ХУЛИГАНЫ

      Вчерашний союзник на деле оказался врагом. Так бывает, когда теряешь бдительность и попадаешь под влияние угодливых слов негодяя. Само собой, при заключении сделки жизнь сестры находилась в приоритете — это первое, что толкнуло меня на глупость. Вторая же причина сговора осталась жить лишь в моих мыслях. Больше всего мне хотелось ощутить давно забытое чувство защиты, а Крис подвернулся так вовремя и пообещал дать желаемое. Его слова звучали твёрдо, с поразительной уверенностью, что ещё тогда, стоя рядом с ним в первый раз, выбор созрел сам собой. Какое счастье, что я не решилась его озвучить. Парень, казавшийся честным, в итоге просто скрывал свою ужасную личину.       Кажется, я ни хрена не разбираюсь в людях. В башке никак не укладывается! Да откуда в них берётся этот безумный ген жестокости? Может, его нарочно вкладывают при рождении, чтобы в дальнейшем маленькие злодеи в памперсах уже знали о своём предназначении? Это глупо, конечно, хотя я всерьёз задумываюсь над тем, что Стоуна и Реймонда с пелёнок готовили к достижению целей через давление, силу и унижение. Их готовили к лидерству. Так и вижу, как они сидят в песочнице, дерутся на пластмассовых лопатках и швыряются друг в друга песком в попытке поделить территорию. Что же касается остальных местных авторитетов… Судя по рассказам, Дредд и Крис успешно поимели всех, оставив право главенства исключительно за собой. Именно этот адский дуэт диктует свои правила и никак иначе.       Хотелось бы забыть про их чудаковатые порядки, однако навязчивая идея — выяснить причины их возникновения — возрастает в геометрической прогрессии. Она не даёт спокойно спать, засоряя мысли всякой хренью. Ну, а что? Раз никто не хочет говорить, что за дерьмо творится в Миддлвиле, тогда пусть это будет журналистское расследование. Небольшая практика мне точно не повредит.       На круглых настенных часах далеко за полдень. На дворе суббота, а я занимаюсь самым бездарным делом в мире: высунувшись из окна, быстро выкуриваю сигарету, пока меня не взяли с поличным, затем прячу её в импровизированную пепельницу в виде маленькой дыры в кровле козырька. Даю самой себе очередное обещание убрать всё чуть позже, а до тех пор пробегаюсь с освежителем по комнате словно победитель марафона с кубком в руках. Переменчивая погода тоже не приносит радости, ведь морозить задницу в мои планы совершенно не входило. Набросив на голову капюшон серой толстовки, зарываюсь под одеяло в шерстяных носках, трениках и с деловой физиономией приступаю к изучению страниц романа, подарившего мне расположение мистера Тёрнера.       — Чем занимаешься? — черноволосая голова просовывается в дверной проём.       — Маргарет Митчелл, «Унесённые ветром», — искривив губы в недовольстве, приподнимаю вверх потрёпанный корешок, чтобы сестра смогла разглядеть название. — Знаешь, я не врубаюсь. На хрена ему понадобилось писать сочинение именно по этой книге? Она скорее женская и никак не вяжется с его образом крутого здоровяка. Он вполне мог написать о том, как жрёт стероиды, тягает железо в качалке, а тут его распёрло на сопли и рассуждения о ценностях. Странная фигня.       Не отрывая взгляда от унылого пейзажа за окном, Сью морщит нос, учуяв запах табака, но всё же взбирается на край кровати в плюшевых тапочках с мордой кролика и в своей любимой тёплой пижаме.       — Кто знает, вдруг он — сентиментальный здоровяк.       Злорадное фырканье вырывается из меня вместе с нервным смехом. На редкость жуткий звук.       — Сентиментальность и Крис Реймонд не сочетаются. Перечисли он имена всех моделей из «Плейбоя», я бы нисколько не удивилась. Нет, тут что-то другое…       «Меня покорило ваше мнение о дружбе, семье, преданности и неверности. О том, как люди поклоняются идеалам и так же быстро отрекаются от них, идя по головам.»       Ходить по головам этот козёл однозначно умеет. В воображении мгновенно прорисовывается картинка, в которой Сьюзен сидит на бордюре возле почтового ящика. Её слёзы разбудили во мне жуткое чудовище. Что-что, а такой низкий поступок — самое отстойное, что Крис мог совершить. Да, сестра бывает своенравной, чересчур прямолинейной, но она никогда не причиняла боли другим ради забавы. Этот маленький, хрупкий человечек готов костьми лечь ради моего спасения, а с ней решили поступить как с каким-то скотом!       Ни черта, я не пощажу Криса за её унижение. Отныне наш с ним договор не действителен. Лживый засранец его просто-напросто растоптал. Сложно не думать о том, каким образом меня покарают за неявку на футбольный матч, да и за последующую выходку тоже, но границы дозволенного нужно было обозначить.       Я ждала пятницы, чтобы выплеснуть на нём всю злость, и совершенно не планировала как-то объяснять своё отсутствие на игре до этого момента, только вот избежать присутствия Реймонда оказалось не так просто. Двуличная рожа попадалась везде, куда бы я не пошла. Ему нужны были ответы, так что два дня подряд меня преследовал его мрачный, отторгающий взгляд и неприятное удивление на лице. Ей богу, этот парень совсем идиот? Для чего делать такой вид, будто ты не понимаешь, что происходит? Хитрый ход, конечно, но больше я не куплюсь.       Судный день, наконец, всё ему разъяснил. Перед началом занятия я демонстративно швырнула Крису на стол его же тетрадь, предварительно вложив между страниц ту самую записку с угрозой. После этого мистер Тёрнер вкатил ему ещё один «неуд» за не подготовку к уроку. Не сказать, чтобы я сильно злорадствовала, но этот момент заставил меня широко улыбнуться.       Так подмывало вскочить и ткнуть наглеца рожей в его собственное послание, но то, что произошло дальше, меня немного насторожило. Когда Крис открыл тетрадь и обнаружил записку, холод, как от снежной бури, мигом закружил по помещению. Прежняя приветливость сползла с его лица, исчезла вся непринуждённость, что ощущалась в нём раньше. Рядом со мной словно находился кто-то очень страшный. Я даже не смотрела на него, хотя этого и не потребовалось: волосы на руках моментально встали дыбом, едва чёрные глаза метнулись в мою сторону. На первый взгляд Крис выглядел спокойным, тем не менее от него исходила затаённая злость, не почувствовать которую было просто невозможно.       У меня хреновое предчувствие: надвигается нечто плохое, к чему стоит быть готовой уже сейчас. Я должна стать жёстче. Просто обязана. Иногда эта жесткость пробуждается от спячки, но ненадолго, только в редкие моменты ярости, а затем так же быстро гаснет, когда рядом оказывается мощный соперник. Два смертоносных врага сразу — чертовски неподъёмная ноша, которую мне не потянуть, да и как это сделать, если внутри ты походишь на размазанный кусок дерьма? Стоун и Реймонд давно просекли, что на трусишку Джейн можно надавить. Это и дураку понятно!       В сложившейся ситуации я — лёгкая добыча. Марк разобрал меня на части, на мелкие детальки, некоторые из которых я до сих пор не нашла, чтобы вернуть их на законные места. Без этих деталей я — не я. Как только возникает слабая толика уверенности, эти подонки сразу же сбивают меня с ног, пугают, внушают мысли о собственной никчёмности. Как вообще это остановить? Сам факт, что страх никуда не уходит, бесит до чёртиков! Он всегда со мной, тихонько сидит в глубине подсознания в ожидании своего звёздного часа. Стоит ему отступить, как некоторые персонажи мигом возвращают его обратно.       Всё ясно. Мне нужен серьёзный стимул, чтобы желание драться вспыхнуло как спичка. Нет! Как чёртова Эйфелева башня, облитая бензином!       Быстро поднимаю глаза на сестру. Надеюсь, у меня не текли слюни, пока мозги находились в другой реальности. Блин, сколько я отсутствовала? Сьюзен до сих пор сидит так тихо и безмолвно, уставившись на колышущуюся тюль, что я невольно подумываю, а не заснула ли она. А, нет, только что пошевелилась. Её надутые губки подрагивают, будто она собирается заплакать.       — Ты чего?       — Мама только что схватила бутылку вина и ушла во двор, — подавленно говорит она куда-то перед собой.       — Не рановато ли? Ещё только три часа дня.       Приподнимаю книгу повыше, но взгляд по-прежнему остаётся на одной и той же строчке. Зияющая дыра в груди расползается всё дальше, а на душе становится слишком паршиво после слов Сью. Какая бы хрень не случилась в этом доме — виноватой всегда буду я.       — Может, не время поднимать панику? — грубым движением переворачиваю страницу и опять жду нового удара от совести.       — Она пьёт по ночам уже несколько дней. Самое время.       Да чтоб мне провалиться! Захлопываю свой обветшалый антиквариат и пихаю его под подушку с гневным рычанием.       — Ладно, я — дерьмо, признаю! Нажралась как свинья, ползала по полу, несла какой-то бред, а теперь мы в глубокой жопе. Ну не было у меня другого варианта! Отец бы не отстал. Пришлось дать ему хоть что-то на первое время! — кое-как обуздав спонтанный поток самобичевания, я приподнимаюсь на локтях и со всей ответственностью произношу: — Мне правда жаль. Я пыталась поговорить с мамой, но она этого не хочет, Сью.       — Я тебя не сужу, перестань оправдываться. Просто… мне до сих пор не верится, что ты решилась рассказать им правду, хоть и не всю, — она поднимает глаза к потолку и горько усмехается. — Только посмотри, чего мы добились. Спустя два года вранья наша семейка стала похожа на шизиков: па который день орёт на всех по телефону, мама бухает во дворе, а на нас скоро обрушится ненависть двух самых конченых подонков этого города. Дурдом какой-то…       Накрываю её маленькую ладошку своей. Вера в чудо нужна моей младшей сестрёнке не меньше, чем мне самой.       — Мы всё разрулим, обещаю. Как и всегда.       Сью успевает хихикнуть, когда я расправляю чёрную копну волос по её хрупким плечам и гримасничаю, чтобы окончательно стереть с родного лица всю печаль. Стук в дверь, а затем появление строгого родителя вынуждает нас обеих напрячься.       — Вам знакомы некто Эллин и Аннет? — папа надкусывает сэндвич с тунцом с безумно важным видом.       — Да, а что?       — Они внизу, очень странно одеты и утверждают, что вы учитесь вместе.       — Да, детектив, они не врут, — шутливо подтверждаю я, сползая с кровати. Заметив, как сильно эта новость оживила Сью, думаю, что гостей всё-таки стоит пропустить. — Разрешишь им подняться сюда?       — Только после обыска.       — Мне уже звонить адвокату?       — Смотря что вы замышляете. Надо бы допросить их…       Надеюсь, не на детекторе лжи. С недавних пор отец относится ко всему нашему окружению с большим подозрением, неважно девушки это или парни.       Медленно подхожу к нему с хитрющей ухмылкой и стряхиваю крошки хлеба с подбородка прямо на пол.       — Мама убьёт тебя за то, что ты разгуливаешь с сэндвичем по дому, но расплаты можно избежать только в том случае, если ты позволишь Эллин с Аннет незаметно прошмыгнуть наверх.       — Ты — жуткая шантажистка, кнопка, — па с возмущением сводит вместе густые тёмные брови.       — А ты постоянно жульничаешь в карты. Да-да, я просекла, куда пропадают все козыри.       Победно складываю руки на груди, ощутив приближение собственного триумфа. Кое-кому придётся сдаться. Отец задумчиво почёсывает волевой подбородок, а затем быстренько сдвигает все крошки ногой поближе к белому комоду.       — Твоя взяла. Не вздумай сказать маме.       Не уверена, что она услышит меня, даже если я буду орать во всё горло.       Через минуту после его ухода на пороге возникают две разодетые красотки. В Миддлвиле что, началась неделя моды?       — Сюрпри-и-из! Чем занимаетесь? — Аннет и Эллин проходят внутрь, с интересом оглядывая мою комнату, пока я и Сью оглядываем их с открытыми ртами.       — Вы куда так вырядились? — выпучив глаза, пробегаюсь ими по кожаным штанам Аннет, пиджаку с шипами на плечах и золотому топу.       — Безбашенные парни в косухах, убийственный рок, танцы до смерти. Концерт сегодня, припоминаешь? — махнув собранным на голове хвостом, она скептично посмеивается и кивает на мой капюшон. — Но ты, очевидно, собираешься на слёт хакеров.       — Как с обложки журнала! Так клёво! — Сью в восторге принимается ощупывать её прикид вплоть до каждой ниточки.       Вот же шмоточница! Ревность отступает сама собой, когда я вижу блестящие глаза сестры. Это слишком умилительно, несмотря на то, что мелкая засранка щупает вовсе не меня.       — Эта обложка обошлась моей нервной системе очень дорого, — добавляет Эллин с небольшим укором.       Чёрт! Как я могла упустить из виду такое?       Куда подевались стрёмные очки и унылый кардиган? Нет, без них ей определённо лучше! А эта яркая помада, идеально выведенные стрелки на глазах, немного взлохмаченная причёска — всё это смотрится просто фантастически! Никогда не подозревала, что из тихони Эллин можно слепить нечто столь шедевральное. И почему мне кажется, что подобное преображение вызывает у неё серьёзный дискомфорт?       Остановившись возле моего письменного стола, она неловко переминается в своей расшитой джинсовке, чёрных легинсах и белой футболке. Должно быть, залюбовалась на бардак, который царит там день и ночь, хотя на самом деле Эллин просто не хочет, чтобы на неё смотрели. Вот глупая, она же потрясно выглядит! Откашливаюсь со смешком, когда эта перфекционистка начинает складывать разбросанные бумажки в одну ровную стопочку. Аннет мигом отрывает подругу от вредного занятия.       — Кое-кто копался как черепаха. Тебе каждый раз пинки приходится давать, чтобы мы хоть куда-то успевали.       — Я не копалась. Концерт в восемь, до него ещё целая куча времени, — Эллин присаживается на кровать с особой осторожностью, будто боится помять и без того смятый ворох одеял. — Ты чуть не выдрала мне половину волос, потом заставила тащиться к тебе домой, чтобы переодеться. Мы бы сэкономили то самое время, о котором ты говоришь, если бы я пошла на концерт в своей собственной одежде.       — Я не виновата, что одежда, которую выбирает твоя мамочка, — полный отстой! — измученно завывает Аннет. — В ней только Библии продавать, ещё можно соблазнить какого-нибудь слепого старикашку, но даже у него не встанет от водолазки, заправленной в плиссированную юбку. Мрак! — повертев в руках мою зажигалку, которую я так опрометчиво оставила на письменном столе, блюстительница моды с досадой произносит: — Эл, да с твоими данными можно «перископы на мачтах поднимать», но ты почему-то решила, что уж лучше вызвать у парня инфаркт миокарда, нежели оргазм.       Мы со Сью тихонько покатываемся со смеху, любуясь на жестокое противостояние этих двоих. Эллин краснеет и с фразой «О, Господи!» сразу же отворачивается к окну.       — Так, а с вами что? Вы идёте или нет?       Аннет грозно опускает руки на талию, метая в нас молнии глазами.       — Мы не пойдём, — необычно твёрдым голосом заявляет сестра, не усомнившись в своём ответе ни на секунду.       — Вас не отпустили?       — Не то что бы… Просто не хочется. Побудем с Джейн дома, позанимаемся и всё такое.       — Заниматься в вечер субботы? — ещё немного и Аннет, кажется, начнёт рвать волосы на голове. — Эллин, я только что нашла твоих кровных родственников.       Руки как по щелчку падают с плеч сестры. Что Сьюзен несёт? Я же знаю, как сильно она хочет пойти, но грёбаная солидарность или необъяснимое чувство вины передо мной мешают ей сказать правду. Отхожу назад, чтобы заглянуть в лицо моего маленького защитника. Когда она успела вырасти настолько, чтобы чужие интересы стали важнее собственных?       Нет, дело не в ней, дело во мне. Я не даю ей быть счастливой. Она постоянно лишается радостных мгновений из-за безмозглой старшей сестры! Это же так неправильно! Она должна веселиться, сиять как солнечный лучик, но вместо этого только больше погружается в мои проблемы. Вот именно. Мои проблемы, не свои.       Чужеродные мысли в голове набирают страшный оборот. Может, хватит с нас вечного уныния? Когда, в таком случае, учиться жить заново? Вообще-то, я не хочу остаться трусливой, занудной Джейн навсегда. Все ещё смотрю на Сью и, наконец, понимаю: нужно сделать первый шаг к излечению. Сестра обязана видеть перед собой правильный образец для подражания, а не это. Всё, больше думать не о чем.       — А я бы сходила, — с умиротворённой улыбкой обвожу взглядом присутствующих. — Пора сменить обстановку, развеяться. Мы слишком засиделись дома.       Девочки пялятся на меня, как на хрен знает откуда взявшийся инопланетный разум, призванный захватить человечество.       — Джейн, ты правда хочешь пойти? — переспрашивает Сьюзен. — Но… там будут чужие люди. Много людей.       — Да и фиг с ними, подумаешь. Мы заслужили небольшой отдых.       — Отлично! Тогда быстренько меняем треники на что-то подходящее, рисуем мордашки и выдвигаемся, — заметно оживившись, Аннет распахивает настежь резные дверцы шкафа и начинает рыться среди гор барахла.       В эту секунду в мозгу рождается куда более безумная идея. Хоть она мне и не по душе, но, возможно, этим я убью сразу двух зайцев. Пусть это будет моим шагом номер два.       — То платье, что купила мама, ещё у тебя?       Придерживаю Сью за руку, потому что от такого количества странных поступков она вот-вот грохнется в обморок.       — Да… — с сомнением звучит в ответ.       — Тащи его сюда.       — Погоди. Отец не выпустит нас из дома.       — Я знаю, кто выпустит. С тебя платье, с меня переговоры.       Похоже, что мои убедительные доводы сработали. Окрылённая грядущим походом на концерт, младшая сестра уже бросается к себе в комнату за платьем. Твою же мать, на что я сейчас подписалась? Какое, на хрен, платье? Ненавижу их! Сигнал «стоп» автоматически срабатывает на подсознательном уровне в попытке меня образумить. Ну уж нет, не сегодня, Джейн. Ты должна взять себя в руки, чтобы перешагнуть этот барьер.       Делаю глубокий вдох-выдох, затем повторяю то же самое снова и снова до тех пор, пока страх не отступает, а поганые слова Стоуна только подкрепляют необходимость в изменениях.       «На девку ты всё равно не похожа…»       Такое чувство, будто кто-то вливает ярость напрямую в кровь. Не похожа на девку, говоришь? Ладно, говнюк, я докажу тебе, себе и всем остальным, что всё ещё могу быть сильной… и красивой одновременно, чисто из принципа. Главное не переборщить. Лишнее внимание мне точно ни к чему.       — Короче, натяну платье, кеды и порядок, — ладони потеют, вместе с этим у меня начинается серьёзная паника, только усиливающаяся под напористым взглядом Аннет.       — Не поняла?! А что мы будем делать с твоим лицом и волосами?       — Ничего. Зачем с ними что-то делать?       Чем так плох пучок? Да и без косметики кожа дышит лучше, к тому же не нужно смывать рожу перед сном.       — Господи… Лучше бы я этого не слышала! Смирись, Джейн, но в таком виде ты никуда не пойдёшь!       Ну вот, стоило открыть рот и теперь я в полной заднице. Решаю присесть на стул из-за подступающей дрожи в коленях. Всё, что случится дальше, безумно меня пугает, а отступать слишком поздно. Поднимаю испуганные глаза на Эллин с Аннет, еле слышно пробормотав:       — Ладно, чёрт с вами. Делайте, что нужно.

***

      Это были самые долгие два часа в моей жизни. Их всё равно не хватило для моральной подготовки и принятия ужасающей мысли: сейчас я столкнусь с прошлым, а именно — с тем человеком, который разрушил будущее собственной семьи. Пока я держусь за перила лестницы, шок после увиденного в зеркале раскачивает меня подобно пьяному маятнику. Вообще не припомню, чтобы дар речи исчезал так надолго, и уж тем более мне никогда не доводилось плакать из-за собственного отражения. Девочки радовались, решив, что это всего-навсего слёзы счастья, на самом же деле я была в диком ужасе, увидев то, к чему клялась не возвращаться.       В башке всё затуманилось. Испугавшись появления Марка, который был неизменной частью такой Джейн, я принялась судорожно стирать тени с глаз и нежно-розовый блеск с губ. Аннет с Эллин наверняка решили, что я спятила, но остановить этот психоз было просто невозможно. Только Сью смогла. Не помню, что за волшебные слова она шепнула на ухо, но они подействовали успокаивающе. Должно быть, сестра знала, что произойдёт, едва мне дадут на себя взглянуть. Потом она взяла меня за руку и повела переодеваться в ванную, чтобы никто не увидел шрамы. Сложно было не заметить, как тряслись мои руки, пока я придерживала ими завитые по всей длине волосы, пока Сью стояла за спиной и заботливо застёгивала пуговки на платье из синего атласа с пышной юбкой чуть выше колен. Тревожное чувство никак не уходило и всё время заставляло меня одёргивать вниз кружевные рукава. Подозреваю, что Сьюзен услышала ещё и то, как я тихонько молилась об отмене концерта.       И вот мои ноги останавливаются возле двери на задний двор. Придерживаю рукой то место, где сердце рвётся из груди, отбивая на редкость сумасшедшие удары. Мама должна это увидеть. Почти что уверена: долгожданное преображение старшей дочери поможет справиться с депрессией, в которую я её загнала. Стыд, что я чувствую сейчас всей своей лживой душой, нависает над домом, как огромная грозовая туча. Поэтому я здесь. Мне необходимо покаяться, попросить прощения за все страдания, что я причинила семье. Без этого мне не измениться.       Дверь мерзко поскрипывает, когда я решаю произвести эффектное появление. Мы здесь только вторую неделю, а за домом уже царят кардинальные перемены. Ма сделала всё так, как и хотела: посадила огромные клумбы с цветами, убрала старый стол с лавочками, сделала узкие гравийные дорожки, петляющие по всей территории, а ещё посадила живые изгороди вдоль забора. Она даже умудрилась выкопать маленький прудик по центру участка и украсить его причудливыми булыжниками. Просто обалдеть! Самая большая её мечта — кресло-качалка и круглый столик для вечерних бесед — теперь занимают законное место во дворе.       Пора исполнить и другую…       — Что скажешь? Мне идёт? — с лучезарной улыбкой хватаюсь за края фатиновой юбки и верчу ими туда-сюда. — Сью сказала, это платье идеально подчёркивает цвет моих глаз и отлично гармонирует с мертвецки бледным оттенком кожи. Надо бы тебе вмешаться в её нездоровое увлечение глянцевыми журналами, иначе я скоро перестану понимать, что за хрень она несёт, — когда вступительная речь не приносит должного результата, последняя надежда возлагается на комплименты. — Кстати, спасибо за платье. Оно и правда улётное. Напоминает те, что я носила раньше. Поразительно, что ты до сих пор угадываешь с размером…       Стою в паре метров от неё и не наблюдаю никаких изменений. Мама так и сидит, заглядываясь на серое небо, молча поднимает бокал с вином и делает небольшой глоток. Задолбала эта молчанка! Ей придётся обратить на меня внимание, хочет она того или нет!       — Мам, — мой голос становится настойчивее. — Прости за то, что наговорила тебе тогда. Я вообще ни черта не соображала после вашей текилы, — последние слова слетают с языка абсолютно не вовремя. Дура! Шутка про текилу сейчас вообще не в кассу! Несмотря на это, обстановка по-прежнему не меняется, тогда я просто перехожу к мольбам. — Мам, ну поговори со мной! Пожалуйста!       Всё внутри переворачивается, стоит матери обратить ко мне свой безумно измождённый взгляд.       — Ты могла рассказать, хотя бы намекнуть…       — Не могла. Каждый раз, когда я собиралась это сделать, всё заканчивалось этим.       Задираю рукав, демонстрируя мелкие шрамы на правой кисти. Не проходит и секунды, чтобы я не пожалела об этом: из маминых глаз начинают скатываться слёзы, а затем она снова отворачивается.       — Ты ни в чём не виновата, — дрожа всем нутром, подхожу чуть ближе. — Никто из вас не виноват.       — Действительно. В том, что я — ужасная мать, не виноват никто, кроме меня. Столько времени в упор не замечать мучений собственного ребёнка и сваливать всё на переходный возраст…       — Я не знаю никого лучше тебя, мам. Это правда.       — Нужно было настоять на своём! — внезапно выкрикивает она на весь двор. — Закрыть тебя дома, вытащить правду, но я этого не сделала! Ждала, что всё уляжется само собой. Надеялась, вдруг это всего лишь плохая компания или обычный подростковый бунт. Ещё никогда в своей жизни я так не разочаровывалась в себе…       Негатива становится слишком много. Он выплёскивается наружу и подталкивает маму к новой порции вина. Она выпивает его практически залпом. Протянув руку, чтобы поставить опустевший бокал на стол, она промахивается, и тот разлетается вдребезги прямо возле ног. Очередная неудача заставляет её снова заплакать.       Чёрт возьми. Не могу на это смотреть. Тут же бросаюсь к ней, падаю перед ней на коленки и мечтаю сдохнуть от разрыва сердца при виде тех горьких слёз, бегущим по щекам.       — Перестань плакать. Все тинейджеры идиоты, ты же знаешь, — поглаживаю её по руке, не переставая внушать что-то обнадёживающее. — Мы всегда думаем, что справимся сами, даже когда ситуация выходит из-под контроля. Проходит время, ты не замечаешь, как начинаешь врать, убеждать всех в том, что всё хорошо, но только глубже увязаешь. Мам, я клянусь, со мной всё в порядке.       — Ничего не в порядке, — она отрицательно качает головой. — Твой отец купил билет в Сан-Франциско. Тони Мейсон уже в курсе случившегося. Он ждёт Роберта для дачи показаний. Ты тоже поедешь и расскажешь ему всё, что знаешь. Этих грязных подонков из-под земли достанут.       Это, мать его, катастрофа…       Все конечности немеют, как только я слышу имя отца Марка. Пытаюсь сохранить хоть какое-то спокойствие, не сорваться, но страх пробирается в голову с невероятной скоростью, расталкивая все преграды на своём пути. Сколько нам останется жить после того, как до Мейсона-младшего дойдёт эта новость? Отцу ни в коем случае нельзя ехать туда! Никому нельзя!       — Мама, их всё равно не найдут! Кого вы вообще собираетесь искать, если я даже имён их не знаю?! Мои показания ничем не помогут! — почти до боли сжимаю её руку в попытке переубедить. — Теперь мы живём здесь, так давай оставим всё плохое в Сан-Франциско и просто забудем о случившемся, умоляю тебя! Я не хочу проблем.       — У тебя их не будет. Они будут у тех, кто посмел к тебе притронуться. Мы с отцом обязательно об этом позаботимся. Сердце бы вырвала каждому из них…       Твою же… Да как тебя переубедить?! С тяжёлым вздохом опускаю голову вниз, чтобы хорошенько подумать. Нужны ещё аргументы, любые, пока один из них не попадёт в точку. Ладно, придётся пойти по другой схеме…       — Слушай… Да, меня избивали, порой очень сильно. Отсюда эти шрамы, сломанные рёбра, но проблема даже не в том, что я нарвалась на подонков, и они решили отыграться. Нет, мам! — припав вплотную к её ногам, пытаюсь выжать из себя максимум правды. — Я сама оказалась не в том месте, не в то время именно тогда, когда ты велела оставаться дома и присматривать за Сью. Меня позвали на какую-то вечеринку, а по дороге туда я увидела то, чего не должна была. Из-за моей собственной ошибки наша семья чуть не разрушилась. Как бы странно это не звучало, но все те мучения пошли мне на пользу и заставили поумнеть, поэтому вы должны оставить всё, как есть. Не надо никого искать.       От боли в коленях хочется взвыть. Умолять, стоя на бетоне, — неблагодарное занятие. В любом случае, я сказала матери всё, что ей следовало знать. В Сан-Франциско я поеду только на катафалке. Марк наверняка этому очень обрадуется. Ухватившись за край стола, поднимаюсь на ноги, пока гадский ветер задувает в спину, приподнимая слои фатина на заднице.       — Ты точно не знаешь их имён? — мама перестаёт плакать, просто сужает впавшие от недосыпа глаза, под которыми во всю светятся жуткие синие круги.       — Не знаю. Лиц я тоже не вспомню. Они всегда их прятали.       — Марк имеет к этому какое-то отношение?       Подобный вопрос выбивает из меня последние остатки кислорода. Мама подаётся вперёд, смотрит в мои глаза чересчур пристально в поисках правды.       — Почему ты вдруг спросила о нём?       — Хочу кое-что понять, — её объяснение звучит пугающе. — Вы были очень близки. Ты постоянно говорила о нём с тех пор, как Тони привёл своего сына в наш дом. Ни дня не проходило, чтобы ты не бежала к двери, когда Марк возникал на пороге, но в какой-то момент… ты перестала это делать. Он появлялся, а ты становилась не похожей на себя, словно чего-то боялась, — мама медленно поднимается с кресла. Заправив за ухо растрёпанные волосы, она задаёт самый страшный вопрос, попадающий прямо в точку: — Скажи мне правду, Джейн, это он с тобой сделал?       Мне. Нужно. Дышать.       Я врала всем так долго, что ложь вошла в мой привычный образ жизни. Отговорки придумывались на ходу, редко приходилось над ними задумываться, но именно в этот миг, когда ма оказалась так близка к разгадке, все заготовленные сказки разом вылетели из башки. Мне безумно хочется открыть ей эту тайну, завопить во всё горло, что Марк — негодяй, тем не менее я уже никогда этого не сделаю.       — Он здесь не при чём, — даю поспешный ответ, прежде чем она успеет надумать чего похуже. — Когда всё случилось и стало понятно, что вам грозит опасность, я не смогла найти лучшего решения, кроме как отгородиться от семьи и бросить того, кого… любила. Я и сейчас его люблю, — слова встают поперёк горла, и мне приходится выдавливать каждое из них с чудовищным усилием. — Он не знал про отъезд, а я надеялась незаметно сбежать, чтобы не пришлось прощаться, что-то объяснять. Именно поэтому его появление на папином вечере так меня напугало. Сложно смотреть в глаза тем, кого любишь, и постоянно врать. Марк пытался возобновить наши отношения, хотел вернуть меня, даже соврал про тот сюрприз, когда понял, что мы действительно уезжаем. Он сделал бы для меня всё, что угодно, мам. Можешь быть в этом уверена: Марк ни в чём не виноват.       Надеюсь, эта омерзительная ложь была убедительной, иначе придётся подыскивать себе симпатичную могилку. А ещё я надеюсь, что Марк подохнет самой страшной, мучительной смертью.       Натягиваю на рожу печальную улыбку и по новой обвожу глазами двор.       — Я поеду с папой, раз ты этого хочешь…       — Ничего не случится. Больше тебя никто не тронет, — тёплые руки притягивают меня к груди. — Ты такая красивая, мой маленький ангелочек.       Где-то вдалеке раздаются сильные раскаты грома. Разрыдавшись как ребёнок, я прижимаюсь к матери изо всех сил, буквально душу в объятиях, боясь расстаться с ней хоть на секунду. Плевать на всё вокруг, лишь бы она не переставала говорить со мной.       — Прости меня, мам, — безостановочно твержу я, уткнувшись носом в её мокрую щёку. — Пожалуйста, прости.       Окружающий мир разом светлеет, преобразуется в нечто волшебное после того, как до ушей через громкие всхлипы доносятся долгожданные слова о прощении.       — Вот дерьмо, Аннет же запретила мне плакать! — судорожно утираю свои слёзы сквозь истерический смех.       — Какая Аннет?       — Мы учимся в параллельных классах. Кстати, тут такое дело… Девочки приглашают нас со Сью на концерт в Гранд-Рапидсе. Отпустишь? — моя умоляющая мордочка вновь сталкивается с материнским сомнением, которое я спешу разогнать. — Это бесплатно и совершенно безопасно. К тому же, Аннет отвезёт нас, у неё есть машина. Прежде чем сказать мне нет, просто выслушай… — пожалуй, это самая большая правда, которую я собираюсь произнести за последние два года, и её стоит озвучить. — В Сан-Франциско мне хотелось стать невидимкой, и я стала, но увлеклась так сильно, что остаюсь ею до сих пор. Я изгой даже здесь, ещё и умудрилась нажить себе кучу врагов. А те две девчонки наверху в моей комнате протянули руку помощи, когда это было необходимо. Я вроде как собираюсь с ними подружиться, хочу дать им шанс немножко подправить мне мозги. Мам, дай и мне шанс вернуться к нормальной жизни.       Вот и он — решающий момент. Либо я окажусь на верном пути, либо опять в заднице. Меня разрывает от нетерпения. Наблюдаю за мамой, за тем, как она размышляет над каждым моим словом, вернувшись к привычной роли защитницы домашнего очага. Да о чём можно думать столько времени?!       — Сначала кое-что выясню, — на редкость грозно отвечает она и тащит меня обратно в дом. Девочки испуганно шарахаются, когда мы практически врываемся в комнату, и ма сходу начинает свой допрос с пристрастием. — Эллин и Аннет, верно? — получив в ответ два скромных кивка, она садится за мой письменный стол с королевской грацией, не разрывая зрительного контакта с гостями. — До меня дошли слухи, что вы хотите поехать на концерт в Гранд-Рапидс. Это неблизко, но я готова отпустить Джейн и Сью, только сперва хочу быть полностью уверена в том, что с вами ничего не случится. Расскажите поподробнее о здешних местах. Происходило ли здесь что-нибудь плохое?       — Да здесь вообще ничего не происходит! В Миддлвиле такая скукота, что повеситься охота!        Эллин мгновенно захлопывает рот Аннет своей рукой и с испуганным видом оправдывается:       — Простите, это была шутка!       — Я поняла, — кратко отвечает ма, закидывая ногу на ногу. — Что насчёт безопасности? Как сильно здесь развита преступность?       — Шериф очень пристально следит за безопасностью в городе!       — Да-а! Тут даже мухи не гадят без его разрешения! — Аннет всё же умудряется выбраться из захвата подруги и добавить красноречивого словца. — А клуб в Гранд-Рапидсе вообще под его особым контролем.       — Во сколько ждать вас обратно?       Уж лучше я буду вести переговоры, пока кто-нибудь случайно не довёл мамочку до инфаркта. Сьюзен того и гляди сейчас разревётся, если мы никуда не поедем.       — Шоу начинается в восемь, идёт до десяти, — поворачиваю голову к настенным часам и прикидываю. — Наверное, вернёмся к одиннадцати…       — Вообще-то, я хотела вас кое о чём попросить: можно Джейн и Сью переночевать сегодня у меня? — подпрыгнув с кровати, Аннет чуть ли не повисает на мне с широченной улыбкой. — Завтра всё равно выходной, мы бы устроили мини-девичник в пижамках. Не беспокойтесь, мои предки всегда на стрёме. Они с радостью будут докладывать вам про наши делишки хоть каждые полчаса. Я оставлю все необходимые номера, если нужно. Ну пожа-а-алуйста!       Просто не верится, что я планирую поддержать эту шизанутую идею. Смысла отнекиваться всё равно уже нет. Аннет настроена весьма серьёзно, а Сью на заднем плане чуть ли не пищит от восторга. Казалось бы, даже моя занудная персона совсем не против ночных посиделок, однако решение мамы остаётся большущей загадкой. Она подзывает нас с сестрой к себе и взволнованным голосом приказывает:       — Обязательно позвоните мне перед сном! И будьте осторожнее! Вы всё, что у меня есть.

***

      Никак не припомню, чтобы Аннет упоминала о таких охренительно больших пробках для желающих попасть на грёбаный рок-батл. Ей богу, только по одному Гранд-Рапидсу мы тащились, наверное, не меньше сорока минут. Сам клуб, расположенный на тесной улочке на северо-востоке города, был виден ещё за километр, привлекая к себе внимание гостей гигантской неоновой вывеской в виде гитары, яркими огоньками и столпами света, устремлёнными в небо. Мы паркуемся на платной стоянке в самом начале улицы, а затем быстро шагаем в нужном направлении. С интересом рассматриваю любителей тяжёлой музыки, выстроившихся в длинную шеренгу за металлическим ограждением. Они просачиваются внутрь по одному, но только после того, как два здоровенных охранника на входе досмотрят каждого металлоискателем и проверят документы. Погодите-ка… Документы?!       — Э-э, с какого возраста ты говорила туда пускают? — с лёгким недоумением интересуюсь я, почувствовав что-то неладное.       — С восемнадцати, а что? — Аннет смотрит на меня как ни в чём не бывало.       Хьюстон, кажется, у нас проблемы…       Я останавливаюсь посреди дороги как вкопанная, когда мы добираемся почти до конца очереди.       — А то! Сью только-только исполнится восемнадцать!       — Тогда с наступающим.       — Не смешно! — с лица сестры исчезает выражение радости. Она ёжится из-за поднявшегося ветра, растрепавшего её собранные заколкой волосы, начинает злиться и плавно превращается в знакомое исчадие ада. — Почему вы молчали?! Меня же не пустят!       — Чтобы попасть внутрь, идти через главный вход вовсе не обязательно, — Аннет закатывает глаза с громогласной командой: — Топайте за мной, трусишки!       Топать куда? Поворачиваю голову к Эллин, которая, в свою очередь, не выглядит удивлённой. Она лишь скромно пожимает плечами, дёргая кончиком крохотного носа, и молчаливо шагает вслед за подругой. Что за фигня? Хоть кто-нибудь начнёт договаривать всё до конца?       С недовольным брюзжанием хватаю Сьюзен под руку. Мы трое послушно следуем за Аннет вдоль здания, затем и вовсе обходим клуб с левой стороны. В этом мрачном переулке, куда нас заводят, мне становится страх как неуютно. Цепляюсь покрепче в сестру и жду, пока Аннет поговорит с кем-то по телефону. Через пару минут из железной невзрачной двери, которую она только что подпирала спиной, показывается лохматая голова незнакомого парня.       — Опять опаздываешь. Залетайте.       Он отходит в сторону, чтобы пропустить нас вперёд. Не успеваю ступить и шагу, как убийственные басы рок-музыки достают до меня своими сильными вибрациями. Наша маленькая компания движется по служебным коридорам вслед за парнем в рабочем комбинезоне, минуя кучу людей, одетых далеко не для клубной вечеринки. Должно быть, рабочие сцены или техники. Никто из них даже не задаётся вопросом, кто мы такие и почему ходим там, где не положено. Кажется, всем на это просто насрать.       Нас выводят через кухню, где я успеваю брызнуть слюнями при виде разных вкусностей, готовящихся попасть на стол к кому-то из гостей, а уже после этого безымянный гид оканчивает свою короткую экскурсию на большой танцплощадке, открыв нам ход к ней неподалёку от бара. Вот чёрт, ну и грохот! Яркий свет от прожекторов ударяет в глаза, а от всех этих криков и музыки можно с лёгкостью оглохнуть. Охренительная атмосфера! Я просто слишком отвыкла от подобного веселья.       Сью открывает рот от неописуемого восторга, впервые оказавшись на подобном мероприятии. Её глаза, да и мои тоже, бегают по нарядным парням и девушкам, по круглым столам с белыми скатертями, расставленными вокруг эпицентра хаоса, и, конечно же, громадной сцене.       Задираю голову к мерцающему потолку, поймав взглядом какое-то движение. На втором этаже располагается отдельное танцевальное ложе, огибающее большой зал по всему периметру. Флуоресцентные колонны делят его на три длинных сектора. Нехило…       — Дамочки, нам на самый верх! — выкрикивает Аннет, подталкивая нас к металлической винтовой лестнице с коваными перилами.       Чёрт бы побрал все ботильоны или как их там! На этих долбанных каблуках невозможно передвигаться, твою мать! Лучше бы я пошла в кедах!       Как оказалось, наверху есть свой личный бар, ресторан, бильярд, кальян, официанты и даже мини-ресепшн. Молодая девушка в белой блузке с золотистым бейджиком, на котором написано «Аманда», сразу выходит нас встречать.       — Добрый вечер. Вы бронировали?       — Да, мой друг бронировал. Фамилия Рид.       Девушка водит пальцем по планшету, а найдя то, что искала, приветственно улыбается.       — Да, вижу. Четверо гостей. Мистер Рид просил передать, чтобы вы ни в чём себе не отказывали. Вам оплачен доступ ко всем развлечениям клуба. Пройдёмте, я провожу вас к вашему столику.       Интересно, уже можно начинать орать или ещё рано? Думаю, самое время. Пока Сьюзен сломя голову преследует менеджера, а Эллин вяло бредёт за ней, отворачиваясь от взглядов мужчин за ближайшим столом, я чуть было не выдираю руку Аннет с корнем.       — Рид?! — выпячиваю бешеные глаза, едва не поперхнувшись собственной слюной. — Алекс Рид? Девчонкам бесплатно? Аннет!       — Что? Дружба с ними тоже даёт некоторые привилегии, так что не смотри на меня как на преступницу.       Она убирает мои пальцы со своего локтя и с грозным видом требует, чтобы я шла дальше. Зашибись! Ни разу не трепались, но пижон уже оплачивает мои счета! Что может быть хуже: помереть от руки Стоуна или оказаться в долгу у его друзей и всё равно помереть? Теперь понятно, почему Дредд так разозлился на Аннет в пиццерии. Она же внаглую выкачивает бабки из Алекса!       Молниеносно нагоняю свою компанию в конце сектора, откуда открывается самый лучший вид на сцену. Мы рассаживаемся по обе стороны прямоугольного стола с двумя синими диванчиками и парочкой маленьких пуфиков с торца. Заняв место возле Сью, я пытаюсь отвлечься от негативных мыслей, не слышу, как сестра заказывает нам два безалкогольных мохито, лишь пялюсь на то, как диджей наваливает музыку. Предвкушение чудесного вечера куда-то улетучивается, а гнетущее чувство долга разом убивает весёлый настрой.       — Ты вообще планировала хотя бы упомянуть о том, что он спонсирует нас? — в довольно грубой форме вырывается из моего рта.       Меню Аннет падает на стол с диким раздражением.       — Джейн, давай посмотрим правде в глаза, — с недовольством начинает она, сложив руки перед собой. — Скажи я тебе всё намного раньше, вы бы никуда не пошли. Если ты так волнуешься из-за денег, тогда перестань. Я не просила его об этом, он сам решил сделать нам подарок, который ни на что не повлияет. Просто расслабься и отдыхай, ладно?       Теперь не могу. Теперь я знаю, что должна ему целую кучу бабла! А ещё меня прилично удивляет тот факт, что никто не спрашивает у Аннет документы, когда она решает заказать себе джин-тоник с лаймом. Предполагаю, что Рид доплатил и за это. Секундочку, а домой-то нас кто повезёт?!       Страшное негодование прерывает хрипловатый голос мужчины, только что вышедшего на сцену в чёрном строгом костюме.       — Дамы и господа! — начинает ведущий. — Добро пожаловать на самое главное событие этого вечера. Такого огромного скопления талантливых команд вы больше нигде не увидите. Победитель сегодняшнего рок-батла получит десять тысяч долларов, а в качестве дополнительного бонуса — выступит на рок-фестивале в Атланте! — после этих слов по толпе внизу проносится оглушительный рёв вперемешку со свистом. Поймав короткий момент, когда народ перестаёт визжать, этот элегантный мужчина решает подогреть общий интерес. — А пока наши молодые дарования готовятся к суровой битве друг с другом, не желаете ли немного разогреться? — под согласные вопли девушек из первых рядов возле сцены он игриво переспрашивает, поднеся руку к уху: — Да? Точно уверены? Что ж, в таком случае… джентльмены, держите своих дам покрепче, потому что сейчас здесь будет очень-очень жарко. Расступайтесь в стороны! Нашим танцорам нужно больше места! Всем отличного вечера!       В зале резко вырубается свет. Весь нижний ярус заполняется густым дымом, подсвеченным встроенными в пол светильниками разных цветов. Диджей врубает песню с зажигательным мотивом, и одновременно на всех концах зала среди людей, как по волшебству, возникают необычные персонажи в карнавальных масках. Я перегибаюсь через Сью, чтобы рассмотреть их получше. Парни одеты почти во всё чёрное: маски, брюки, жилетки, за исключением белых рубашек, светящихся под неоном.       Они собираются в центре окружившей их толпы, некоторые сразу отделяются и начинают танцевать нижний брейк, а другие поднимают одного из своих и подбрасывают его вверх, лихо закрутив парня в воздухе. Он падает обратно, вновь исчезает среди них, а затем встаёт во весь рост, находясь уже на руках у танцоров. Для него выстраивается целая импровизированная дорожка, по которой он, мать его, просто идёт, после чего спрыгивает на танцпол с кувырком. Ни хрена себе акробат! Попробуй я такое исполнить, меня бы вывозили вперёд ногами. Когда кто-то из толпы подкидывает ему атрибут в виде кепки, тут мои глаза широко распахиваются…       — Это что, Алекс Рид?! — можно сказать, я практически ору от неожиданности, но девушки внизу визжат намного громче, когда гвоздь программы принимается танцевать рядом.       — Он самый, — фыркает Аннет, стуча ногтями по столу. Её лицо приобретает довольно злой вид после того, как сильно перевозбуждённые дамочки предпринимают разные попытки увлечь к себе аппетитных танцоров, а особенно того в кепке. Очевидно, Алекс — ведущий в этом номере, раз все подстраиваются именно под него.       Приходится конкретно напрячь своё зрение. Ему что, засунули деньги в карман? Или трусы? Девушки вокруг него хихикают, тянут руки и совсем не удерживаются от прикосновений к желаемому. Конечно, как тут удержаться и не полапать парня, когда он делает такие откровенные движения бёдрами, больше напоминающие пластику стриптизёра. Танец так и пышет сексуальностью и явно призван завести всех до предела. А мы точно на рок-батл пришли?       Меня так и подмывает закрыть Сьюзен глаза, но вряд ли я смогу оторвать её от столь бесстыдного зрелища с участием такого количества красавчиков. Надеюсь, Оуэн не промышляет подобным, иначе я покончу с собой. Досмотрев эти «грязные танцы» до конца, с радостью возвращаюсь к своей безалкогольной выпивке, сбрасываю звонки незнакомого номера, параллельно слыша разносящийся по залу задорный голос ведущего:       — Разогрелись? Отлично! А теперь мы можем начинать главное шоу! Первые две команды — на сцену!       Танцоры расходятся под оглушительные аплодисменты, и один из них уже топает к нам.       — Блин! За этим столиком явный перебор с красотками! — Алекс, заметно порозовевшей после танцев, сдвигает Эллин и Аннет ближе к краю балкона и садится на диван рядом с ними, закинув руку на мягкую спинку. Он наклоняется к Аннет, игриво спрашивая: — Ну как, понравилось?       — Мило трясёшь задницей, — она поворачивает к нему безразличный взгляд, полностью проигнорировав главный вопрос.       — За это хорошо платят, вообще-то.       Он утомлённо потирает правую бровь. Мой взор впервые подмечает в ней пирсинг — маленькое, серебристое колечко. По-хозяйски щёлкнув пальцами официантке, Алекс поворачивает козырёк кепки назад и просит принести ему бутылку виски. С этой минуты ситуация за столом начинает представлять собой одно сплошное напряжение, поскольку настроение Аннет внезапно меняется и совсем не в лучшую сторону.       — За то, чтобы девки пихали тебе деньги в штаны, тоже доплачивают?       — Нет, это бесплатно. В основном они пихают туда свои номера телефонов.       — Ну давай, похвались номером какой-нибудь шлюшки.       — Каким именно? У меня в кармане целых шесть.       — Слабовато, герой. Это куда меньше, чем в прошлый раз.       Чувствую, как Сью беспокойно жмётся к моему бедру, а Эллин и вовсе отодвигается от этой странной парочки. Я, конечно, не спец в отношениях, но по всем законам логики простые друзья себя так не ведут. Словесная перепалка Алекса и Аннет больше напоминает мне неразрешённый конфликт двух любовников.       Чуть не взвизгиваю на весь клуб, когда ногу пронзает острая боль, в итоге оказавшаяся всего лишь ногтями сестры, впившимися в кожу. Уже собираюсь двинуть ей локтём и так же быстро цепенею. Только не они! Сью млеет, оказавшись не в силах оторвать глаз от парня, поднявшегося на балкон. Действительно, разве всё могло стать ещё хуже?       Оуэн со Стивом идут к нашему столику, а заметив меня и Сью, начинают подозрительно шептаться. Твою же мать! Значит и Стоун здесь! Эта четвёрка по отдельности никогда не ходит.       — Всем привет. Ты не говорил, что будут гости, — в движениях Оуэна появляется непонятная нервозность, которая исчезает после одного единственного взгляда на Сью.       Она улыбается, и на лице парня моментально показываются очаровательные ямочки. Представляю, как тяжело ему даётся их сдержать. Засранец.       Цепляю на лицо гримасу злобной старшей сестры и принимаюсь изучать его прикид. Сейчас Оуэн выглядит совсем по-другому: на чёрных джинсах поблёскивают два горизонтальных ряда вшитых молний, поверх чёрной футболки с принтом улыбающейся черепушки сидит светло-голубая джинсовая жилетка без рукавов. Надо же, да он, оказывается, просто симпатяжка, когда не натягивает на голову капюшон! Волосы приподняты, красные пряди красиво уложены вбок, больше не закрывают лицо, из-за чего можно лучше рассмотреть его добрый взгляд.       — Ты совсем мозгов лишился? — безо всякого приветствия Стив сходу разбавляет обстановку нежданной порцией негатива. — Что они тут делают? Дредд может появиться в любой момент.       — И вам здрасте, — приветствую его не самым любезным образом, чтобы скрыть растущее волнение.       Он всё-таки появится. Чёрт! Может, пронесёт и его собьёт машина?       — Стиви, пупсик, хорош! — Алекс устало проводит руками по лицу. — Ну скажем ему, что они просто проходили мимо…       — И по ошибке присели за наш стол? Не удивительно, что твоя задница постоянно влипает в какое-нибудь дерьмо, ты ведь сам напрашиваешься.       Это их стол?! Заглядываю в честные глаза Эллин, затем Аннет, только вот они сразу их отводят. Они знали! Сью хватает меня за руку под столом, догадавшись о надвигающемся приступе бешенства. Да как так можно?! Я опять чувствую себя безмозглой дурой, потому что верю в любую чушь! Допив залпом свой мохито, очень жалею, что в нём нет ни капли алкоголя. Он бы скрасил этот вечер, и, возможно, раздобыть его ещё не поздно. Бутылка виски, недавно возникшая на столе, так и просится ко мне в руки, но её быстро перехватывает Алекс, которому тоже внезапно понадобилось успокоительное.       — Всё-всё, кончай! Ноешь как мои прошлые соседи в Лос-Анджелесе, а ведёшь себя прямо как их дочь, которая ни хрена не отличает «Шанель» от «Прада», та ещё дура! — он наливает себе бокал и опустошает его за секунду. — И вообще, какого хера мы говорим об этом именно сейчас? Для твоих нотаций я выделил вторник, а сегодня суббота, так что попроси свою полицию нравов отвалить.       Высокомерное, даже циничное высказывание пижона, которому в подпитом состоянии плевать абсолютно на всё, вынуждает Стива измениться в лице и стать намного суровее.       — Будут проблемы, — его резкий ответ звучит как приговор. — Не имею ничего против того, чтобы они остались, но ты знаешь, чем всё закончится.       — Тебе не надоело быть таким занудой? Лично меня от этого уже тошнит. Ты постоянно делаешь охренеть какую проблему из каждой мелочи. Завязывай, твоя опека всё равно никому не нужна.       А вот это интересно…       Злость как рукой снимает, когда представляется шанс узнать нечто новенькое о внутренних конфликтах, особенно если они назревают во вражеском лагере.       — Не нужна говоришь? — все вздрагивают от неожиданности, когда Стив указывает пальцем на меня, а в его глазах сверкают искры гнева. — Дредд столкнул её с крыши. Думаешь, ей было смешно? Не уверен. Этого бы не произошло, если в тот день мне бы не пришлось вытаскивать твою пьяную рожу из неприятностей. Я должен был смотреть за ним, но вместо этого нянчил тебя. В следующий раз, Алекс, когда тебе покажется, что моя опека никому не нужна, просто вспомни об этом.       Устремив ледяной взгляд на играющую на сцене группу, Стив замолкает и садится на отдельный пуфик возле друга. Сказать, что я удивлена — это ничего не сказать. Он казался мне жутко неприятным парнем, почти таким же злым, как Стоун, но кто бы мог подумать, что на самом деле блондинчик действительно волнуется о моей безопасности. По нему вообще не скажешь. До этих пор его пугающая отстранённость и холодность только отталкивали, а теперь я понимаю почему он такой. Стив вынужден быть строгим, порой даже слишком, чтобы уберечь своих друзей от совершения глупостей. Как старший брат. Вот тут-то мы с ним очень похожи.       Я в очередной раз сбрасываю неопределившийся звонок, в то время как за столом наступает полнейшее затишье; только мёртвых с косами не хватает. Ну, раз Стоун появится, он непременно дополнит картину, а пока все просто неловко поглядывают друг на друга, не зная, что сказать. Никто не следит за выступлением, не произносит ни слова, чтобы как-то разбавить затянувшееся молчание, тогда Оуэн решает взять эту важную миссию на себя.       — Знаете, я так люблю своих друзей. Они умеют обосрать всё настроение за считанные секунды, — после язвительного высказывания, он встаёт позади Стива с Алексом и мигом сгребает их в охапку за плечи с двух сторон. — Эй, говнюки, вы что удумали? Выясняйте свои отношения в другом месте. Мы здесь как бы не одни, — Оуэн дарит женской половине стола изумительную, светлую улыбку. — Простите, пожалуйста, этих двух идиотов за всё, что они наговорили друг другу.       Взгляды Оуэна и Сью случайно пересекаются.       Стоять, Казанова!       Сердито прищуриваюсь и целенаправленно жмусь к сестре. Столкнувшись с угрозой в моём лице, Оуэн искренне старается больше не смотреть на объект своих мечтаний, но охреневший объект сам выпячивает все свои достоинства, скрытые под синим облегающим платьем. Могла бы подождать, пока я в туалет хотя бы отойду! Решив, что нервировать меня не стоит, несчастный влюблённый вновь переключается на друзей, влепив каждому по оплеухе.       — Живо миритесь, придурки!       Продолжительная вибрация ощущается в боковом кармане куртки, которую дала мне Аннет, посчитав, что рокерская накидка и ботильоны обязательно добавят крутости к моему кукольному виду. Решаю снять её к чёртовой матери, чтобы больше меня ничто не беспокоило, пока я жду развязки мужской ссоры.       Алекс с каменным лицом наливает новый бокал «Чиваса». Пододвинув его к Стиву, он поднимает свой.       — За моего слишком ответственного друга, не умеющего расслабляться. Ты — жуткий зануда, но я люблю тебя за то, что ты всегда спасаешь меня, когда я лажаю. Так же я знаю, что ты тоже меня любишь и будешь любить до конца своих дней. Можешь не признавать, но это так. Хотя нет, признайся, я хочу это услышать. Вот прямо сейчас возьми и скажи при всех: «Я люблю тебя, Алекс, и неважно, что ты — претенциозный, избалованный козёл, но я всё равно безумно рад, что ты мой лучший друг».       — Ты — пьяный козёл, — раздражённо цедит блондинчик, одёргивая белоснежную футболку.       — Это к делу не относится. Не перебивай меня! Вообще-то, я здесь помириться пытаюсь, так что давай, улыбнись и скажи мне…       Стивен с тяжёлым вздохом устремляет глаза холодного оттенка в пол, продолжая злиться, за что сразу же получает пинок от Алекса под столом.       — Говори! Я же сказал!       — Боже, ты никогда не уймёшься?! — взяв в руки бокал, блондинчик со звоном прислоняет его к бокалу друга. — Я люблю тебя, Алекс. Ты навсегда останешься самым претенциозным козлом из всех, что я знал, но я рад, что ты мой лучший друг. Я никогда не перестану спасать твою задницу, но лажанёшь ещё раз — сам тебя придушу, ты понял?       Теперь я наблюдаю интересную реакцию Алекса Рида. Прилично насупившись, он внезапно тянется к Стиву, стукается с ним лбами и внаглую устраивает кавардак у него на голове.       — Мой малыш, — довольно протягивает Алекс, заулыбавшись. — Вот видите, он всё-таки меня любит.       — Замечательно, а теперь, когда мы порешали личные проблемы, кто-нибудь уже дозвонился Дредду? Мне он не отвечает, — Оуэн беспокойно вертит телефон в руках.       Парни тянутся за своими и отрицательно качают головами.       — Не-а. Он не прочитал ни одного моего сообщения.       — Странно. Я говорил с ним, когда он собирался выезжать. Дредд должен был быть здесь раньше всех…       Ненормальная улыбка расползается по лицу. Его всё-таки сбила тачка. Ура!       — Ладно, я больше не могу ждать. Пора идти готовиться. Пожелайте мне удачи…       Вот блин, красавчик-музыкант — вдвойне опасная комбинация. Оуэн разворачивается к выходу, как вдруг моя сестрёнка чуть ли не взлетает со своего места.       — Ты тоже будешь выступать?!       — Да, буду, — он опять гипнотизирует её своими ямочками на щеках. — Помашешь мне с балкона?       — Обязательно, — Сью медленно превращается в неведомую жидкость, растекаясь по дивану лишь от одного бархатистого звучания его голоса.       Вся эта ситуация забавляет не только меня. Парни злостно угорают над другом, изобразив на лицах точное подобие оленьих глазок, какими Оуэн обычно таращится на мою сестру. Блондинчик первым подпихивает его к выходу, иначе такими темпами рок-звезда рискует остаться с нами окончательно. Да, теперь у него новое прозвище, и, кажется, он и вправду милый, но меньше всего мне хотелось бы когда-нибудь увидеть, как Сьюзен пытается его склеить. Какая жуть! Так не хочется, но придётся смириться с тем, что она действительно стала взрослой.       Да что за настырный говнюк пытается мне дозвониться?! Это постоянное жужжание в кармане уже просто доконало! Поначалу не хочу отвечать, а после пяти звонков подряд психованно снимаю трубку.       — Да?! Что надо?       — Надо бы поговорить о том, какого хрена ты, сука, рассказала своему папаше о нас!       Этот жутко озлобленный тон на другом конце провода вмиг затягивает невидимую петлю на моей шее. Я бледнею и чуть не падаю с дивана. Марк. Он узнал.       — Что у тебя там за грохот? — повисает пауза, после которой слышится омерзительный голос. — Ты что… развлекаешься?       — Н-нет, — судорожно зажимаю динамик рукой.       — Не ври мне!       Для народа за столом моя резкая смена поведения тоже не остаётся незамеченной.       — Джейн? — Сьюзен первой догадывается о происходящем. В отличие от остальных, она-то знает, кто может меня так пугать.       Твою мать! Что теперь делать?       — П-подожди пару минут, я перезвоню…       Рывком вскакиваю с дивана. Не сказав никому ни слова, сбегаю вниз по ступенькам закрученной лестницы, пытаясь придумать достойное оправдание, которое спасёт меня от смерти. Проблема заключается в том, что такого не существует, а Марк не поверит ни единому моему слову.       Совершенно не понимаю, как оказываюсь в служебном коридоре, просто бегу по памяти знакомым маршрутом. За то время, пока мы были внутри, снаружи начался сильный ливень. Придавив спиной дверь чёрного хода, я больше не могу дышать и уж тем более мне не хватает смелости набрать номер Марка. Пальцы ни в какую не хотят попадать по цифрам, но с горем пополам я перезваниваю.       — Уже освободилась? Не думал, что отсос занимает так мало времени. Когда мы этим занимались, всё длилось гораздо дольше.       Я полностью игнорирую это мерзкое замечание. Чёрт, нужно как-то объяснить ему…       — М-марк, выслушай меня. Ты всё не так понял, — от сильного испуга начинаю заикаться. — Кое-что действительно случилось, но о нас никто ничего не знает. Я клянусь, это правда!       — Да ну? Почему же тогда полиция ищет какого-то мерзавца, надругавшегося над малюткой Джейн? Хотя это очень кстати. У меня тут возникла отличная идея, кого им предложить на эту роль. Угадаешь? — в трубке раздаётся издевательский смех, после чего Марк решается напомнить мне о человеке, о котором я напрочь позабыла. — Ещё помнишь Луиса? Он из-за тебя в тюрьму сел, между прочим. Такой хороший, благородный парень. Но тебе некогда было о нём вспоминать, пока ты паковала чемоданы. Теперь вы с ним больше никогда не увидитесь, потому что из тюрьмы до своего пятидесятилетия он точно не выйдет…       — Не трогай его! Он ни в чём не виноват! Он же был твоим лучшим другом!       — Я знаю, Джейн, знаю. Только вот в свете последних событий мы с ним как-то перестали быть друзьями. Луис очень не вовремя решил поиграть в героя. Но ты… Ты ужасно разозлила меня, тупая сука! — кричит Марк. — Я убью его, если ты продолжишь трепать языком! Ты хоть представляешь, что натворила? Утрясти всё это дерьмо будет непросто! Неужели ты так сильно хочешь вернуться обратно, а? Хочешь обратно ко мне?       — Нет, — его слова сгибают меня пополам. Я сползаю вниз по металлической двери с беззвучными рыданиями и отодвигаю телефон подальше от уха, лишь бы не слышать ненавистного голоса, который, так или иначе, долетает до меня как из громкоговорителя.       — Больно слышать, Джейн. Ты только что разбила мне сердце, зато хоть раз в своей жизни не соврала как трусливая размазня. Больше повторять не стану: продолжишь плакаться всем о своей печальной истории — Луис отправится на тот свет, а потом я отошлю твоей семейке один интересный фильм, где тебя трахают в родительской спальне. Никогда не забывай, кто твой самый страшный кошмар, любовь моя.       Марк сбрасывает звонок, оставив меня наедине со своими мучениями. Мне никогда от него не отделаться. А Луис… Что будет с ним? Всё это время я боялась даже вспоминать его лицо, лишь бы совесть не толкнула меня на что-то ужасное, ведь он — единственный, кто вмешался, попытался остановить насилие, но подброшенные в дом наркотики и фальшивые показания сделали своё дело.       — Держи эту мразь крепче!       Да чтоб вас всех! В испуге поднимаю глаза, всматриваясь в конец улицы сквозь толщу дождя. Новые крики и звуки какой-то возни сразу наталкивают на мысль о том, что в соседнем переулке кого-то избивают. В задницу, меня это не касается!       Впопыхах подскакиваю, чтобы побыстрее вернуться в клуб, и неожиданно замираю, услышав чьи-то жалобные мольбы. Там находится человек, которому очень нужна моя помощь, а я в очередной раз трусливо сбегаю, как сбежала тогда, бросив Луиса на съедение Марку. Нельзя было этого делать. Эта вина гложет меня каждый день. И сейчас… всё повторяется. Вдруг они убьют того человека, потому что я ни черта не сделала? Между разумом, совестью и страхом назревает серьёзный конфликт. Своего прошлого мне уже не изменить, зато я могу помешать тем уродам сломать судьбу незнакомца и спасти его. Не исключено, что меня тоже грохнут, но так будет правильно.       Шаг номер три: хватит убегать от собственных демонов. Никто не должен страдать по моей вине.       Набравшись немного смелости, добираюсь до соседнего здания, чтобы высунуть намокшую голову из-за угла. Очень сложно разобрать лица, переулок практически не освещён, однако я точно насчитываю два мужских силуэта, пинающих ногами третьего.       — Говори, урод! Кто из них главный? Мне нужно имя!       — Да не знаю я! Клянусь, не знаю!       Не успеваю продумать план по спасению несчастного, как вдруг кто-то сзади выталкивает меня вперёд, из-за чего я больно приземляюсь коленками на мокрый асфальт.       — Кто тут у нас? — какой-то толстяк грубо подхватывает меня за шкирку.       Ну и задница, я же ещё не начала свою спасательную миссию! Зато потом никто не скажет: «Из-за тебя тот чувак двинул коней!». Ага, как бы мне самой их сейчас не двинуть…       Несмотря на все брыкания, жирдяй подтаскивает меня к тем троим и буквально швыряет им под ноги. Начинаю не на шутку паниковать. В слабом свете единственного уличного фонаря в этом вонючем переулке, мне, наконец, удаётся рассмотреть остальную компашку. Первый парень или, скорее, мужчина — худой, но довольно высокий. Грязная белая ветровка болтается на нём, пока он катает ногами лежащего на асфальте чувака. Второй похож на латиноамериканца: смуглая кожа, короткая стрижка, да и вообще наружность у него поприятнее, чем у остальных, но взгляд подозрительно заторможенный, мутный, будто под наркотиком.       — Советую выложить правду, пацан, иначе я кишки тебе выпущу!       — Не надо, пожалуйста! Я правда ни хрена не знаю! Вы ошиблись!       — Одна птичка напела, что ты отлично их знаешь. Не заливай дерьмо нам в уши!       — Да вы нормальные или как? Сами себя послушайте! Я учусь в школе! Какие, к чёрту, банды?! Вы всерьёз думаете, что меня бы взяли? Что за кретин вас надоумил?       — Джон, сдаётся мне, что нас обманули, — разочарованно протягивает латинос. — Ты только глянь на этого жалкого идиота — он же сейчас обделается от страха. Такое ссыкло не возьмут даже в школьный оркестр.       Всё ясно. Какой-то малолетний задрот не доехал до клуба. Один фиг, спасать его всё равно придётся мне, только пока не знаю как. Когда беднягу прекращают мордовать, а этот хмырь в белой ветровке отходит в сторону, я узнаю в его жертве садиста похуже, да такого, который вполне мог бы сложить их всех.       Мать твою! Стоун?!       Его приподнимают и заставляют сесть, тогда я подмечаю кровавую дорожку, тянущуюся от его виска, заканчивая подбородком. Теперь ясно, куда он пропал. Нормально они ему личико подправили.       Так тебе и надо, придурок!       Дредд сплёвывает кровь, подозрительно робко поднимает глаза и буквально каменеет, увидев меня в паре метров. Да-да, я тоже не ожидала, что мне приспичит героически спасти обыкновенного мудака, а не действительно нуждающегося в этом человека.       — Тони, ты тачку пригнал? — дохляк Джон оборачивается к нам. При виде меня он тут же обнажает свои гнилые зубы. — Что за сюрприз?       — Она шпионила за вами из-за угла.       Резкая боль в области затылка силком заставляет поднять голову, чтобы моё лицо смогли получше рассмотреть.       — Как тебя зовут, малыш?       — Не всё ли равно? — яростно шиплю я.       Платье безнадёжно испачкано, причёска превратилась в мокрое, куриное гнездо. Мне становится ужасно обидно за то, что я снова наступила на те же грабли. Уже другие ублюдки пытаются внушить мне страх, да ещё и Стоун тут, изображает хрен знает кого. Нет уж, ни один урод меня больше не прогнёт!       — Хорошо. Спросим у него, раз ты не хочешь говорить.       Джон подходит к Дредду и хорошенько вмазывает ему по роже, пока латинос стоит сзади, не позволяя придурку завалиться на спину. У-у, должно быть, это очень больно! И должна признать, что мне понравилось то, как Стоун поморщился.       Он отхаркивается новой порцией крови, на редкость пугливо отворачивается. Я вообще перестаю что-то понимать, когда он начинает умолять как последний трус.       — Да хватит, пожалуйста! Не трогайте меня! Я правда ничего не знаю ни о какой о банде!       Что, мать его, за цирк? Стоун сейчас совсем не похож на себя. Этот ублюдок не умеет умолять. Он в принципе не знает, что такое мольбы, жалость и страх. На фига он притворяется?       — Похоже, нас всё-таки обманули, — разочарованно произносит Джон. Метнув взгляд обратно в мою сторону, он быстро оказывается рядом, поднимает меня с колен и прижимает к себе так близко, что я могу запросто ощутить это жуткое зловоние. — Парень, эта девка тебе знакома?       — Нет, — опустив глаза, Дредд торопливо мотает головой. — Я вижу её впервые. Делайте с ней всё, что хотите, только позвольте мне уйти, пожалуйста!       Вот же сучий выродок…       Стоит Джону отвернуться, как на лице Стоуна возникает тень удовлетворения, безумно мстительная и до колик жестокая. Он коварно изгибает губы, не забыв при этом подмигнуть мне. Наш последний разговор кончился обещанием: Дредд предоставит мне шанс доказать, что я чего-то стою, и он выбрал момент. Козёл!       Латинос ни с того ни с сего подносит нож к его горлу. Моё сердце уходит в пятки, едва на шее Стоуна появляется свежая кровь.       — Кому-то ты сильно не понравился, пацан, раз тебя решили так жёстко подставить, но не думаю, что ты врёшь. Такой слабак вряд ли бы смог управлять целой бандой.       Троица подонков мерзко гогочет. Пока толстяк с напарником решают немного поиздеваться над Дреддом и сломать ему парочку рёбер, я испытываю сильное отвращение, стоит Джону заглянуть в вырез моего платья.       — Сколько тебе лет, малыш? Шестнадцать? Семнадцать? — его холодные пальцы крадутся под подол, трогают мою задницу и медленно перебираются под резинку трусов. — К тебе уже прикасались?       Когда грязный язык проводит мокрую дорожку по щеке, внутри разгорается просто невообразимая ярость. Сама не понимаю как, но резко выворачиваю руку и ударяю ублюдка локтём в нос.       — Ах ты сука!       Джон со злостью впивается пальцами в мои волосы. Секунда и я лечу обратно на асфальт. С платьем тоже можно попрощаться. Оно трещит по швам, едва эта сволочь пробует разорвать его. По голой спине и плечам стремительно пробегает холодный ветер вперемешку с дождём. С трудом отбиваюсь ногами, отползаю подальше, слыша мерзкие голоса его дружков:       — Чёрт, что это у неё там?       — Куколка, кто тебя так отделал?       Что? Придерживая платье, подползаю к стене и шумно дышу, метая дикие взгляды от одного к другому. До меня поздно доходит, о чём идёт речь.       Шрамы на спине. Подарки от Марка за плохое поведение.       — Иди ко мне, — Джон хитро подзывает меня указательным пальцем. — Я тебя пожалею.       — Хочешь пожалеть? Лучше сдохни!       — Какая грубая девочка. Так и подмывает сделать тебе больно.       Нездоровый, на грани между сумасшествием и истерикой, смех разносится по переулку. На меня смотрят как на безумную, но я не могу остановиться.       — Да что ты вообще знаешь о боли? Таким, как вы, всё сходит с рук. Считаете себя неприкасаемыми, думаете, что имеете право мучить людей, а на деле вы все — ничтожества, — нацепив жуткую ухмылку, поворачиваю голову к одному из самых неприятных персонажей. — Джон, да? Ну так слушай сюда, Джон: можешь пугать меня сколько влезет, можешь бить, даже если трахнешь — мне будет насрать. Поверь, уж боль-то я выдержу.       Меня пронизывает просто нереальная гордость за саму себя. Ну и пусть я всё ещё немного боюсь, но это чувство уже не такое сильное по сравнению с возникшим желанием бороться. Мне хочется врезать каждому из них за все мои страдания, и это удивительное стремление не даёт убежать. Да и к чёрту! Придерживаю верх платья с таким видом, будто намереваюсь расцарапать рожу любому, кто ко мне подойдёт.       Перевожу взгляд на Стоуна, удивившись его молчанию. Куда же делись те прикольные мольбы? Где прежняя ухмылка? Что он заткнулся? Настолько шрамы напугали? Ой, да ладно! Сейчас я готова вытерпеть даже какую-нибудь шуточку на тему цирковых уродцев. Но нет… Придавленный ногой Тони к асфальту, Дредд лежит смирно, повернув голову в мою сторону. Никак не возьму в толк, о чём он сейчас думает. На лице нет никаких эмоций, но вместе с тем в серых глазах виднеется что-то неспокойное, настораживающее, совсем непонятное. Он смотрит на меня не так, как обычно. Не со злобой, скорее с некоторым замешательством и непониманием. Я совершенно не планировала показывать кому-то следы пыток, особенно ему, а с другой стороны, какая уже, на хрен, разница?       — Кончайте с ним, — Джон обнажает свои гнилые зубы, а дальше идёт за мной. — Ты, красотка, прокатишься с нами.       Стоуну в момент прилетает множество пинков в живот и по рёбрам. До сих пор не понимаю, чему я так улыбаюсь? Тому, что он получил по заслугам, или тому, что в отличие от него, моя совесть теперь чиста?       Когда дружки Джона, в конце концов, бросают пинать уже безжизненное тело, меня отрывают от стены. Как бы я не упиралась, побороть три пары рук оказывается не под силу. М-да, Джейн, ты опять влипла в конкретное дерьмо! Фиг его знает, как я буду выпутываться, но в этот раз я точно не сдамся и не стану терпеть.       Они выводят меня к машине. Я не перестаю брыкаться и получаю за это по голове. Мерзкая вонючка бьёт по моей несчастной черепушке чем-то тяжёлым. Повсюду начинают мерцать странные огоньки, свет вокруг меркнет, я будто падаю в пропасть. Последнее, что помню, это — грязная обивка чьей-то тачки.

***

      Распахнув глаза, делаю очень глубокий вдох. Неприятный запах сырости мигом ударяет в нос, а отвратительное красное освещение только сильнее раздражает зрительные рецепторы. Попытка встать проваливается по двум причинам: при малейшем подъёме в области затылка ощущается ядерный взрыв; второй же, самый пугающий нюанс, навевает леденящий ужас — какой-то ублюдок привязал мои руки и ноги к…       Вконец осознаю всю трагичность своего положения. Смятые простыни, грязная, пропитанная чужими запахами кровать. Ладно, я сильно погорячилась, когда предложила негодяю трахнуть меня. Кажется, именно это он и планирует сделать.       Остаётся надеяться, что Сью уже позвонила в полицию или хотя бы объявила меня в розыск в клубе. Где я? Напоминает какой-то вонючий подвал, хотя у нормальных людей он обычно завален всяким хламом, но не здесь. Эта комната создана явно для других занятий. Взгляд скользит по голым, обшарпанным стенам, где нет ни одного окна, даже самой крошечной форточки. В правом дальнем углу стоит небольшой круглый стол с двумя белыми пластиковыми стульями. Такие обычно используют на пикниках у соседей, и что-то подсказывает мне, что пикника тоже не будет…       Приподняв голову, замечаю на столе пепельницу и рассыпанные по нему белые кружочки, похожие на таблетки. Затем взгляд перекидывается на обветшалую тумбочку с настольной лампой возле моей головы, где лежит раскрытая упаковка презервативов. Воображение дописывает картину само за себя. Ублюдки сначала накачивают девок, а потом насилуют.       Начинаю дрыгать ногами, пытаюсь дотянуться руками друг до друга, чтобы развязать хотя бы один тугой узел, но пальцы так и остаются на расстоянии полутора метров. Я в шаге от подступающей истерики. Дерьмо! Только не снова! Мне хочется заплакать, завыть на всю комнату, пока новый внутренний голос не решает напомнить о главном: так бы поступила слабая Джейн. Она наверняка бы запаниковала, но я отказалась от неё. Отказалась от слабости. Мне нужно думать, и тогда я смогу сообразить, как из этого выпутаться. Медленно опускаю голову на подушку, закрываю глаза и стараюсь выровнять дыхание.       Они всего лишь животные, подчиняющиеся инстинктам. Ими движут похотливые желания, а желания застилают рассудок, вот тогда-то и следует использовать их по назначению. Как оружие. Если Джон придёт, а он придёт, тогда я изображу для него кое-что, только сначала нужно убедить его отвязать мои руки.       Несколько раз прокручиваю в голове рискованный план, молясь о том, чтобы мне хватило смелости его исполнить. Вслед за этим слышу приближающиеся шаги за дверью. Ключ поворачивается в замке, и в комнату заходит совершенно не тот, кого я ждала. Неважно. Эту пьеску можно попробовать сыграть и с ним. Важно не бояться. Здесь нужна уверенность.       — Уже очухалась? — низкий бас отскакивает от голых стен. Латинос в чёрной майке, открывающей вид на его многочисленные тату на руках, подходит к столу и садится. Закинув ногу на ногу, он закуривает, иногда засматриваясь под моё задравшееся платье.       Твою мать, у него оружие за поясом. Это сильно осложняет ситуацию, однако я всё равно киваю, осторожно изучая каждую деталь в его поведении. Мне нельзя ошибаться.       — Как башка?       — Болит.       — Хочешь кайфануть? — он подкидывает таблетку на ладони и усмехается. — Сразу как рукой снимет.       — Не сейчас, — поборов отвращение, нарочно раздвигаю ноги шире, заставляя парня обратить взгляд на себя. — Можешь подойти ближе?       — Зачем?       — Хочу задать тебе вопрос.       Интерес побеждает здравый смысл и как по мановению руки загорается в его взгляде. Латинос незамедлительно бросает зажжённую сигарету в пепельницу. Он устраивается рядом на кровати, не упустив возможности скользнуть рукой по моей ноге. Грязный ублюдок. Держусь из последних сил, пытаюсь найти в нём хоть что-то притягательное, чтобы было не так омерзительно это говорить.       — Что вы со мной сделаете? — понижаю голос до шёпота, придавая ему больше невинности.       — А как ты думаешь? — парень склоняет голову на бок и улыбается. — Тебя поимеют.       — Я девственница.       — Поздравляю. Сразу три члена. Для тебя это будет огромный опыт.       — Это больно?       — Немного, но только в первый раз, смотря с кем трахаться. С Джоном тебе точно не светит ничего приятного, — он поглаживает меня по лицу огрубевшими пальцами. — А ты смелая, даже не визжишь.       Жаль, что во мне недостаточно сил, чтобы сломать его чёртову руку, но уж лучше я буду пудрить мозги этому уроду, пока не пришёл кто похуже. Этот парень — мой последний вариант.       — Ты меня не пугаешь.       — Вот как… — латинос подаётся ниже, но, к моему ужасу, внезапно сдавливает мне горло. — Не играй со мной, сука. Что ты задумала?       Так я тебе и сказала, идиот.       — Сделай ты… — с болью в груди вырываю из себя эту фразу. — Я не хочу, чтобы Джон был первым. Если это произойдёт здесь, то хотя бы с тем, кто нравится больше.       Очевидно, этот Джон главный и имеет законное право трахать всех без очереди, но в глазах его шестёрки уже зреет сомнение, сменяющееся острым желанием взять на себя ответственность по моей дефлорации.       — Ты точно девственница? — он продвигает руку вверх под платье, прямиком к трусам, на что я сразу дёргаюсь.       — Да. Я же сказала.       — Хочу проверить. Для девственницы ты ведёшь себя слишком странно.       — Я знаю, как это выглядит. Самое смешное, что мой отец — священник. После аварии, из-за которой у меня и появились эти шрамы, он стал слишком меня оберегать. Разумеется, я храню невинность по его наставлению, хожу в церковь каждый день, но игнорировать эти нездоровые фантазии очень трудно, — после этих слов хватка на горле заметно ослабевает. Томно вздохнув, хлопаю ресницами как маленький ангел. — Наверное, со мной что-то не так. Мне нравится всё неправильное, постыдное. То, чего не испытать с обычным парнем, а вот с настоящим преступником… вполне, — для пущей достоверности недвусмысленно улыбаюсь. — Вы просто животные. Именно этого я и хочу: дикое животное, как ты. Но трахаться мы будем на моих условиях и тебе придётся меня развязать. Если ты согласен, тогда пойди и закрой дверь.       Считаю про себя, чтобы отогнать сумасшедшее волнение, пока латинос идёт к двери и проворачивает ключ в замке, оставив его торчать из замочной скважины. Сердце колотится настолько бешено, что не услышать этот стук просто невозможно. В следующую секунду ноги и руки высвобождаются от верёвок. Потираю запястья и подготавливаю себя к самому худшему — позволить выродку дотронуться до себя. Он обходит кровать, стаскивает прокуренную майку и неожиданно хватает меня за щиколотки, сдвигая к краю кровати, чтобы сорвать мешающий элемент одежды.       — Дашь мне таблетку? — не сводя с него глаз, прошу с большей уверенностью.       — Твоему папаше самое время начинать молиться, потому что его дочка — реальная оторва.       Он неприятно усмехается и поворачивается лицом к столику. Кретин отходит на несколько шагов, тогда я вскакиваю с кровати, хватаю лампу и бью его по башке. Пользуясь моментом, пока подонок дезориентирован, на всех парах кидаюсь к двери. Дрожащие пальцы только успевают коснуться ключа, как меня сразу хватают за волосы и отшвыривают на пол. Латинос уже было хочет двинуть мне ногой, но его намерения прерывает тихий стук.       — Лучше молись, тварь! Ты сильно пожалеешь! — гаркает он, направляясь к выходу.       Это полный провал. Теперь они точно меня убьют.       Закрываю лицо руками в тот момент, когда ублюдок с разбитой головой поворачивает ключ в замке и моментально получает по своей дерзкой роже. Кто-то с той стороны ударяет в дверь ногой с такой силой, что парня отбрасывает назад. Моё дыхание резко прерывается, глаза панически расширяются при виде Стоуна. Кажется, слова про дикого зверя материализовались, потому что этот холодный, как сталь, взгляд нужно видеть. Он очень быстро оглядывает помещение, оценивает ситуацию буквально за секунду. Дредд смотрит на меня, затем на помятого латиноса, который до сих пор не может прийти в себя. И лучше бы он этого не делал…       Я отползаю подальше, с ужасом наблюдая, как Стоун подлетает к нему и пару раз бьёт его башкой об пол с таким утробным рыком, что даже у меня пропадает всякое желание с ним связываться. Это продолжается до тех пор, пока угроза не оказывается полностью ликвидирована.       — Какого чёрта ты здесь делаешь?! — вскрикиваю больше от возмущения, нежели от облегчения. Адреналин в крови бомбит так, что выгляжу я, наверное, ещё безумнее, чем другой псих в этой комнате.       — Собирай манатки, Денстон. Мы съезжаем из этого дешёвого мотельчика, — Дредд нагибается над лежащим на полу телом. Прощупав его пульс, он как ни в чём не бывало забирает у него оружие с едким комментарием: — Обслуживание здесь редкостное говно…       — Мне не нужна твоя помощь! Я никуда с тобой не пойду! Сама выберусь!       — Либо со мной, либо сразу на кладбище. Выбирай.       Стоун вытаскивает обойму. Едва я вижу пули, мне становится плохо.       — Ч-что… что ты собрался делать с этой штукой?!       — Оркестром, блин, дирижировать! Ещё вопросы будут или, может, уже пойдём?!       — Ты же не собираешься… — глаза, перед которыми во всю несутся звёздочки, падают на оружие в его руках.       — Собираюсь и вышибу тебе мозги, если ты сейчас не заткнёшься! — на эмоциях он тыкает в меня долбаным стволом.       — Ты больной! Ты просто чокнутый!       Мой приступ истерии мало его волнует. Дредд полностью игнорирует все попытки взбрыкнуть, просто хватает меня под локоть и выдаёт в приказной форме:       — Уходим, живо.       Отдираю от себя его руку, но всё же бегу следом, подтягивая платье на плечи. Мы поднимаемся по лестнице и сразу выскакиваем из подвала в узкий, невзрачный коридорчик, обклеенный стрёмными жёлто-красными обоями.       — Стой! — Стоун придавливает меня к стене со злобным шипением.       — Ну что ещё?!       За поворотом слышатся какие-то шорохи, звон упавшей крышки, словно кто-то только что открыл бутылку пива. Дредд со злостью подносит палец к своим губам, веля мне закрыть рот и вести себя тихо. Я шикаю на него в ответ, потому что ненавижу этого тупого недоумка просто до безумия, однако теперь мне становится не по-детски страшно, когда этот недоумок оставляет меня стоять за углом и смотреть на то, как он подкрадывается к сидящему на диване толстяку Тони.       Вот же задница! Он что, его пристрелит?! Нет, оружие так и остаётся у него за поясом. Стоун движется к нему очень медленно, беззвучно, как чёртов призрак. Так и не пойму, что он собрался сделать. Если Тони повернётся, нам хана. О, чёрт… Кажется, я знаю…       Дредд уже рядом с ним, встаёт у него за спиной, пока толстяк смотрит футбол по телеку. А в следующий миг Тони начинает барахтаться и задыхаться, едва известный любитель душить людей применяет к нему свой фирменный приём. Толстяк роняет бутылку, а Стоун с безумно кровожадным лицом передавливает ему горло своей железобетонной хваткой. Через минуту голова толстяка падает обратно на спинку дивана, после чего тот больше не двигается. Ну и дерьмо! Он что, его прикончил?! Не-е-ет, Стоун определённо больной!       — Вы кто такие?! — откуда-то с другой стороны комнаты появляется совершенно незнакомый мужчина. Его точно не было, когда меня похищали из проклятого переулка!       Дредд только успевает достать ствол, но тот выбивает его из рук, и тогда они схлёстываются в рукопашную. Закрываю рот ладонями, когда рядом с лицом Стоуна проносится хрен знает откуда взявшееся лезвие ножа. Блин, что делать-то?! Нельзя же просто так стоять!       — Вали отсюда! — кричит он мне, пока усиленно пытается выбить оружие из рук незнакомца. Двинув ему с колена в пах, Дредд выхватывает у него нож, засаживает во вражеское плечо и снова орёт: — Ты не слышала меня?! Беги!       Третий раз повторять не нужно. Я бросаюсь к единственной двери, которую вижу на своём пути, и оказываюсь на улице. Дождь льёт как из ведра, я ни черта не понимаю, в каком направлении нужно скрыться. Да я вообще не врубаюсь, где нахожусь! На непонятном участке припаркована куча битых тачек. Ладно, других вариантов нет. Просто бегу вперёд, петляя между ними, куда-нибудь да выберусь. Повсюду долбаная темнота, ни одного фонаря. В итоге оказывается, что вся территория ещё и ограждена сетчатым забором, в который я с разбега врезаюсь. Выход, где проклятый выход?!       Пока я мечусь по сторонам, за спиной возникает новая проблема.       — Как ты выбралась, маленькая стерва?! — Джон со злостью впивается пальцами в мои волосы.       Да вы издеваетесь?! Отстригу их, на хрен, как только доберусь до ножниц!       — Убери руки, скотина! — с трудом вывернувшись, бью его ногой по колену и, судя по всему, попадаю в какую-то очень болезненную точку, так как подонок начинает громко вопить.       Моя радость длится недолго, в отличие от боли, возникшей мгновенно после удара кулаком по лицу. Я падаю в грязь возле какой-то тачки, держась за ноющую челюсть. Слёзы брызжут из глаз. Ухватившись обеими руками за ткань платья, Джон поднимает меня с земли и ударяет спиной уже о машину. Не могу устоять на ногах и опять валюсь в это грязное месиво. У меня болит абсолютно всё, начиная от головы, заканчивая кончиками пальцев на ногах. Отталкиваюсь руками, чтобы хоть как-то встать, и сразу задумываюсь, жив ли ещё Стоун.       — Люблю укрощать таких бойких, — ублюдок облизывает губы, готовясь нанести мне новый удар. — Они орут громче всех, когда их трахают. Сейчас проверим это на тебе. Вставай!       — Как бы тебя сейчас не трахнули! — как гром среди ясного неба раздаётся самый надменный голос в мире. Дредд показывается из-за соседней тачки, нацелив ствол на Джона. — Убери от неё руки! Давай-давай, поживее!       Едва меня выпускают из капкана, я пячусь за спину своего злейшего врага. Увы, пока всё это дерьмо не кончится, он — мой единственный союзник. Ради спасения своей жизни я готова потерпеть его ещё немного.       — Куда только подевалась твоя скромность, парень? — Джон рассматривает Стоуна с нездоровым интересом. — Кто ты такой?       — Дьявольская смесь юмора и очарования. Учись задавать вопросы правильно: не кто я такой, а что я могу с тобой сделать. Ответ тебе не понравится.       Я так и не понимаю причины странного смеха, который внезапно накатывает на тощего ублюдка и не прекращается.       — Вообще-то, я ожидал увидеть кого угодно, но никак не сопляка, — он продолжает довольно ухмыляться. — С другой стороны, могу понять, почему тебя взяли. Вы только гляньте на этот бесстрашный взгляд. Ну, и какую же работу тебе поручают?       — Разную, — в ответ доносится не менее язвительный смешок. — Сегодня, к примеру, я — Санта-Клаус, хожу и дарю всем подарки в виде пинков и сломанных костей.       — Шути дальше. Ты уже труп, парень. Вас всех найдут и грохнут. Вы разворотили слишком большой улей.       — Нельзя сдохнуть дважды.       Прежде чем я успеваю обдумать смысл этой фразы, Дредд уже хватает Джона за шею. Всё это смотрится кошмарно: то, как он разбивает его башкой стекло машины, а потом и вовсе валит на землю, топчет ногами до полной отключки.       — Сладких снов, гнида! — контрольный удар по морде соперника и Стоун немного успокаивается. Прерывисто дыша над телом очередного побеждённого подонка, он закидывает руки на крышу машины и прячет в них свою голову от усталости.       Я же молча любуюсь на окружающую меня картину. Три жмурика в доме и один на улице. Сходили на концерт, твою мать.       — Пойдёшь вверх по дороге, там наткнёшься на мою тачку, — разминая стёртые в кровь руки, строго произносит Дредд, но ещё строже звучат его следующие слова: — Стой возле неё и никуда не уходи. Свяжу этих уродов и догоню тебя. Иди.       С радостью. Чем дальше от тебя, тем лучше. Псих чёртов.

***

      Зубы стучат, одежда промокла насквозь после того, как по пути к машине я пыталась отмыть её водой из какой-то бочки на улице. Вжимаю голову в плечи, растираю их руками, но всё равно не могу прийти в себя. Стоун молчит, только ходит вокруг да около, о чём-то думает и иногда бросает на меня непонятные взгляды. Дождь барабанит по крыше его тачки, ветер мучительно холодит тело, но я лучше замёрзну насмерть, чем сяду в этот грёбаный «Мустанг».       Сижу под деревом и сразу недоверчиво вздрагиваю, когда Дредд подходит ко мне. На лице прежняя враждебность, отчуждённость, только на этот раз — меньше решительности. Что он пялится? Думает прикончить меня?       Какая-то дикость происходит прямо сейчас на моих глазах. Он снимает с себя верхнюю одежду и без слов протягивает её мне. Ни за что! С омерзением отталкиваю его руку и пальто. Мне не нужны подачки и уж тем более его жалость.       — Спасибо, как-нибудь обойдусь! — так и не придя в спокойное состояние после драки, я рычу как зверь. Из-за этого парня у меня одни проблемы.       Дредд некоторое время смотрит в мои дикие глаза.       — Как знаешь, — коротко оглашает он и отворачивается. Именно сейчас, по какой-то неведомой причине, наш зрительный контакт ему неприятен.       Ещё бы! Странно, что у него вообще хватает наглости смотреть мне в лицо после всего!       — Подонок… — сжавшись злобным комком под деревом, бурчу себе под нос разные ругательства.       — Подонок вытащил тебя из мясорубки. Скажи ему «спасибо» для начала.       — С-спасибо? З-за что? За то, что сначала отдал меня им, а теперь пытаешься выставить себя спасителем?       — Не пытаюсь. Мне это, на хрен, не нужно.       Что-то он какой-то немногословный, даже непривычно. Теперь, когда во мне заиграла смелость, гадкие слова льются рекой.       — П-поганый лицемер, — стук зубов усиливается. — Лучше бы ты вообще не появлялся. Я смогла бы выбраться и без твоей помощи.       — Сильно сомневаюсь, — уверенно заявляет Стоун тем же безразличным тоном. — Джон с дружками трахнули бы тебя с десяток раз ещё до наступления полуночи…       — Откуда тебе знать?       — Просто знаю.       Чёрт, меня дико раздражает его равнодушие! Почему именно в те моменты, когда я хочу поскандалить, Стоун превращается в молчаливого говнюка?! Ну уж нет, больше я не намерена молчать!       — Выходит, ты знал об этом задолго до того, как меня увезли. Знал, что они сделают, и без колебаний позволил им меня забрать, а теперь припёрся, чтобы спасти. У-у, только посмотрите, какой герой! Пытаешься казаться благородным, но по сути ты такой же урод, как они, — без остановки унижаю его, оскорбляю самыми неприятными словами, пока он стоит ко мне боком и терпит, слушая мой словесный понос, которого накопилось немало за последнее время. — Ты себе даже не представляешь, как сильно я тебя ненавижу! Я не выношу тебя больше всех на этой чёртовой планете! Тебе, конечно, плевать на моё мнение, но я всё равно скажу: ты омерзителен! З-зачем ты сюда припёрся, С-стоун?       Опять тишина.       — Что молчишь? С-совесть з-замучила, да?       — Перестань лезть ко мне, твою мать! — словно бешеный, он срывается с места и грубо натягивает на меня своё пальто. — Ты меня уже достала со своим заиканием! — он силой проталкивает мои замёрзшие конечности в рукава, чему я начинаю конкретно противиться. Взмах ресниц и серые глаза застывают на мне в припадке жуткой ярости. — Прекрати! — он опять предпринимает попытку запихнуть мою руку в пальто. — Хватит упираться, я сказал! — когда ему удаётся совладать с моим буйным нравом, Дредд делает глубокий вдох и произносит уже более спокойным голосом: — Попытаешься снять его с себя, я швырну тебя в багажник, клянусь. Не вздумай сказать мне что-то в ответ. Просто помолчи, хорошо?       Руки так и тянутся его задушить. Ненавижу!       Последующие полчаса проходят в полной тишине. Мы ждём хрен знает чего и молча злимся друг на друга. Допустим, тачка у нас есть, так почему нельзя просто взять и уехать отсюда? Я начинаю что-то понимать только тогда, когда к нам подъезжает знакомая чёрная машина без номеров, которую легавые никак не могут поймать, а наружу выбирается несколько парней в масках. Всё становится более чем понятно, как только Стоун направляется к ним, оставив меня следить за происходящим из-за «Мустанга».       — Что произошло? — строго интересуется один из банды, и готова поклясться, что отлично знаю его голос.       — Между мной и Джоном возникло небольшое недопонимание, — Дредд, как всегда, иронизирует.       — Что именно он недопонял, раз потребовалось использовать его башку для тарана? — смеётся кто-то следом за ним.       — Да так, просто мнениями не сошлись в том, кто кого трахнет.       Все смеются, но у первого парня внезапно кончается самообладание. Он срывает с головы капюшон, маску, и тут моим глазам предстаёт никто иной как Стивен Брэм. Вот чёрт, блондинчик…       — Они твою рожу видели?! — злится он, чем вызывает у Стоуна недовольный вздох.       — Ну видели и что с того?       — Что ты делаешь здесь, ещё и без прикрытия, если, по твоим словам, они напали возле клуба?       — Кое-что пошло не по плану…       — Как обычно. Вместо того, чтобы позвонить, ты никогда не советуешься с остальными, всё время действуешь в одиночку, а теперь из-за тебя мы вляпались. Они станут нас искать и найдут, потому что каждый ублюдок теперь знает тебя в лицо.       Дредд стоит тихо, выслушивая нотации своего лучшего друга с небывалым спокойствием, хотя оно медленно начинает подходить к концу.       — Сделал то, что сделал, — выдаёт он уже в агрессивной форме. — Теперь поздно что-то менять.       На Стива это никак не действует. Он по-прежнему негативно реагирует на любую попытку Стоуна оправдаться и заводится в разы сильнее.       — Действительно. Благодаря тебе мы оказались в жопе, потому что на Джона до сих пор ничего нет, а ты фактически сунулся к нему с табличкой: «Я в банде». Молодец. Дал бы ему сразу себя пристрелить.       Даже сидя за тачкой на небольшом расстоянии от них, мне прекрасно видно, как лицо Дредда принимает прежнюю жестокость. Знаю, что причина беды — я, и он знает, но молчит. Есть ли вообще смысл прятаться? Так или иначе, мне придётся выйти и они всё равно узнают. Решив больше не ломать комедию, выпрямляюсь во весь рост и выползаю из укрытия под озадаченные взгляды компании в масках.       — О, боже… — блондинчик застывает от глубокого потрясения при виде меня, в то время как друг хлопает его по плечу.       — Я же говорил, кое-что пошло не по плану.       — Её нужно срочно вернуть обратно.       — Я сам.       — Лучше это сделает кто-нибудь другой.       — Ты не слышал? Я отвезу её сам! — рявкает Стоун, вытирая застывшую кровь с виска. Приблизившись ко мне, он протягивает руку и дёргает на себя дверь «Мустанга». — Садись, мы уезжаем, — догадавшись о том, что я не планирую подчиняться его командам, он делает над собой огромнейшее усилие, сбавляет свою ярость и произносит следующие слова с уловимой грубостью, но при этом достаточно вежливо: — Сядь в машину. Пожалуйста.       Кажется, у меня галлюцинации. Пожалуйста? Дредд Стоун сказал «пожалуйста»?! Самое поразительное, что в его словах не было ни капли сарказма или издёвки. Очень странно, но в этот момент во мне не возникает даже малейшего желания спорить. Дело вовсе не в том, с какой серьёзностью он смотрит, или что теперь я отчётливо знаю, кто он такой на самом деле. Вовсе нет. Я заглядываю в его серые, злобные глаза и пытаюсь понять, зачем этот идиот нарушил самое святое правило банды и выдал себя…