***
Они усердно разрабатывали тактику под их первого соперника, Северную и Южную Корею, отправивших одну единую команду на Чемпионат Мира (еще один шаг к объединению). Геннадий Владимирович, тренер вратарей, усердно разбирал линию атаки и просматривал: кто и как бил последние пять пенальти. Анатолий Алексеевич, их веселый аналитик, совместно с Марио разбирал тактику и схему игры корейцев. После многочасовой работы они вместе выстраивали тактику их команды. Марио выдвигал идеи, а остальные поддерживали или, наоборот, вежливо отвергали их, аргументируя свое мнение. В конечном итоге тактика и схемы были обсуждены на уровне тренерского штаба, завтра им предстоит объяснить это же перед командой. Марио слегка переживал из-за предстоящих игр, но вера болельщиков, включая его родных и близких, помогала ему преодолеть большую часть своих страхов и переживаний. Однако, не изгнали их полностью, и он по-прежнему скептически, но с улыбкой относился к их шансам. Но Фернандес продолжал улыбаться, поддерживая веселый настрой своей, тренерской, команды совместно с Анатолием Алексеевичем, чей задор не иссякал с приближением Мундиаля. Марио замечал с годами, что люди преклонного возраста, какими они и являлись, легче и более философски относились к жизни и успехам. Чаще они начинали смеяться над неудачами, лишь изредка опускаясь грустить. Чаще могли найти плюсы в своих безнадежных положениях. Но что более радовало Марио в своих товарищах, так это их нескончаемый энтузиазм, на котором они и могли построить команду, успех, одерживая победу за победой, не обижаясь на неудачи, а воспринимая их как дар свыше в виде опыта. Закончив объяснения схемы их игры перед командой, он отправлялся смотреть, как они могли воплотить это на практике. Он менял игроков местами, записывая сделанные перестановки, отмечал успехи и советовал как избежать неудач. Вечером со своим помощником он раскладывал свои записи на столе в их номере, примерно формируя будущий стартовый состав. Параллельно с подготовкой к игре с Кореей они разбирали игры ЮАР и Хорватии. Так же разбирали линии атаки, защиты и полузащиты, просматривали последние пенальти, объясняли команде тактику и проверяли их на тренировочном поле. Блокнот Марио, который он специально завел к Мундиалю, довольно быстро пополнялся записями и схемами. Тут и там мелькали маленькие заметки, а по краям мелким, убористым почерком проявлялись записанные простым карандашом примечания. Сегодня вечером он вновь раскладывает свои записи. Его помощник уже устало морщится и издает тихий стон из-за нескончаемой работы. Казалось, совсем недавно каждый из них праздновал Новый Год в кругу семьи и близких, и думать не думая о приближающихся сборах. Но вот теперь не проходило и дня без их усердной работы. Иногда он ненавидел Мундиали: они всегда требовали отдельной, особенной, подготовки, из-за чего у него прибавлялось обязанностей, Марио тут же просил его посмотреть то, сделать это, а еще неплохо бы было убедиться в вон том. А в его возрасте это уже большую часть времени не воспринималось радостно. Но при всем этом он также сильно любил свою работу, ему нравилось принимать участие в вершении истории, не выходя на первый план, не играя значительной роли и не неся на своих плечах такую ответственность. Помощник встает со своего кресла и подходит к столу, на котором Марио аккуратно раскладывает свои записи. Если честно, то он мало понимает в каракулях бразильца. Его почерк оставался для него загадкой, но это служило поводом для многих шуточных упреков в неправильном написании букв, на что Фернандес лишь с улыбкой закатывал глаза, однако тут же пускаясь в пояснения с одним из серьезных своих выражений лица (но даже тогда легкая улыбка не покидала его губ). — Итак, — начал Марио, прокашлявшись в кулак, — с хорватами мы решили играть схемой 4-2-3-1. — Угу, — без энтузиазма кивает помощник, вглядываясь в записи на столе, решая этот вечер «проугукать» и спокойно лечь спать раньше обычного — Тебя что-то не устраивает? — все-таки интересуется он, поднимая взгляд на задумчивого Фернандеса. — Саша и Даня, — медленно отвечает он, словно раздумывает: действительно это так или нет. — Гарсиа и Черышев? — зачем-то уточняет помощник. — Он Акинфеев, — кивает, подтверждая. Помощник безразлично пожимает плечами. — А что с ними не так? Мне показалось, они отлично справились с поставленной задачей. — Тебя не напрягает их детская вражда? Мы поселили их вместе, но даже тогда они не сблизились, кажется, у них только появилось больше поводов для неприязни. — Не думаю, что это большая проблема. Тебе ведь не нужно, чтобы они закадычными друзьями стали. Достаточно и того, чтобы они не перегрызли друг другу глотки, ведь так? А для этого, я думаю, они слишком дорожат своей карьерой и репутацией. — Это-то Даня дорожит репутацией? — Марио приподнимает левую бровь в недоумении. — Окей, — помощник капитулирует, поднимая руки, — Но ему точно не нужно еще больше проблем с имиджем. Он и так слишком часто конфликтует с прессой. Не думаю, что ему хочется принять участие в очередном конфликте. — Надеюсь, ты прав. Но всё же. Лучше поставить Акинфеева играть крайним левым защитником, а Гарсию — крайним правым. Так у них меньше шансов поссориться из-за пропущенного мяча. — Фернандес показывает руками перестановки, ищет свой уже множество раз подточенный карандаш, а, найдя, стрелками указывает новые места игры Акинфеева и Гарсии. — Думаешь, они могут поссориться из-за пропущенного гола? — Определенно. Ни один из них не упустит возможности поддеть другого. — уверенно кивает Марио, его руки все еще держат карандаш, медленно теребя. Его всё еще удивляет смена мнения помощника по поводу вражды двух футболистов. — Но в этом есть и плюс. — произносит помощник, но, поймав просящий пояснений взгляд тренера, продолжает, — Никто из них не захочет давать поводов для подколов, а это значит, что выкладываться они будут даже лучше, чем мы думаем. — помощник пожимает плечами. — Будем верить в это, но нам не стоит удивляться, если они начнут выяснение отношений в раздевалке (на поле, думаю, им будет некогда предъявлять претензии). Мы должны будем пресечь подобное на корню. Сможешь проследить за этим? — получив кивок, Марио улыбается. — Тогда на сегодня всё. Спокойной ночи. Завтра еще один тяжелый день. Кивнув друг другу и обменявшись понимающими взглядами, они расходятся, оставляя записи одиноко лежать на столе, освещаемом светом одинокой луны.Часть 18
31 октября 2019 г. в 21:42
Признаться честно, он сильно волновался, пока таксист вез его на базу сборной. Но также он ощущал странную радость от самого существования факта, что его вызвали играть, представляя честь своей страны. Заходя в отель, он заметил, что сердце то странно сжимается, то неожиданно пускается в пляс. Осмотревшись, он, встреченный помощником тренера, направляется в свой номер. В одной руке он держит тяжелую спортивную сумку, от вида которой он изредка в ужасе вздрагивает, а другой открывает двери, пожимает руки знакомым и просто машет из стороны в сторону.
— Дань, ты с Сашей комнату делить будешь. Он уже приехал.
Он с секунду недоумевающе смотрит на помощника Марио, потом лицо его хмурится и крючится, как крючится лицо человека, съевшего что-то очень кислое. Гарсиа. Опять. Даниил уже и не понимал: они издеваются над ним или просто не замечают, что этот человек ему противен и что он держится из последних сил, чтобы не пустить в ход кулаки. Вздохнув, он попытался выдавить из себя улыбку, хотя, как он считал, получилось не очень, вернее, совсем не получилось. Акинфеев кивнул и, уточнив номер комнаты и ее местоположение, отправился тяжелой походкой к лифту, оставив помощника Марио в фойе.
Лифт быстро нес его на необходимый ему этаж, а мысли в голове медленно, не хотя, растекались сладкой патокой. Дойдя до комнаты, он остановился перед дверью. Неожиданно захотелось отложить очередную встречу с Гарсией. Может быть стоит сначала повидаться с Игнашевичем и Березуцким? Помотав головой, отгоняя глупые мысли из-за детского страха и желания отсрочить ссору с Сашкой, он провел ключом-картой, дверь доброжелательно открылась.
В светлой комнате его встретило хмурое лицо временного сожителя по неволе. И настолько серьезный и несколько опечаленный Гарсиа непривычно смотрелся в помещении, из окон которого лился солнечный свет, а мягкая мебель была пастельных и бежевых тонов, а пол покрывал светлый ковер, что глаза Акинфеева на миг шокировано распахнулись, но он тут же усмехнулся, растягивая губы в ухмылке.
Даниил прошел к свободной кровати, на которой почему-то валялись вещи этого идиота, опустил сумку рядом на пол, недовольно глядя на шмотки Гарсии, валяющиеся не на своем месте. Гарсиа, с которым он только что поздоровался кивком, казалось, совсем не замечал ни самого Акинфеева, тут же забыв про его существование после приветствия, ни его замешательства, которое он некоторое время испытывал, глядя на вещи Гарсии. Сашка же молча сидел, уткнувшись в свой телефон, не замечая ничего вокруг. Еще раз взглянув на Гарсию, Даниил недовольно нахмурился, но тут же в его глазах засверкали чертики, а сам он ухмыльнулся и, не заморачиваясь, с гаденькой улыбкой сгреб в охапку шмотки соседа и кинул их в сторону Гарсии. Вещи разлетелись по комнате: некоторые из них упали, не долетев до кровати, а некоторые приземлились прям на голову незадачливому соседу. Гарсиа вздрогнул, заозирался по сторонам, недовольно и удивленно посмотрев, как только нашел взглядом виновника этого беспорядка.
— Эй! Ты что творишь?!
— Навожу порядок. — невозмутимо ответил Акинфеев, пиная остатки одежды, что не долетели до Гарсии, после растянувшись на своей кровати, очищенной от шмоток Гарсии.
Гарсиа открыл было рот, чтобы начать очередную ссору, но его прервал стук в дверь. После прозвучавших одновременно «Не заперто» в комнату ввалился Березуцкий, а следом зашел Игнашевич. Выяснилось, что ребята хотят сходить прогуляться и пришли позвать с собой Акинфеева. Они бы позвали и Гарсию, подумал Даниил, если бы не знали, что они терпеть друг друга не могут. Гарсиа же, увидев кто вошел, невозмутимо сгреб полотенца, которые были выложены любезными горничными в форме лебедей и потревожены Акинфеевым совместно с одеждой Сашки, и кинул их в Акинфеева, после возвращаясь к своему телефону.
Вообще, Гарсиа думал, что в этот раз его поселят одного, давая насладиться тишиной и одиночеством, поэтому некоторые свои вещи он разложил на кровати соседа, которая должна была пустовать, по его мнению. И, увидев Акинфеева, он почти удивился, но после сумел удержаться от закатывания глаз. Он не мог понять причину того, что их так уперто пытаются подружить, из-за чего их постоянно сталкивают вместе. Но, решив просто не обращать внимания на Акинфеева, Сашка вернулся к переписке с Евой, тем самым совершив ошибку, не замечая соседа по неволе. Однако сейчас он был доволен своей маленькой, даже детской местью.
Акинфеев, пронзив недобрым взглядом Гарсию, решил, что прогулка сейчас — отличная идея. Быстро запихнув спортивную сумку под кровать, он с легким сердцем отправился за Серегой и Владимиром. Они любовались открывавшимися для них пейзажами, ходили на тренировочное поле, изредка подкалывали друг друга, тут же взрываясь заразным хохотом.
Это прогулка так и осталась единственной поблажкой в их режиме. Конечно, каждый из них понимал для чего они здесь, поэтому на сложный, тяжелый режим никто не жаловался, по крайней мере при тренерском штабе. Хотя при сборах команды по вечерам в фойе перед телевизором, когда весь этаж наполнялся криками о том, какой фильм стоит посмотреть в этот раз, кто-то, крехтя, садился на диван и жаловался, что такие усердные тренировки убьют их всех. Но на эти жалобы никто не обращал внимания.
На следующий день после их прогулки всё, как любят часто говорить, закрутилось-завертелось. Тренировка за тренировкой складывались в рутинную нить. Режим медленно, но верно начинал надоедать, но Акинфеев не жаловался. Казалось, он еще и скучал по чему-то такому. Изредка Даниил даже задумывался: а чувствовал ли его отец такую же потребность в сборной, какую чувствовал теперь он? Но как только такие мысли формировались в его сознании, он тут же их гнал. Всю жизнь обижаясь и ненавидя отца за его любовь к работе, сейчас он боялся того, что может понимать своего отца и даже быть с ним в чем-то солидарным. Поэтому Даниил вновь и вновь цеплялся за остатки ненависти и обиды, лишь бы не замечать изменений, ужасающих его.
Вечером, после очередной выматывающей тренировки, они всей командой собирались в фойе на первом этаже, усаживались перед телевизором и подолгу решали какой фильм им стоит посмотреть в этот раз. Часто бывало так, что спорили они дольше, чем стоило, и приходилось уходить ни с чем, потому что за окном уже воцарялась ночь, а режим не позволял сидеть круглыми ночами, споря до хрипоты. Вот и сейчас Акинфеев присаживался на пол рядом с Игнашевичем. К сожалению, перед телевизором стоял лишь диван, а всем места на нем не хватало. Некоторые смогли разместиться на креслах, которые кто-то смог притащить с этажа выше. Но человек пять все равно садились из-за нехватки мест на пол, покрытый мягким светлым ковром. Из-за этого все и старались прийти как можно раньше, чтобы занять место, развалившись либо на диване, либо на кресле. Акинфееву пришлось сегодня сидеть на полу, опоздав из-за очередной короткой взбучки с Гарсией.
— Привет, — кивнул он Сереге, — Что смотрим сегодня?
— Выбирают между фильмами DC и Marvel. Как видишь, тут собрались истинные знатоки и ценители фильмов этих компаний, — Игнашевич кивнул головой в сторону спорящих Березуцкого и Дзагоева.
Понимающе усмехнувшись, Акинфеев опустил голову на кроху свободного пространства дивана, стоящего позади. Этот спор может растянуться надолго. Вообще, споры не кончались как раз из-за Березуцкого и Дзагоева, имеющие прямо противоположные вкусы и представления о прекрасном. Недавно он заметил, что все наивно стараются рассадить его и Гарсию по разным углам, чтобы избежать склок и выяснений отношений, но, по его мнению, рассаживать нужно было Владимира и Хестага. Хотя это бы навряд ли помогло избежать споров.
Найдя взглядом Гарсию, сидящего возле Дзагоева, Акинфеев злорадно улыбнулся. Гарсиа сидел, со скучающим лицом глядя в темный экран выключенного телевизора, изредка лицо его корчилось, когда рядом сидящий Хестаг особо громко решал убедить Березуцкого, что сегодня стоит посмотреть фильм от DC. Радуясь, что сидел одинаково далеко как от Владимира, так и от Дзагоева, Акинфеев вернулся к беседе с Сергеем.
После того, как слишком громкий голос Хестага вывел из себя Гарсию, Сашка встал, тут же приковывая к себе внимание всех присутствующих.
— Может посмотрим Аватар 2?
— Это старье?! Ты чего? Давай лучше что-то из недавно вышедшего
— Сам ты старье, Черышев! Это легенда!
Команда, уставшая от споров Дзагоева и Березуцкого, уже была равнодушна в своем большинстве к тому, что смотреть, но Акинфеев из вредности хотел продолжить пререкания с Гарсией, но, поймав утомленный и предостерегающий взгляд однокомандников, передумал, соглашаясь на второго Аватара. Кажется, Гарсию такое быстрое согласие удивило, но он, ловко маневрируя между развалившимися сокомандниками, добрался до телевизора, включая фильм.
Неожиданно вспомнилось, что вся эта идея с совместным просмотром принадлежала, как раз, Гарсии. Это было тогда для него большим поразительным открытием. Но, вспомнив, что Гарсиа являлся капитаном, он перестал этому удивляться. В конце концов, нет ничего неожиданного в том, что из капитана ЦСКА получился хороший капитан Сборной.
Весь фильм он сидит задумчиво, пропуская всё мимо себя. После он удивится, что фильм успел закончиться, а он так ничего и не посмотрел, но Акинфеев постарается спрятать свое удивление, и, переругиваясь с Гарсией, они направятся в свою комнату под не одобряющие взгляды однокомандников. Они оба взрослые парни и прекрасно понимают, что такие отношения и ругань никому не нравятся, но они не могут жить в мире и согласии, не ругаясь каждые пять минут.