Давай заново, Нейтан?

      В парке светило солнышко, и только две тучки по имени Нейтан Прескотт и Макс Колфилд дулись друг на друга. Фотографии не удавались, тем более, что девушка никак не могла найти нужный кадр, хотя никогда этим не страдала. Живую природу парень фотографировать не мог, ища что-то мёртвое. Однако в этом месте всё аж светилось от позитива, поэтому Нейтан и был таким хмурым.       Макс кинула в него батончиком, и шоколадка упала на свежие травинки. Прескотт недоумённо посмотрел на Колфилд, а она повернулась спиной и продолжила спокойно фотографировать. Нейтан фыркнул и не поднял своё пожертвование, отходя подальше. Не желая жертвовать драгоценной едой, она подняла сладость и показательно ушла, общаясь с Джефферсоном про перспективу.       Девушка убрала из графы «семейное положение» надпись «встречаюсь», поставив опять «в активном поиске», хотя активным это, естественно, не назовёшь. В блоге Прескотта появилась запись: «Опять свободен. И от ответственности в том числе». Настолько умные слова от лица такого идиота — иронично. Более того, у Нейтана никогда никого не было, об этом никто не говорил, но все знали, что парень «forever alone».       Нейтан не хотел ни сладостей, ни тех же нескольких долларов, предложенных Колфилд, он хотел только очередную дозу, но не здесь, не в общественном месте. Зачем только Марк позвал их в это место?       Ничего радостного новый день не принёс, только очередные страдания. Джефферсон отозвался весьма лестно о Нейтане и Макс, учениках, разделивших с ним фотосъемку в парке, а Виктория сломала очередной карандаш от злости. Прескотт из подлобья смотрел на учителя, а потом резко развернулся и ушёл из класса посреди урока.       После пар Чейз аккуратно постучалась в дверь лучшего друга и вошла внутрь прохладного помещения. Парень не закрывал окна, чтобы проветрить дым, но в тот день не пахло ни травкой, ни сигаретами.       — Ты сегодня выглядишь уставшей, — ляпнул Прескотт, строго поглядывая на подругу детства. Она, словно оказавшись под тюремным надзором, села ровно на краешек кровати, вдоль которой разлёгся парень, и просто кивнула. Он достал из кармана батончик и бросил ей в руки, Виктория испуганно словила шоколадку и с удивлением подняла взгляд на друга. — На, ешь. Можешь не благодарить.       — Спасибо, но я сижу на диете, — неуверенно промямлила девушка, но сразу сникла под ледяным взглядом Нейтана. Она пискляво спросила: — Ты подмешал туда что-то? Уронил его? С чего такая забота, ты никогда не…       — Просто закрой свой рот и ешь. — У Чейз не оставалось даже и шанса начинать пререкаться с ним по поводу невозможности данной фразы, но любопытство всё-таки брало своё, и девушка раз за разом поглядывала на печального парня. — Можешь не отдавать мне деньги и шоколадку.       «Я и не собиралась, » — удивленно фыркнула про себя Виктория. Нет, Нейтан точно псих, и после таких мыслей Виктория поспешно смылась, предоставляя Прескотта самому себе. Тем временем парень просто сходил с ума, пытаясь понять ход мыслей Колфилд. Увы, более чем бесполезно. Вместо китового пения в наушниках звучала аудиокнига о женской психологии. Естественно, это совершенно не ради Макс, а ради… Виктории.       Сама Колфилд занималась делами не более важными — прокрастинировала на кровати, думая о своей жизни. В определённый момент, естественно, мысли переместились в сторону Нейтана. Его вид раздражал, странное поведение, много понтов, хотя сам он не представлял из себя вообще ничего существенного. Нужно ли промотать время назад, чтобы не ехать с ним на кладбище? Чтобы не встречаться? Пожалуй, так было бы лучше для всех.       «Твои воспоминания принадлежит не только тебе, » — всплыла в голове чья-то фраза, сказанная, вероятно, каким-то неимоверным философом. Пришлось выйти из комнаты и пойти на урок. Занятия с Джефферсоном никогда не были настолько длинными и скучными, Макс схватила за локоть Нейтана после конца урока и тихо спросила:       — Ты хотел бы встречаться с Рейчел? — Нейтан непонимающе посмотрел на девушку, а та устало объяснила: — Я могу устроить свидание с ней, просто скажи, действительно ли она тебе нравится, вот и всё.       — Мне не нужно тело Эмбер, — слишком резко и раздражённо выплюнул Прескотт так, что люди вокруг оглянулись на него. — Мне нужны просто фотографии, но она не позволяет, говорит, что только мне не может позволить себя фотографировать. Мне не нужны фальшивые чувства от неё, хватает моих безответных.       Макс отвернулась. «Поздравляю, у тебя нет никакого рычага на него, призрак который появился тогда, после вручения билета на концерт, сейчас исчез без следа. Теперь ты не можешь заставить его перестать засматриваться на Рейчел. Они с Эмбер никогда не сойдутся, он убьёт её передозировкой, как и изначально — молодец, ничего не скажешь».       Колфилд развернулась и ушла из школы, сгорбившись. В пустых глазах мелькали образы Хлои: плачущей, печальной, наклонившейся над фотографией мёртвой любимой девушки. Нет, Прайс нужно спасти от боли потери близкого человека. Макс резко прокрутилась на носочках кедов приблизительно на сто восемьдесят градусов, дерзко посмотрела в глаза Нейтана и бросила:       — Я сделаю всё, чтобы ты не сделал больно людям, которые тебе дороги. И только по этой причине я готова менять прошлое, будущее и даже настоящее.       Выбор, дурацкий, заставляющий ломать мозги каждый раз. Она должна спасти Нейтана. Если бы она не взяла билеты у Хлои и Рейчел, Нейтан и сам бы попал на концерт, если бы не она, то никто не перебил бы поцелуй Нейтана и Рейчел. Нужно просто свести их двоих.       С другой стороны, те хрупкие, едва успевшие зародится, отношения, те воспоминания, благодаря которым Нейтан связан с ней. Макс дорожила любой связью с людьми, старалась быть ко всем доброй, но только эта особая связь была ключиком к чему-то.       Пожертвовать ли своими воспоминаниями ради Хлои, спасти Рейчел и раскрыть преступление Джефферсона, или же продолжать играть в прятки с Нейтаном? Выбор предстоял.       Хлоя, будто героиня известной пословицы «вспомни солнце, вот и лучик», появилась незамедлительно. Она, счастливая и довольная, улыбалась во все тридцать два и пела неприличные песни, незамедлительно получая замечания от учителей: её выгнали из школы, вообще-то. Но Прайс это не смущало, она увела подругу в уголок и сползла вниз по стене, снизу-вверх поглядывая на подругу. Заинтригованная Макс пододвинулась ближе, а панк указала на серебрянное кольцо, снятое с пальца.       —Мы с Рейчел встречаемся, — самодовольная улыбка, полная гордости и нежности. Редко, когда Прайс можно было увидеть в таком настроении. — Благодаря тебе, Макс. Она сказала, что именно ты подтолкнула её на принятие этого решения. Никто нас не одобрит, — Хлоя опустила голову, а потом опять бойко подняла: — Но нас это не останавливает. Мудотчим будет зол, что я не стала на натуральную дорожку, хотя Джойс, наверное, будет просто рада, что я счастлива. С родителями Рейчел всё будет намного хуже: её отец — окружной прокурор, строгая семейка, однако.       Макс ничего не могла вымолвить. Ни осудить подругу, ни поддержать. Эмбер насмехалась над Колфилд, после слов о том, что нужно выбрать между Нейтаном и Хлоей, она начала встречаться с девушкой и не оборвала связей с Прескоттом. Хитрая змейка, исподтишка смеяющаяся над всей сложившейся ситуацией.       Хлоя долго восторгалась Рейчел, а потом ушла к ней, напевая песни, и от этого на душе стало как-то неспокойно.       Погода бушевала, и это напоминало о тех снах, в которых главной задачей было добраться до маяка. Ветер в конце весны — не к добру, но именно эта погода полностью показывала самочувствие Макс. Беспокойство, злость, хандра, бледное лицо, мешки под глазами, страх, боль. Она страдала, и одна проблема заставляла её открывать глаза в холодном поту среди ночи: спасти себя от Джефферсона или не жертвовать отношениями с Нейтаном?       Возможная смерть от рук серийного убийцы или быть униженной Прескоттом?       Нет риска — нет вина, и Макс, наконец, сделала окончательное решение.