Киберпанк: Континент

Он не собирается её пугать, делать что-либо против её воли. Еще до того, как заключить её в свои объятия, Эредин осознает, что не хочет видеть отсутствующий пустой взгляд Ласточки. Но именно таким он и будет, если эльф не перестанет воздействовать на нейронное сплетение на затылке аватара. Ему хочется живых, настоящих эмоций... Точно таких же, как у него самого. И, зная, что Цири может сбежать в любой момент, он все же ослабляет хватку, разжимает пальцы и пробует еще раз поцеловать. Цирилла держит губы сомкнутыми, но не уворачивается. Эредин в меру настойчив, не выпускает девчонку из рук, но целует легонько и невесомо, едва касаясь её мягких теплых губ. Начинает с уголка, перемещается дальше, прижимается на миг и отклоняется, чтобы заглянуть Ласточке в глаза. Она, словно понимая, чего от неё ждут, поднимает веки и завораживает своими теплыми зелеными радужками. — Что ты собираешься сделать со мной? — тихо спрашивает она, явно смущаясь. Эредин не может сдержать вздоха — так его очаровывает наивность Цириллы. — А чего бы ты хотела? — интересуется он и оставляет короткий поцелуй на её подбородке. Девушка полулежит на диване, частично обездвиженная под весом эльфа, и ему хочется подтянуться выше и полностью накрыть её своим телом. Но он пока не станет этого делать, пусть Цирилла изъявит свое желание сама. Девушка прячет глаза и неловко отвечает ему: — Я не знаю. Командир Дикой Охоты снисходительно улыбается, освобождает одну руку из-под спины девчонки и осторожно убирает выбившуюся прядь ей за ухо. — Можно попробовать всякое, — говорит он уже серьёзнее, продолжая поглаживать её щеку большим пальцем. Ох, как хорошо её тело реагирует на такие ласки... Кожа покрывается нежным румянцем, глаза блестят, грудь вздымается от частых, немного хаотичных вдохов. Эредин приникает губами к её щеке, вдыхая искрящийся виноградный аромат. Знает, что не сможет от неё оторваться, даже если она его попросит. Он нуждается в ней, нуждается в тепле, которым Ласточка щедро делится с ним, сама того не осознавая. Если бы не страх напугать Цириллу, он бы перепробовал с ней абсолютно всё — всё то, что делал с другими куклами и даже больше. Сколько раз он представлял себе, как возьмет Цири, завладеет её телом, утопит в обжигающем желании... Эредин хотел бы это сделать изысканно, не торопясь, наслаждаясь красотами её тела. Можно на этом диване, можно в спальне на широкой кровати, да где угодно... Он подробно описал бы ей это всё на ушко, зная, что невероятно смутит своими словами. Скорее всего, девушка покраснеет еще больше, возможно, попытается оттолкнуть от себя. И тогда эльфу придется схватить её за руки, крепче прижать к себе и грубо подавить сопротивление. Но Эредину был по душе другой сценарий. Он снова целует — на этот раз сразу в губы, пробует их на вкус. Делает это неторопливо, позволяет разобрать на мгновения эту обжигающую ласку. И девчонке хочется большего, она приоткрывает свой хорошенький ротик для Эредина, дает ему чуть больше свободы. Уголки его собственных губ тянутся вверх, командир едва заметно улыбается — ему определенно нравится то, как Цири постепенно раскрывается в своем желании поддаться его ласкам. Ничего плохого ведь не случится? Никто еще не умер от поцелуев, правда? Под ними, под десятками этажей, глубоко под землей тысячи аватаров наслаждаются очередной дикой ночью на Континенте. Их души радуются отвратительным кровавым картинам, тела предаются извращенным удовольствиям. Там шумно и жарко, страшно, опасно... Подгород бурлит, кипит безумием. Но здесь, на верху стеклянной башни тихо, словно в Tir Na Lia, кроме них двоих, больше никого нет. Едва слышно потрескивает камин, Цири не дышит и не нарушает мягкую тишину, пока Эредин дразнит её, экспериментирует с откровенностью поцелуев. Цирилла осторожно выдыхает в секунду короткой передышки и снова позволяет эльфу проникнуть языком в её рот, испробовать новую грань её смелости. Так продолжается невыносимо долго, слишком долго, чтобы командир мог держать себя в руках. Он протискивается коленом между её ног, подминает Ласточку под себя, целует более жадно, оглаживает узкую талию нетерпеливо и порывисто. Страх с опозданием настигает наивную девчонку, только сейчас она упирается ладошками в его грудь, отворачивает свое красивое личико. — Не надо, — всхлипывает она тихонько. — Что не надо? — горячо шепчет эльф ей на ухо. — Не целовать тебя, Цири? Не обнимать тебя? Не ласкать тебя вот так? — на этих словах он приникает губами к тонкой шее, утопая в растрепанных платиновых волосах. — Скажи мне, и я перестану это делать. Но Цирилла не говорит ничего, лишь старается подтянутся повыше на спинке дивана, чтобы совсем не сдаться под горячей тяжестью эльфа. Но он не позволяет ей этого сделать, удерживает на месте, вновь накрывает её губы своими — жадными и настойчивыми. Воспротивиться снова у нее попросту не хватает воли. Эредин укладывает её назад, так и не слыша ни слова против. — Это слишком быстро, — сдавленно произносит Цири, касаясь руками широких плеч эльфа. Он не может сообразить, чего хотят от него её маленькие ладошки — отпустить или прижать крепче. Эредин склоняется к тому варианту, что приятен его темному возбужденному естеству. Лишь для того, чтобы напомнить и себе, и Цирилле, что похоть ещё не лишила его дара речи, эльф тихо говорит своей Ласточке: — Мы уже проходили это в машине, когда стояли на въезде в Зерриканию. — Тогда всё было по-другому. Эредин не может с ней не согласиться. Тогда всё было по-другому. Он явился за ней на тот край Континента, чтобы хорошенько поразвлечься. Они все здесь для того, чтобы развлекаться. Разве не это — главная задумка виртуального мира? Дальше всё пошло неправильно, вместо хорошего секса Эредин обошелся легкими шалостями в салоне Чарджера и приволок свою игрушку в Подгород, хотя собирался просто отыметь и попрощаться. Кто знает, возможно, так бы всё и произошло, располагай он большим запасом времени. Или нет... Во всяком случае, сейчас Эредин осознанно принял решение не ломать игрушку. Он причислял Цири к тем куклам, которых хочется лелеять, играть с ними осторожно, затем прятать в чулан, чтобы позже достать оттуда и поиграть снова. Да, раньше всё было по-другому. — И что теперь иначе? — ему интересно, как Цири сама смотрит на то, что между ними происходит. Она отвечает на его поцелуи, когда эльф возвращается к её рту; навязчиво, хоть и не осознанно пытается свести ноги, сжимая ими Эредина. Он нарочно не позволяет ей ответить сразу — пусть сначала хорошенько подумает. Только добившись приглушенного стона, родившегося в груди Ласточки, он выпускает её из плена своих губ, чтобы та могла говорить. — Теперь, я знаю кто ты такой. — Злобное чудовище из подземелья? — Да. А еще кумир убийц, психопатов и насильников. — Опять ты за своё, Цири, — эльф изображает грусть в голосе. — Здесь таковых нет. Это лишь плод твоего воображения, скованного предрассудками и социальными ярлыками. Пока Цири обдумывает сказанное, он осторожно тянет замок её курточки вниз. Перед его взором — нежная кожа бесподобного сливочного оттенка, холмики небольших грудей под черным кружевом лифа, миленький пирсинг в пупке. Пока Эредин не расстегивает куртку до конца, Цирилла не предпринимает никаких попыток остановить его. Лишь оказавшись почти обнаженной перед ним, она слабо пытается прикрыться, снова повторяет своё неосмысленное «Не надо». Коленом он чувствует жар между её ног, и это даже не самый красноречивый признак её желания. Эредин гораздо больше видит в её взгляде — блестящем, немного растерянном и безгранично влекущем. — Я сделаю тебе хорошо, — обещает он, накрывая ладонью аккуратную грудь. Под кружевом он ощущает маленький твердый сосок, жаждущий ласки. Цирилла может сколько угодно притворяться, что не хочет этого, но тело с радостью выдает все её секреты. Эредин нежно сминает мягкую грудь, за что становится вознагражден сладким едва слышным стоном. В минуты возбуждения аватар становится крайне чувствительным, и даже самое лёгкое воздействие приносит неимоверное наслаждение на грани с болью. Командир хорошо знает это и обходится с Ласточкой очень осторожно, чего не привык делать никогда и ни с кем. По-настоящему он хочет сорвать с неё одежду, накрыть собой полностью и проверить на практике, как хорошо ему удастся удовлетворить свои потребности с помощью её тела. Тогда всё закончится очень быстро: больно для Цири, опустошающе безумно — для него. Она точно будет кричать. Первый раз они, невинные красотки, вроде Цириллы, всегда кричат, потому что ощущения острее, чем в реальной жизни. С Эредином они остаются до конца, переживают все оттенки сжигающей агонии и не могут отключиться до того, как командир Дикой Охоты сделает всё возможное для удовлетворения своих извращенных фантазий. Только потом он их отпускает — изнеможенных, слабых, со странной болью в затылке и шее. Только потом они возвращаются в свою безопасную реальность, чтобы пережить в одиночестве отголоски невероятного нервного перевозбуждения. Многие из них действительно чувствуют себя так, словно распрощались с невинностью. Но ради своей любимой игрушки он будет другим, сделает всё, чтобы куклу отправить в чулан целую и невредимую, чтобы иметь возможность ещё раз с ней поиграть. Чтобы она сама захотела вернуться к нему. Показывает ей, каким деликатным он может быть: наклоняется к её груди, целует через кружево, опаляет своим дыханием до мурашек на коже, но не спешит избавить от белья. Чёрное кружево смотрится превосходно на молочно-белой груди... Тонкие пальчики Цириллы сильнее стискивают его плечи. Ей хорошо, он знает это наверняка. Её плоский мягкий живот подрагивает от каждого взволнованного вдоха, она обнимает Эредина изящной худенькой ножкой абсолютно целенаправленно, провоцирует ласкать её смелее. Такая хорошая, такая сладкая девочка... Но её храбрость испаряется, когда эльф добирается до пояса джинсов, ловко расстегивает пуговицу и немного проникает под резинку хлопковых трусиков. Цири останавливает его руку, напрягается всем телом. — Что, моя Ласточка? — мягко спрашивает эльф, возвращаясь к манящим губам. — Что тебя беспокоит? Цирилла смущенно закрывает глаза, держит эльфа за запястье, не пускает дальше. — Я просто еще никогда... То есть, у меня еще не было... — Я знаю, ты говорила мне, милая. Совсем смутившись, Цири прячет лицо, мило утыкается носом в его шею. Лишь чуть показавшись из-за своего укрытия, она признается дрожащим голоском: — Я имею ввиду, вообще ничего не было. Там меня никто не трогал. Глупая, она даже не догадывается, что подобные признания только больше распаляют Эредина. Ему доставляет неимоверное удовольствие тот факт, что пресловутую обертку еще никто даже не трогал. — А сама? — спрашивает эльф, пряча ухмылку в её шелковистых волосах. Пока Цири думает над его вопросом, он аккуратно поглаживает её вдоль кромки белья, проникая под него пальцами совсем чуть-чуть. — Нет, — отзывается она после того, как немного успокоилась, — то есть, да. Но поверхностно, только руками... Боже. — А чем еще можно? Эредин смеется, не сдерживается и целует Цири в макушку. Его маленькая горячая Ласточка считает нужным объяснить, как и что у неё было, прежде, чем они продвинутся дальше. Как это мило. — Не придуривайся, — бурчит она обиженно, — много чем можно. — Я учту это, — обещает эльф и кладет пальцы ей на подбородок, чтобы вытащить Цири из её укрытия. За время их болтовни он успел соскучиться по её податливому юркому язычку. И пока девчонка старательно отвечает на его жадный поцелуй, Эредин скользит ладонью дальше. Чувствует аккуратную полоску из коротких жестких волосков. Цири замирает перед тем, как они вдвоем преодолеют новую границу их близости; коротко вздрагивает, когда эльф невесомо дотрагивается до самого сокровенного. Её щеки мгновенно краснеют, жар её кожи нежно касается Эредина. Сквозь поцелуй так хорошо чувствуется, с каким волнением она переживает свой первый подобный опыт в жизни... Именно за этим невероятным чувством он так долго гонялся. Только маленькая Цирилла, только Ангел из цифровой плоти и крови, могла ему подарить такие ощущения. Трепет, лёгкий страх, предвкушение... Это гораздо вкуснее, чем слепая страсть. Так хорошо и сладко, что не потерять голову становится всё сложнее, и он едва удерживается на тонкой грани, но не сдается перед безумным желанием. — Я не могу, я не готова, — всхлипывает Цири, как только ей удается в который раз отвернуть личико. Этого стоило ожидать. Но для Эредина уже поздно отказываться от своих намерений, он ни за что не выпустит её из своих когтей. Даже если Ласточка поранится, даже если попытается убежать. На эльфа уже не подействует просьбы, не тронут душу никакие мольбы. Он спешно возвращает руку ей на затылок, чтобы исключить для Цири любую лазейку на свободу. Ему так спокойней. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — его шепот прерывается нервным вдохом, когда Эредин ощущает пальцами простые доказательства её желания. Ни капли фальши, только закономерные реакции тела, только предсказуемая физиология по прописанным скриптам, что была красноречивее робких вздохов и взглядов. — Прошу тебя, доверься мне. Цирилла шумно выдыхает, прикрывает глаза рукой, лишь бы не видеть пугающих всполохов в глазах Эредина. Теперь, когда эльф добрался к последнему секрету, остается пережить только собственный стыд. Надо только перебороть себя, принять то удовольствие, что рождается под ласковыми пальцами эльфа, сворачивается змеей в животе, устремляется выше, наливается в грудях и заставляет дышать всё чаще. Через слой одежды Эредину сложно прочувствовать всю эту сладость, он жаждет большего, убирает руки лишь за тем, чтобы снять куртку вместе с рубахой и прижаться обнаженной грудью к её хрупкому телу. Короткая передышка заставляет Цири забрать ладонь и посмотреть на эльфа. Всё происходит слишком быстро, вид раздетого мужчины пугает её, и глаза не врут о страхах, что так и не удалось искоренить из неё ни лаской, ни нежностью. Тревожный взгляд успевает скользнуть по жуткой татуировке, что начинается на шее слева, опускается по плечу к очерченной груди, продолжается и истончается на животе и теряется под поясом брюк. Но Эредин не позволяет ей рассмотреть себя как следует, поддается желанию сию же секунду приникнуть к ней нагим чувствительным телом. Ладонь сама идет знакомым путем туда, где девчонка столь теплая и манящая. С его губ слетает первый стон за эту ночь, когда её мягкая грудь сминается под весом эльфа, когда аватар командира жадно впитывает тепло её кожи, насыщается им до головокружения. — Ты можешь... — Ласточка снова закрывает глаза, шепчет измученными раскрасневшимися губами, — делать это через ткань? Мне так... Так больше нравится. Эредин без лишних вопросов исполняет её просьбу — что угодно, лишь бы подтолкнуть Цириллу к истинному блаженству, лишь бы её неровное дыхание и дальше обжигало его шею, лишь бы ощущать собственными мышцами, как напрягается мягкий животик Ласточки, как он дрожит от повторяющихся судорог. Это происходит один раз, потом второй и третий. Эредин буквально впивается пальцами в её шею ниже затылка, прижимает Цири к своему плечу, знает, что на её губах — его соленый пот. Он не останавливается, превращается в заложника того ритма, с которым его пальцы скользят по хлопковой ткани, насквозь пропитанной горячей влагой. Ласточка вздрагивает еще раз — сильнее, и еще раз — жалобно всхлипнув. Её губы соскальзывают выше к уху Эредина, обжигают неровным дыханием. Эльф вжимает её в спинку дивана, коленом шире раздвигает ей ноги и за короткое время приводит ещё к одной череде сильных и сладких спазмов. Цири вскрикивает, впивается ноготками в его обнаженные плечи, пока король Чудовищ прижимает губы к влажному виску, ощущает невероятную пульсацию в её затылке. Он терпеливо ждет, когда Ласточка затихнет в его руках, и только потом отнимает ладонь от изрядно промокшего хлопка, расстегивает пояс на своих брюках. Руки немного дрожат от усталости, во рту пересохло от частых поверхностных вдохов. Растерянная, опьяненная пережитым удовольствием Цирилла следит за его действиями, на лице читается болезненное смирение. Эредин продолжает удерживать её за затылок, готовый подавить любую попытку рассинхронизироваться. Его возбуждение давно достигло пика, и у эльфа нет ни малейшей возможности игнорировать болезненное желание. Ладонь девчонки влажная и горячая, он притягивает её к себе, оборачивает тонкие пальчики вокруг изнывающего от напряжения члена. — Возьмись крепче, — жестко велит он ей. Похоть напрочь лишает его способности оставаться нежным и чутким. Цири сначала выполняет приказ, потом тень брезгливости проскальзывает на её взмокшем румяном лице, и девчонка расслабляет пальцы. Прежде, чем она успеет убрать руку, Эредин накрывает её ладонь своею, крепко опоясывает налившуюся плоть. Её пальцы намного нежнее, чем его собственные, и это приносит острое, ни с чем не сравнимое удовольствие... Ощущать на себе её маленькую ручку становится настоящей потребностью, единственным способом избавиться от чудовищного напряжения в его теле. Ласточка кривится, когда её большой палец задевает влажную головку прежде, чем Эредин направляет её ладошку вниз. Цирилла отворачивается, чтобы не видеть, как с её помощью командир Охоты удовлетворяет себя. Но ему уже всё равно, он позволяет ей смотреть на черные небоскребы в окне. Эредин лишь слегка услащает своё быстро зреющее удовольствие тем, что часто и судорожно наполняет легкие запахом Цири. Прядки прилипли к её мокрой шее, чернильная помада стерлась с губ сотнями поцелуев, витиевато размазалась по щеке. Он не отрывает взгляд от своей куклы, совсем забыв, что пообещал выпустить её из чулана. Сейчас это не имеет значения. Эльф толкается бедрами навстречу её безвольным движениям, скользит обнажаемой головкой по её напряженному животу. Разрядка приближается с каждым мгновением, и, желая достичь особо сильного наслаждения, он находит её губы, погружается языком в её горячий рот, и изливается прямо на неё. Она заторможенно забирает испачканную руку, растерянно смотрит на влажные блестящие пальцы, потом на свой живот, покрытый несколькими белесыми лужицами. Эредин обессиленно ложится на неё, совершенно не обращая внимания на то, что тут же становится вымазанным собственным семенем. На смену дикому возбуждению приходит желание покоя, легких прикосновений к напряженным к плечам. Но растерянная Цирилла, кажется, забыла о своей способности двигаться. Она отворачивается в сторону темного окна и замирает отсутствующим взглядом на невидимой точке. Сердце эльфа бьется где-то в горле, сил не осталось, только нужда в ней... Он прислоняется к её прекрасным волосам, вдыхает виноградный аромат, рассеянный в запахе смешанного пота двух тел. Задержав дыхание, он лежит минуту, может, час, боясь выдохнуть и разрушить это сладкое мгновение. Но оно разрушилось само собой, когда Цири заговорила. — Сколько понадобится времени, чтобы добраться до Новиграда? Эредин даже сразу не понимает смысл вопроса. Отвечает чуть погодя, еще не зная, для чего она спрашивает. — Часов шесть-семь. А что? Цирилла тяжело сглатывает, набирает в грудь побольше воздуха и тихо отвечает: — Пусть меня отвезет кто-то другой. Не ты. Пожалуйста.