Киберпанк: Континент

      Широкий подвал с невысокими потолками, вмещающий свыше десятка тысяч аватаров, называется «Пещерой». Об этом сообщает красная неоновая надпись, что горит над широкими ступенями вниз. Аватаров внизу так много, что у Цири захватывает дух. Такого скопления игроков в одном месте ей еще не приходилось видеть. И Пещера только наполняется новыми прибывшими.       Шани крепко держит её за руку и ведет вглубь зала, потому что возле ступеней самое большое столпотворение. Игроки задерживаются там, чтобы встретиться с друзьями, найти их в толпе. Многие еще трезвые, курят, общаются, но чем дальше Цири идет по Пещере, тем меньше адекватных игроков ей попадается. Девушка старается не смотреть им в лица, они пугают её. Тонкие, словно стрелы, прожекторные лучи стреляют в танцующую толпу, и Цири изредка замечает у игроков стеклянные пустые глаза. Так выглядит безмятежность?       Медичка разворачивается к Цирилле лицом и одобряющее улыбается. У неё нет проблем с самооценкой, она может танцевать без стеснения. И её не смущают другие аватары, что в танце ненароком прикасаются к её телу. Шани подбадривает Цири и, не отпуская руки, начинает двигаться в такт музыки. Цирилла несмело повторяет её движения. Кажется, ничего сложного... Здесь никто не парится над тем, чтобы танцевать красиво. Музыка громкая, оглушающая, но довольно примитивная. Достаточно просто покачиваться в одном ритме, чтобы успешно подстроиться под неё.       Когда Цириллу ослепляет очередной двигающийся под потолком прожектор, она прикрывает глаза, и другие чувства сразу обостряются. Ей быстро становится жарко, температура тела повышается — самое время немного расстегнуть куртку. Конечно, она не выбросила подарок Эредина. Он будет с ней, пока Цири безуспешно пытается забыть о Короле Чудовищ. Заранее проигрышная тактика, но девушка не может от неё отказаться. Куртка пахнет табаком, возможно одеколоном и, конечно, самим Эредином. Такая будоражащая сознание смесь...       Кто-то неосторожно толкает Цири в спину, и она невольно прижимается к Шани. Их переплетенные пальцы уже стали горячими и влажными, но обе девушки не желают их разъединить. Так ведь безопаснее, правда?       Понемногу Цири начинает замечать действие наркотика. Ей становится... легче? Она уже не задумывается над тем, как двигается её тело. Кажется, не нужно даже прилагать сознательных усилий, чтобы аватар двигался. А тем временем музыка становится быстрее, и Цирилле без труда удается удержать ритм. Она отклоняется немного назад, довольно соблазнительно ведет сначала одним плечом, потом другим и завершает круг лихим покачиванием бедер. И снова повторяет это, прибавляя новые движения. Шани крепче сжимает пальцы, Цири отвечает ей таким же крепким сжиманием, после чего становится заметной восхищенная улыбка Медички. — А когда-то говорила, что не умеешь танцевать, — она говорит ей на ухо, и Цири слышит, как у той немного сбилось дыхание. Её дыхание тоже неровное, сердце бьется часто и хаотично. Тяжелые басы, кажется, проникают прямо под кожу, под мышцы, достигают грудной клетки, немного болезненно колют сердце и вынуждают его быстрее гнать кровь по телу.       Подруге всё же приходится её отпустить, потому что её вниманием завладевает какой-то парень, что очутился у Шани за спиной. Он кладет руки ей на талию и недвусмысленно прижимает к себе, но Медичка вместо того, чтобы оттолкнуть нахала, лишь довольно улыбается и закидывает руки ему за шею.       Цири чувствует себя немного одиноко, но это длится недолго — вдруг её тоже кто-то приобнимает сзади. Первая реакция девчонки — отпрянуть от парня, что посмел к ней прикоснуться. Но то ли наркотик, то ли желание доказать самой себе, что она — не наивная пай-девочка, останавливает Цириллу. Чем она хуже Шани? Они все здесь находятся для того, чтобы оттянутся на полную катушку. Цири не прекращает танцевать, а незнакомец воодушевленно прижимает её к себе.       Она привыкает к чужим рукам, они не доставляют дискомфорт. Мужские прикосновения, оказывается, бывают лестными и приятными. Но Цирилла вдруг осознает, что ей хочется новых ощущений — наркотик одновременно и обостряет, и притупляет ощущения. И тогда она поворачивается лицом к своему партнеру и с удовольствием замечает, что тот довольно симпатичен. По крайней мере, он не обладает жуткими металлическими дополнениями на лице. Высокий темноволосый парень с витиевато выбритыми висками плотоядно улыбается ей. И тогда она делает то, что становится неожиданностью для них двоих — порывисто целует его прямо в губы.       Ощущение необычное. Первый раз в жизни — в виртуальной и в настоящей — она делает это из мести. Она делает это в ответ на равнодушие Эредина, в ответ на его бесчувственность к страхам Цири. Парень немного удивлен, однако не теряется и смело отвечает Цирилле. И тогда она ощущает ту самую особенность незнакомца, которую сразу невозможно определить — раздвоенный змеиный язык.       Это слишком экзотично и пугающе, Цири не готова к подобным ощущениям. Она отталкивает парня, находит в массе тел свою Шани и с глуповатой ухмылкой уводит её подальше от несостоявшегося поклонника. Краем глаза она успевает заметить, что парень со змеиным языком рухнул на пол. Видимо, неполадки на Континенте продолжает существовать, но в данной ситуации это только на руку Цирилле. — Он ведь был симпатичным! — хохочет Шани, вновь вливаясь в ритм музыки. — Да, только у него язык мерзкий — раздвоенный, — говорит ей Цири, вздрагивая от отвращения. — Зато знаешь, как такие парни умеют делать приятно?       По идее, Цирилла должна покраснеть, услышав подобные слова, но сегодня она иначе реагирует на вещи, которые обычно вызывают у неё неприятие и стыд. Цири равнодушно пожимает плечами и продолжает танцевать. И, наверное, если кто-нибудь еще сегодня прикоснется к ней, она не будет однозначно против. Объятия парней ей нравятся. Это волнующий опыт, который способен сделать Цири чуточку смелее, чуточку счастливее.       Рядом кто-то еще упал на пол, чуть поодаль на полу лежали еще несколько аватаров. Ох, как Цирилла не завидует им — до тех пор, пока аватары восстановят соединение с Континентом и поднимутся на ноги, их тела изрядно потрепаются под ногами у беснующейся толпы. Ведьмачка понимает, что и с ней может случится то же самое в любой момент. Логичнее держаться где-нибудь под стенкой, пока Континент не заработает нормально, но Цири танцует под самой сценой. Там, за пультами, стоят с десяток ди-джеев, и они создают просто чарующую музыку. И плевать, что совсем недавно ведьмачка считала эту музыку примитивной и слишком громкой. Сейчас она в восторге.       А тем временем то тут, то там наземь падают аватары. Цири притягивает к себе Шани — она боится, что и та может отключиться. Но вскоре Цирилла осознает, что обнимает подругу не из страха, а потому что ей это нравится. Она искреннее не понимает, почему раньше никогда этого не делала. Шани такая теплая, такая чудесная... Кажется, она думает то же самое о Цири. Подруга ласково касается её плеча, убирает с лица влажную прядь волос. В этом жесте, на первый взгляд, нет ничего волнительного. Вроде бы просто забота, но Цири улавливает нечто большее. Или это наркотический эффект? Как бы там ни было, ведьмачка поддается ему и тянется губами к Шани.       Вкус её поцелуя — легкий, искрящийся. Цирилла тихонько вздыхает и замирает, перестает двигаться, наслаждаясь только объятиями подруги. Они прижимаются друг к другу плотнее, Цири сминает горячими пальцами атлас на спине Шани, а та в свою очередь волнительно кладет руку ей на затылок. Она до конца не осознает, что именно ею движет. Ласки хочет её тело или что-то другое, засевшее глубоко под кожей и стонущее над разбитым сердцем. — Идем отсюда, — шепчет Цири, надеясь что Медичка согласится.       И та утвердительно кивает головой. Цирилла довольно улыбается и выпускает подругу из объятий лишь за тем, чтобы увести её прочь из Пещеры. Но тут её возбужденный наркотиком мозг все же замечает некую странность — несколько ди-джеев со сцены куда-то пропали. Или тоже отключились. Но ведь они — явно игроки класса NPC, они не могут отключиться. Только погибнуть... — Шани, отключайся! Скорее! — Что?.. — она не понимает, чем вызвана перемена в настроении Цириллы. И та хотела бы ей объяснить, но заторможенность реакций и паника не позволяют ей сказать что-либо еще.       Но вскоре потребность в этом отпадает сама собой — Медичка тоже замечает неладное. Вокруг них довольно много аватаров лежат на полу и вовсе не подают признаков того, что скоро поднимутся на ноги. — Это уже не глюк...       В воздухе чувствуется какой-то странный запах, Цири не может его определить. Что-то химическое, раздражающее слизистую оболочку. Многие аватары продолжают танцевать, им плевать на странности в окружении. Отсутствующие выражения лиц, пустые глаза... Цирилла дергает за рукав еще какую-то девчонку, кричит ей «Надо отключаться!», но никто не реагирует. Окружающим игрокам слишком пришлось по вкусу наркотическое забвение. Ничто не заставит их слышать и чувствовать, и как бы не хотела Цири спасти еще кого-нибудь, её задумка обречена на провал. Слабость подступает к ней, Цирилла вот-вот упадет...       И тогда в толпе аватаров она видит Его.       Шок Цири настолько силен, что она не может применить даже минимальное сознательное усилие, чтобы начать рассинхронизацию. Вместо этого она пытается нащупать руку Шани, но та уже успела самостоятельно отключиться и спасти своего аватара. И тогда Цирилла просто пятится назад и наблюдает за тем, как командир Дикой Охоты идет к ней, переступая через тела. С ним весь его ужасающий клан, у каждого — жуткая респираторная маска на лице. Вот такая реалистичная, пугающая галлюцинация... Или не галлюцинация?       Но об этом поздно думать, Эредин уже близко. Он вмиг сокращает между ними расстояние, резко притягивает к себе Цири и прижимает что-то холодное к её лицу. Новый вдох уже не приносит тошнотворного головокружения, но слабость все же понемногу одолевает Цириллу, ноги беспощадно подкашиваются. — Не отключайся, Цири, — она слышит знакомый голос, и её сердце замирает.       В зеленых глазах Эредина читается предупреждение, если не угроза. Его ладонь ложится ей на затылок, и на шейных позвонках она чувствует неприятное давление. Почему он каждый раз делает это с ней? Цири не может спросить, вообще говорить не может. Лишь тянет немного дрожащие руки к эльфу, сжимает пальцами воротник его длинного пальто и неизбежно осознает, что Эредин — не плод её воображения.       Он пришел за ней.       Музыка лишается объемного звучания, слышатся только гулкие басы и несколько противных нот из мелодии, но прожекторы продолжают двигаться под потолком. В этом нет больше смысла, больше некого впечатлять игрой света — аватары поголовно лежат на полу и не двигаются. В живых осталась только Дикая Охота. — Что происходит? — голос Цири слаб, искаженный распираторной маской, что Эредин надел на неё.       Он притворяется, что не слышит её. Молча поднимает на руки и словно безвольную куклу куда-то несет. Взгляд Цириллы очень помутнел, но она успевает замечать, как Чудовища небрежно переворачивают трупы, забирают у них ценности. Тех, кто ещё подает признаки жизни, они добивают выстрелом в голову с пистолета-пулемета. Звуки выстрелов успешно подавляются глушителями, но Цирилла вздрагивает после каждого такого умерщвления. Она пугливо прикрывает глаза и распахивает их лишь за тем, чтобы увидеть над собой лицо, наполовину скрытое маской. Жалобно стонет, чтобы привлечь к себе внимание. Ей больно, Эредин слишком крепко держит затылок. — Это конец, — вдруг негромко говорит он, как-то жалостливо сдвигая брови на переносице.       Ей не нравятся его слова, она хочет вырваться из этого бреда, прийти в чувство и начать мыслить здраво. Цири дает себе четкое указание отключиться от аватара, но... ничего не выходит, только сильнее разболелось в затылке. — Отпусти меня. — Больше никогда.       Ей и сладко, и страшно слышать это. Эредин без труда переступает тела на пути к выходу из Пещеры, Цири легонько покачивается от его шагов, но голова кружится ужасно. Из-за слабости по телу бегут мурашки, ей становится холодно, и она прижимается к эльфу, жадная до его тепла. Ему нравится это, Цири может различить тень удовольствия в его глазах, прежде чем взор ведьмачки затянет густой пеленой.       Выстрел. И ещё один. Музыка бьет по ушам, стремится разломать ей черепную коробку. Эредин спешит поскорее забрать отсюда Цири, его дыхание немного сбивается, грудь вздымается все чаще. Это всё, что сейчас может осязать ведьмачка, а еще яркие вспышки прожекторов, что норовят пробиться сквозь опущенные веки. И далекий смех Чудовищ.       Командир Дикой Охоты покидает Пещеру с Цириллой на руках, идет по темным подземным коридорам Оксенфурта. Лампы здесь больше не светят, а загораются лишь изредка, чтобы осветить бледное лицо эльфа. Куда он несет её? Ей любопытно, но отнюдь не страшно. Наверное, совсем одурела от наркотика.       Вскоре они оказываются на улице — ведьмачка догадывается об этом, потому что чувствует прикосновение ветерка к своему лицу. Но так тихо и темно вокруг, словно они находятся где-то за городом. Нет сияющих неоном небоскребов, нет шума автострады, и не слышно чьих-либо голосов. Абсолютная пустота и темнота. И ночное небо странного серого оттенка — словно огромный экран, включенный на мертвом телеканале.       Эредин опускает её на что-то твердое и холодное — капот автомобиля. Он срывает с лица жуткую маску, затем освобождает от маски и девчонку. Цири ложится на капот, потому что слишком слаба, чтобы сидеть. Лежать так хорошо... Почти спокойно. Её глаза устремлены в небо, оно пугает и очаровывает дивными белыми помехами, что идут широкими полосами по небосклону. — Где мы? — восторженно шепчет Цири, и Эредин слышит её хорошо.       Он не может не слышать — он слишком близко. Целует её шею, пробирается руками под куртку. Его прикосновения — ласковые и грубые одновременно. — Сейчас — нигде, — эльф отвечает ей таким же тихим шепотом. — Мы должны быть на Континенте. — Континента больше нет.       Цири прикрывает от удовольствия глаза, облизывает пересохшие губы. Какая глупость. Континент был, есть и будет. Эредин, наверное, спятил, как и она сама. Сейчас они объеденены каким-то общим безумием, что вынуждает льнуть друг к другу в объятия, впиваться пальцами в горячую кожу и забываться в обжигающих ласках. Нет, Цири не простила его. Оказывается, чтобы завладеть её телом и душой, прощение вовсе не нужно.       Ног касается приятный холодок — на ней уже нет джинсов. Где-то под толщей всевозможных чувств проклевывается стыд, но Цири забывает о нем, когда эльф перекрывает ей воздух жестким поцелуем. Губы саднит, однако всё её существо ликует. Ни сигареты Эредина, ни запах его куртки не могли ей дать такого потрясающего ощущения присутствия. Теперь он здесь, рядом, прижимает своим весом к капоту автомобиля. Его руки реальны, вкус во рту — восхитительно знакомый, но не менее чарующий. Цири вплетает пальцы в длинные черные волосы эльфа, тянет его ближе к себе и нервно скользит пальчиками босых ног по холодному бамперу автомобиля.       Эредин отрывается от её губ, немного отклоняется назад, чтобы лучше видеть её раскрасневшееся личико. Он касается большим пальцем её влажных приоткрытых губ, очерчивает костяшками пальцев её скулы — так, словно хочет тактильно запомнить черты Цириллы. И она смущается от этого, отвлекается на горящие глаза Короля больше, чем на его осторожную попытку проникнуть между её бесстыдно раскинутых ног.       Цири помнит, что не собиралась лишаться девственности в виртуальном мире. Когда-то это было важным для неё. Сколько же всего изменилось с тех пор... Небо белеет, светлеет с каждой минутой, мерцает помехами. Какой дивный глюк. Неужели с Континентом произошло нечто непоправимое, и Эредин прав? Континента больше нет? Что, если в этом измерении не осталось никого, кроме них двоих? Разве это не самое удачное время, чтобы изменить своим принципам и отдаться слепой страсти?       Они — последние мужчина и женщина на несуществующей земле... Какая ирония.       Эредину не сразу удается подавить сопротивление молодого нетронутого тела, однако он не спешит — действует медленно и осторожно. На лице — такое несвойственное эльфу сожаление. Цири чувствует, как она наполняется неизведанными, немного пугающими ощущениями, но не может оторвать глаз от Эредина, а он — от неё.       Король окружает её своими объятиями, прижимает к своему плечу, и Цири почти готова скулить от медленно усиливающихся чувств — не то сладких, не то пугающих. Ей вовсе не больно, только очень волнительно. Она может рассчитывать на выносливость аватара, но не знает, чего ожидать от себя настоящей — живой, испуганной девчонки.       Она прислушивается к себе и тихо вздыхает, когда осознает — Эредин полностью в ней. Ей только остается крепко обнять эльфа, убедить и его, и себя, что все хорошо. Больно совсем немного, но эта боль — абсолютно ничтожная жертва для того, чтобы быть вместе.       Аватар Цириллы смещается выше по капоту, когда Эредин пробует двигаться в ней. Вначале аккуратные движения становятся резче, стремительнее, не такими осторожными. Она не успевает адаптироваться к ним, скрипты опережают друга друга, выполняются быстро, из-за чего в мозг поступает немыслимое число электронных импульсов. Действие одних алгоритмов накладывается на другие, наркотическая эйфория мешается с сексуальным наслаждением. Поправка на эмоциональное состояние живого игрока совсем незначительна. Цири срывается в крик.       Металл становится горячим под её телом, в помутневшем рассудке всплывает сожаление о том, что она, дурочка, так долго отказывалась от подобного удовольствия. Больше ни о чем другом Цири думать не может. Голова всё ещё кружится, и девушка не может сфокусироваться на губах Эредина, что-то шепчущих ей. Все силы она тратит на то, чтобы оставаться в сознании после очередной вспышки немыслимого, невероятного удовольствия. Это происходит слишком часто, слишком быстро, слишком...       Небо над ними воспламеняется белым заревом.       В легких нет воздуха. В теле нет воли. Король отчаянно заполняет собой каждую клетку в её виртуальном теле. Именно так она это чувствует. Именно так он подводит себя к завершению этого акта разрушения и освобождения.       А потом его больше нет. Цири не чувствует больше ничего. Резко. Континент разрушился, подарив напоследок лишь своё звенящее эхо.