При взгляде на тебя бросает в дрожь

В итоге все вместе они собираются у Луки только воскресным вечером. Фердинандо готовит тортелли кремаски, и гости стекаются к столу, восхваляя его кулинарные таланты. Арми наблюдает за Ником, наблюдающим за Тимом и Уиллом, пока Лиз с восторгом болтает с Лукой о дизайне интерьера. Хопс сидит у него на коленях, пока сервируют аперитив. Когда ее знакомят с Тимом, дочка тут же тянет к нему ручки. И тот, естественно, распахивает объятья в ответ, а Лиз позволяет Хопс соскользнуть с плеча и передает ее Тиму. Наблюдая за тем, как он качает ее на коленях, щиплет за маленький носик и строит рожицы, чтобы она рассмеялась, Арми испытывает совершенно неожиданные чувства. Внезапно его накрывает теплом и счастьем, особенно в тот момент, когда Тим, впервые за весь вечер, с нечитаемым выражением лица смотрит прямо на него поверх светлой головки дочери. Уилл, повернувшись вполоборота, что-то шепчет ему на ухо, и он откидывает голову и смеется. - Салют, - Ник оказывается рядом. – Помнишь, когда-то мы тоже были так молоды. - Эй, есть еще порох в пороховницах, - Арми отставляет свой опустевший бокал и ищет новый. Ник только вздыхает. К ним подходит Лука. - Арми, я слышал, что ты переехал в отель? – спрашивает он, вручая ему еще один кампари. Арми дергает плечом: - Жена хотела остановиться там, где будет безопасно для ребенка. Моя халупа явно не подходит. Лука кивает: - Понимаю. Можете устроить себе небольшие каникулы на следующей неделе, но после вы целиком мои. Тебе предстоит перевоплотиться в Оливера, у которого еще нет жены и детей. Он хлопает Арми по плечу, а тому охота расцеловать своего режиссера. Пять дней – а потом снова останутся только он и Тим. Пережить это ему по силам. Во время ужина беседа течет очень легко. Арми вынужден признать, что Уилл забавный. Лиз занята дочерью: не разрешает той есть руками, настаивая на ложке. Время от времени Ник говорит по-итальянски что-то такое, что заставляет Луку и Фердинандо смеяться, однако оставляет равнодушным Тима, сидящего между ними. Арми хочет расспросить его о Милане, о том, как он напился прошлой ночью, но не уверен, что сможет спокойно выслушать ответы. Так что он продолжает хранить молчание и просто копаться в своей еде. - Арми, завтра примерка костюмов. С пастой лучше быть поосторожнее, - раздается внезапно голос Тима, а сам он улыбается во весь свой набитый тортелли рот. Ах, он маленький засранец. Остается тощим, несмотря на безмерное количество пиццы, спагетти и пожираемое тоннами мороженое. - А тебе, глиста, лучше попросить добавки, пока я тебя не заездил,– говорит он вслух, и в голосе, несмотря на веселые интонации, прорывается резкость. Тим лишь удивленно вскидывает брови. Стоит напомнить себе, что мальчишка не в курсе его пристрастий, и делает это не намеренно. Он имеет в виду другое. Все это немного смахивает на морской бой. Только вот, в случае с Арми, не так-то уж сложно попасть в цель. Уилл, сидящий рядом, присвистывает. А Тим закатывает глаза, как и Лиз. - Арми, - она поглаживает его по руке, отвлекаясь от дочери всего на две секунды, но их хватает, чтобы Хопс размазала соус по лицу и волосам. - Прислушайся к Тимоти, ты же знаешь, что он прав… О нет, милая! Армс, ну посмотри, что ты наделал. Он ничего не сделал, но это никогда не мешает жене корить его за плохое поведение дочери. Каждый раз, когда Хопс хоть немного переходит границы строгих материнских правил, виноват в этом оказывается Арми. Тем не менее, ради всеобщего спокойствия он натягивает на лицо улыбку и извиняется, а тем временем Лиз с невозмутимостью, за которой легко разгадать пассивную агрессию, встает и ведет дочь в ванную. Ник извиняется перед всеми и следует за ней. Уилл смотрит в свою тарелку, в то время как Арми пялится на Тима, который очевидно мало обращает внимание на происходящее, полностью сосредоточившись на пережевывании пасты. Глаза Арми сужаются, и он едва не добавляет еще парочку гадостей к сказанному, но тут Лука поднимает бокал и настаивает, чтобы все поприветствовали повара. Оставшаяся часть ужина проходит за светскими беседами: о погоде, вине, итальянской кухне и достопримечательностях Ломбардии. После ужина Лиз говорит, что устала и отведет Хопс обратно в отель, Тим же тем временем предлагает убраться. - Давай, Арми. Ты же такой приверженец чистоты, помоги своей глисте, не то он разобьет весь этот дорогущий фарфор, - дружелюбно говорит ему Уилл, широко улыбаясь. И он прав. Тим опасно балансирует со стопкой грязных тарелок в одной руке, пытаясь второй захватить супницу. Она почти выскальзывает из рук, и Арми инстинктивно тянется за ней, уверенно подхватывая на лету. - Спасибо, друг, - выдыхает Тим, и Арми ничего не остается, кроме как последовать прямо за ним на кухню. Остальные собираются в гостиной за кофе и бренди. Арми кажется, что он очутился в книге Агаты Кристи. И гадает, кто же сегодня окажется жертвой. Внезапно он обнаруживает, что на кухне у Луки остались только они с Тимом. Он торопится извиниться и выйти, пока ситуация не стала слишком неловкой и дискомфортной, но не успевает - ему в грудь прилетает полотенце. - Будешь вытирать, - говорит Тим, и в голосе его звучит вызов. Арми его принимает: - Хорошо. Они несколько минут работают бок о бок в полной тишине. Тим пускает воду из крана, закатывает рукава худи, обнажая тонкие жилистые руки, а затем накидывается на гору грязной посуды, увенчанную пенной шапкой. Арми ждет, пока тот передаст ему мокрые тарелки, потом осторожно вытирает их и бережно ставит на большой дубовый стол, за которым он разговаривал с Лукой всего несколько вечеров назад. - Дочка у тебя совершенно очаровательная, - в итоге говорит Тим. Он точно знает, как найти путь к сердцу мужчины. - А ты совершенно очаровательно возишься с детьми. - Ну, у меня куча маленьких двоюродных сестер во Франции. Мне нравилось возиться с ними во время летних каникул. Старшие всегда нянчились с маленькими, - пожимает он плечами. И они снова замолкают. - Вообще-то встреча с твоей женой стала сюрпризом, - спустя какое-то время заявляет Тим. - Да, у нее вошло в привычку приезжать ко мне на съемки. На это Тим лишь покорно кивает и больше не произносит ни слова, и напряжение плотным тяжелым маревом повисает между ними. Арми не может этого вынести. - Уилл классный, - бросает он косточку, вытирая большую увесистую тарелку, а сам краем глаза следит за реакцией Тима. На лице того расползается улыбка, словно он пробуждается от плохого сна: - Да, знаю. Но на Арми он не смотрит. - Так он твой бойфренд?- непонятно откуда вдруг взялась такая прямота, но, скорее всего, он просто устал ходить вокруг да около. Хрустальная салатница чуть не валится у Тима из рук. - Что?- спрашивает он на две октавы выше обычного, растягивая "о". - О, да ладно. Мы оба знаем, что я видел вас на площади, - Арми чувствует, как лицо начинает пылать. – Кто-то хорошо повеселился прошлой ночью, а? У Тима вырывается нервный смешок. - А тебе понравилось наше маленькое шоу? – лукаво спрашивает он. - Шоу? – Арми на время забывает о том, что вытирает тарелку, и теряется, когда Тим пытается передать ему салатницу. Тот по дурацки взмахивает рукой, показывая Арми, чтобы он поставил тарелку, но в итоге вытирает мокрые руки о штаны и осторожно забирает ее из его онемевших рук. Когда их пальцы соприкасаются, по ним пробегает электрический разряд. Вблизи глаза Тима, широко распахнутые, с длинными темными трепещущими ресницами, невероятно красивы. Он внезапно оказывается так близко, что Арми мог бы пересчитать каждую веснушку, если бы только вспомнил правила счета. - О, Арми, неужели ты никогда не целуешь своих друзей, когда ты в хорошем настроении? – слышит он сквозь бурлящую в ушах кровь. - Нет. С чего бы? – они ходят по очень тонкому льду. - А почему бы и нет? Просто потому что хочется. Не такое уж большое дело, подумаешь, - и на этих словах Тим заступает в его личное пространство и прижимается губами к уголку рта. – Видишь? Арми ничего не видит, перед глазами плывет, и он готов отрубиться в любой момент. И когда Тим отходит, он почти задыхается. - Отъебись, - шипит он сквозь зубы, сжимая кулаки - мокрое полотенце падает из рук на пол. - Господи, прости, - на лице Тима проступает задумчивость. – Я не думал, что у тебя с этим проблемы. – Он снова берется за губку, чтобы продолжить мытье посуды. – Ты в курсе, что нам придется целоваться в фильме? И не раз. - В курсе, - выдавливает из себя Арми, поднимает упавшее полотенце, вешает его на сушку и берет новое. - Ну, может стоит начать привыкать к этому, - рассуждает Тим, глядя на Арми из-под этих ебучих, охуенных ресниц. - Думаешь? – за неимением лучшего Арми скручивает полотенце в руках. - Определенно. Следующее, что помнит Арми, - это как он прижимает Тима к огромному холодильнику, зеркаля ровно ту же позу, в которой они побывали пару дней назад. Только сейчас Арми совершенно точно знает, чего хочет: - Ты ебучий провокатор, - хрипит он, когда рука смыкается вокруг шеи Тима. – Но позволь мне кое-что прояснить, малыш Тимми, не связывайся со мной, о'кей? Он видит, как Тим задыхается в хватке. Губы его белеют, а глаза начинают закатываться, пульс же отчаянно бьется у Арми в ладони. И все же он не сопротивляется. Внезапно Арми осознает, что прямо сейчас может сделать все что угодно, и Тим ему позволит. И это не просто шокирует. Арми чувствует, как в жилах его, вдруг начинает, пульсируя, струится согревающая уверенность. Рыбак рыбака... Неужели это он, недостающий кусочек паззла, который Арми искал всю жизнь? Слишком поздно, - шепчет голос в голове, и впервые в жизни он принадлежит не его матери. Это он сам, семнадцатилетний, только что сбежавший из дома в Голливуд. Это были единственные в его жизни три недели истинной свободы, но он тогда побоялся использовать выпавший ему шанс. Он мог бы обрести себя заново, но струсил, кишка оказалась тонка. И теперь ему приходится справляться с последствиями. Осознание, как все могло сложиться, и что он потерял, бьет под дых. Посмотрите, в кого он превратился: душит своего партнера по фильму в квартире режиссера, после ужина, на котором присутствовали его жена и ребенок, а в кухню в любой момент может войти кто угодно. Когда он отпускает Тима и делает шаг назад, тот валится вперед и хватается за стойку, чтобы не удариться о кафель. - Блядь, - закашливается он. – Ебнулся совсем? Зрачки у него все еще расширены, едва не растекаются по всей радужке. Арми просто разворачивается и продолжает вытирать посуду, ведет себя так, будто ничего не произошло. В этом он очень хорош. - Не дразни меня, Тим. Не надо, - это больше похоже на мольбу, чем на приказ. Тим еще раз откашливается, затем возвращается к раковине и потирает шею правой рукой. - Уилл не мой бойфренд, - надреснуто говорит он. – Но мне нравятся мужчины. Он поворачивает голову и буравит Арми взглядом в поисках чего-то. Принятия? Ответа? Согласия? Арми кладет последнюю тарелку в стопку, вытирает руки и распрямляет плечи, глядя Тиму прямо в лицо. Мне тоже нравятся мужчины, - хочется сказать ему. Он представляет, как было бы здорово разделить с кем-то эту тяжкую ношу, которую он несет всю свою сознательную жизнь. Он ждет, когда в голове начнет орать материнский голос, но голос молчит, и тогда он позволяет себе слегка улыбнуться. Тим отвечает ему широкой улыбкой. - У меня с этим нет проблем, - говорит Арми и понимает, что облажался, когда краска сходит с лица Тима. Сколько еще шансов тебе, сукин ты сын, выпадет в жизни? - орет в голове семнадцатилетний Арми, прежде чем раствориться во мраке воспоминаний и бросить напоследок фак. Словно на автопилоте он делает шаг к Тиму. И тот почти отпрыгивает. Черт! - Я серьезно. Я… - Арми старается, но это бесполезно. Слишком поздно, поезд уже ушел. - Ладно. Ладно, все в порядке, - говорит Тим, уставившись на свои кеды. – Иногда мне и женщины нравятся, ну просто к сведению. Он смотрит на Арми сквозь пушистую бахрому ресниц, прикусывает губу и в этот момент Арми снова плывет. Тим напрягается еще больше, и Арми боится, что опять его напугал, но спустя мгновение Тим расслабляется, выдыхает и бросает на Арми приглашающий взгляд. - Слушай, - говорит Арми, опуская глаза на приоткрытые губы. – Я не могу о таком говорить. Не сейчас, не здесь. - Когда? Где? – шепчет Тим, и его дыхание с ароматом вина, жвачки и чего-то неуловимого оседает на лице Арми. Арми отдает себе отчет, что атмосфера изменилась. - Это не то что… - начинает он, качая головой, но кого он обманывает. Это именно то, что он имеет в виду. То, чего он хочет. То, что ему необходимо. Он уже готов наклониться и честно ответить, когда в кухню вваливается Ник. - Эй, чуваки, где тирамису? ~~~~ Уилл предлагает Тиму бутылку воды, и тот берет ее - все, что угодно, лишь бы его не вырвало. Он опрокинул в себя столько Мартини, сколько человеческому организму никогда не осилить, и к горлу уже подкатывает тошнота. С координацией проблемы, и последний напиток он едва не выливает на платье какой-то девушки. В конце концов, он позволяет Уилли утащить себя домой. Время словно замедляется, а потом несется, как сумасшедшее. Некоторые события вечера начинают забываться. Например, черноволосый парнишка, с которым, он по ходу танцевал. Он все еще чувствует мягкую шелковистость его кудрей на шее, но имя вспомнить не в состоянии. Плохо. Да, и у него вроде была куртка? А где телефон? Он спрашивает об этом Уилла, но тот лишь пожимает плечами и крепче обнимает его. У площади они оказываются уже порядком навеселе, очень хочется петь. В голове всплывает песня, которая крутится на языке уже несколько дней, и Тимми просто орет во все легкие: And this is where the story and confusion begin 'Cause I was in a problem but I had to pretend that I wasn't А добравшись до площади, он поднимает глаза вверх и ясно видит курящего в окне Арми. Уилл пытается его утихомирить, и когда его голос эхом отдается от старинных стен, Тимми внезапно чувствует себя очень храбрым, безрассудным, охочим до человеческого тепла. Уилл касается его губ и - на хуй все, на хуй всех, особенно на хуй Арми Хаммера с его идеальной внешностью, сильными руками, такого высокого и потрясающего. Арми, который так хорошо пахнет и временами так смотрит на Тимми, что по-другому его взгляд трактовать невозможно. Но, очевидно, Тимми ошибается с трактовкой, потому что он глупец, и, слава богу, что Уилл здесь. Уилл хороший. Уилл уже предлагал ему это, так что почему бы не поцеловать его на глазах у Арми, мать его, Хаммера, стоящего в окне своей ебучей квартиры, в ебучей Креме, ебучим субботним вечером? Они молоды, свободны, и Арми может поцеловать его в его гейскую задницу. Когда Тимми скользит языком в рот Уилла, тот не отстраняется, а, наоборот, крепче прижимается к нему, прекрасно понимая без слов, что сейчас нужно Тимми. В этом нет секса, нет даже чего-то личного, просто зов тела. И если Арми, мать его, Хаммер заработает от этого зрелища стояк, то тем лучше. Тимми надеется, что когда позже Арми окажется один в своей кровати, он будет дрочить на эту картинку и жалеть, что упустил свой шанс. И ему станет так больно от этого, что он вынужден будет наконец-то сделать первый шаг. Потому что Тимми ни за что не поверит, что те взгляды, которые он на него бросает, чисто платонические. Арми должен понимать, как влияет на него, что с ним делает. Чуть ранее, этим же вечером, всего после третьего Мартини, Уилл начал рассказывать сплетни про Арми, мать его, Хаммера. Уилл всех знает, а тех, кого не знает он, знает его мать. В общем, во время съемок «Дж. Эдгар» с Лео, ходили разные разговоры. И после они не утихли. И не про связывание – об этом все знали и знают до сих пор, скорее всего это отвлекающий маневр, чтобы прикрыть другие… пристрастия. Представляя себе, как Арми его связывает, Тимми так возбуждается, что в пьяном угаре чуть не уводит с собой того прекрасного парня, с которым танцевал. Рафаэля. Его звали Рафаэль. Засовывая язык в глотку Уилла, Тимми гордится тем, что вспоминает его имя. Но это стало бы всего лишь суррогатом. Когда они наконец-то отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, то соприкасаются лбами, в основном, дабы не рухнуть на землю. - Тебе лучше? – бормочет Уилл, и Тимми кивает, улыбаясь от уха до уха. Он не знает, кто начинает первым, но через секунду они уже щекочут друг друга, пытаются бороться и загибаются от смеха. - Пошли домой, - произносит Уилл между воплями, и Тимми соглашается. Уилл берет его за руку и начинает тянуть за угол. Но Тимми должен кинуть последний взгляд на ярко освещенный квадрат, в котором виднеется силуэт Арми. Он знает, что тот его видит, а потому бросает ему фак и губами произносит: «Пошел ты», прежде чем снова начать вспоминать слова заевшей в голове песни. Лица Арми, стоящего против света, не видно, но этого и не нужно. Достаточно того, что видно, как он шагает назад. Внезапно Тимми начинает ненавидеть сам себя. Ведет себя, как ребенок. Каким-то образом им удается вернуться домой. Уилл заставляет Тимми выпить воды, прежде чем тот отрубится на диване, у него на коленях. Потом он приносит ведро и одеяло и включает телевизор. Первым Тимми воспользуется, а со вторым всю ночь будет бороться, временами просыпаясь от слабости и холода. На следующий день на улице все так же пасмурно, и Тимми чувствует себя дерьмово. Но Уилл все равно тащит его на прогулку. Возвращаются они потными и утомленными, но, на удивление, чувствует себя Тимми намного лучше. Они принимают душ, одеваются и идут к Луке. Встреча не только с Ником, но и с женой Арми немного шокирует. Она высокая, стройная и пугающе красивая. На ее фоне Тимми чувствует себя маленьким и неказистым. Такие женщины редко встречаются на его пути. Это особая порода - умные, но все же поверхностные; идеальные, но бездушные. У них слишком белые зубы, слишком мягкие волосы, слишком тонкие талии. Ни капли натуральности. И все же она оказывается на удивление милой. Тимми понимает, почему мужчина вроде Арми женился на ней. Но не понимает, за что мужчина, вроде Арми, мог полюбить ее. Дочка у них просто великолепна. Так здорово, что этим вечером Уилл сидит рядом с ним. Он его сдерживает. Он никого не осуждает. Его единственный приоритет – это Тимми, и это здорово. Особенно, когда Арми продолжает так пялиться, даже когда жена сидит рядом и кормит их дочку. Это нервирует. И в какой-то момент Тимми нападает, просто ради того, чтобы что-нибудь сказать. Что угодно. В моменты стресса у него язык всегда без костей, он предупреждал Арми об этом. А когда жена в ярости вылетает из-за стола, Арми смотрит на него так, словно готов проглотить целиком. И после всего этого Уиллу хватает наглости предложить им вместе помыть посуду! Но пока Тимми ищет подходящие отмазки, он уже оказывается на кухне наедине с Арми. Который продолжает пялиться так, будто хочет его съесть. Так что Тимми решает действовать. После вчерашнего вечера терять ему нечего. Поцелуй призван спровоцировать Арми, но удушение - это совсем не то, чего ожидал Тимми в ответ. Очевидно, что желания Арми еще глубже и темнее, чем он думал. Так или иначе, но это еще сильнее заводит. Он баловался подобным, он же из Нью-Йорка. Пару раз ходил в клуб, где мужики в коже встречались с юными мальчиками. Ну так, только любопытства ради. Сразу после съемок фильма «Один и два», которые подогрели его интерес к таким темным вещам. Тогда ничего не случилось. Парочка мужиков клеились к нему, но он был не готов, и они проявили понимание. Однако любопытство никуда не исчезло. Он удивляется сам себе, тому, что не сопротивляется Арми, что вместо этого сдается и позволяет причинять себе боль. И чуть не кончает в штаны, глядя на лицо Арми, когда тот мертвой хваткой смыкает пальцы на его горле. Он точно не натурал, этого просто не может быть. И ровно в тот момент, когда Тимми почти вынуждает его открыться и признаться, что между ними что-то есть, – входит этот мудак Ник.