Патология страха

— Нам нужно что-то с этим делать. Я подняла взгляд от Кодекса Рода и слегка нахмурилась. Злиться на искренне любимого человека у меня выходило из рук вон плохо, даже раздражение стопорилось, стоило только окинуть ссутулившуюся, худую фигуру более пристальным взглядом. Абраксас работал, и работал на износ. Не только для своего нынешнего Рода, но и для своего будущего. Он не поднимал вопрос о том, когда бракосочетание вообще произойдёт, но было видно, что мужчина хочет разобраться с этим как можно быстрее. Я же стойко терпела молчаливые упрёки, листала Кодекс Рода и старательно искала какие-то нюансы, способные разрушить жизнь, возможно даже не одну. Но упорно их не находила. Складывалось такое впечатление, что подводных камней и вовсе не существовало. Впрочем, верилось в это почему-то с трудом. Однако всё же верилось. И теперь, оторвав взгляд от пожелтевших от времени страниц, я смотрела на человека, с которым была готова связать свою жизнь, и ждала объяснений. Абраксас никогда не врывался в кабинет в те нередкие моменты, когда я работала — если только происходило что-то срочное, или же я засиживалась там слишком долго. Тогда да, он просто утаскивал меня оттуда, где лаской, а где и полусердитым-полушутливым окриком. В такие моменты сопротивляться не хотелось. Я прекрасно понимала, что порой взваливала на себя нечто действительно непосильное, так что голос разума в виде Абраксаса был как нельзя кстати. И сейчас, смотря в эти усталые глаза, хотелось задать один-единственный вопрос. — Что случилось? Он едва заметно улыбается, едва заметно пожимает плечом и плавно опускается на стул, стоящий прямо напротив меня. Пододвигает его вплотную к столу, заваленному бумагами, и опирается на скрещенные кончики пальцев подбородком, смотря мне в глаза и давая время, то ли себе, чтобы собраться, то ли мне, чтобы приготовиться к каким-то вестям. — Сириус становится неуправляемым. И это уже выходит в абсолют. Мужчина кинул на стол письмо, принадлежащее руке моего сына, и скрестил руки на груди, ожидая, пока я вчитаюсь в косые строчки. Постепенно мои брови всё больше и больше ползли вверх, пока глухое раздражение окончательно не затопило всю симпатию к этому человеку. — Какого чёрта, Абраксас? Какого чёрта он пишет тебе в таком ключе? — Судя по всему, он действительно думает, что я — это не твоё личное решение, — тонко улыбнулся мужчина. Кинув на него быстрый взгляд, я вновь вчиталась в письмо, пестревшее фразами по типу «бывший пожиратель» и «ты поплатишься». — Он был чертовски пьян, — сдерживая гнев, сказала я. — Он был чертовски пьян, когда писал это. — Возможно, — согласился лорд Малфой. — Но он действительно так думает. Мысли никак не хотели собираться воедино. Поднявшись, я, всё ещё держа письмо в руках, подошла к окну. Погода на улице была отвратительной — снег шёл вперемешку с дождём, а ветер продирал до костей, пробираясь под куртки и пальто. И пусть согревающие чары дарили долгожданное тепло и спасение, но вот на психику такое действовало крайне удручающе. — Это всё из-за девчонки, — покачала головой я. — Он страдает из-за своей же глупости, а аукается это и нам. Не удивлюсь, если поутру он даже не вспомнит об этом… послании. В кабинете повисла напряжённая тишина. — Дело не в нём, Вал, — напряжённо отозвался Абраксас. Я услышала, как отодвинулся, скрипнув по отполированному паркету ножками, его стул, слышала, как он шумно выдохнул, подходя ближе. Уловила запах его парфюма и какую-то атмосферу тяжёлого, густого отчаяния, которым от него разило чуть ли не за десяток метров. Когда его руки обвились вокруг моей талии, осторожно, словно чего-то боясь, обнимая, я невольно задержала дыхание, чтобы не спугнуть этого человека. Подобные порывы он позволял себе крайне редко, отчего они ценились мной ещё сильнее. — Дело в том, что так это воспринимают все. Абсолютно все. Конечно, я понимала это. И осознавать подобное было больно, неприятно, мерзко… но осознавать приходилось. Как говорится, пока твой враг думает, что он умнее тебя, ты впереди него на два шага. И теперь, когда в обществе наступило какое-никакое затишье, оставалось вести себя как можно более осторожно. И я прекрасно понимала, как это ударяет по Абраксасу, который, в отличие от меня, постоянно контактирует с людьми, до которых, естественно, доходили определённые слухи. — А нам не всё равно? — тихо спросила я, осторожно накрывая его ладони своими и откидывая голову назад. — Завтра проведём брачный ритуал, смысла откладывать больше нет. В этот же день обезврежу тот крестраж, который я изъяла из Гарри… зачем медлить? Абраксас замер, словно не веря в то, что я действительно сказала нечто подобное. Наверное, это был один из тех вечеров, которые запоминаются особенно чётко. И дело не в их значимости, а скорее даже в значительности. Они не пестрят важными событиями, в них всегда мало, до безумия мало людей, а воспоминания о таких днях ещё долгие десятилетия отдаются где-то в глубине души чем-то родным и тёплым. Абраксас обнимал меня со спины, за окном шёл дождь, а в голове почему-то наигрывала тихая «Лунная соната». Было тепло. — Спасибо.

***

Свадьба запомнилась как-то уж слишком отчётливо. Начать, наверное, следует с того, что у магов и магглов эти торжества отличаются намного более разительно, чем другие. Даже те же Хеллоуин и Самайн имеют больше общего, чем церемония бракосочетания у волшебников и обычных людей, не обременённых такой нелепицей, как волшебная сила. А учитывая то, что оба мы принадлежали к достаточно древним чистокровным Родам, и что у Блэков были достаточно своеобразные традиции… выглядело всё скромно и в то же время эффектно. И чёрт его знает, как такое получалось. Моё свадебное платье представляло из себя какое-то подобие ритуального савана, что я находила даже несколько забавным. Расшитое жемчугом и серебряными нитями, приготовленное мной ещё за несколько недель до «этого-самого-дня» вручную, оно казалось мне не просто красивым. Оно казалось мне прекрасным. По ткани, по камням, даже по тому же головному убору, так же традиционно расшитому жемчугом, который являлся одним из самых надёжных и долговечных проводников и накопителей сырой энергии, искрила магия, приятно покалывающая руки и почему-то заставляющая улыбаться. Последний раз так к свадьбе готовились несколько столетий назад, и тогда этот самый саван переходил от матери к дочери ещё несколько поколений. Но традиции постепенно забывались, всё более и более упрощаясь, даже несмотря на общую закостенелость в этом плане чистокровных, так что подобная традиция в скором времени окончательно канула в лету. Мне же требовалось полное благословление магии на этот союз, так что я старалась учесть все мыслимые и немыслимые детали, лишь бы не спровоцировать гнев этой полуразумной субстанции. Абраксас тоже готовился, но его наряд отличался некоторым аскетизмом. Расшитая красными и серебристыми нитями белая рубаха до пола, с широкими длинными рукавами, расширяющимися к концу и имеющими прорезь для кисти, так же расшитыми жемчугом, она смотрелась даже бедно на фоне того, что приготовила я. Впрочем, это несло в себе даже какую-то толику скрытого смысла. Всё-таки не я уходила в чужой Род, а я сама забирала человека из чужого. Встретились мы, как водится, у самого алтаря — и здесь, в отличие от будней обыкновенных людей, алтарь был самым что ни на есть насущным, уже готовым к принесению клятв и определённых жертв с нашей стороны — где и обменялись простыми на первый взгляд клятвами. Брачные кольца маги поголовно не носили, обходясь помолвочными браслетами, которые после принесения брачных клятв во время первой брачной ночи становились едва заметными татуировками. Всё произошло как-то слишком быстро и без каких-то спецэффектов. Я жутко боялась, что случится что-нибудь непредвиденное, ведь, как любят повторять англичане, дьявол в деталях. Но, к моему огромному облегчению, беда хотя бы на этот раз минула нас стороной, так что уже через пару часов я готовила ритуальный зал к новым измывательствам, с удовольствием рассматривая едва заметную татуировку на левом запястье. Ритуал, если можно так сказать, прошёл почти что буднично. Я пела всё те же катрены, чертила всё те же руны, да и вообще исполняла все те же действия, что и некоторое время назад, с той лишь поправкой, что теперь это было значительно легче: всё-таки теперь я могла не концентрироваться на магических потоках внутри себя, ибо действие ритуала было направлено уже не на меня, а на другого человека. Тем более, Абраксас был человеком отнюдь не чужим, а зал после церемонии бракосочетания всё ещё несколько искрил от накопившейся магии. Я до последнего ждала какого-то подвоха от собственной судьбы, до последнего ожидала чего-то страшного… но всё прошло относительно неплохо. Действующий лорд Блэк отключился где-то на середине ритуала, не выдержав той адской боли, через которую прошла когда-то и я. Впрочем, это было только к лучшему: чем меньше он перенесёт, тем легче мне будет закончить ритуал спокойно. Всё-таки слышать крики человека, которого ты действительно любишь, слишком сложно… а концентрироваться в такие моменты, прекрасно осознавая, что любая твоя оговорка может стоить ему жизни, так вообще крайне напрягающе. Закончив на высокой ноте читать очередной и, к моему превеликому облегчению, последний катрен, я обессиленно упала на колени, выдыхая. Всё. Теперь оставалось только ждать пробуждения и молиться всем богам, чтобы всё прошло нормально. Не смотря в сторону алтаря, я выскользнула из ритуального зала и тяжело вздохнула. — Кричер, — позвала я, опираясь о стену. — Да, хозяйка? — верный домовик тут же появился в паре шагов от меня, преданно глядя мне в глаза и всем своим видом излучая искреннее беспокойство. — Приготовь мне ванную. И еды, много еды, накроешь прямо в кабинете. И… оповести меня, когда лорд Блэк придёт в себя. Даже если я буду спать, разбудишь и скажешь… понял? — Да, леди Блэк, — учтиво склонил голову Кричер и тут же с характерным хлопком исчез. Тяжело вздохнув, я принялась подниматься по нескончаемым лестницам, направляясь в сторону своей спальни. Теперь остаётся только ждать. Принять ванну, восполнить магический резерв, хорошо поев, и ждать, когда Абраксас придёт в себя. Зайдя в комнату, я с тоской посмотрела за окно, где снова лил дождь, а облака в который раз затянули всё небо. Да. Оставалось только ждать.

***

Хвала всем богам, ритуал прошёл нормально. Никогда и никому, наверное, не признаюсь, как сильно переживала в те долгие часы, что Абраксас приходил в себя, постепенно возвращаясь в сознание и привыкая к собственному телу. Как ходила по комнате, нарезая круги и сцепив пальцы на запястье, крепко сжимая свою татуировку, словно это могло хоть как-то помочь. Единственное, что уберегло меня тогда от необдуманных действий или решений, это, наверное, флакон успокоительного, подсунутый заботливым Кричером. — Это не Сон Без Сновидений, госпожа, — уточнил домовик и покачал головой. — Это скорее просто для нервов. Уже разбавленное. Меня хватило только на рассеянную похвалу и на то, чтобы опрокинуть этот самый флакончик прямо так, в себя, ничем не запивая. Было действительно страшно. Думалось в эти часы особенно тяжело и особенно много. И о поездке в Румынию, и о Сириусе, и о том же Дамблдоре, что в последнее время вёл себя максимально тихо, стараясь всеми силами вернуть себе внимание обывателей. Честно признаться, мне захотелось уже в какой-то момент плюнуть на всё и умотать на континент, не обращая внимания ни на Дамблдора, ни на проблемы с новыми родичами. Хотелось просто жить. Когда же в кабинет вошёл Абраксас, слегка пошатываясь от усталости и магического истощения, но блестя глазами и улыбаясь без этой его обычной толики вечной меланхолии, захотелось вдруг плакать. Я просто не смогу это всё бросить, только не сейчас, только не здесь и только не его. — Получилось, — шепнул он, улыбаясь и осторожно потягиваясь. — Получилось, — тихо согласилась я, сдерживая порыв тут же обнять его, прижать к себе и уже больше никогда не отпускать. Проклятия и сглазы, коих на моём муже оказалось предостаточно, наконец-то спали, так что теперь передо мной стоял чистый, если так можно выразиться, ничем не отягчённый и не обременённый в ментальном плане человек. Конечно, проблемы были, и именно эти проблемы требовали незамедлительного решения. Но сейчас, смотря в эти серые глаза, в которых плескалась благодарность если не за спасение, то хотя бы за существование, хотелось если и не послать всё к чёрту, то уж точно отложить. Обвивая руками знакомую шею и прикусывая такую знакомую нижнюю губу, в голове стало просто не удержать ни одной мысли, кроме единственной верной и, как казалось, действительно важной. Это всё может и подождать. И оно подождёт.