***
Библиотека встретила меня запахом лаванды, скрипом паркета и услужливым домовиком, кланяющимся мне в ноги. — Бетти готова служить благородной леди, — спокойно сказало маленькое существо, лукаво сверкнув при этом большими тёмными глазами. — Бетти сочтёт это за честь. Я слегка улыбнулась и вновь окинула взглядом, как казалось, бесконечные стеллажи книг, уходящие куда-то вглубь помещения. — Бетти… и давно ты заведуешь библиотекой? — осторожно спросила я, неспешно продвигаясь к уютному даже на вид креслу, расположенному перед уже разожжённым камином; рядом уместился внушительный и крепкий даже с виду деревянный столик, низкий и отполированный до блеску. — Уже как два века, леди, — так же меланхолично ответило создание, следуя за мной по пятам. — И ты, наверняка, застала предыдущих хозяев поместья, — уже более уверенно спросила я, устраиваясь у камина и расправляя складки тёмно-синего платья. Домовушка остановилась на достаточно внушительном расстоянии от меня, почтительно кивнув. — А скажи мне, Бетти, сталкивался ли Род Блэк раньше… с такой проблемой? — как бы невзначай поинтересовалась я, впрочем, пристально всматриваясь в лицо своей собеседницы. — Это не первый, да и не последний случай проявления высшей нечестивости, леди Блэк, — проворчала Бетти, хмурясь. — Каждая ветвь Рода, что позволяла себе такое, неизменно хирела и вымирала. Как говорил ещё Найджелус Блэк… — И лекарства нет? Вопрос повис в воздухе, звеня от напряжения и заставляя меня вцепиться пальцами в каретки. Домовушка лишь нахмурилась и мрачно покачала головой. — Неизбежное можно лишь отсрочить. Но леди, пошедшие против воли своих родителей, нарушившие свои клятвы пред Магией, наплевавшие на законы своего Дома… им нет прощения. Я откинулась на спинку кресла, зажмурившись. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Единственное, что я сейчас могу сделать — не терять спокойствия. Да, было у меня предположение, что всё… более, чем безнадёжно. Но какая-то часть меня всё равно надеялась и верила в лучшее. По крайней мере, старалась. А теперь… это. Элен и Мэлл — как звали их те немногочисленные домашние и близкие семье люди — были обречены. Несмотря на то, что Глава Рода сейчас находится в родовом маноре, сделать уже было ничего попросту невозможно. Слишком поздно спохватились. Я не понимала, чем руководствовались девушки, идя на такой шаг. Они действительно были родственницами — двоюродными сёстрами — и обе носили фамилию Древнейшего и Благороднейшего Рода. И, следуя за многими аристократами, эти женщины действительно решили породниться ещё крепче слишком уж оригинальным способом. — Сколько им осталось? — устало спросила я. Боль начала сдавливать голову, обещая многочасовую мигрень и пренеприятнейшие нотации от мужа. — Около месяца, быть может — двух, — отстранённо заметила Бетти и сжала губы в тонкую полоску. — Мне жаль, что я расстроила леди. Может ли Бетти сделать что-то для неё? — Если это возможно, — медленно начала я, — найди в библиотеке хоть какие-то упоминания о близкородственных, однополых, договорных браках. И о мезальянсах нашего Рода. Быть может, есть лазейки… На самом деле, если быть до конца честной перед собой, то в благоприятный исход происходящего я уже не верила. Но жить ещё несколько десятков лет с осознанием того, что я могла что-то да сделать, но не сделала… нет уж, увольте. — Дайте мне два часа, — нахмурилась домовушка, тут же с хлопком испарившись. Покачав головой, я поднялась из кресла, расправляя складки платья. Стоило найти моих племянниц. Нас ждал столь необходимый уже так давно разговор.***
Мюриэль умерла первой. Похороны были пышными — и бюджет, и желание присутствовало — и именно на них я имела удовольствие познакомиться с семьями своих вассалов. Моего благосклонного отношения к браку Мэлл и Элен они не разделяли, и потому не скрывали удовольствия от появления нормальной женщины в доме Блэк. Это коробило и мужа, и меня, но Элен будто бы того не видела. Она рассеянно принимала соболезнования, а сразу после небольших поминок ушла на кладбище. С могилы жены её забирали заплаканную и спящую уже домовики. — Она долго такими темпами не протянет, — пробормотал тем же вечером Абраксас, медленно раздевая меня. Я лишь кивнула и прикрыла глаза. Я сделала для них всё, что могла. Остальное — уже действительно не моя забота. Да, мне хотелось помочь им. Да, мне было их жаль. Но они сами выбрали такой путь, сами хотели сочетаться узами брака. Домовушка, следящая за библиотекой, даже сказала, что в последнее время они искали способ с помощью зелий зачать ребёнка, но моё появление заставило магию Рода взбунтоваться, а потому времени им просто не хватило. — И хорошо, что не хватило, Госпожа, — наставительно сказало существо, хмурясь. — Так бы Магия Рода и вовсе не отправила бы их на Круг Перерождения. Звучало это жутко, и я клятвенно обещала себе заняться этим вопросом чуть позже, но с этими похоронами всё вылетело из головы. — Выкинь всё из головы, — мурчащий голос лорда Блэка отдавался набатом где-то в затылке, когда моей обнажённой поясницы коснулся шёлк простыней. — Хотя бы на один вечер позволь себе расслабиться. — А если я не могу? — лукаво протянула я, лёгким движением руки распуская длинные волосы мужа, собранные лентой в низких хвост. Огонь тёмных глаз служил мне ответом. — Значит я заставлю. Неожиданно для всех нас наступила весна. Казалось бы, только вчера я праздновала Рождество, стараясь наслаждаться дождливой и промозглой Англией, только-только Румыния встречала нас снежным январём и не менее студёным февралём, а вот уже и первая капель, и обманчивое солнечное тепло, и вишнёвый, яблоневый цвет. Я с удовольствием копалась в саду, совершенно не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, и Элен часто составляла мне компанию. Она уже сейчас едва могла поднять что-то тяжелее корзины для пикника, постоянно мёрзла, кутаясь в шали и закрытые траурные платья, но хотя бы перестала раз за разом сбегать на кладбище. Все мы понимали, что ей осталось не долго, но и я, и муж тешили себя надеждой на то, что девушка уйдёт из жизни безболезненно. — Слишком привязалась я к ней, — однажды жалоба всё же слетела с моих губ, когда одним весенним вечером я доставала шпильки из своей причёски, пока Абраксас сосредоточенно ворошил поленья в камине; несмотря на весну, замок быстро выхолаживался, а потому, как мы предполагали, топить придётся вплоть до конца мая-начала июля. — И отпускать её будет намного больнее, чем Мюриэль. — Это жизнь, — философски заметил мужчина, выпрямляясь с кочергой в руке и сдувая со лба выбившийся локон; выглядел он в этот момент как-то совсем уж по-щемящему нежно и домашне, отчего на губы набегала непрошенная улыбка, а глаза теплели. — Ты ведь, как никто другой, знаешь, что смерть всё же неизбежна. Она является концом всего начатого. — Или, наоборот, началом, — задумчиво протянула я, ловя отражение своих глаз. Эта жизнь была словно благословлением божьим. Да, мне было трудно. Да, были проблемы. Но это была жизнь. Я не мертва, я могу чувствовать, и могу быть счастливой, пусть это и даётся совсем нелегко. — Или началом, — согласился муж, слегка улыбаясь и устраивая кочергу на место. — Кто знает, что ждёт нас там, в конце. Небытие? Я легко рассмеялась и развернулась на пуфике, оказавшись лицом к мужчине. — Однажды один человек сказал, что мы будем живы до тех пор, пока живём в памяти других людей. И жизнь наша измеряется не прожитыми днями, а судьбами тех людей, что мы коснулись. — Он либо глупец, либо самый умный человек, о котором я слышал, — после секундной паузы заметил блондин, направляясь к окну, чтобы зашторить его. Окна хозяйской спальни выходили на восток, открывая вид на низлежащие холмы и тонкую ленту серебряной реки, рассекающей их. Именно поэтому каждое утро солнце безудержно проникало во все углы комнаты, заставляя просыпаться намного раньше положенного. Так что теперь Абраксас взял за привычку зашторивать окна, защищаясь плотной тканью от назойливости лучей каждое утро. — Либо безумец, — философски заметила я, вставая со своего места и спеша к мужу, чтобы обнять того со спины. — Вообще, если честно, я думаю, что все, кто хоть что-то смыслит в этой жизни, безумцы. — Или они просто несчастны, — пожал плечами мужчина, кладя свои ладони поверх моих. Какое-то время мы стояли так, молча, посреди этой густой тишины, и наблюдали за тем, как ковенская молодёжь возвращается в сумерках из соседней деревни. На душе было почему-то хорошо и спокойно. — Постарайся не думать о смерти, — неожиданно заговорил он, слегка сжимая мои ладони. — Это неизбежно. И в этом нет твоей вины. Не ты женила их, не ты прятала кодекс Рода и совсем уж не ты убивала их. — Я постараюсь, — слегка улыбнулась я, прижимаясь щекой к знакомой спине и вдыхая такой родной запах. — Но ты же знаешь, что обещать ничего не берусь. — А если мне нужна клятва? — лукаво спросил мужчина, разворачиваясь ко мне лицом. — Обойдёшься, — показанный язык почему-то нисколько его не впечатлил, именно поэтому все мои пятьдесят два килограмма были безжалостно закинуты на плечо, а цепкие пальцы уже щекотали даже сквозь плотную ткань платья. Капитуляция была абсолютной.***
Через месяц я узнала о том, что ношу под сердцем сына.