Сборник зарисовок с челленджей

Бэкхённи, тихонько пыхтя, аккуратно встала с постели, стараясь не разбудить уставшего после проклятой охоты мужа. Минсок был против охоты на волков, но воле отца и старосты перечить не смел. Лишь зубы сжимал от бессилия: не так он был воспитан, чтобы старшим перечить, да только по-своему сделать не всегда выходило. Он бы ещё под зиму из деревни ушёл да поселился бы в другом месте, где люди добрее. И Бэкхённи, не задумываясь, рванула бы следом. Вот только дитё под сердцем тяжёлому пути не способствует. Потому и остались на месте — терпеливо сносить чужое бессердечие. Минсок бесился каждый раз, как отец его, гадко улыбаясь, отправлял сына с поручениями, что заставляли Минсока против совести идти, да только делать было нечего. Бэкки свёкра тоже недолюбливала. Тот после смерти жены совсем головой поехал, захлёбывался злобой и жестокостью: собак да лошадей кнутом отхаживал ни с того ни с сего, синиц, имевших глупость к ним в сад прилететь, из рогатки отстреливал, а как на детей своих крик поднимал из-за любой мелочи, так все соседи по домам прятались. Но более всего его взгляд масляный Бэкхённи нервировал. Старик всё следил за ней из своего угла, пока она по дому суетилась. И так мерзко ей становилось, словно тот её обнажённую разглядывает. И взгляды эти были настолько тяжёлыми, что Бэкхёни будто бы в реальности чувствовала чужие потные ладони на себе. Сказать бы Минсоку, да только боялась она, что возлюбленный глупость совершит. А староста нынче пуще прежнего скор на расправу: посмей только Минсок проявить непочтение к родителю, тут же прикажет к позорному столбу привязать да высечь. И меры в последнем его жестокость не знает. Погубил уже так двоих молодых парней и девку на выданье. Бэкки встала с постели, аккуратно придерживая живот, накрыла любимого синим стёганным одеялом и пошла завтраком заниматься, надеясь проклятому старику на глаза не попасться. А Минсок тихонечко наблюдал за женой из-под ресниц, смотрел, как она осторожно из-за занавеси выглядывает, что их постель от остального дома отделяет, видел, как любимая, не углядев его отца ни на печи, ни в углу в плетёном кресле, облегчённо выдохнула и поспешила умыться и приняться за готовку. Для Минсока не были секретом ни взгляды, ни желания отца в сторону Бэкхённи, как и не были тайной страхи любимой. Вот только сделать он с этим ничего не мог. До прошедшей ночи. Не мог отец на месте усидеть, коли кровь чья-то проливалась, вот и пошёл со всеми на волков охотиться. Отвёл он Минсока чуть в сторону от других, к небольшому оврагу, велел дно его кольями уставить да привалить ветками и снегом. Говорил, что к ним точно парочка волков прибежит, от других охотников спасаясь. В ожидании они успели продрогнуть. Отец для согрева к фляге приложился. Развязал алкоголь ему язык, начал он про Бэкки говорить, что и как бы с ней делал, будь он на месте Минсока. Не стоило старику рот открывать да сына бесить всеми теми откровенными сценами, рождёнными извращённой фантазией, что он спьяну описывать начал. Как и предсказывал отец, побежал в их сторону волк, как только свист и крики со стороны других охотников послышались. Зверь был крупным, с тёмной шерстью. Слишком большие для волка уши прижимались к голове и трепыхались самыми кончиками сзади, добавляя животному потешности. Вот только не весело было Минсоку в тот момент. Сдвинулся он чуть вбок, хрустнул веткой, чтобы волка спугнуть, да поздно. Лапы у зверя длинные, прыжки широкие, не успел Минсок его на узкую боковую тропу прогнать. Затормозил волк у самого оврага и съехал вместе со снегом вниз. От жалобного воя у Минсока сердце сжалось. А старик захохотал довольно и вылез из укрытия, чтобы на добычу полюбоваться и добить, если понадобится. Но тут же к оврагу выскочил другой волк. Чуть мельче первого, пепельного цвета шерсть кровью из ран залита, припадает на задние лапы. Зарычал волк на человека, кинулся вперёд, но старик ловко нож выхватил и полоснул зверя по груди. Оскалился волк и кинулся на старого охотника вновь. Словно в замедленной съёмке Минсок видел, как оступается отец, чуть отступая назад, как летит на него волк, и понимал, упадут вот-вот оба в овраг прямиком на колья. Рванул он вперёд да схватил животное за холку, не давая вперёд улететь. А старик только и успел охнуть от удивления, прежде чем на колья рухнуть и затихнуть. Откинул Минсок волка в сторону и полез в овраг за чёрным, что скулил, не прекращая. Проткнуло тому заднюю лапу, и слезть зверю самому с кола никак не удавалось. Ощерился чёрный на человека, клацнул зубами возле самых рук, за что и получил ладонью по носу. Зыркнул на него Минсок недовольно и велел строгим голосом, чтобы не мешался. Вылупился волк на него синими глазами, совершенно человеческими, и притих. Вытащил Минсок волка наверх, перевязал припасёнными бинтами лапу. Второму тоже раны перетянул, пока тот настороженно следил за его действиями. А затем отправил едва заметной тропкой прочь. Пока Минсок заметал свои и волчьи следы, его настиг страх. Сердце в ужасе сжималось от осознания того, что он был один рядом с двумя крупными волками. Ранеными, но от этого не менее смертоносными. Было удивительным, что звери послушно следовали его указаниям. Но ещё страшнее было от того, что может повлечь за собой отцовская гибель. Староста, кажется, поверил, что тот свалился, шарахнувшись от выбежавшего к оврагу волка, не успев спрятаться после того, как закидал ловушку ветками и снегом. Но он чувствовал, что не всё так просто. Бэкхённи тихонько постукивала посудой у растопленной печки, а Минсок думал, что сделает всё возможное, чтобы сохранить её спокойствие.