Сборник зарисовок с челленджей

У Хёнджина всё нутро перетряхивало, стоило их новенькому оказаться где-то поблизости. Ким Минсок был невысоким, но крепким, с мягкими щёчками и лисьими глазами, с совершенно очаровательной улыбкой и маленькими ладошками. Милый и располагающий к себе. Но Хёнджин чувствовал, что этот парень опасен. Он не смог бы этого объяснить. Просто поймал его взгляд, когда Минсока представлял их классный руководитель, и понял - опасен. А вот одноклассники оказались совершенно очарованы новеньким, кружились вокруг него всё свободное от занятий время. Хёнджин видел в них мотыльков, летящих на мерцающий огонёк свечи. И ему хотелось кричать, чтобы они держались от него подальше. Он даже сказал об этом своим друзьям, но над ним только посмеялись, приняв его слова за ревность, ведь теперь не он предмет всеобщего обожания. Хёнджин был бы даже не против, если бы это было так. Оказаться типичным мажорчиком, опасающимся остаться без внимания своих фанатов, было бы предпочтительнее, чем чувствовать чужую выстужающую внутренности ауру. Хёнджин даже признал бы себя ссыклом во всеуслышание, лишь бы это помогло, отвадило бы товарищей от этого странного новенького. Да только те очарованы, околдованы искрящимися глазами и звонким смехом, по-детски милым образом плюшевого мальчика. Минсока посадили прямо за его спиной, и из урока в урок Хёнджину казалось, что ещё миг и он просто умрёт под чужим препарирующим взглядом. Минсок чудился ему кем-то потусторонним, страшным, опасным до трясучки. Порой Хёнджин улавливал рядом с новеньким тени, из которых воображение дорисовывало образы адских гончих - чёрных как ночь, с горящими алым глазами. В такие моменты он встряхивался, пытаясь выкинуть привидевшийся бред из головы, но видения всякий раз возвращались, становясь всё отчётливее. Хёнджин чувствовал взгляд Минсока так, словно тот касался его своими ледяными руками - он знает точно, что они ледяные, они коснулись друг друга самыми кончиками пальцев, когда Хёнджин передавал на задние парты стопку тестов. Хёнджин ощущал на себе чужое внимание всё то время, пока был в школе и на протяжении всего пути домой. И лишь за дверьми своей спальни он мог позволить себе выдохнуть, сползти спиной по тёплому дереву и разреветься, уткнувшись лицом в колени. Потому что страшно так, будто ты всего в одном шаге от смерти, которая устремила на тебя свой взгляд. Смерть. Это было тем, о чём Хёнджин начал задумываться всё чаще с тех пор, как в его жизни появился Минсок. Прошло всего две недели с того дня, как им представили этого милого на вид мальчишку. Но Хёнджин был готов поклясться, что прожил в своём страхе уже как минимум пару вечностей. Он так устал. Он чувствовал себя больным и полностью истощённым. Ему не хотелось ни пить, ни есть, даже дышать. И внезапно объявившийся внутренний голос нашёптывал ему, что стоит лишь поддаться на чужое очарование, и он обретёт покой. Только вот другой голос тихо добавлял, что покой этот будет вечным. Но как бы соблазнительно это не выглядело, что-то внутри сопротивлялось, не позволяло Хёнджину отдать себя во власть чужих иллюзий, царапалось и рвалось прочь оттуда, где был Он. И Хёнджин бежал. Каждый раз, стоило только колоколу оповестить об окончании последнего урока, как он сбегал домой, прячась за стенами своего дома, за дверью своей комнаты на втором этаже. Но вскоре даже там он перестал чувствовать себя в безопасности. Чёрная тень гуляла под окнами, беспокойно вышагивая мощными лапами по ту сторону забора. Алые глаза внимательно оглядывали всё вокруг, словно искали щель, сквозь которую можно пробраться, просочиться внутрь. Нос втягивал воздух, улавливая запах страха, за которым тень и гналась след в след. Хёнджин перестал спать. Под опухшими, покрасневшими глазами залегли тени, здоровый цвет лица стал сероватым, обкусанные губы потрескались. Из первого красавца школы Хёнджин превратился в кого-то больше похожего на не самого свежего зомби. Даже друзья начали замечать, что с ним что-то не так. Школьный психолог, к которому Хёнджина привёл классный руководитель, незаинтересовано задала десяток стандартных вопросов, рекомендовала пропить курс слабых антидепрессантов и отпустила восвояси. Таблетки притупили страх, но не убрали его совсем. Перед сном Хёнджин проглатывал по несколько штук, даже не запивая их водой, лишь бы не видеть мечущиеся по стене в отсвете фонаря тени гончих. С каждым днём их под окнами становилось всё больше, и от алого сияния их голодных глаз не спасали даже закрытые веки. А однажды утром, когда родители ушли по своим делам, тени проникли в дом. Хёнджин слышал, как скребут их когти хлипкую преграду в виде двери в ванную комнату. Он забился в самый дальний угол душевой кабины и включил воду, чтобы хоть как-то заглушить рычание за дверью. А потом страх сжал горло, заставляя задыхаться. Потому что гончие умолкли. Хёнджин не слышал, но чувствовал чужие шаги на лестнице. Дверь в ванную тихо отворилась, словно он не запирал её изнутри. За запотевшим стеклом показался невысокий силуэт. Дверца поехала в сторону, позволяя замершему в ужасе Хёнджину увидеть Его. Ким Минсок ласково улыбался, сверкая алыми, как и у гончих, глазами. Он шагнул под обжигающие струи и присел перед сжавшимся в комок Хёнджином на корточки, касаясь своими ледяными, особенно на фоне горячей воды, пальцами его щеки. - Ты ещё не устал бегать от меня, Джинни? - журчащий, мягкий голос обволакивал, укутывал в себя, заставляя расслабиться и довериться его обладателю. Хёнджин действительно устал. Устал от сжимающего внутренности страха, от бессонных ночей, от напряжения последних недель, от слепоты окружающих. Вечное спокойствие уже не казалось такой уж плохой альтернативой. Потому что Хёнджин устал. Уже не такие холодные пальцы аккуратно стёрли горячие слёзы - Минсок, казалось, точно знал, где были они, а где лишь капли воды - со впалых щёк Хёнджина. Ответ не требовался, он явно читался в больных глазах напротив. Минсок притянул парня в объятия, нашёптывая на ухо, что всё теперь у Джинни будет хорошо, перебирал мокрые пряди на чужом затылке, успокаивая загнанно бьющееся сердце. Хёнджин до побелевших костяшек вцепился пальцами в чужую рубашку на спине, уткнулся лбом в широкое плечо, совсем не похожее на плечо юноши, мужское, взрослое, крепкое, как и обнимающие руки. Хёнджин вжимался в опасного незнакомца, притворившегося школьником Ким Минсоком, стараясь успокоить дыхание и унять никак не прекращающиеся слёзы. Во рту было горько: не то от таблеток, не то от жалости к себе. Шум воды и мягкий шёпот усыпляли, и Хёнджин позволил себе провалиться в дрёму. Ему казалось, что проём душевой и не проём вовсе, а врата в иной мир, на границе которой переминались с лапы на лапу гончие, уже не кажущиеся такими страшными. Хёнджин глубоко вдохнул и замер, глядя в никуда широко распахнутыми глазами, когда Минсок воткнул в его едва-едва успокоившееся сердце чёрную, словно сотканную из теней стрелу с костяными подвесками у оперения. Холодные губы коснулись губ Хёнджина, цепляя его душу на выдохе. Страха больше не было. *** Детектив Хан скользил рассеянным взглядом по сухим строчкам отчёта. По мнению его коллег, тут и дела-то никакого открывать не нужно было. Хван Хёнджин тронулся умом от стресса - последний школьный год, подготовка к поступлению. Передозировка антидепрессантами. Одноклассники и друзья Хвана уверяли, что тот видел призрака Ким Минсока - парня, который умер ровно десять лет назад. Так же, на последнем году обучения, перебрав успокоительных. По школе пополз слух, что через десять лет новый несчастный будет видеть призрака перед смертью, только уже Хван Хёнджина, как до этого Минсок видел ещё кого-то - ведь наверняка так и было. Ни в какую мистику Хан не верил, и версия с обычной депрессией казалась бы самой правдоподобной, если бы не открытая входная дверь в доме Хван, следы когтей на ней и на двери в ванную. А ещё показания соседки из дома напротив, которая уверяла, что накануне ночью, когда вставала, чтобы выпить таблетку от головной боли, она видела под окнами дома семьи Хван силуэт мужчины с тремя большими псами рядом, который в считанные секунды словно растворился в ночной мгле...