Намджун
Той ночью Намджуну не спалось. Не помогали ни заботливо застеленный Джином диван в гостиной, ни исправно спасающий от духоты кондиционер, ни выпитая пара банок пива (совсем другого по вкусу, чем в Америке, хоть и той же марки), ни накопившаяся усталость из-за многочасовой разницы во времени. Намджун ворочался, сбивая простынь и лёгкое одеяло в один тугой куль, а мысли в его голове перекатывались из угла в угол, сталкиваясь друг с другом как тяжёлые металлические шарики. Уже к обеду Чимин с Джин-хёном изготовили столько еды, что под завязку забили ей новенький холодильник, так что дверца норовила распахнуться от натуги. Намджуна от готовки снова отстранили, поручив ему исполнять роль радио. Тэхёну доверили взбить в миксере несложный соус, в остальное же время он диджеил Намджуном, задавая ему «волну». К вечеру в дом подтянулись оставшиеся двое парней: буйноватый, смешливый Хосок и почти открыто сторонящийся всех Юнги. Хосок, узнав, что они с Намджуном «чингу», ликовал, будто нашёл потерянного в детстве брата-близнеца. Прямого же взгляда Юнги Намджуну не удалось поймать ни разу. А Тэхён к ночи был готов организовать фанклуб Намджуна и фанбоить его за десятерых. К этому было не привыкать: и в Америке, случалось, не давали прохода оголтелые поклонники намджуновского таланта. Тэхён смотрел на него так же, готовый то ли броситься на шею и задушить от избытка чувств, то ли растащить на сувениры. Это нервировало. Отбиться от непрошеной экскурсии по всем закуткам жилища Намджуну не удалось; а затем он едва ли не силой был усажен на диван в гостиной, обложен подушками и накормлен с рук едой, которую Тэхён героически натаскал с кухни под окрики Джина. Разве что дверь в туалет не подпирал, когда Намджуну приспичило уединиться. Столько вопросов обо всём подряд ему довелось слышать только от пятилетней дочери своего друга. Ту тоже интересовало всё, начиная с того, что внутри головы у её любимой куклы, и заканчивая тем, почему папа с мамой не живут вместе. Как и с ней, с Тэхёном модус большого, умного и добродушного лабрадора, ловко применённый Намджуном, сработал на ура. Непонятно было, правда, что вызывало больший восторг — чужая крутость или то, что Тэхёну удалось его поймать. Этакую золотую рыбку размером с кашалота, которой повезло прочно всадить гарпун под плавник. На рыбацкой улице Тэхёна случился чумовой праздник, где Намджун был главным блюдом и источником гордости. Оставалось улыбаться, сверкая американской улыбкой и ямочками на щеках, и говорить. И стараться разговорить самого Тэхёна. Выуживать нужную информацию по крупицам из его увлечённой трескотни. Джин-хён с Чимином по очереди как бы невзначай заглядывали в гостиную под разными предлогами. Тревога Джина постепенно сменилась недоумением и подозрением. Чимин тоже выглядел взвинченным. Оба будто бы ждали неминуемого смертоубийства и немного успокоились, только когда компанию на диване разбавил Хосок, который то и дело перетягивал внимание на себя, разряжая обстановку. Этот парень, казалось, привычно чувствовал себя в роли громоотвода. С ним определённо стоило поболтать наедине. Вечер закончился на удивление мирно. То ли настоящая домашняя еда в сочетании с пивом сделали своё дело, ослабив напряжение, то ли компания действительно подобралась интересная, несмотря на разношёрстность (даже нелюдимый Юнги, который больше слушал да ел, оказался толковым собеседником). В какой-то момент Намджун поймал себя на том, что смеётся джиновским шуткам вполне искренне и вообще получает удовольствие от посиделки. Была ли в том заслуга Тэхёна и его способности? Эта мысль и расталкивала сознание Намджуна, не давая уставшему телу погрузиться в сон. Что за план был у Тэхёна на всех них? Возможно, суть силы каждого помогла бы пролить свет на этот вопрос. Вот только, несмотря на лёгкость общения, никто не спешил выбалтывать свои секреты. И не Намджуну было их осуждать. Из известных переменных были сам Намджун, способный «прыгать», как выяснилось опытным путём, на гигантские расстояния, и Джин-хён — «ключ от всех дверей», перед которым открывались любые замки и засовы, будь то механические или цифровые. И Тэхён, силой воли собравший всех под одной крышей. Кем были остальные? Юнги будто бы носил отпечаток тёмной силы. Но его редкая улыбка поразительно смягчала образ, так что можно было ошибиться. Какими способностями обладали Хосок и Чимин — даже предположить было трудно. Намджун в очередной раз перевернулся на другой бок. Подушка из-за его ёрзанья плюхнулась на пол. Он, мученически вздохнув, с трудом выпростал руку из тугого кокона постельных принадлежностей, свесился с дивана, чтобы поднять её, и замер на половине движения. В дверном проёме неподвижно стояла фигура. Шестым чувством Намджун понял: это Тэхён. Словно подтверждая его догадку, человек сделал шаг в комнату, в полутьме блеснули стёкла круглых очков. Намджун распрямился. Как далеко простиралась сила Тэхёна? Мог ли он читать мысли или же вслепую навязывал свою волю? Стоило ли давать понять, что Намджун не подчиняется ему абсолютно, как остальные, или оставить в тайне? Металлические шарики в голове рассыпались в стороны, будто бильярдные шары под ударом кия. Тэхён подошёл ближе. Очки отразили блик света с улицы, спрятав выражение глаз. — Не могу уснуть, — полушёпотом проговорил он и добавил доверительно: — Ты так взволновал меня. Прямоты ему было не занимать. Что-то дёрнуло Намджуна в ответ «поднять забрало». — И мне не спится. Такой насыщенный день выдался, — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть следующую фразу: — Споёшь мне колыбельную? По лицу Тэхёна прошла тень, сминая добродушное выражение, будто гладь воды тронули рукой. Он ещё несколько секунд вглядывался в лицо Намджуна, хотя что там можно было разглядеть — против света-то? Затем, неслышно ступая, скрылся в темноте коридора. С тихим щелчком закрылась дверь в его комнату. Намджун подобрал-таки с пола упавшую подушку, взбил её и через несколько минут, словно по команде, провалился в сон.***
Дружная жизнь компании, всколыхнувшись булькнувшимся в неё Намджуном, устаканилась моментально и пошла по привычному руслу. Ожидаемо проспав с утра, Намджун никого не нашёл в квартире. Под аккомпанемент разогревающегося на сковородке завтрака он добрался до интернета. Джин откликнулся в скайпе. Сообщил, что все ребята соберутся дома к вечеру, а пока Намджуну придётся развлекать себя самому. Аарон использовал крайне экспрессивную лексику, узнав, что Намджун выпал из проекта на неопределённое время. Тот не стал объяснять, в какой переплёт угодил, так что выглядел в глазах напарника, наверное, полным мудаком. Оставалось промаяться бездельем до вечера и поговорить с Тэхёном. Но ни в тот день, ни в следующие несколько до прояснения ситуации не дошло. Тэхён сливался. Отговаривался отсутствием Хосока с Юнги (у Хосока были ночные смены на работе, а без него Юнги в доме не появлялся), затем на два дня уехал к родным на торжество Джин, а у Тэхёна с Чимином грянули какие-то промежуточные тесты в универе. Намджун сочувственно качал головой, улыбался и тихо зверел от безделья и неизвестности. За эти дни он успел исследовать добрую треть немаленького Сеула, подёргать за ниточки старых знакомств, просадить все имеющиеся с собой деньги и выяснить, что Юнги, как и он, занимается музыкой. Тот пустил его в свою святыню (студию) нехотя, пообещав убить, если Намджун что-нибудь испортит, и бросив Хосоку опасное «будешь должен». Намджун на месте последнего перекрестился бы, но Хосок, собственно, и раскрывший ему тайное убежище Юнги, лишь рассмеялся и звонко чмокнул того в ухо. Видимо, у Юнги там была кнопка, потому что материться и поносить Хосокову любвеобильность он начал многословно и на повышенных тонах. Не обращая больше внимания на эту недолюбовную идиллию, Намджун подключил мобильный к системе, нацепил наушники и на минуту благоговейно прикрыл глаза, окунувшись в первые звуковые вихри рабочей мелодии. Оторваться от микширования его заставил аромат кофе, который лентой вплёлся в ощущения, ограниченные до этого звуковым диапазоном. Заветный стаканчик обнаружился прямо у локтя, и Намджун подивился, как умудрился ещё не спихнуть его на пол. Или на пульт. Он подгрёб к себе кофе, глотнул горячий напиток и переставил от греха подальше. Юнги, скрючившись, сидел на диванчике в дальнем углу небольшой студии, тоже в наушниках, с кофе и ноутбуком на коленях. Он выглядел максимально погружённым в рабочий процесс. Намджун хмыкнул, признав увлечённого делом коллегу. Хосок, видимо, ушёл. Не поднимая глаз, Юнги вдруг качнул стаканчиком в его сторону: — Дашь послушать, что получилось? И после: — Тут вокал нужен. Тот речитатив хорош, но с вокалом будет лучше. — Это голос Тэхёна, как оказалось, — слова канули булыжником в тёмную воду. Что знает Юнги? — Из-за этой записи я здесь. Юнги помолчал, забросил ноги на стол. — Если ты думал, что я знаю больше, чем остальные, то ты ошибся. — Но, готов спорить, тебя эта ситуация устраивает не больше, чем меня. — И тут промашка, — Юнги фыркнул и хрустнул пальцами. — Мне похрен. Пока он тянет кота за яйца и не мешает мне жить, так и будет. Вот оно что. Совсем иная реакция, чем у Джина. — Так ты с ними из-за Хосока? Он твоя приманка? Юнги вперил в него взгляд, тяжёлый и резкий, будто в Намджуна обратно прилетел брошенный в воду камень. — Нет. Не только. И это не твоё дело. — Моё, извини уж, хён. Я не хочу провести остаток жизни с завязанными глазами. Я должен выбраться отсюда. — Дверь там, — великодушно махнул рукой Юнги. — Развлекайся. Он выглядел непробиваемо спокойным, даже расслабленным. Некоторым людям всё равно, где их похоронят. Намджуну никогда не было с ними по пути. Он встал, собрал свою нехитрую технику, отключился от пульта. Но, прежде чем уйти, должен был задать ещё пару вопросов. — Вы не пытались его остановить? — Убить, ты имеешь в виду? Кажется, с направленностью его силы Намджун не ошибся. — Остановить, — повторил он. — Его нельзя убить, — будто не слыша, отозвался Юнги. Он закинул в рот горсть орешков. Намджун чувствовал исходящую от него опасность всем телом. Но не смог удержаться: — Он бессмертный? Ты можешь? — Ответ на какой из двух вопросов тебе важнее получить? — Юнги скривился в улыбке. Намджун ждал, и что-то заставило Юнги продолжить: — Я не говорил, что его невозможно убить. Его нельзя убивать. Хотя да, я — мог бы. Но тебе не советую. Те, кто идёт против Тэхёна, плохо заканчивают. Почти слово в слово реплика Джина. Что ж, свои ответы он кое-как получил. Есть, над чем подумать дальше. — А Хосок? — Можешь спросить у него сам, я тебе не справочная. — Ясно, — Намджун двинулся на выход. — Спасибо, хён, что пустил сюда, я уже на стенку лезу от праздности. — Ты заходи, — оживился тот ни с того ни с сего. — Хорошую музыку делаешь, может, сколлабимся. — Спасибо, с удовольствием. Твою-то я ещё не слышал. — Тогда оставайся. С Хосока обед, сейчас его наберу.***
Через неделю зарядили дожди. Небо срывалось в рокочущие громом рыдания по несколько раз на дню, будто потеряло кого-то очень важного и незаменимого. Тосковало. Намджун — нет. Выдернутый из привычного ритма жизни и обстановки, искусственно помещённый в стеклянную банку, он оставался умиротворённым и спокойным. Теперь, когда получил возможность заниматься работой, он днями пропадал в студии Юнги. А к вечеру добирался до общей квартиры, где его неизменно ждали вкусная еда и хорошая компания. Как будто так было всегда. И не осталась в недалёком прошлом холостяцкая квартирка на задворках Нью-Йорка, вечно галдящая тусовка американских рэперов и четыре года жизни, проведённые за океаном. Даже говорить он начал, не сбиваясь на английский. Как будто так и должно было быть. Нарисованная нормальность происходящего затягивала. Хуже всего было то, что Намджун понимал: его банка даже не закрыта. А он ожиревшей сонной мухой сидит на стеклянном краю и не двигается. Не хочет. И выловить Тэхёна всё никак не получалось. Вот он сидел на полу в гостиной или на подоконнике в кухне, вот он снимал обувь, вернувшись откуда-то, вот лежал головой на коленях Чимина или Намджуна, и чужие пальца перебирали его волосы. Но, стоило зафиксировать на нём взгляд, вытереть о штаны вспотевшие ладони, сделать к нему шаг, как место, где он был ещё секунду назад, становилось пустым. Только недопитая чашка чая на подоконнике, разбросанные ботинки в коридоре, фантомное тепло на коленях. Как будто Тэхён ему снился. Отчего-то грустный и вечно исчезающий из рук. Куда-то по ту сторону стекла Намджуновой банки. А Намджун оставался с ворохом вопросов и непониманием: зачем он здесь? Может быть, никакого плана у Тэхёна на них не было? Что, если он просто собирал извращённую коллекцию, позволяя им всем медленно плавать в ароматной смоле уютного быта, чтобы однажды застыть в янтаре? Ответ пришёл неожиданно. Кажется, подсознательно Намджун всё же скучал по ставшему почти родным, никогда не спящему Нью-Йорку. По крайней мере, здесь ему часто снился этот город, знакомый и неузнаваемый одновременно. Эдакий мегаполис, стеной возносящийся до небес и отделённый от океана тонкой и длинной полосой пляжа. Люди маячили тенями на периферии, создавали белый шум, зажигали высотки огнями, но не проявлялись толком в сознании. Намджуну нравилось это сквозящее экзистенциальным одиночеством чувство, когда он брёл сквозь толпу, рассекая её. Иногда людская пучина расступалась перед ним, обтекая с боков. Он рассматривал тогда проходящих мимо людей, разных и безликих, как косяк рыб слаженно плывущих мимо. В этот раз кое-что пошло иначе. К Триумфальной арке на Площади Великой армии обычно не прорваться. Желающие подойти поближе вынуждены пробираться через самый оживлённый транспортный узел Бруклина. Гранд-Арми-плаза повизгивала сотнями сигналок, шуршала безостановочным шорохом шин, резонировала топотом ног, гомонила многоязычным ртом. Но сегодня её сердце будто накрыло стеклянным клошем, сведя звук на минимум. А прямо под аркой стоял мальчишка и ощупывал старинную кладку с азартом волонтёра-археолога на раскопках. Он был чернявый, на вид бойкий, но не особо идейный. С любопытством озирался и, судя по всему, чувствовал себя в чужом сне, как дома. — Прикольно у тебя тут, — улыбнулся пацан, щурясь, как от солнца, когда Намджун подошёл ближе. — И мне нравится, — мирно согласился он, присаживаясь на корточки рядом. — А ты, кстати, кто такой? — Тэхён дёрнул тебя, чтобы помочь мне, — пояснил гость как само собой разумеющееся. — Он говорит, что ты последнее недостающее звено. Вот я и решил заглянуть — познакомиться. Не удержался. Я Чон Чонгук, — он отряхнул ладони от несуществующей пыли и протянул руку, которую Намджун пожал. Вот так вот запросто. — Полагаю, никакого «извини, хён, мы не должны были с тобой играться, сейчас положим, откуда взяли» не будет? — Извини, хён, — эхом повторил тот, покаянно качнув головой. — Я сто раз говорил Тэхёну, что с людьми так нельзя, особенно с теми, кто тебе нужен. — Дело говоришь, Чон Чонгук. А что Тэхён? У него ведь наверняка есть веская причина вести себя так? — скрыть сарказм не удалось, да Намджун и не сильно старался. На Чонгука, видимо, злиться было можно, и Намджун давал себе волю. — Вообще-то, она есть, — помедлив, ответил Чонгук. — Но не думаю, что тебе интересно. — Правильно не думаешь. Единственное, что мне интересно — выбраться из этой западни. Ты уж не обессудь, приятель, за безразличие к твоей судьбе. Рот Чонгука дёрнулся в гримасе, вверх-вниз прокатился по шее кадык. Но пацан тут же снова заблестел глазами, обращая внимание на окружающий городской пейзаж. — А где мы вообще? А ты правда из Америки? Тэхён проорал мне весь мозг об этом в первый день, но я не поверил. А сейчас он меня почему-то не пускает, закрывается. Как он тебя достал? — Как звезду, блядь, с неба. Чонгук моргнул и приоткрыл рот в недоумении. Намджун сжалился: — Загадал он меня, чисто и от всей души. Чонгук несколько секунд глазел на него, зубасто улыбнулся, оценив шутку, и снова посерьёзнел: — Ты всё-таки не злишься. — Я так понял, на него нельзя злиться. И давай-ка лучше поговорим о том, где ты. И на кой вам обоим сдались все мы? — Я… — Чонгук снова огляделся, будто чтобы найти указатель. — Они назвали это место школой для одарённых. На самом деле, оно больше похоже на больницу строгого режима. Им нужна моя сила. Я телепат, ты, наверное, уже понял. Говорят, сильный. Мне не с чем сравнивать, я старался не раскрывать до конца всё, что умею. Я видел, что они делают с другими, но было поздно бежать. Я не хочу… Я просто хочу домой, — черноволосая макушка понуро сникла. — Я, представь себе, тоже, — не удержался от новой шпильки Намджун. — И вы решили собрать команду спасателей, чтобы вытащить тебя оттуда. Как в кино, да? — Тэхён сказал… пообещал, что поможет. — Вы друзья? — Ага. Росли вместе, в соседних домах жили. — То есть… — Намджуну нужно было больше информации, но как добыть её из Чонгука невзначай, чтобы не донёс Тэхёну? — Ты дружил с ним давно? Просто так? — Ты про его способность? — Чёрт! Сообразительный малый. Чонгук улыбнулся. — Она не действует на меня. Потому он мне и доверяет. Никому больше. — А остальные? Они про тебя знают? — Неа, — у пацана явно было расторможенное сознание, раз он так дико скакал по шкале настроения: сейчас, например, он излучал гордость собой. — Джин-хён думает, что я — голоса в голове. С ним круто перепалки устраивать. Ну, там, кинешь ему неуважительную фразочку, он сразу весь такой свирепеет, распушается и чего-нибудь кидает в ответ. С ним весело. — Это называется пикироваться. Ты ведь не хочешь его обидеть, только зубы потесать. — Ага, — Чонгук разулыбался. — Он добрый. И я бы всё отдал, чтобы попробовать его еду. А Чимин — зефирка. — Чимин-хён, — поправил Намджун, моргнув от неожиданного перехода Чонгуковой мысли. — Да пожалуйста, — снахальничал мелкий. — И всё равно зефирка. С титановой прослойкой. Не говори ему. — Не скажу, — покачал головой Намджун. Разговор съехал с нужной темы, но тормозить разговорившегося Чонгука не было желания. — У Хосок-хёна в голове ад. Холодное слепящее солнце. Он помнит всех своих мертвецов, — словно невпопад договорил Чонгук. — Юнги-хён… ему ничего не снится. Темнота и всё. Но она… уютная, что ли? Между ними прикольно ходить. Бодрит. — Контрастные процедуры по Кнейпу, — согласно кивнул Намджун, улыбнувшись. От этих двоих у него были похожие ощущения. — А? — вылупился Чонгук. — Потом погуглишь, — отбрил Намджун. Он не энциклопедия, чтобы выдавать готовенькие ответы. — А обо мне что скажешь? — А ты, хён… хён. Мне кажется, только ты можешь… — Чонгук пошёл рябью, как сбившийся сигнал связи в телевизоре. — Гроза там у тебя, что ли? — поднял брови Намджун. — Не, за мной пришли, — небрежно ответил Чонгук. Он обернулся в никуда, уставившись в только ему видимую точку, и поблёк весь разом, точно его через монохромный фильтр пропустили. — Засекли, видать, активность. Надеюсь, вы скоро. Очень жду, привет Тэхёну, — оттарабанил он на едином дыхании и схлопнулся белой вспышкой, как изображение на экране старенького выключившегося телевизора. Намджун открыл глаза. За окном начал заниматься рассвет. Он лежал на облюбованном диване, глядя, как наливается красками небосвод, из бледно-непонятного перешагнув в розовый, жёлтый и ещё десятки оттенков, названия которых Намджун не знал. Приснившееся стиралось из памяти, теряло объём и связи, становилось каркасом, в центре которого живым, горячим сердцем билось: Не ждёт. Не надеется. Сон как рукой снял пелену с чувств. Они снова были с ним, чёткие, осязаемые: желание вернуться домой, в его собственную жизнь, из которой его так бесцеремонно вышвырнуло; природная пытливость ума, зажигавшая его перед лицом сложной задачи; зарождающееся отвращение к себе за бездействие; озлобленность на виновника всего этого кавардака. Намджун поднялся, поправил сбившиеся пижамные штаны, выделенные ему Тэхёном, и нацепил его же домашнюю майку. Прошёл по спящей квартире к дальней комнате, надавил на ручку — не заперто. Плотно прикрыл за собой нескрипнувшую дверь, щёлкнул замком. Близоруко нащупал взглядом человека, свернувшегося на кровати. Пришло время собирать камни.