Намджун
— Кажется, я изменил реальность. Чимин выглядел поникшим, он сидел ссутулившись и казался меньше обычного. Прошлую ночь он провёл у Тэхёна, но любопытствовать об этом, равно как и о том, что случилось два дня назад в квартире Хосока, было неуместно. Со своим обедом Намджун уже покончил, но в кафе было не так жарко, как на улице, а Чимин явно хотел поговорить. Тема, которую он поднял, была в разы интереснее того, как он вообще нашёл Намджуна. — Это неизбежно, когда ты управляешь временем, — озвучил тот очевидную мысль, пока Чимин возился напротив. — Да, но… — Чимин замялся. Порыв ветра из открытого окна лизнул его в лицо, заставив прикрыть глаза. — Бывает, что события равновероятны. Тогда я просто перескакиваю с одной линии реальности на другую. Но вчера… — он коснулся волос, где можно было заметить седую прядь. — Я перешёл на маловероятную линию. Всё будет иначе, чем должно было. — Это плохо? — А что если я делаю хуже? Я будто бы вмешиваюсь в планы Бога, — Чимин смутился. — Глупо, да? — Вовсе нет, — Намджун качнул головой. — Быть заместителем Бога — дело серьёзное и непростое. Никак не привыкнешь? — Нет. Я вообще не понимаю, почему эта сила досталась мне. Ты, Тэхён, Хосок с Юнги, Джин-хён — вы все так или иначе используете свои способности. А я?.. Такая громадная сила — зачем она мне? Намджун был способен задиссить любого соперника и победить в интеллектуальной викторине, но что ответить на этот вопрос, по сложности равный тому, который о жизни, вселенной и вообще — без понятия. Можно было бы пошутить про «сорок два», но Чимин не смотрел на него с таким ожиданием, что нет, не вариант. — Знаешь поговорку: «Даже если меч понадобится раз в жизни, носить его с собой нужно каждый день»? Возможно, это твой случай. — Может быть… — Чимин задумчиво помолчал с минуту, затем просветлел и спросил уже с деловым интересом: — Думаешь, у нас получится? Ну, этот план Тэхёна. — Думаю, мы все, — Намджун подчеркнул последнее слово, — здесь далеко неспроста. Телефон завибрировал входящим звонком. — Мы готовы. Заберёшь нас? — Джин редко бывал таким по-деловому немногословным. — Работа, работа, — отшутился Намджун, послал извиняющуюся улыбку Чимину и расплатился. — Всему всё время. Хотя в твоём случае, думаю, место имеет большее значение. История покажет, было ли то место твоим. А пока — мы все теперь уверены, что в случае чего можем на тебя рассчитывать. Намджун положил руку на узкое плечо Чимина. Возможно, тот хотел бы от него других слов. Парню очевидно было не по себе под тяжестью своей силы и ответственности. Но над Намджуном висел собственный «дамоклов меч, бедой грозящий», куда ему рубить морские узлы чужих отношений?***
Сухая, отслоившаяся со стен штукатурка тихо хрустела под ногами Джина как сахарные крылья высохших мотыльков. Единственными звуками, кроме этого, были щелчки камеры Джина и мелодичный перестук пластинок в огромной трёхъярусной люстре высоко под потолком заброшенного особняка. Намджун до этого не был на профессиональных съёмках, но того, что фотограф и модель будут работать абсолютно молча, он не ожидал. Никаких «встань так», «посмотрю сюда», «покажи мне эмоции» не звучало, будто у Джина с Тэхёном была телепатическая связь. Джин перемещался по лестнице, толстый провод камеры шуршал за ним по пыльному полу. Тэхён перетекал из одной позы в другую, будто высвеченный стробоскопом. Потёртый чёрный пиджак, активно облепленный поблёскивающими стразами, смотрелся на нём удивительно уместно. Тэхён вообще прекрасно вписался в это место: расположившись на обшарпанной массивной лестнице под громоздкой люстрой, будто побитой молью, он был воплощением увядающей роскоши. Даже на неискушённый взгляд Намджуна — красиво. Намджун сидел прямо на полу, так и не включив музыку в наушниках, как собирался, захваченный безмолвным действом под управлением ритмичных щелчков. В какой-то момент Тэхён поднялся, встряхнулся, избавляясь от образа, и сбежал по лестнице. Стянул с плеч пиджак и, недорасстегнув рубашку, взялся за ремень брюк. Намджун, не уловивший причинно-следственной связи, моргнул. — Давай теперь наверх, солнце садится, — скомандовал Джин, деловито собирая реквизит. Время было настолько дорого, что он позволил Намджуну помочь с транспортировкой своего бесценного оборудования. И позже ещё раз — домой к Джину. Намджун уже готов был сделать следующий шаг — прямиком в «родную» квартиру. Но Тэхён поймал его за рукав с коротким: «Пройдёмся?» Странно было идти вот так, рядом, молча. Мимо мигающих подсветкой кафе и магазинов, посреди движущейся в разных направлениях толпы, которая то редела, то уплотнялась так, что Намджун терял в ней Тэхёна. Тот находился сам, бросал улыбку, снова отворачивался, глядя ровно вперёд, не спеша шагал дальше. И Намджун шёл с ним. Не как на привязи, а просто… гуляя. Используя свою способность, он предпочитал оказываться в нужном месте без лишних временных затрат, а гулять любил в максимально безлюдных локациях. Так что подобные прогулки случались с ним крайне редко. Зато Тэхён чувствовал себя в бурном людском потоке как рыба в воде. Стоп. — Это свидание? — Намджун остановился. Тэхёна по инерции унесло дальше, вынырнул он сбоку. — Да, — бесхитростно ответил он и широко улыбнулся своей трапециевидной улыбкой. — Ну, чего ты? Хорошо же гуляли, — проныл он, когда Намджун свернул в первый попавшийся пустой проулок, намереваясь немедля «прыгнуть» домой. Тот развернулся и вперился в него взглядом. По одной половине лица Тэхёна скакали цветные пятна мигающей подсветки, другую скрывала тень. Перед глазами Намджуна мелькнули солнечные блики, сквозь которые так трудно было разглядеть человека, стоящего на краю крыши, раскинув руки. Да сколько можно?! Намджун припёр не ожидавшего этого Тэхёне к бетонной стене, схватив за шиворот: — Сколько можно, Тэхён? У тебя сотня масок, тысяча лиц. Невольно кажется, что ты — подо всей этой шелухой и гримасами — обязательно должен быть тонким и надломленным, настоящим и глубоко чувствующим. Или же насквозь прогнившим, испорченным до самой сердцевины. Но ты лишь разворачиваешься всё новыми и новыми гранями, перестраиваешься стекляшками в калейдоскопе. Ты вообще — есть под всем этим? Тэхён задышал глубоко, под локтём Намджуна глухо и сильно билось его сердце. Он положил руки поверх Намджуновых предплечий: — Боюсь разочаровать тебя. Но я тот, кем кажусь, в любой из моих масок. Намджун смотрел в его распахнутые глаза с широкими зрачками, затем опустил взгляд на кривую улыбку, которая начала распирать его губы. Он чертыхнулся, приложил Тэхёна лопатками о стену, разжал кулаки и переместился домой.***
Диван промялся, принимая на себя дополнительный вес. — Не открывай глаза. Ну, конечно. Веки не поднимались, словно мышц в них не было никогда. — Ты не можешь по-нормальному, да? — Могу, иногда. Я и пытался быть таким с тобой. Не сработало. Так что будет так. — Тогда тебе лучше приказать мне вообще не двигаться, иначе я могу причинить тебе вред и с закрытыми глазами. — Не можешь, я же говорил. А мне нужно, чтобы ты мог двигаться, — невидимый, но остро ощутимый, Тэхён нависал над ним, как делал это сам Намджун несколько дней назад. Словно откликаясь на это дежавю, прохладные пальцы очертили скулу Намджуна. Тот повёл головой, уходя от прикосновения. Тэхён в ответ коснулся его губ. Слова заклокотали в горле, но Намджун лишь снова вывернулся и приподнялся на локтях, говоря максимально сдержанно: — Тэхён, это называется изнасилование. — Даже если тебе будет хорошо? — Да. Ты делаешь это против моей воли. Прекрати, — слова плыли облачками пара на холоде — такие же ничего не значащие и бестолковые. Не те, что могли бы остановить Тэхёна. Подсознательно Намджун ждал продолжения — той ночи и этого вечера. Тэхён был из тех, кто доводит начатое до конца. Кто гнёт своей линией других, пока не сломает. Тэхён оставил поцелуй на его подбородке. Намджун откинулся на спину и сложил руки на животе: — Я найду тебя потом и сверну твою длинную шею. Я не шучу. — О, конечно, нет, — в голосе Тэхёна послышалась улыбка. — Ты всегда чертовски серьёзен, когда дело касается меня. И — нет, ты не найдёшь меня, если я не захочу того, не льсти себе, — Тэхён легонько щёлкнул его по носу. Кончик зачесался. Будто почувствовав этот мелкий дискомфорт, Тэхён поцеловал это местечко. — Я бы мог тебе понравиться, если бы не всё это? Если бы мы встретились при других обстоятельствах? Намджун молчал, вглядываясь в темноту под веками. Глаза уставали от бесполезного напряжения, он потёр их пальцами. Он думал об этом. Мельком, с удивлением — раньше, долго и со вкусом — сегодня, когда вернулся один, оставив Тэхёна подпирать стену в узком проулке. Но сейчас ни двигаться, ни отвечать не хотелось, только лежать бревном и думать об Англии, что бы ни происходило. Не облегчать жизнь Тэхёну ни в чём. Коль уж у него, похоже, всё равно вот-вот случится секс, сделать хоть что-то по-своему. — Ответь, пожалуйста, — прошелестело в самое ухо. Намджун устало сжал переносицу. — Как же ты бесишь… Разве что, если бы ты был другим человеком. Даже если бы ты не манипулировал моим сознанием, но проделывал это с другими — это неприемлемо для меня. И не говори, что мог бы не делать этого. Оно в твоей сути — маниакальное желание играть людьми, как марионетками. Тэхён прилёг рядом, головой на плечо Намджуна, его дыхание щекотало шею. Чёрт возьми, приятно. Вот и аукнулась разборчивость в связях, из-за которой Намджун брезговал спать с кем попало, а на поиски подходящего партнёра всё не было времени. Он тяжело выдохнул, не позволяя себе вестись. Что там с Англией?.. — Я не знаю, так ли уж хочу этого. Не люблю марионеток, вообще-то. А люди… Так, по крайней мере, я знаю наверняка, что они мне лгут. Без неприятных неожиданностей, понимаешь? — И поэтому ты запал на меня? Потому что манипулировать мной у тебя не получается? — Отчего же не получается? — Тэхён провёл рукой по животу Намджуна и мазнул губами по его предплечью. — Вот он ты, в моей власти. Въебать бы ему чем-нибудь тяжёлым. Только ожидаемого удовлетворения, с которым настоящий маньяк произнёс бы эту фразу, в голосе Тэхёна не было. Он наклонился ближе, смахнул прядь волос Намджуну со лба и проговорил отрывисто, почти прижимаясь губами к уху: — Один раз, будь со мной. Пожалуйста. — Ты спятил, просить о таком в нашем контексте. — Ещё несколько дней, и мы… Когда Чонгук окажется на свободе, я отпущу всех. Я страшно не хочу этого, мне было по-настоящему здорово с вами. С тобой. Но я отпущу, клянусь. — Я не хочу тебя, Тэхён, — последней честностью перед поражением. Не то чтобы Намджун надеялся, что слова его остановят, но заминку они всё же вызвали. Намджун чутко прислушивался, пытаясь угадать чужую реакцию. Но если бы не тепло тела Тэхёна, прижавшегося к его боку, можно было решить, что тот испарился. — Я знаю. У меня, наверное, никогда не будет по-другому, — обескураживающей откровенностью в ответ. Выходит, проигравшим себя чувствовал не только Намджун. — Но позволь мне быть с тобой сегодня. Поимей меня, как угодно, в качестве моральной компенсации за причинённый вред. Только не отказывай. Щека, прижимающаяся к плечу Намджуна, была влажной. Наверное, это был очередной выверт тэхёновской магии. Или полная темнота сыграла с Намджуном шутку, поглотив опасного, бесячего, беспринципного психа и оставив податливо льнущее к рукам тепло и горячечный шёпот, проникающий прямо в мозг. Намджун коснулся чужих волос, не понимая, чьим желаниям следует. Намджун занимался любовью с тем человеком, что стоял, раскинув руки, на краю крыши, когда слепящее закатное солнце смазывало его черты, проникало лучами под одежду, под кожу. Как сейчас — Намджун. Раскрывая губами губы, слизывая карамель и соль со скул и живота, вдавливая пальцы в податливое тело. Занимался любовью с целым Городом, сумасбродным и многоликим, с той улицей, где Тэхён исчезал из виду, заставляя ловить руками лишь воздух, и появлялся снова, окутанный вечерней прохладой. Вдвоём они выпутывались из одежды, как из паутины проводов, расчертившей небо над улицами, рискованно, ожидая каждый миг наткнуться на оголённый и получить удар током. Город-Тэхён отзывался неразборчивым и глубоким шёпотом накатывающих на берег океанских волн. Вспыхивал сам, меняя местами пол, стены и потолок, зажигая огни-маяки под закрытыми веками Намджуна. Опалённый, падал бессильно на простыни и разгонялся заново. Целовал мятежно и оглушительно, как посреди орущей гражданской войной площади под вой полицейских сирен. Говорил прямо в рот, что хочет всего и сразу, но у Города был первый раз — и ничего необходимого с собой. И как же приятно было ему отказывать! Намджун накрывал двигающиеся губы ладонью, накрывал собой мечущееся жадное тело и обесточивал Город. Гладил чужие волосы, ещё пахнущие ветром и пылью заброшенного особняка, прижимал к себе сильнее, чувствуя влагу на своих ключицах. С нежностью, которой с боем не отдал бы настоящему Тэхёну, но которую до капли хотелось отдать тому эфемерному, пропитанному последними лучами мальчику, застывавшему на краю крыши.***
Намджун проснулся на полу и не сразу оценил, что способность беспрепятственно открывать глаза снова с ним. Не успел он порадоваться этой новости, как накатило желание зажмуриться: на его диване спал Тэхён. — Блядство, — пробормотал Намджун себе в колено. Не приснилось. Контрастный душ не дал ответа, что за чертовщина творилась на диване и в голове Намджуна ночью, зато выстудил вообще все мысли. Постукивая зубами от холода, Намджун поплёлся на кухню. Там уже вовсю хозяйничал Джин, чей осуждающий взгляд заставил подобраться. Насколько могло это сделать тело, разнеженное за ночь, уроненное на пол и безжалостно разбуженное ледяной водой. — Кажется, Тэхён действительно намерен отпустить нас, — понадеялся сходу задобрить (от чего бы то ни было) хёна важной информацией Намджун. Тот не среагировал, продолжив стремительно перемещаться между столом, плитой и холодильником. Только когда на две кастрюли и сковородку опустились крышки, а лопатка лихо была водворена на подставку, Джин повернулся, сощурившись и сложив руки на груди: — Он пообещал тебе это до или после того, как ты его трахнул? — Я его не… хён! — Намджун подавился. — О, да, расскажи мне сказку о том, что вы всего лишь тёрлись носиками, как молочные щеночки. Но то, что видели мои глаза, боюсь, никогда уже не развидеть. Блин, Намджун! — Джин всплеснул руками. — Когда я говорил не вестись на его внешность, я не имел в виду этого! — Я знаю, — защищался Намджун. — И всё равно я его не трахал, в смысле, без проникновения, то есть не совсем! Чёрт! У нас не было нормальной смазки, а он не растянут! — Намджун понял, что несёт какой-то заполошный бред, но тормоза разума отказывали. — Замолчи! — взвизгнул Джин. — Ради моей мамы — замолчи, я не хочу об этом знать! — Кто нерастянут? — на кухню вошёл сонный, мило растрёпанный Чимин. — Тэхён! — отчитался в запале Намджун, готовый возгореться от смущения, и зажал себе рот руками. Пора было заткнуться. Такого нелепого и дурацкого разговора в его жизни ещё не приключалось. — А, это правда, — покивал Чимин с экспертным видом, заставив Намджуна выпучиться на него, а Джина — закашляться. — Я пытался как-то затащить его на свои тренировки, но эффекта почти не было. С корпусом у него всё в порядке, хоть и гнётся в пояснице не очень. Зато он так владеет руками — залюбуешься. Вот что делает наличие длинных пальцев, аж завидно… Но ниже пояса он деревянный, даже колени толком развернуть в стороны не может, — Чимин заметил наконец, что его слова производят странный эффект. — А причём тут растяжка Тэхёна, кстати? — Спохватился, — пробурчал Намджун, пытаясь побороть новый прилив краски к поверхности кожи. И так уже вспотел от неловкости, полыхая до трусов. — Подтвердишь? — хрюкнул Джин, толкнул Намджуна в плечо и сполз на пол от хохота. Тот стал краснее ещё на оттенок и уткнулся носом в стол, сдерживая истерический смех. — Они говорили о моей заднице, Чимин-и, — раздался голос Тэхёна, отчего Намджун едва не стесал себе лоб о деревянное покрытие, резко дёрнувшись. — В этом деле твои уроки бы всё равно не помогли. — О, — слегка смутился Чимин. — А почему они говорили о ней? — Вот и мне интересно, — сверлящий взгляд Тэхёна не вязался с внешней расслабленностью. Он привалился плечом к дверному косяку и приближаться, кажется, не собирался. На нём не было любимых очков, которые обычно сползали на нос, заставляя Тэхёна чуть задирать голову. Сейчас он смотрел прямо, отчего его лицо казалось как будто незнакомым. — Вот уж не думал, что тебе захочется обсудить эту пикантную тему со всеми, Намджуни-хён. А то зашил бы тебе рот. — Я не собирался, честно, прости, — оправдался Намджун. — Хён видел нас. — Случайно! — открестился тут же Джин. — Видел? — Чимин то ли уверенно разыгрывал непонимание, то ли в его картинку мира очевидная догадка никак не вписывалась. Но глаза пошире он на всякий случай распахнул. — Мы с Намджуном переспали, Чимин, — спокойно сказал Тэхён. — Не бери в голову. — Как переспали? — на щеках Чимина зажёгся румянец. — Вы же… не ладите. — Ну… Видимо, от ненависти до секса в разы ближе, чем до любви. Забей, говорю же, — Тэхён был единственным, кто не выглядел сколько-нибудь смущённым разговором. — Чего это вы о любви с утра пораньше? — широко зевая, поинтересовался Хосок, нарисовавшись в проёме. Очевидно, до него донёсся только обрывок фразы. Интересно, сравняется ли светлая Хосокова кожа по цвету с его яркой шевелюрой, если посвятить его в подробности? Хосок наткнулся взглядом на скрючившегося под столом Джина, утиравшего слёзы, и осторожно уточнил: — А почему ты на полу, хён? Случилось чего опять? — Утра, хён, — улыбнулся ему Тэхён, как ни в чём не бывало. — Пока нет, но послезавтра, думаю, мы должны пойти за Чонгуком. Он говорит, у них затишье, его почти не трогают в последние дни. В здании меньше людей, разговоры, которые он слышит, исключительно бытовые. Выглядит так, будто персонал расслабился. Это нам на руку. На кухне воцарилась гнетущая тишина. — Ты уверен? — подал голос Чимин. — Нет, — просто ответил Тэхён. — Но вы сами говорили, что план провальный, а другого у нас нет, так что выжидать дальше нет смысла. Послезавтра ничем не лучше и не хуже любого другого дня. Нам или повезёт, или нет. Джин-хён просил сказать заранее — я говорю. Завтра Чонгук свяжется с каждым, потом попробуем продумать последовательность действий и отработать их, насколько возможно. Скажи Юнги-хёну, хорошо? Хосок, к которому была обращена последняя фраза, кивнул. Игривое настроение, царившее до того на кухне, моментально испарилось. Все быстро и по большей части молча позавтракали и один за другим покинули квартиру.***
Особых дел у Намджуна не было. Даже прощаться на всякий случай ему было не с кем. Отношения с семьёй он давно не поддерживал, и писать вот так вдруг, да ещё какое-нибудь наполненное двойным смыслом сообщение, было глупо. Группа, что осталась в Бруклине, была отличной командой, но близкими их отношения назвать было нельзя. Послонявшись по квартире, он собрался и «прыгнул» прямо на порог студии Юнги. Если ему осталось не так много времени на этой планете, хотелось посвятить его тому, что он действительно любил, — музыке. Юнги в студии не было, так что Намджун слушал свои треки без наушников. Что-то поправлял, чем-то оставался доволен без дополнений. «Come back home», допиленная настолько, насколько это можно было сделать, не перезаписав Тэхёна и без вокала, по обыкновению попала на повтор. Когда Намджун уходил из квартиры, в ней оставался только Тэхён. Он рубился в приставку так увлечённо, будто ничего более важного для него не существовало. После мракобесия на кухне они больше не разговаривали. Низкий голос Тэхёна привычно дёргал ниточки в груди, вызывая подспудное желание двигаться, неважно куда, главное — перемещаться в пространстве. Разгаданное, заклинание давно потеряло часть своей силы. Но Намджун сидел, подавляя желание встать и идти — назад, в логово сирены, ставшее подобием настоящего дома. Возможно, то, что случилось между ними ночью, по-новому привязало его к Тэхёну. Возможно, именно таким был его план. Через два дня это навсегда перестанет быть важным. В том, что Тэхён сдержит обещание отпустить их, Намджун почему-то не сомневался.