«Мы те, кто мы есть, и не можем изменить то, что уже произошло. И что готовит для нас будущее… я чувствую, мы это узнаем, хотим мы того или нет.» Бэтмен
Все мы люди и какими бы разными мы не были, как бы нам ни казалось, что мы реагируем исключительно индивидуально, спешу заверить всё с точностью наоборот. Злая шутка жизни: человек — это лишь набор шаблонов. С самого детства мы впитываем те или иные модели поведения, подстраиваемся и принимаем одну условность за другой. В связи с чем, всякий разумный представитель рода людского может просчитать реакцию другого, в особенности близкого, родственника или друга, тёти или даже наставника. Собственные предположения: А, что, если?.. Если они?.. Если я?.. Все эти раздражающие «если» удерживают нас в зоне комфорта, в скорлупе, где уютно и безопасно. Но жизнь в обществе устроена так, что есть то, чего ты просто не можешь не сделать, то, что ты должен, даже если это и значит переступить через себя. В связи с чем, всем знакомо то раздражение, с которым мы непроизвольно медлим, оттягивая неизбежное, в надежде, что всё разрешится как-нибудь само. Телефонная трубка была уже тёплой, почти горячей, а кнопки из-за излишнего усердия подростка стали залипать, и он уже трижды, будто намеренно, набрал не тот номер и за зря потратил практически всю мелочь. С тяжёлым вздохом Питер упёрся лбом в холодный, местами подверженный коррозии металл, что по идее ржаветь не должен был, ведь телефонные будки должны делать из нержавейки, но что есть, то есть. Переведя взгляд на мутный циферблат, что с трудом просматривался за стеной дождя, у Паркера неприятно сдавило в груди, до отхода автобуса осталось около трёх минут. Отчего-то даже сейчас он с критической медлительностью закидывал проклятые центы, и всякий раз нажимал лишнюю цифру или вовсе даже не ту. Денег, как и времени практически не осталось, а добился мальчишка только головной боли, и жутких угрызений совести. И лишь один раз он набрал всё верно, гудки шли как им и положено, но в самый последний миг, за секунду до, он бросил трубку. И в очередной раз Питеру пришлось признать, что он трус и бесхребетный слабак. А что он мог сказать? «Мэй, я жив. Ты ждёшь меня? Могу ли я вернуться?» Или лучше выразиться так: «Мэй, я на Земле! В порядке ли я? Конечно! Правда без руки, но не переживай, у меня теперь новая…» Всё это чушь! Сколько бы он не бился с самим собой, но так и не смог найти подходящих слов. Это как сообщать о смерти, всё всегда звучит одинаково скверно. Долгие месяцы мальчишка тосковал по своей тёте, единственной оставшейся семье, он так хотел увидеть её, так хотел вернуться, что б снова ощутить то спокойствие и умиротворение, и наконец сказать: «Я дома!» И сейчас он испытывал жгучий стыд. Он же обещал, что будет осторожен, и что ничего плохого не произойдёт! Так же он клялся, что что бы не случилось он обязательно вернётся! Питер не мог поступить с ней, как дядя Бен. А что в итоге? Он так же, как и Бенджамин Паркер оставил Мэй одну. Осознавая, что осталось не больше двух минут, юноша пошёл на компромисс, что позвонит Мэй позже, а когда позже он и сам не знал. Но определённо позвонит, если будет на то время или возможность. Главное не затягивать с этим. Гипнотизируя взглядом залипающую двойку, Паркер нервно переминался с ноги на ногу. Как бы ни хотелось сказать, что звонить ему больше некому… Но это было не так. Питер ещё с детства запомнил тот дурацкий номер из рекламы Старк Индастриз. Юноша был почти уверен, что тот не изменился, а значит вполне реально мог попросить соединить его с мистером Старком. Так же подросток предполагал, что Пятница распознает его голос и тогда… Действительно, что тогда? Паркер угрюмо ухмыльнулся. Железный человек придёт и спасёт его? Пф… Что за бред! Питер не наивный школьник, теперь-то он знает, что в самые важные моменты жизни, как бы тебе того не хотелось, ты всегда один. Может поэтому мальчишка оттягивал все телефонные разговоры до последнего, он банально боялся найти подтверждения собственных заблуждений. И вот когда осталось совсем немного, он быстро набрал пару цифр, с которыми проблем не возникло. Трубку подняли практически сразу, будто ждали звонка. Хрипловатый голос осведомил о готовности слушать: — Говорите. — Привет, Сэм! — излишне бодро начал Паркер, неизвестно для чего имитируя улыбку. — Пит, — будто с облегчением выдохнул мужчина. А подросток, у которого по-настоящему не было времени, быстро пролепетал: — Я в Индианаполисе, сейчас автобус до Вашингтона, через два дня буду дома, — отрапортовал юноша. На последней фразе у него заныло в груди, сродни тому, как Корвус рукоятью клинка осаждал его в солнечное сплетение, не сильно, скорее ощутимо и неприятно. Подростку как-то уж совсем не верилось, что его «путь» завершиться уже так скоро. — Это хорошо, — прогудел мужчина, а затем, слегка замявшись, добавил: — Парень, будь осторожен, — а дальше, будто смутившись такой прямолинейно заботы со своей стороны, Сэмюэль забавно кашлянул и, намеренно преувеличивая важность следующих слов, прокряхтел: — Кхм… Теперь моя развалюха летает, спасибо. — Было не трудно, — кивнул Питер. Мальчишку слегка позабавила формулировка «летает». Если б мистер Фишер только знал, что Паркер действительно мог заставить его старый форд летать, правда, для этого потребовалось бы чуть больше, чем прочистить двигатель. А мужчина во избежание неловкой тишины ещё громче, суровым тоном, явно для миссис Фишер, которая, как понял Питер, стояла позади мужа, проговорил: — Как только доберёшься до дома позвони! — Хорошо, — кивнул Паучок, а затем для пущей верности добавил, — Позвоню. Дальше всё свелось к формальным пожеланиям и скомканному прощанию, которое, как липкая паутина окутала Паркера неловкостью. Быстро выскочив под проливной дождь, юноша мигом нашёл свой автобус, тот оказался самым крайним справа. Посадка почти закончилась. Добежав, Питер смахнул с головы капюшон и протянул билет, и уже было погрузился в спасительную сухость автобуса, как его остановил резкий неприятный голос водителя: — Несовершеннолетним без сопровождения нельзя! Паркер опешил, по меркам Контраксианцев совершеннолетним он стал, как ему минуло двенадцать! Так же Паук был уверен, что никакого значения его возраст не имеет. И встретившись с маленькими водянистыми глазками водителя, Питер понял, что был прав, и это не могло не взбесить его. — Я заплатил за билет! — процедил сквозь зубы юноша. — Меня это не волнует, парень, по закону не положено, — гадко ухмыляясь, протянул, почти злорадно пропел, узколицый с кривыми зубами водитель автобуса, демонстрируя Паркеру какие-то закорючки на измятом листке бумаги. Свинячьи глазки мерзко бегали по лицу подростка, явно упиваясь подобием собственной власти. Спор с этим ублюдком ни к чему не привёл. Разве, что юноша выяснил о себе много нового, в частности, что он малолетний наркоман страдающий припадками и к тому же отброс общества. Питер яростно сжал кулак механической руки, как-то он уже отвык от подобного отношения. Вся эта ситуация представлялась убогой комедией. Поразительно! Находясь на пороге конца света, осаждаемая пришельцами Земля, всё ещё продолжает держаться за глупые условности и стереотипы. И люди всё ещё считают себя разумным видом! Ха! Видал Паркер таких, как только их прижмёт, тут же упадут в ноги к тому, в чьих руках сила. — Не задерживайте автобус, юноша, — пробасила грузного вида женщина, усиленно делая вид, что крайне спешит. Переведя взгляд на её одутловатое и не сильно умное лицо, Питер соображал, как же поступить. Можно было стоять на своём и всё равно проиграть, а можно было отступить и так же остаться в не удел. Оба варианта отстойные. Видимо, такова его жизнь из двух паршивых вариантов всегда выбирать наиболее отстойный. Он всё ещё колебался, ему всё казалось, что его все за что-то наказывают, причём, совершенно не объясняя за что. В итоге он добился волны злобы со стороны пассажиров. Питер, скрипя зубами, отступил, но не из-за грубых слов водителя или той женщины, а из-за непреодолимого желания сделать им всем что-нибудь плохое. Угрюмо натянув капюшон, Паркер, не торопясь, вернулся к кассе. Утомлённая жизнью женщина, смачно жующая жвачку, взглянула на него, как на пустое место, и её рыбьи глаза вспыхнули и отнюдь не радостью. Питер не понимал, что со всеми этими людьми не так?! Ведь у них спокойная, размеренная, и что самое главное, нормальная жизнь! Их не мучили и не держали в неволе! И не выворачивали наизнанку всё то хорошее, что в них было. У них нет причин для злобы! И Паркера дико бесила эта несправедливость, ведь на их фоне его собственная злость выглядела глупо и никчёмно. Они вообще живут в сладком неведении, так сказать, в иллюзорном мире, который вот-вот рухнет и раздавит их всех. А их угрюмость и агрессивность была такой же нелепой, как у Фалангов, но те хотя бы были киборгами, что запрограммированы на ненависть! А Питер вообще когда-нибудь понимал людей? Или тот мир, что был прежде, тот, в который он так страстно рвался, на самом деле никогда не существовал? И был лишь сказкой, рождённой его идеалистической верой во всех и вся? Протягивая билет, подросток знал, что произойдёт, для этого не надо было быть экстрасенсом, да даже и без чутья он знал, что ему нахамят, а денег всё равно не вернут. Но к злости, что как тёмный зверь грызла его изнутри, примешалось мрачное, неясное даже ему, удовлетворение. Всё это казалось донельзя нелепым, как те, всеми ненавистные эпизоды, что есть практически в каждом сериале. Ну такие скучные и невыносимо нудные, где главный персонаж по тем или иным причинам вынужден скитаться в одиночестве, что бы получить жизненный урок, понять или принять самого себя. Но Паркер не хотел ничего понимать, он лишь хотел и не хотел домой.***
«…Индианаполис — расположен в центре штата Индиана на реке Уайт-Ривер. С точки зрения географического положения город находится на перекрестке Америки, в нем сходятся дороги, ведущие как с севера страны на юг, так и с востока на запад. Поэтому основные торговые пути США проходят через него. При этом он является не только торговым и финансовым центром штата, а также имеет промышленные производства… И, как упоминалось ранее, здесь проводятся известные на весь мир автогонки — 500 миль Индианаполиса…» Это всё, что Питер успел вычитать днём ранее из дешёвого путеводителя, который кто-то забыл на лавке автовокзала. В целом о городе Паркер имел смутное представление, как-то он не предполагал, что будет путешествовать по стране, ведь раньше его голова была забита несколько иным, геройством, например. И тем более он никогда не думал, что застрянет в Индиане без денег и крова, но опять же это не самое страшное и даже не самое впечатляющее из того, что с ним происходило. Спасибо Чёрному ордену, так сказать. Корвус, его бессменный «наставник» и мучитель не раз бросал его на всяких планетах и астероидах, и отнюдь не безопасных. Помнится, Паркер так сильно перепсиховал на Какарантаре, что Глейв потом неделю ещё после этого издевался над ним. Ну кто мог предположить, что Маклу IV, как за глаза называют Какарантар, мирная планета. И что маклуанцы, вполне весёлый народ. Но в защиту Паркера играл вспыльчивый нрав местных, поди разбери мирные они или нет, когда тебя пытается поджарить огнедышащая рептилия. Так, что Индианаполис с трудом тянул на троечку. Бредя по улицам, Паркер «наслаждался» свободой, и быстро понял, что Индианаполис его совершенно не интересовал. Этот город лишь очередная метка в его маршруте, под названием «дорога домой». И как любого уставшего путешественника его раздражала всякого рода незапланированная задержка. Он был столь утомлён, что мысль об очередной отсрочке вызывала физическую боль. Но с другой стороны, это была отсрочка, она же возможность, ещё раз всё взвесить и обдумать. Вариантов добраться до Нью-Йорка было множество, но Питеру подходило только несколько из них. Самолёт он исключил сразу же, по понятным причинам, поезд также был отклонён как вариант. Паркер банально не смог бы купить билет, у него ведь нет документов, удостоверяющих личность. Поэтому в итоге остались автобусы, но и они в итоге утомили юношу. Постоянный трёп соседей раздражал, собственный слух стал нехилым испытанием его выдержки. Да и медлительность автобуса была угнетающей. Если выстраивать график, получалось, что за всю жизнь Питер чаще добирался из одной точки в другую на челноках, чем на автобусах. И этот сдвиг в сознании немного угнетал. Всё казалось мучительно медленным и неторопливым, даже суета в таком немаленьком городе, как Индианаполис воспринималась вялой и неинтересной. Хотя, может это всё из-за дождя… Первый дождь после его эпичного возвращения застал Питера ещё у Фишеров. Капли были холодными и будто острыми, но те ощущения, что он, как герой какой-то драмы стоял под ними, вызывали едкие смешки над самим собой. А сейчас дождь представлялся досадным стечением обстоятельств, хотя особого дискомфорта Паркер не ощущал. Под старенькой курткой и висящими на нём джинсами у подростка был костюм. Он, как и прежде спасал его от резкой смены температур, да и внушал неясную уверенность, будто он защищён. О природе своего поступка Питер особо не размышлял, точнее старался не размышлять. Подумаешь костюм, что в этом такого? Если это поможет ему благополучно вернуться, то почему бы не использовать его? Идя по главной улице, Питер был слегка растерян, и всё никак не мог сфокусировать внимание ни на чём. Люди и машины сливались в пятна и смазано переливались на периферии, а двигался юноша на автомате. Шаг за шагом, квартал за кварталом, сердце лихорадочно билось, а усталости не было, хотя это было странно, ведь не спал он уже двое суток, да и выглядел он, откровенно говоря, так себе. Может это и смутило «беднягу» водителя? Почему-то сейчас все те нереальные миры казались более реальными, чем этот. Из-за чего мысли сбивались в одну кучу и тут же, будто в ужасе, разбегались. И получалось, что он просто брёл, изредка натыкаясь на прохожих, и довольно часто ловя на себе осуждающие взгляды, зонта ведь у него не было. Взглянув на хмурое небо, Питер покачал головой. Или у него осенняя хандра, или он действительно тоскует по космосу? Внезапно затормозив, Паркер нахмурился. Прислушавшись к самому себе, он понял, что ощущает то, что не ощущал уже давно — голод. И это обрадовало его, ведь последние пару дней это начало его слегка напрягать. Ведь получалось, что он уже недели две, как не ел вообще. Даже не потому, что не хотел, а просто не мог. И все попытки миссис Фишер были безуспешны, ему в горло кусок не лез, а когда он всё-таки принуждал себя, его спустя ровно двадцать минут выворачивало наизнанку. И тогда он быстро покончил с этими экспериментами и пустил всё на самотёк, решив, что голод сам когда-нибудь придёт. Собственно, так и произошло. — Да уж, — хмыкнул Питер. Это, конечно же, должно было случиться именно сейчас, когда денег у него уже практически не осталось. Не сильно расстроенно он обежал взглядом улицу и, не заприметив ни одну подходящую кафешку, где бы он смог на свои жалкие шесть баксов что-нибудь купить, Паркер пошёл дальше, ведь ему ещё и ночлег искать. Темнело уже непозволительно быстро.***
Питер понимал, что со стороны это выглядит, капец как странно, но всё так и продолжал пялиться на коробку с хлопьями, на которой был изображён Тони Старк, точнее не сам миллиардер, а его Альтер-эго — Железный человек. Паркер хмурился, и всё никак не мог отвести взгляда от несчастных хлопьев. На коробке большими красно-жёлтыми буквами был написан дурацкий слоган: «Герой внутри каждого из вас!» — и маленькая приписка рядом, — «Получи в подарок игрушку! Успей приобрести, количество призов ограничено.» Что за идиотизм! Эти ж хлопья будут покупать не из-за их полезных свойств, а из-за маски Железного человека на коробке, и из-за идиотской возможности получить маленькую фигурку супергероя. В Паркере это вызывало вспышки бешенства и раздражения, ведь маленький, но едкий голосок нашёптывал ему, что вернись он на полгода назад, уж точно купил бы эти хлопья. И вот таким образом прошло двадцать минут, а он так и не продвинулся дальше отдела с детскими завтраками. Он пытался что-то для себя решить, но не мог. И когда рядом уже замаячил кто-то из работников, Паркер двинулся дальше, кривя губы, даже не в усмешке, а в какой-то недовольно-обиженной гримасе. Подросток практически сразу наткнулся на этот мини-маркет, стоило ему только свернуть с главной улицы, на улочку попроще. Тогда его охватило странное возбуждение, давненько он не посещал ничего подобного. Но сейчас его настроение упало с отметки удовлетворительно на хуже некуда. Да и злость, как зверь вскинулась в нём, терзая сердце. Теперь он даже жалел, что вообще сюда попал. И быстро купив какую-то ерунду, Паркер, как ошпаренный выскочил из магазина и понёсся прочь, не разбирая дороги. А в голове всё крутилось: «Герой внутри каждого из вас!»***
Рыбой воняло дико, но ко всему можно привыкнуть, а так как Паркеру выбирать было не из чего, пришлось смириться и с этим. Идея пробраться в грузовик, что держал путь до Вашингтона, как услышал на одной из парковок Питер, была неплохой. И затаившись неподалёку, дождавшись, когда весь товар погрузят, он незаметно проскользнул внутрь. Забравшись на коробки, что ровными башнями тянулись до потолка, Питер устроился вполне комфортно. Уже завтра он будет в Вашингтоне, а там и до Нью-Йорка рукой подать. И прикрыв глаза, он позволил мыслям отправиться в вольное плавание и как-то сам не заметил, как задремал. Через два-три часа Паркер резко вскинулся. Эффект от Коллы, что он купил в минимаркете, сошёл на нет. И он снова ощутил голод, но сейчас как-то болезненно иначе. Голова гудела, а тело, будто пылало. Свалившись с коробок, Питер, как одержимый принялся кататься по полу, но тут его взгляд зацепился за коробки. В любой другой ситуации он бы ещё посомневался, но сейчас мыслить здраво он не мог. Вытянув близлежащую к себе, он чуть не обвалил все остальные. Разорвав её, Паркер схватился за коробки поменьше, в которых были ровными рядами расфасованы батончики. Ел он не жуя, и местами даже с обёртками, вкуса он всё равно не ощущал. Мальчишка отправлял в рот батончик за батончиком, даже не считая. Но сколько бы он не ел, насыщение не наступало. Через сорок минут он вытянул ещё коробку, но уже медленнее разорвав её, он принялся за шоколадки вновь. Где-то на периферии маячила мысль, что от такого количества он и умереть может, но это было слабым доводом и он продолжал есть. Ещё через час голод притупился, на его место пришло отвращение и тянущее беспокойство. Ему уже начинало казаться, что он умирает, сердце билось рвано и надрывно, а паника накрыла с головой, что так же не способствовало здравомыслию. Тело не подчинялось, его будто сдавило невидимыми тисками. Обведя взглядом разорванные коробки и обёртки от батончиков, он уткнулся в холодный пол, от которого несло рыбой. — Что за дерьмо! — прохрипел юноша. Шоколадные батончики с нугой и карамелью носили гордое название «Мстители», и такая злая ирония добавляла горечи, во всю эту сладость. Тут Паркер резко выпрямился, но ровным счётом для того, чтоб согнуться вновь. Его вывернуло наизнанку, он было с облегчением выдохнул, но тут же его вывернуло вновь. Он не мог сказать сколько это продолжалось, но по ощущениям целую вечность. Усталость, как гора навалилась на него и после очередного приступа рвоты, Паркер моментально провалился во тьму.***
«Быть взрослым, значит понять, что на всё необходимо время.» Где-то это высказывание Паркер слышал. Он был согласен с ним и не согласен одновременно. Да он понимал, что на всё необходимо время, но сейчас он мучительно не хотел тратить его на бессмысленные вопросы полицейского. А что он мог сказать? — Да, он незаконно пробрался в грузовик. Что он сделал с двадцатью килограммами товара? — Ну съел. Невозможно? Так он в курсе, — кивал подросток, — Но так уж вышло. Голова гудела, соображал он плохо, а кровь по венам струилась вяло, будто с неохотой, в теле ощущалась страшная слабость, а в горле пересохло. Звуки на периферии были раздражающе обыденными, шелест бумаги и бесконечные телефонные звонки, сопровождающиеся характерным шипением полицейской радио-волны. Паркер повёл плечами, с трудом удерживая себя на стуле, слабость, что накатила на него, теперь не отступала, спать он не хотел, просто закрыть глаза и отлежаться, дней так пять-шесть, желательно под капельницей. Но в целом особого дискомфорта подросток не ощущал, стул в меру скрипучий, а полицейский в меру молчаливый. Правда, где-то на интуитивном уровне подросток ощущал, что если продолжит отвечать на вопросы, то всё в разы усложниться. Хотя с другой стороны, ну пробьют они его по базе данных и что? Правонарушений у него нет, да и ничего у них на него нет. Устало откинувшись на спинку стула, Питер запрокинул голову, прикрывая глаза, тем самым давая понять офицеру, что разговор окончен. — Бедолага, — хмыкнул про себя юноша, полицейский с завидной искренностью хотел помочь ему. Но в том-то и было дело, Паркеру не нужна была помощь, единственное, что он хотел, так это что б его оставили в покое. Коп что-то ещё говорил, но Питер старательно делал вид, что не слышит. Но на последней фразе юноша помимо воли встрепенулся. Беспокойство ножом скользнуло по сердцу. Он должен быть в Вашингтоне! Как и этот гребаный полицейский участок! Какой к чёрту Сиэтл? Офицер спокойно возразил, что это полицейский участок города Сиэтл, и особо подчёркивая — штата Вашингтон. Паркер застонал и обессиленно уткнулся в руки. Так сколько же дней он провалялся в сахарной коме, если теперь он вообще на другом конце страны? И пока Паркер усиленно соображал, что же ему делать в сложившейся ситуации, к полицейскому подошёл другой офицер и протянул пару бумаг, при этом странно покосившись на мальчишку. У Паучка на затылке волосы встали дыбом и как-то сразу захотелось вновь впасть в кому, офицер Перес, как было написано на бейдже, нахмурился, читая мелкий печатный текст, а затем, спокойно и будто даже облегчённо, осведомился: — Так Мэй Рейли Паркер ваш опекун? Питер, как струна вытянулся на стуле — этого знать они не должны. А воодушевлённый реакцией мальчишки полицейский продолжил: — Здесь сказано, что Питер Паркер пропал без вести восемнадцатого марта этого года. Он ушёл в школу, но домой так и не вернулся… Питеру казалось, что он перестал дышать, и пока полицейский продолжал читать, он не мог даже шелохнуться. А затем, когда воцарилась гнетущая тишина, Паркер замотал головой: — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, — рваный вздох, как всхлип сорвался с его губ, — нет, нет, нет, нет, нет, нет, всё не так! — воскликнул мальчишка. Полицейский что-то ещё спросил, но подросток этого даже не услышал. Ему чудилось, что на него скинули ту самую атомную бомбу, что и на Хиросиму. Ведь всё должно было быть совершенно не так! Мэй… Она не должна была обращаться в полицию, ведь мистер Старк должен был ей всё объяснить. Паркер замер, а сердце пропустило удар. А объяснил ли его тёте миллиардер хоть что-то? Или благополучно забыл об этом? Или, что ещё хуже, даже не посчитал важным объяснить Мэй исчезновения её племянника? Питер не знал, что чувствуют люди, которым вырывали майя сердца, но, видимо, нечто подобное они и ощущали. В груди была самая настоящая дыра. Но будучи клиническим оптимистом юноша старался мыслить позитивно, это, по крайней мере, позволяло сходить с ума куда медленнее. — Всё не так уж и плохо, — убеждал себя Паркер. Ведь полицейский мог продолжить мучить его расспросами, но, видимо, оценив свои шансы, быстро слился. И теперь Питер был свободен, косвенно, конечно. В камере было даже уютно, если, конечно, сравнивать её с третьесортными изоляторами на Забвении, да и компания здесь была по «симпатичнее». Паучок бегло обежал взглядом своих соседей, их, к слову, было всего двое: женщина, с головы до ног укутанная грязными тряпками, что некогда были одеждой, шапка бордовая и явно ей велика, спадала до глаз. По глубоким морщинам и серому лицу Питер заключил, что жизнь у неё не из лёгких. Её грудь то и дело сотрясал кашель, и дышала она надрывно, словно рыба, выброшенная на берег. Второй экземпляр такой же непримечательный: мужчина лет тридцати пяти-сорока, от которого несло перегаром так сильно, что юношу тянуло блевать. Паркеру на мгновение подумалось, не тонул ли он, случаем, в бочке с дешёвым виски? Перспектива ночёвки в полицейском участке не внушала ужаса, Питеру было плевать. Забавно, как порой смещается спектр проблем, теперь ночь в обезьяннике не проблема. Даже смешно. Устроившись поудобнее, мальчишка прикрыл глаза, но из чудовищного водоворота саможаления его вытянуло чутьё, оно почти оглушило его. Подросток вскочил, судорожно оглядываясь, и как раз в этот момент женщина, что была в шапке, начала заваливаться на пол. Питер стремительно подхватил её, но та оказалось невероятно тяжёлой, от натуги он аж опустился на колени. Подросток обернулся в сторону, и громко позвал: — Врача! Но тут по его спине пробежал неприятный холодок, волосы на затылке не просто зашевелились, а встали дыбом. Что-то было не так. Ещё раз окинув взглядом худую фигуру, Паркер заметил то, что не мог заметить ранее, пока женщина сидела. Та была слишком высокой, её конечности были неестественно длинными, а лицо не было бледным, оно было серым с зеленоватым оттенком. Паук напрягся, а неизвестная с ещё большим усилием захрипела, прижимая край ворота, но не ко рту, а к горлу, будто зажимая рану или что-то другое. Питер оцепенел, моля вселенную, что б он ошибался. Медленно опустив тело на холодный пол, он так же аккуратно и предельно осторожно стянул красную шапку, оголяя неестественно вытянутый череп, который покрывала тонкая, будто прозрачна кожа, с россыпью мелких зелёных капилляров, а вместо ушей два провала, точно у лягушки. — Вот чёрт! — отпрянув, выдохнул юноша. Прислушиваясь к тяжёлому дыханию, Питер судорожно размышлял: Ларии, а это была определённо она, редко покидают свою планету, и тем более не путешествуют в одиночку, лишь коммунами. Так возникает вопрос, что же она делает здесь без защитной маски в агрессивной для неё среде? Это, мягко говоря, странно, ведь единичный экземпляр можно встретить лишь в одном единственном случае, если… Глаза мальчишки расширились от ужаса, горький ком подступил к гору. — Вот дерьмо! — выдохнул Паркер и, судорожно приподняв холодное веко Ларии, чертыхнулся ещё раз. Времени было мало. — Врача! — ещё раз позвал юноша, но тише прежнего, голос не слушался, да и руки тоже, его тело сотрясала крупная дрожь.