Дверь в темноте

Пятнадцатого числа первого летнего месяца в шестом часу вечера Зандр Кошт спешил со службы домой в квартал Умиротворения, на Цветочную улицу, попеременно взглядывая на луковицу часов, прикрепленных к его поясу массивной цепочкой, — он держал их сейчас в вытянутой руке — и на хмурящееся небо. — Ну когда же уже? Когда? — бормотал он, ероша пятерней и без того торчащие во все стороны короткие волосы. Периодически, впрочем, ему приходилось отвлекаться от своего занятия, и не сказать, что он делал это без удовольствия, — Зандр отвечал на приветствия горожан. Не то чтобы Гверин был совсем маленьким городом, все же столица области, но если ты единственный погодный маг на несколько областей и до тебя здесь было несколько голодных лет, а ты вдруг появился словно бы из ниоткуда и все исправил… И, согласитесь, выслушивать комплименты каждый вечер — это приятно. — Мастер Кошт, вы видели, как разрослась моя ирмения? — приветствовала его миловидная госпожа Глосс, кокетливо касаясь берета, украшенного россыпью мелких белых и сиреневых цветочков. — Я вам пришлю ящик на балкон! Ах, а все благодаря вам, благодаря вам! — Ждете дождя, мастер Кошт? А мы давеча как радовались! — улыбался невесть как попавший в квартал смутно знакомый Зандру огородник из предместья. — А вот нам бы еще грибного, а? — Мастер Кошт, глаза у меня слабые, расписание не вижу, вы уж скажите, когда ливней на той неделе ждать, — жаловался владелец аптеки, любитель долгих прогулок по городским скверам. — Мастер Кошт, загляните-ка ко мне с утра за булочками! — заманивал пекарь, чья лавка находилась в доме на углу, где в Цветочную улицу вливалась Улица Плюща, и обеспечивала квартал стойким запахом корицы. — Банка первого земляничного джема, сами знаете, для вас. — Непременно загляну, светлого вечера, мастер Гридо! — расплылся в улыбке Зандр, заворачивая на Цветочную. До трехэтажного дома с аккуратными зелеными ставнями и крохотными балкончиками оставалось всего ничего. Зандр взглянул на небо, тучи над которым стали еще темнее, и уже собирался было перевести раздосадованный взгляд на часы, но тут же чуть их не выронил, потому что сверху на него обрушилась вода. Дождь за секунду миновал стадию отдельных капель и сразу захлестал тугими струями. — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Да, детка! — закричал опомнившийся Зандр, в то время как горожане спешно прятались под козырьки и захлопывали ставни. — Давай, так его!!! — Он мигом промок до нитки, да к тому же было ясно, что в сегодняшнюю формулу вкралась грубейшая ошибка, но удовольствие от того, что очередной эксперимент — дождь, отсроченный на целых полтора часа, — удался, перекрыло все. — А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — Зандр принялся скакать и приплясывать под дождем, выкидывая совершенно дикие коленца. — Так его! Та-а-а-а-а-а-а-а-ак! Когда дождь закончился, оставив после себя чудесный запах вымытой мостовой, Зандр поднялся к себе в квартиру на третьем этаже. Оставив кучу мокрой одежды на полу посередине единственной комнаты, он закутался в белый махровый халат, заварил в кружке гмол и, баюкая ее в руках, уселся в кресло-качалку, спиной к окну, выходившему во внутренний садик. Зандр удовлетворенно прикрыл глаза. Из приоткрытой балконной двери тянуло приятной прохладой, вечерние солнечные лучи уютно расцвечивали комод и вазочку с фиалками на полочке резного изголовья кровати. Все вокруг словно дышало безопасностью и покоем. Идеальная жизнь, которую он сотворил собственными руками. Фиалки подарила ему Анне, цветочница; сердце его билось всякий раз особенно трепетно, когда он проходил мимо ее лавки по дороге в ратушу, и каждый из них знал, что однажды, уже очень скоро, он начнет за ней ухаживать. Вот и сейчас, когда он думал о ней, возникло это волнительное предчувствие. Зандр приложил руку к груди, словно это могло помочь ощутить его сильнее. На глазах выступили слезы: до чего же хорошо! До чего же хорошо, что когда-то он решился сделать то, что сделал. В первый раз — когда оставил родительский дом и поступил в академию в Кармале, добившись, чтобы для него сделали исключение и приняли, несмотря на поздний возраст. Во второй — когда ушел с насиженного места в академии. В прямом смысле слова ушел: денег у него тогда было раз и обчелся, перед тем как сорваться с места, потратил почти все на новое увлечение, и купить лошадь было не на что. Нет, в Кармале было неплохо, магам лучше со своими. Далеко не во всей Амастерре к ним так хорошо относились, как здесь. В иные регионы лучше вообще было не соваться. После Пятилетней войны Короли-Близнецы издали указ о том, чтобы магов не трогали без суда и следствия, но чем дальше от центральных регионов, тем меньше надежды было на его соблюдение. С севера доходили слухи о магах, заключенных вследствие надуманных обвинений в монастыри, а из монастырей, как известно, не выходил никто. Кармаль с этой точки зрения был еще более благополучен, чем Гверин. Оттуда маг мог и ко двору попасть, и на службу к какому-нибудь герцогу. Зандра подобные перспективы не влекли. Ему хотелось создавать что-то для людей, но погодников в Кармале своих было навалом, и преподавателей тоже навалом, как в академии, так и частных, а вот место иллюзионщика ему предложили. На самом деле создавать иллюзии Зандру нравилось даже больше, чем управлять погодой, но особенно его увлекал тот тип иллюзий, оценить который могли лишь единицы. Для этого требовалась не только магия, но и достаточно глубокие познания именно в создании иллюзий. Начав преподавать, он придумал факультатив, но даже студенты шестого курса поголовно не дотягивали до того, что он делал еще на третьем, и Зандр мечтал, да что там — молился о том, чтобы однажды на его пороге появился Ученик. Потом, когда тот действительно появился, Зандр почти сразу же возмечтал, чтобы этот ученик был от академии как можно дальше. Яросверт Райбуйаннесс, вот как его звали. (Боги, таких фамилий не водилось даже в Тагире!) Зандру не повезло найти на полу в приемной массивный перстень, свалившийся с тощего пальца, а также не повезло, ввиду собственного происхождения, запомнить пресловутую фамилию с первого раза, и в итоге те несколько недель, пока шли экзамены, Яросверт ходил за ним хвостом, а Зандр был вынужден отвечать на его бесконечные вопросы. Потом, когда экзамены закончились, выяснилось, что Яросверту негде жить, общежитие на лето закрывалось, и Зандр, конечно, не мог оставить его на улице. Это тщедушное существо, на чьем лице, казалось, не было ничего, кроме глаз (и глубоких теней под ними), обладало энергией маленького урагана и постоянно кипело какими-то идеями, теориями и экспериментами. Вначале Яросверт будил его посреди ночи, чтобы задать очередной вопрос, за один день съедал еду, запасенную на пять дней, потом дорвался до создания иллюзий (чем нормальные ученики начинали заниматься только на третьем курсе), и Зандр, вернувшись домой, обнаружил в полу своей комнаты четыре звездообразных, аккуратных, словно вырезанных по трафарету, черных дыры. На следующий день Зандр нашел в своей постели и на кресле по клубку змей, еще через пару часов оступился и едва не скатился по лестнице, получив в лицо стаю летучих мышей, а ночью проснулся оттого, что оказался в центре «пожара» — с самым настоящим пламенем, запахами и звуками. После пожара в комнате еще день держался запах горелого дерева и мяса. Яросверт увлеченно рассказывал, что он пытался создать горелую человеческую плоть, и всерьез просил Зандра помочь ему. Зандру, с одной стороны, хотелось задушить его прямо сейчас, а с другой хотелось способствовать расцвету таланта, который намного превосходил его собственный. Он говорил себе, что с Яросвертом не справится никто, кроме него, убеждал себя, что все эти процессы надо лишь направить, и на несколько дней ему действительно удалось взять работу мальчишки под контроль. Они занимались исследованиями бок о бок, читали старинные книги, лежа на нагретом солнцем полу, и одновременно лопали какую-нибудь закуску из лавочки мамаши Вигаль. Яросверт был хорош не только в иллюзиях, он свободно владел шестью действующими языками и переводил с двух мертвых. В эти дни Зандр почувствовал себя счастливым впервые с тех пор, как остался в академии. А потом в талигорской книге они наткнулись на изображение паука. На следующий день Зандр проснулся на рассвете оттого, что Яросверт увлеченно расписывал ему сон про человека-паука в красном костюме, спасающего мир. К вечеру Зандр чуть не подавился гмолом, рассмотрев на занавесках мохнатые черные точки. Следующие дни он выгребал «пауков» из домашних туфель, вытряхивал из карманов халата, они внезапно возникали в тарелке с едой, вырисовывались на страницах книг, спеленывали его самого в кокон. На исходе недели он наведался к хозяину дома, заплатил за квартиру до конца лета, аккуратно уложил самые нужные вещи в заплечную сумку, заглянул к ректору — уволиться, получил от него щедрое предложение и рекомендательное письмо в Гверин, еще около двух часов сидел в кабаке и раздумывал, сообщать ли Яросверту, после чего все-таки написал коротенькую записку, пожелал успехов в учебе и ушел. И с каждым днем, приближающим его к Гверину, словно все больше стряхивал с себя этот гнет. С тех пор прошло два года, два года, в которые он чувствовал себя на своем месте и в своем городе. Ему нравилось призывать дождь на поля или, наоборот, отводить его, нравилось успокаивать зимние бури и подсушивать дороги в весеннюю распутицу. Он любил свою работу, несмотря на то что она была новой, часто — трудной, знаний и книг не хватало. Он завел обширную переписку с погодниками, живущими в других регионах, и радовался — тому, что его тоже считали авторитетом, с ним советовались, по весне даже приезжал столичный маг — с тем, чтобы включить его наработки в общий справочник. Иллюзии, однако, он тоже не забросил… Улыбнувшись воспоминаниям и в очередной раз почувствовав, что все сделал правильно, Зандр встал, подошел к комоду и вынул оттуда продолговатый чехол-скрутку из мягкой темно-фиолетовой кожи. Отодвинув ногой к стене кучу одежды, он положил чехол в самый центр комнаты, нажал на круглую кнопку, раскрывая его, и вернулся в кресло. Несколько мгновений — и перед ним начала разворачиваться иллюзия. В одной комнате уместился целый город — с доками, мостами, трехэтажными домами, домиками предместий, ратушей и собором. Мешанина из Пилезвара, столичного Атарнума, маленькой, но прекрасной Акаи — рубежного города тагирского герцогства, Кармаля и Гверина. Когда город заполнил всю комнату, Зандр сделал несколько пассов, разбивая его на четкие квадраты, приблизил к себе один из них, увеличил до масштаба половины комнаты и стал сосредоточенно добавлять детали: на углу улицы под его пальцами медленно проступала лавка пекаря с выставленными под навес лотками с хлебом и булочками. В окне лавки маячил сам пекарь в переднике, готовый вот-вот выбежать, чтобы разобраться с мальчишками, которые слонялись неподалеку в надежде поживиться товаром, оставшимся без присмотра. Прикрыв глаза — ему нравилось колдовать, не видя мгновенного результата, — Зандр оживил и пекаря, и мальчишек, заставив их за несколько минут прожить дневной и ночной цикл: ранним утром пекарь перекусывал, купив молока у молочника, позже пек хлеб и общался с пока еще не созданными посетителями, гонял мальчишек и по окончании рабочего дня уходил спать наверх к жене. Мальчишки ночевали под навесом, пытались тырить кошельки у несуществующих прохожих и общались с невидимым старшим товарищем, который собирал с них дань. Открыв глаза, Зандр еще раз просмотрел созданное и удовлетворенно улыбнулся. Вышедшее из-под его пальцев творение, несомненно, было прекрасно. Ничего страшного, что пока лишь горстка магов могла понять то, что он делал. Настанет день, и он придумает, как сделать так, чтобы каждый мальчишка мог играть в эту игру. Все потихоньку. Зандр встряхнул рукой и прищелкнул пальцами, сворачивая иллюзию в футляр. На секунду он пожалел о том, что создавал ее один, без Яросверта. Вот бы добавить запах дождя или корицы. Увы, этот вид иллюзии был Зандру недоступен. Но тут же он отмел эту дурацкую мысль. Только этого в его жизни не хватало! К счастью, мальчишка учится себе спокойно в академии, и учиться ему там еще пять лет. А сейчас вообще самый разгар экзаменов. — Благословен тот день, когда я от него избавился, — пробормотал Зандр себе под нос, выдвигая ящик и аккуратно укладывая в него футляр. В этот самый момент в дверь его квартиры постучали. Довольно громко и настойчиво. Зандр нахмурился. Он бросил взгляд на окно — да, уже стемнело, и все же это не повод добиваться его внимания столь бесцеремонно. Стук усилился. Теперь в дверь долбили уже ногами. Какого хмыра?! Зандр пересек комнату и рывком распахнул дверь. И отшатнулся — потому что за ней стоял Яросверт Райбуйаннесс собственной персоной. Точно такой же тощий, как Зандр помнил его, все с теми же мешками под огромными глазами, только отросшие до плеч волосы были почему-то ярко-зеленого цвета. Зандр два раза провел рукой перед лицом: в первый раз — уверенный, что случайно создал иллюзию, во второй — отчаянно надеясь на это, но, к его большому сожалению, Яросверт не пропал. Более того — он шагнул в комнату и, оглядевшись, бросил на пол вещевой мешок. В ноздри Зандру ударил запах конюшни и пота. — Какого хмыра ты тут делаешь?! — воскликнул он. — Я тоже рад тебя видеть, — с выражением «всегда одно и то же» произнес Яросверт. — А я… Какого хмыра ты тут делаешь? — твердо повторил Зандр. Яросверт посмотрел на пол, но, видимо, не нашел там ничего интересного. — Ты мой единственный друг, и мне нужно, чтобы ты отправился со мной… — сказал он уже куда менее уверенно. — В общем, я на самом деле не знаю куда. — Ах, ты еще и не знаешь куда! И когда же мы отправимся в это самое «не знаю куда»? Может быть, прямо сейчас? — вложив в голос весь невылитый в свое время на Яросверта сарказм, предположил Зандр. Напрасно. Он забыл, что такое Яросверт и что от него невозможно дождаться пощады. В ответ на его слова тот закрыл половину лица ладонью, потом убрал ее, закатил глаза и произнес тоном, с которым обращаются к непонятливому маленькому ребенку: — Да, Зандр, прямо сейчас.