Дверь в темноте

После троекратного перетаскивания трупов (спасибо хоть, Баунес могилы копать не заставил — ограничились тем, что свалили трупы к их предшественникам в овраг) рассвет встретили в лесу. Стараниями Зандра — сыром лесу. Рискуя переломать ноги и себе и лошадям, продирались через буреломы. Все были вымотаны: Зандр и спустя несколько часов не мог толком выпрямиться, Баунес пару раз хватался за деревья, а Яросверт вообще еле переставлял ноги. Однако никто не горел желанием выбираться на тракт ночью. Днем, впрочем, тоже. По сведениям Баунеса, Леонесс взял с собой весь личный отряд — тридцать головорезов. Троих из них Баунес «надолго» вывел из строя в таверне на подступах к городу (причем как именно — предпочел отмолчаться), еще троих выследил в Гверине — обнаружив, что Зандра нет дома, они проникли в дом несчастного мастера Бурло и пытали его — и убил, когда они устроили засаду в лесу. Еще минус трое в квартире… По дорогам вокруг Гверина бродило двадцать два человека, жаждущих убить Зандра. Нет, это не было радостным известием. Впрочем, Зандр так устал, что его это мало трогало. У него была цель — обойти Перекресток. Здесь сходились пути на Тагир, в Галасию и на Север. От тагирского тракта шло ответвление к побережью и Пилезвару, от Северного — на восток и в Гверин. Зандр надеялся перейти тагирский тракт и потом выйти на галасийский. Леса вокруг Гверина Зандр немного знал: в первый год немало полазил по ним, выискивая поляны для ритуалов, так, чтобы захватывать область пообширнее, пока не сообразил, что леса каким-то образом ухитрялись забирать большую часть дождя на себя. Но к утру знакомая местность кончилась и, по ощущениям, их маленький отряд отклонился далеко на запад. Хорошо хоть, что разбойников здесь повывели еще сразу после Пятилетней войны. А вот поближе к Тагиру на них и по сей день можно было наткнуться. И уж десять лет назад — тем более. Это сейчас их немного приструнили, загнав в леса, а тогда они не гнушались нападать даже на таверны с охранными отрядами. А на купеческие караваны — само собой. Впрочем, ходили слухи, что делалось это весьма избирательно: некоторые купцы платили отступные. А большую часть товара в Тагир все равно везли морем. Еще ходили слухи, что Черный властитель избавлялся таким способом от неугодных людей. Тогда, удирая из дома, Зандр знал, что дорога небезопасна, и пристроился к каравану купца, который считался неприкасаемым. Однако уже в пути понял, насколько ошибся — по передающемуся от охранника к охраннику шепотку, что Таанес поссорился с Черным властителем. Участь каравана была решена. Но не отходить же — в одиночку на дорогу не сунулся бы даже вооруженный до зубов верзила. А так существовал хоть призрачный шанс отбиться. Зандр очень хорошо помнил это тянущееся час за часом мучительное ожидание. Даже в криках птиц, летавших над отрядом, было что-то зловещее. И так целый день. Неудивительно, что к вечеру у тех, кто шел с караваном просто за плату, стали сдавать нервы. А может быть, Черный властитель на то и рассчитывал. Сначала сбежали, ускакав вперед, пятеро аламоссцев (Зандр видел их трупы, валявшиеся на краю дороги, позже), потом повернули назад два охранника. Кто-то в истерике расстрелял воронье гнездо, из которого выпал птенец. И только лишь сосед Зандра по каравану, молчаливый горбоносый амастеррец, взирал на все это с каким-то невиданным спокойствием. Зандр то и дело оглядывался на него, всматриваясь в невозмутимое лицо, пока тот не стал встречать его взгляд насмешливым прищуром голубых глаз. Но Зандр все равно не мог прекратить его разглядывать — искал движение, которое выдаст незнакомца, докажет, что тот заодно с разбойниками. До самого последнего момента искал, до того, когда на них напали и амастеррец оттолкнул его рукой в черной перчатке, спасая от стрелы. И кто-то позади Зандра захрипел, а амастеррец крикнул: — Унхас! Что по-тагирски было скорее ближе к «беги», но могло трактоваться и как «скачи прочь». И Зандр поскакал, не понимая, почему человек, который отдал на растерзание целый караван, его пожалел. Может быть, Черный властитель пронюхал о том, что он в караване, и приказал поберечь внука? Но, впрочем, далеко не ускакал: в ста шагах вперед по дороге лежали свежесрубленные деревья, и конь запутался в ветвях, сломал ногу и отправил Зандра в обратный полет, который закончился прямо под ногами какого-то разбойника. Столкнувшись с землей, Зандр на миг потерял сознание, а следующее, что он помнил — амастеррца, который виртуозно рубился над ним, каким-то невероятным образом тесня и в конце концов так и заставив удрать сразу трех разбойников. Потом прискакал его конь, и амастеррец подсадил Зандра и сам вскочил на коня позади него. И они помчались прочь из битвы, и Зандр несколько раз терял сознание прямо на коне и, только когда уже добрались до ближайших постоялых дворов, обнаружил, что у амастеррца вообще стрела торчала из плеча. Впрочем, здесь не остановились, а, напоив коня и купив еще двух, так со стрелой и отправились дальше. Россилен (так звали амастеррца) настоял: «Эти в живых свидетелей не оставляют». Пообещал вернуть деньги за лошадей, чему Зандр не слишком-то доверял — Россилен богачом не выглядел. А вот бледным, как Смерть в тагирских сказках, — да. Лошадей меняли еще дважды, двое суток скакали почти безостановочно и ничего не ели. Зандр вообще не понимал, как Россилен может сидеть на лошади в таком состоянии, и то и дело оглядывался — не свалится ли с седла. Ехать впереди него тот отказывался наотрез. С другой стороны, на исходе второго дня, когда сам стал заваливаться в обморок, Россилен подхватил и руку наложил на лоб. И в голове будто сразу солнце засветило, и сознание прояснилось. Отпрянули друг от друга. Зандр — в ужасе понятно от чего, Россилен — оттого, что себя выдал. — Я никому не скажу! — воскликнул Зандр, но сам уже понимал, конечно, как жалко его слова прозвучали и что ему конец. Но Россилен только пошатнулся в седле, тронул лошадь и, объехав его, поехал себе вперед. Зандр свободой не воспользовался — догнал. — Что же ты, больше не боишься? — усмехнулся Россилен. — Ты меня спас, — вздохнул Зандр. — Хотел бы убить — убил. — И то верно. И больше они до самой ночи не сказали друг другу ни слова. Из лесистой части выехали уже давно, с одной стороны дороги лежали скалы, с другой — пустоши. Когда луна поднялась над горизонтом, свернули к торчавшему среди скал монастырю. Россилен подъехал к массивным воротам, двинул коня чуть в сторону и, схватившись за торчащее в стене кольцо, три раза его подергал. Двери тотчас же отворились. На этом Зандр, правда, снова потерял сознание — видимо, теперь было можно. Однако по тому, как Россилен подхватил его еще в процессе, по руке, которая легла на лоб, догадался, что на дороге тот лечил его не один раз. Очнулся уже в келье, в мягкой постели. На резном стольце — свеча, молоко и хлеб. Россилена не было. Толкнул незапертую дверь, пошел по коридору на свет и увидел картину: на коленях у постели Россилена стоял монах в белой рясе, белые волосы рассыпались по плечам. Вынутая наконец из плеча стрела лежала тут же на столе. — Ну хватит, хватит! — говорил Россилен. — Ты должен меня простить! — всхлипывал монах, судя по голосу — еще совсем юноша. — Должен! — Да давно я тебя простил! — в голосе Россилена слышалась досада. Увидев Зандра, оба замолчали. Зандр предпочел убраться к себе и потом, когда в следующие дни ели в общей трапезной, ничем не выдавал, что знает какой-то секрет. Россилен объясняться не стал. Молча вылечились, молча поехали по тракту. И только на Перекрестке, когда выяснилось, что обоим в сторону Кармаля, Россилен внезапно предложил на несколько дней остановиться у него. Жил он в отдельно стоявшем дворе за деревней в четверти часа ходьбы от Заволочи в маленьком домике и в том же дворе строил большой. Ну как строил — на фундаменте стояла дверь, перед ней было крыльцо, а в притолоке, по древнему обычаю, торчала шпага, и, судя по обилию на всем этом палых листьев, Россилен здесь не был еще с зимы. Ночью они напились. Сидели на крыльце, отыскивали звезды в сыром туманном небе и пили. Россилен, как Зандр понял, был к этому делу довольно привычен, но сам Зандр пил вообще в первый раз. В Тагире, несмотря на близость Аламосса, вино разрешалось только иноверцам. Официально, конечно, — потому что Зандр знал, что и дядя пил, и мама пила. Самого его даже пробовать не тянуло, как-то обходился до сих пор, а тут… В общем, и всю историю свою рассказал, и блевал потом утром Россилену на сапоги, а тот только ведро с водой из колодца притащил — пей, мол, болезный, потом сапоги окатил и руку Зандру положил на лоб. От руки шло тепло, и плохое забывалось само собой. Потом, уже когда ехал в Кармаль, все думал. Россилен же убийца, но так заботился о нем. Впрочем, дед тоже был убийцей, еще помасштабнее, и тоже по-своему заботился. Но дед был свой, а Россилен чужой, и должен был убрать свидетеля — Молчаливые всегда убирают, — но не стал, и это не укладывалось в голове. Через два года они снова встретились — Россилен неожиданно заехал к нему в академию, действительно вернул деньги за лошадей и слушал, склонив голову и ковыряя шпагой в щебне, восторженные рассказы. На каникулы позвал к себе, и Зандр с тех пор ездил к нему почти каждый год. И опять они сидели на крыльце, и он все рассказывал, а Россилен не рассказывал ничего. Но Зандра и так все устраивало. Совесть свою он как-то умудрился к тому моменту заткнуть. Двор Россилена год от года хорошел, несмотря на то, что было очевидно: тот здесь бывает в основном набегами. Дом вырос почти под крышу, и большую часть двора занимал теперь виноград. В последний раз они виделись, когда Зандр ездил уже из Гверина совещаться с коллегой в деревеньку чуть подальше Заволочи. Россилен рассказал тогда внезапно, что собирается жениться, и вид у него был какой-то непривычный, теплый и мечтательный, но когда Зандр попытался расспросить подробнее — опять замолчал. Логично, что когда бежали из Гверина, первый, о ком Зандр подумал, был Россилен. Если тот дома, спрятаться у него на несколько дней представлялось самым простым. А там уж… Россилен человек здравомыслящий и о севере знал побольше них самих. В конце концов, орден Молчаливых был именно там. Может, Россилену и удастся Яросверта отговорить… Яросверта, который уже не мог держаться на ногах и, перебравшись через поваленное дерево, со стоном рухнул в сырой мох. Хорошо хоть, что лошадей вели Зандр и Баунес. Привязав свою к дереву, Зандр кинулся на помощь. — Высушить здесь все ты, конечно, не мог! Погодный маг! — Яросверт, выбирающийся из чавкающей растительности, метнул в него злобный взгляд и выставил руки: мол, не подходи. — Если он будет этот лес сушить, мы сгорим, — хмыкнул Баунес. — Ну да, конечно, валите все на меня! — взбеленился Зандр. — Я за вас и трупы таскай, и лес суши! У меня большое подозрение, что я очень зря вернулся! Был бы уже в Заволочи, спал бы себе спокойно, чем с каким-то неблагодарным поганцем тут возись! — Может быть, и зря, — пробормотал тихонько Баунес за его спиной. Очень тихонько, но Зандр был уверен: Баунес сделал это для него. Яросверт притих и, хотя теперь постоянно падал, просто молча вставал и шел дальше. Привал сделали только раз: когда солнце уже встало, нашли полянку с пеньками и дали наконец-то немного отдохнуть гудящим ногам. Перекусили зачерствевшими булочками, которые каким-то чудом уцелели в схватке — Зандр отыскал их перед уходом, — и грибами: Баунес набрал их по дороге и, нанизав на прутики, поджарил на весу магическим огнем. Зандр наколдовал воды в подставленные горсти. И то ли солнце так действовало, то ли красота капелек росы, путавшихся в паутине на краю поляны, то ли утро, которое означало: они живы… Зандру казалось, что он никогда не пробовал ничего вкусней этих грибов. Через пару часов набрели на весело несущийся по мелким камушкам прозрачный ручей. Кое-где в нем плескались голубые рыбки с золотыми полосками. Деревья клонили к ручью ветви с сочно-зеленой листвой. Зандр не мог отделаться от мысли, что попал в сказку. Баунес набрал воды в порядком опустошенные за ночь фляги. Яросверт нашел заводь и, опустившись на колени, всматривался в свое отражение. Стащив рубаху, отодрал бинт и провел по ране пальцами. — Ну конечно, мастер Зандр вам ее промывал, чтобы вы в нее заразу занесли, — пробурчал Баунес. Рука Яросверта дрогнула, а волосы внезапно — Зандр теперь впервые увидел, как это происходит: словно волна схлынула — стали матово-серыми. Не поворачивая головы, Яросверт молча надел рубаху и пошел вперед. К полудню наконец вышли к Тагирскому тракту, но сильно дальше, чем надеялись, дальше поворота на Пилезвар. Выждали, пока пройдет череда повозок, и потрусили в сторону Перекрестка. Зандр хотел ехать на лошади с Яросвертом, как и ночью, но Баунес сказал, что его лошадь устала, и Зандр присоединился к Баунесу. Яросверт ехал один и сильно отставал. Где-то за поворотом, когда поджидали Яросверта в очередной раз, Зандр наконец решился. — Ну что ты хочешь мне сказать? — воскликнул он. — Вспомните, что вы видели, — мрачно ответил Баунес. — Вспомните рану. И потом яд. — Рана как рана, — пожал плечами Зандр. — Тварь два раза полоснула, оставила знак — значит, разумная или вправду фамильяр. Яд? Ну значит, на Яросверте защита. Может, кто-то из родителей поставил чары или что-то родовое. Просто слишком мощная, потому и необычно. Сам знаешь, какая у него фамилия, — добавил Зандр и задумался, а представил ли он их друг другу вообще. Похоже, все-таки забыл. — Да, такое бывает, — согласился Баунес. — Рана, господин граф, — напомнил он. — Я не понимаю… — Зандр прикрыл глаза, вспоминая. Тварь как тварь. Или нет?.. — Один след был более давний, другой — свежий! — сообразил он. — Ты ведь это имел в виду?! — Тварь пометила его… Хотелось бы знать, что это за знак… — Первая буква древнеифраханского алфавита, — пояснил незаметно нагнавший их Яросверт. В его голосе слышалась явная насмешка. — Аль. Баунес усмехнулся в ответ и тронул лошадь, Зандр пристыженно отвернулся. Вскоре свернули в лес на тропинку, которая, оказывается, шла до самого тракта на Кармаль. Зандр не знал, почему они с Россиленом тогда ее объехали, а может, десять лет назад ее еще и не было. Тропинка была вполне приличная: по всей повозка, конечно, не проехала бы, но кое-где лошади шли рядом, голова к голове. Через несколько часов, когда солнце стало клониться к вечеру, перед ними развернулся запруженный повозками тракт. Около пары часов понадобилось им, чтобы доехать до того места, где в дорогу вливались пути, ведущие от местных городов и сел, и она, словно река, делалась шире. Тут и там вдоль «реки» были натыканы постоялые дворы. Через четверть часа отряд оказался на перекрестке дорог, одна из которых вела в Заволочь. Они как раз поворачивали, когда не более чем в пятистах шагах с постоялого двора со стороны Кармаля отъехали, враз рассыпавшись по ширине всего тракта, девять всадников в черных плащах. Баунес издал возглас досады. — Мне кажется или мы собирались их обойти? — пробормотал Яросверт, который для разнообразия ехал впереди и все время оглядывался назад. — Кажется, собирались. Вперед! Зандр нетерпеливо выхватил поводья у Баунеса, и они помчались в сторону Заволочи. Может быть, изначально и не было опасности — в конце-то концов, искали одного, а не троих, и Зандр давно уже не был похож на свои портреты пятнадцатилетней давности, а голова Баунеса была обмотана платком, свисающие концы которого прикрывали шрам, но разбираться было некогда, а теперь их точно заметили. Началась погоня. Довольно изматывающая. И если Яросверт и Зандр давали себе труд объезжать крестьян, попадавшихся на пути, то всадники ехали прямо на них. До Заволочи было около четверти часа. Лошадь Яросверта заметно устала, Зандр ждал, что и та, что несла их с Баунесом, тоже вот-вот рухнет. Когда за рощей показалась Заволочь, лошадь захрипела. Баунес перехватил поводья, сбавляя темп. — Колдуйте! — заорал он. Легко сказать! Это же не только иллюзию создавать, это же создавать ее… как? Колдуя задом наперед? Да еще так быстро, как Зандр точно не умел. Внезапно Яросверт увел лошадь в сторону, соскочил с нее, не удержался на ногах и полетел кубарем в пыль. Но сердце Зандра не успело даже замереть, как Яросверт был уже на ногах. Они пролетели мимо него, и хотя Баунес явно хотел мчаться дальше, Зандр надавил ему на спину, заставляя остановиться. Он обернулся. Яросверт стоял посреди дороги и, вскинув руки, колдовал так яростно, будто собирался обрушить на всадников все небо. Но нет. Небо он не обрушил — обрушил пауков. Десятки пауков, размером не меньше чем с карликовую собаку каждый. Зандру всегда хотелось знать, видят ли иллюзии животные, или иллюзии связаны с особенностями восприятия мира людьми. Теперь стало понятно, что видят. Лошади под всадниками шарахнулись в разные стороны, сбрасывая седоков. Зандр добежал наконец до Яросверта и добавил к хаосу змей, от которых орали и отряхивались уже люди. Потом схватил Яросверта за руку, и они бросились бежать. Сначала в поле, вслед за Яросвертовой лошадью, потом через лес. Преследователи опомнились очень скоро, и расстояние снова стало сокращаться. Баунес под прикрытием деревьев на ходу метал ножи и вырубил сразу троих. Но остались шестеро, а уже пришлось углубляться в лес. Среди преследователей тоже были меткие стрелки — Зандру пробило рукав над плечом, пригвоздив к дереву, обожгло кожу холодным лезвием. Яросверт бросился к нему, освободил, разорвав рукав, обхватил руками за плечи и толкнул в сторону уже видневшегося сквозь ветви деревьев на опушке Россиленова двора. Сам остался на тропинке, сотворяя очередную иллюзию. Но и Зандр его не собирался бросать. Развернулся, но в это время на Яросвертовой лошади появился Баунес. — Он справится! — закричал он, хватая Зандра. Яросверт встряхнул копной волос, которые из иссиня-черных перетекали в пламенные и обратно, и бросился бежать за ними. Но на опушке снова остановился, вскидывая руки над огненной головой. Через пару минут показался двор Россилена. Зандр выдохнул — ворота были распахнуты. Влетели внутрь и чуть не въехали в сапоги, торчавшие из какой-то ямы с левой стороны двора. — Россилен! — заорал Зандр. Из ямы донеслось нечто нечленораздельное. — Гмас! — воскликнул Зандр, и они с Баунесом бросились сводить ворота, в которые тут же воткнулись две стрелы. Яросверт бежал по улице, и за ним гнались все шестеро. Зандр сотворил летучих мышей, но иллюзия вышла слишком прозрачной. Стрела ткнулась Яросверту в спину в тот самый момент, когда он ввалился во двор. Баунес оттащил его в сторону, замыкая ворота на засов. За воротами заорали, кто разочарованно, кто, наоборот, торжествующе. — Гм. Зандр оглянулся. Россилен выбрался из ямы и, совершенно трезвый и перемазанный строительной пылью, обозревал происходящее. Яросверт, лежа вниз лицом, стонал и скреб землю. Раздалось шипение, и рядом с его головой приземлилась горящая стрела. Россилен отбросил ее ногой далеко в сторону, отскочил к двери, в считаные мгновения заплел волосы в косу и вытащил шпагу из притолоки. — И вам доброго дня! — пробормотал он.