Исцеленный воздухом

Темноту неба осветили лучи восходящего солнца, расплескивая светло оранжевый румянец по синеве, изумрудными нитями оплетая небосвод. Прохладный воздух вдруг наполнится свежестью, словно зелёное яблоко, разбавленный чем-то сладким, таким вкусным и терпким, смешиваясь и застилая глаза счастьем. Лёгкость и безмятежность заполняет сердце, а любовь настолько осязаема, покрывает с ног до головы, не давая опомниться, распространяется, проникая во все живое, полностью обволакивая главный зал. В нем было очень шумно, стоял гам, парни перекрикивали друг друга, спорили, размахивая руками в всепоглощающем изумление. — эти знаки… Необычные. Что они значат? — спрашивает Чимин у старшего, рассматривая рисунки на теле Намджуна и Юнги. Все собрались вокруг них, разглядывая, щупая словно экспонаты на выставке. Они провалялись в саду до самого утра, не в силах остановиться, оторваться друг от друга, познавая галактику собственного мира, одну на двоих. Эти самые рисунки покрывали все тело, от шеи до колен, руки, спину и выглядели словно тату. Парней они особо не волновали, и кажется ни чего их сейчас не волновало, кроме друг друга. После стольких дней терзаний, после мучительного томлений и схождения с ума от одного только взгляда, им ничего не важно, только они в руках друг друга. — ну это… Блин, как это вообще произошло… — мнется Джин. Сказать, что он удивлён, ни чего не сказать, он и рад, и озадачен. Он читал о таком, но никогда не видел. Да и вообще такое возможно было только между людьми разного пола, а вот между мужчинами… Что-то совсем новое. — это как обмен энергией, родство душ. Это как истинная пара. Но черт… Вы парни, оба. — восклицает старший, повышая немного голос. — как удачно ты это заметил. — смеётся Юнги и жмётся теснее к Киму. К черту эти тату, к черту всю эту херомантию про родство душ, к черту, просто так уютно в его объятиях, так комфортно, мягко и сладко, так наконец то, что все к черту, весь мир к черту. Ким в макушку зарывается, целует и чувствует себя самым счастливым во всех мирах, потому что рядом, потому что влюблен, потому что только его, навсегда. -вот этих четверых, — показывает командир фото группе захвата. — их брать живыми, остальные в расход. В двери неожиданно ворвались вооруженные до зубов люди, стреляют куда придётся, и похожие на ебаных черепашек ниндзя. На долю секунды в зале повисла оглушающая тишина, паникой заполняя сердца. Началось. Не то, чтобы они не были готовы, они прекрасно знали, что их найдут, рано или поздно, но найдут. А можно ли быть вообще готовыми к схватке, когда ещё месяц назад ты и не подозревал о том, кто ты? Физически может быть, Джин сделал все, что мог, приложил все усилия, что бы научить их, но вот морально… Морально они слабы, и хоть думали, что готовы, что справятся, что с такой силой им все не по чем, страх разливается по венам, парализуя, отключая мозг. Свист пуль разгоняет умиротворение, разрывая их идиллию, полностью наполняя комнату выстрелами. Парни остолбенели, но живыми не сдадутся, никогда больше, хватит с них, теперь каждому есть, что терять, есть для чего жить и они будут бороться за это, за себя и собственное счастье. Чонгук, рисуя в воздухе руками разнообразные узоры, поднял пыльный туман, заволакивающий зал, не давая разглядеть ни чего на расстоянии вытянутой руки, что дало парням время выбежать в сад и занять оборону. Сто раз они проигрывали это, тренируясь, оттачивая каждое движение, каждый удар до мелочей. Хорошо, что противник такой предсказуемый и зашёл именно с главного хода. — Чимин идём, ты со мной, как тренировались. — кричит старший пытаясь оттащить его от Хосока. — нет хен, он со мной, я не смогу… Все по-настоящему, я не смогу… — с испугом в голосе говорит Хосок, и на Чимина смотрит, как будто прощается, как будто теряет его навсегда. — Хосок! Мы должны быть со своими стихиями, помнишь?! Так мы сильнее! — рявкнул Джин, разрывая их руки. И видя их смятение, видя как им тяжело, как будто они всю жизнь свою сквозь пальцы упускают, смотрит в глаза Чону, серьёзно, со всей ответственностью заявляя: — Хосок, я жизни для него не пожалею. Иди. Ты нужен своему брату. — и уходит, волоча за собой Чимина. У него замешательство в глазах, он взгляда от рыжего оторвать не может, боится, за него боится, больше всего потерять его боится и лишь губами шепчет еле слышно: «будь осторожен. Я люблю тебя» «я люблю больше» шепчет Чон в ответ и бежит в укрытие, хотя укрытием назвать это трудно, лишь пару деревьев, растущих рядом, возле реки, к Намджуну и Юнги. Поскольку у Мина нет советника, в случае необходимости он будет заимствовать энергию у воздуха, только с воздухом у него идеальная гормония, особенно теперь. Они с Намджуном рук не разжимают, вцепились мёртвой хваткой, обещания дают, что навсегда, что вместе, что даже этой своре поршивых собак их не разлучить, не словами, лишь глазами. Тэхен с Чонгуком спрятались за большим валуном, недалеко от входа, ожидая наступления. Воздуха не хватает, страшно, им тоже страшно. У Тэхена руки дрожат, его одна мысль о возвращении в психушку или ещё куда хуже доводит до истерики, внутренней истерики, ему бы сбежать, исчезнуть, чтобы потеряться чтобы не нашли, но это ли выход? Сбегать и прятаться, как жалкий трус? Нет, он никогда больше не будет трусом. От него не только собственная жизнь зависит, жизнь любимого, братьев. Никогда больше. Чон всю жуть ситуации в себе давит, заталкивая в самую глубь, куда подальше, чтоб не чувствовать, чтоб избавиться от неё. Чтоб не думать о самом ужасном, самом невыносимом для него, о возможности потери, потери самых близких людей на планете, о потере семьи, снова. Второй раз он точно не вынесет этот груз, не выживет с ним. — верь мне. Ты не вернёшься туда, я обещаю. Не бойся. Мы вместе. — шепчет он Киму, притягивая к себе, скрепив свое обещание лёгким поцелуем, а сам от кошмаров избавиться не в силах, и этими словами больше себя убедить пытается. Белый дым разрастается огромной тучей заслоняя вход в сад, скрывая наступающих людей. Их наверно человек 10, считая командира, короткими перебежками окружая, разрезая белое облако лучами красной лазерной указки. Чимин, выстреливая сферами, молниеносно гасит дымовую гранату, обнажая врага. Пули рассекают воздух, врезаясь в слух характерным звуком. Все происходит слишком быстро и слишком медленно одновременно. Рационально думать невозможно. В укрытии необходимость отпала. Со всех сторон пальба. Парни атаковать не успевают, заслоняясь от пуль, растрачивая драгоценную энергию. Противник все хорошо продумал. Обессилить их, заставить использовать собственное превосходство и лишить его, а потом беспрепятственно разобраться со всеми. Командир с транквилизаторами наготове, удобного случая ждёт. Чонгук лишь успевает стены ставить, пока Тэ старается отстреливаться сферами. Попадание. И пыль забила глаза, песком изрезая. Отскочив от земляной ограды, пуля вернулась, попадая куда-то в живот врага. Один готов. Гильзы сыпятся на землю беспрерывным потоком, в несметном количестве, как будто они бесконечные. Намджун припечатывает двоих, оглушающим ударом, дезориентируя противника сильным шлепком головой о скалы. Получится, кажется получится дать отпор. Юнги решительно заключает троих в кольцо огня, и Ким бежит к ним, хватаясь за ствол неприятеля, направляя его в сторону. Выстрел. Ещё один готов. Резким рывком, вырывает автомат, руки хозяина выкручивая, прикладом приходится прям в лоб, нокаутируя. Рукопашка его конёк, не зря же он был лучшим в академии. Удар с правой прямиком в челюсть и в грудь с разворота ноги получает оставшийся в кольце, пока Хосок от пуль его заслоняет. Чимин водяными стрелами раскидывается, стараясь попасть в автоматы. Малыш фильмом насмотрелся, в кино это помогает, но только не в жизни. Они автоматами потрясли, вода стекла и вновь стрельба. Один из этих ебаный черепашек, неожиданным скачком очутился возле водной стихии. Замешкавшись, Джин получает пулю в плечо, силой выстрела откидываемый назад, успевает струёй воды отшвырнуть стрелявшего подальше. Всё совершенно ни как в кино, острая боль, жжение растекаются по телу, рука немеет. — Джин хен! — вскричал Пак, бросаясь к нему. — все нормально, нормально. — щуриться старший, а Чимин отрывает кусок футболки, перевязывая потуже рану. — я ещё дееспособен. — смеётся он, обманывая, в провальной попытке подняться на ноги. Фонтан из рук розоволосого разлился ненавистью, снося с ног противников. Твари живучие, поднимаются, оружие ищат, на ножи переходят, кулаками не брезгуют. Хосок на помощь кинулся, быстрее звука. Юнги Джуна прикрывает, обжигая сферами, накаляя автоматы. И вроде все неплохо идёт, вроде они справляются. Тэ с Гуком двоих на себя взяли. Чон тоже решил не особо полагаться на свои силы и пошёл с кулаками, прикрываемый Тэхеном. Командир глядя на открытого Кима выстреливает транквилизатором, но Чонгук заметив краем глаза, подскакивает, успев прекрыть старшего, получает шприц в бедро, безсознательно рушась на землю. И это словно отключило всю жалость в старейшине, он в воздухе воронку создаёт направляя на командира, стоя над Чоном, защищая его от пуль. Его сила словно переросла, стала больше, крепче. Сильнейшим хлопком он взрывает воронку, обрушивая на негодяев тонну земли. Намджун из отобранного автомата отстреливается, направляясь к Юнги. Он столбами пламени обороняется, словно вместо рук огнеметы, одаривая Кима милейший, лучезарной улыбкой, оборачиваясь. Своей последней улыбкой. Джун готов поклясться, как в замедленной съёмке наблюдал приближение пули в грудь брюнета и на вылет. Руку вскинул выпустив поток воздуха, чтоб сбить её, но не успел. Не успел. Кровь брызнула, Мин повалился на землю, истекая кровью. И время словно остановилось. Намджун оборачивается, видя как все вокруг ломается, испепеляется, их вселенная рушиться. Чонгук без сознания, Тэхен из последних сил защищается, на колени упав, не выдержав нагрузки, весь мокрый от пота, выдавливает последние крохи мощи из себя, со слезами на глазах. Хосок старшего в укрытие тащит, пока Чимин ставит водяные барьеры от пуль, но и их силы уже не те. Старший утратил последние. На атаки нету сил, на защиту то нету, лишь бы спрятаться где-то, добежать, не словив огнестрел. И Юнги, лежавший в луже собственной крови, пытаясь дышать, землю под руками сгребая. Злость, отчаяние, боль все смешалось в голове. Слезы стекают горячим ручьём по щекам. Ким завопил, как зверь, не слыша собственного голоса, не слыша ничего вокруг. Крик наполненный страданиями, жгучими терзаниями. Сердце остановилось, словно все мучения этой вселенной сажали в тиски, с такой силой, что дышать невозможно, а затем вырвали с корнем, растоптали, растерев по земле. Небо обрушилось на голову, а земля разверзлась под ногами. Тьма всех миров окутала все вокруг, жизнь померкла. Он контроль потерял, остервеноло подняв руки, собирая по венам всю мощь, смешивая с бездной стихии, растворяясь в ней, становясь самим воздухом, отрываясь от земли, завертелся словно волчок*, поднимая за собой ебаных черепашек нинзя, раскручиваясь с ними, словно вихрь, с немыслимой силой швыряя их об скалы, высвобождая весь свой гнев, с безумной яростью раскинув руки в разные стороны, он отбрасывает мерзавцев взрывной волной воздуха, такой сильной, что деревья срывает, камни поднимает, отправляя следом, падая на колени на землю рядом с еле живым Мином. Такая громкая тишина воцарилась в саду. Ни звука, ни шороха. Лишь тишина, пугающая, наполнена хриплыми вздохами Мина. — нет, нет нет нет!!! — кричит Намджун, приподнимая старшего на колени, зажимая рану. — нет. Не смей Юнги, не смей. Это не крик, вой, разрезающий тишину на мелкие клочки. Такой пронзительный, полный горечи и боли, мучительно раздирающий все внутри, вырывающийся из самой глубины души. Беспомощный крик, который ни исправить ни чего не может, ни изменить, даже облегчить не может, ни горе Намджуна, ни муки Юнги. Пуля пробила лёгкое, мутной пелёной затуманивая взгляд. Юнги не чувствует ни рук, ни ног, кашляет, задыхаясь собственной кровью. Мысли путаются, лишь сожаления в голове, что так многое не успел, так многое не сделал, только обрёл семью, любовь, чтобы вновь потерять. Взгляд пытается сфокусировать, увидеть его, родного и драгоценного, в последний раз, запомнить, запечатать в памяти все моменты проведённые с ним, единственные счастливые в жизни. Парни замерли, не веря в происходящее. Чонгук все ещё без сознания. Тэхен на месте застыл, не в состоянии пошевелиться от шока. Это все не реально. Не реально. Просто не может этого быть. Старший тяжело замечает происходящего, в глазах темнеет, почти теряет сознание от боли, слыша сквозь дурман отчаянный вскрик. Чимин всхлипывает, плача в плечо Чона, прижимающего его к себе. И лишь всеокутывающее сочувствие распространяется в пространстве. А что это сочувствие? Что эта жалость? Какая от неё помощь, никто ни чего сделать не может. Никто!!! Окаменели на месте, не осмеливаясь подойти от собственной бесполезности, никчемности. От чувства вины, что не помогли, не спасли. Потеряли. Блондин реальность теряет, раскачиваясь с Мином на руках, прижимая к себе, устремляя взгляд в одну точку, растеряв все эмоции, Не замечает ни чего вокруг, как будто не существует его, жизни больше не существует. Слезы градом стекают, смешиваясь с кровью на руках. А внутри пожар. Всё органы будто размололи и перемешали, сжигая на костре бессилия. Не получается очнуться от этого немыслимого кошмара. Жизнь Юнги утекает вместе с его слезами. Из последних сил Мин тянется, ладонью к щеке прикасается, и хрипит еле слышно, сквозь боль: — я… Так рад… — заходясь в кашле, брызгая кровью, пытается договорить. — рад… Рад, что был твоим. И рука его опускается, оставляя на лице Намджуна кровавый отпечаток, и лишь лёгкий огонёк в ладони тлеет. — ааааааааааааааа!!! — содрогаясь всем телом, ревёт Ким, истошно и жалобно. — вернииись!!! Вернись!!!