Исцеленный воздухом

— господин, — влетает в кабинет мужчина, один из охраны. — они здесь. Поднимаются сюда. Они очень сильны. Скорее господин, вертолет уже на крыше. — машет он руками в сторону лестницы. Кан Ли Сун в спешке копался в сейфе, забирая все необходимое. А свою самую большую ценность он уже спрятал. Небольшая сумка, кеды и толстовка для удобства, деньги, документы. Сбегает, как позорная крыса, в страхе покидающая тонущий корабль. Гнилые люди, гнилые во всем. Им не свойственно пойти в открытую, они, как шакалы, нападают из-под тишка, когда жертва уязвима. И такие люди считают себя лучше других, лучше всех. Но по факту страх единственное, что ими управляет, страх и алчность. Именно по этой причине они никогда не добьются желаемого. Как Ли Сун превратился в такого? Когда-то он был добрым и милым парнем, желающим изменить мир, привнести в него добро и любовь. Когда жажда власти завладела им, толкая на страшные поступки, когда он переступил черту, переступил через себя? Как он не заметил этого? Сейчас уже поздно, слишком много времени прошло, слишком сильно корысть и ненависть сжали его сердце, превращая в камень, заперев светлого мальчика в клетку, глубоко в подсознании, чрезвычайно глубоко, без пищи и воды, заставляя медленно умирать маленького беззлобного ребёнка от обезвоживания, так глубоко, что никому до него не добраться, никому не спасти. Он быстрыми шагами преодолевает ступени вверх, оказываясь на вертолётной площадке. Найти здание Кана не составило труда. Весь интернет, телевидение, газеты, все СМИ обсуждают его достижения в области науки, здравоохранения и весь он такой положительный, и только горстка людей знают его, знают настоящего Кана. И Намджун искренне не понимает, почему нельзя сделать все по закону, почему нельзя просто арестовать его, после того, как Мин лишит его сил, предъявить ему все обвинения, что они на него собрали, засадить его, показывая всему миру его истинное лицо, и неважно, что Ким в административном отпуске, для ареста это не помеха. Но да, это не выход. Даже без сил Ли Сун останется богатым и влиятельным, засадить его за решётку почти невозможно, а рисковать они не могут, это их последний шанс на спокойное будущее, жизнь всей семьёй. Или хотя бы кого-то из них. Джин окончательно поправился. И это было странно для пулевого ранения, но только не в их случае. Они уже не удивляются, привыкли к происходящим с ними вещам, а после невероятного воскрешение Юнги, это уже не казалось таким уж странным. Каждый из ребят отдавал часть своей энергии на восстановление старшего. Мин научил их, а его — ушедшее поколение старейшин. Они многому его научили. Многое рассказали. Многие легенды и сказания обрели смысл, многие мифы были развенчаны. Им дали ответы на все их вопросы. Для чего служат их силы, как более продуктивнее их использовать, истинные стихии. Последнее оказалось ужасным лишь для Кима и Юнги. Воздух существует без огня, а вот огонь… Огонь полностью зависит от истинного воздуха. Он его возрождает, разжигает с новой силой, он же его гасит*, после своей смерти. И принять это было самым трудным. Если Ким погибнет, стихия Мина угаснет, и он продолжит свое жалкое существование, да именно существование, потому что жизнь без любимого, не жизнь, лишённый сил и с разбитым сердцем. Намджун же может возродить его, пока в ладони горит огонёк. Но возвращение из надлунного мира накладывает свой отпечаток. Это непросто сходил прогулялся, с родителями повидался, послушал наставления. Сознание в человеческом теле не всегда способно справляться с полученной в другом мире информацией. И все же, им дали ответ на самый главный вопрос, как заточить Кан Ли Суна. Они вошли через главный вход. Вместе. Юнги был чуть впереди. За ним по обе стороны шли Намджун и Хосок, возле Кима Чонгук и Тэхен, с Чоном — Чимин и Джин. Уверенные, сильные и решительные. Они вырвут свое будущее, зубами выгрызут, но прятаться и бояться больше не будут. Оказавшись в просторном холле, Намджун и Хосок, четким рывком руки, припечатали всех присутствующих к стене сильным потоком воздуха. Ким всех, кто был справа, рыжий тех, кто был слева. Беспрепятственно, твёрдыми шагами, эхом отдававшимися на все помещение, направлялись к лифту, окружённые огненными стенами. Их внешний вид говорил сам за себя, решительность во взгляде, косухи и тяжёлые сапоги, похожие на кирзачи, добавляли дерзости, и единственное желание, одно на всех, одно на семью, жажда освободиться. Нажимая кнопку последнего этажа, парни переглянулись. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо. Если у них получиться, даже если кто-то не выживет, они пообещали друг другу, жить во что бы то не стало, жить и радоваться, быть счастливыми, чтобы смерть была не напрасной. Каждый готов пожертвовать собой, ради счастья остальных. Ведь это всего лишь смерть тела. Оболочки. Когда-нибудь они все будут вместе. Снова. Готовы. Все готовы. Их уже ждут, это очевидно. После того, как двери лифта откроются, на них обрушился шквальный огонь. Как и ожидалось, стоило прозвенеть звонку, о прибытие лифта, пули разрывали обшивку стен, изрешетили маленькое помещение полностью. Но… Лифт пустой. Где же они? — Ку-ку мальчики. — с ухмылкой произнёс Хосок. Это было хорошей идеей. Выбраться в шахту лифта и пройти пару этажей пешком, застав охранников врасплох. Эффект неожиданности всегда был самым лучшим. Они стояли за спиной у озадаченных ребят в чёрных костюмах. Выпустив всю обойму в пустой лифт, у них и шанса не осталось на перезарядку. В секунды Мин раскалил их стволы, заставляя выронить оружие из рук, а мощная волна, выпущенная Чимином, унесла их подальше. Чонгук с Тэ в момент заключили их в каменную тюрьму, успевая при этом обменяться двусмысленными взглядами. Вновь оказавшись под покровительством огня, парни направились в кабинет Кана, отшвыривая по пути, выскакивающих охранников, не давая им даже возможности на сопротивление. За эти несколько недель, пока братья, можно ли теперь их назвать иначе*, приходили в себя, они совершенно изменились. Их взгляд на жизнь, на мир в целом изменился. Этому послужило наверно то, что они уже пережили в своей жизни все, что только можно. Даже смерть близкого. И место страху и отчаянью просто не осталось. Ими движет лишь стремление познать наконец настоящую счастливую жизнь. Их действия чёткие, слаженные, словно они читают мысли друг друга. Их связь стала еще крепче. Без советов и одобрения, без плана и обсуждения, они делают все для блага друг друга, зная это на подсознательном уровне. Заметив, как Ли Сун выбежал из кабинета, парни последовали за ним. Он скрылся за углом, а им преградили путь около дюжины охранников. В чем заключалась их слепая преданность своему господину? Он платит им, но разве это причина рисковать своей жизнью. Мучить и убивать других. Можно ли ради денег растерять все святое в себе, свою человечность? Тут что-то другое. Не уж то его идеалы так привлекательны? Или он пообещал, что-то большее, чем деньги? Парни никогда этого не узнают. Им и неинтересно. Ведь они пришли с чётким намерением избавиться от Кана во что бы то ни стало. Либо они, либо он. Другого не дано. — это… Даже как-то оскорбительно, что вас так мало, против нас. — усмехается Юнги, приподнимая уголок губ, смотря исподлобья. Он распахнул свои крылья, пылающие ярким пламенем, заставляя телохранителей нервно сглотнуть от увиденного. — давайте так, вы валите отсюда целые и невредимые, либо остаётесь и вам будет больно, очень больно. Выбирать вам. — проговорил он. А парни улыбаются и перешептываются. Он такой грозный, дерзкий и серьёзный, излучает уверенность и сразу даёт понять, кто тут главный, кто верховный старейшина. А Намджун сдержать свой нежный взгляд не в состоянии. Одаривает его, окутывает, тонуть заставляет в своих ласковых глазах. — ты чертовски заводишь, когда командуешь котенок. — еле шепчет Ким на ушко Мину. И о блядь, ну серьёзно, вот именно сейчас да. У Юнги внутри все сжимается сильнее, у них тут вообще то жизненно важная схватка, а блондин вынуждает растерять всю свою властность и заполнить голову прошлыми картинками, позами, стонами. И Мину требуется секунды, чтобы шумно выдохнуть и придти в себя, забыв о их жарких забавах, но лишь на время. Пока это все не закончится. А пара тройка охранников уже тихонечко сбежали, пока остальные все ещё переглядывались, не решаясь. — не уже ли ваш господин правда стоит того, чтобы биться за него? — язвит брюнет и поднимает правую руку, воспломеняя её до логтя, разглядывая её как ни в чем не бывало. — с нами. — он отвёл глаза от руки и перевёл его на парней напротив. Ещё несколько охранников, переглянувшись, понеслись прочь, поймав острый взгляд Юнги на себе. Но все же трое ещё стоят, и похоже они просто так не уйдут. Как бы старейшинам не хотелось калечить людей, приходится. Кан уже наверно давно на крыше. Он может исчезнуть с минуты на минуту и тогда, всем придётся жить в страхе неизвестное количество времени, пока Ли Сун готовит очередной план. Нужно было что-то срочно делать. Переглянувшись, Тэ и Джин как будто прочитали мысли друг друга, кивнули, и вскинули руки окуная двоих охранников в собственные стихии заставляя захлебоваться водой и землёй. Они попадали в рот, в глаза и уши, дезориентируя противника. Последнего Хосок одарил своей стихией, производя тот же эффект. Пока они приходили в себя, парни успели забежать за дверь, и Юнги тут же расплавил замок, не давая возможности для преследования. Всего несколько лестничных пролёта отделяли их от главной цели. И вот спустя пару секунды они врываются на крышу, где Кан уже почти сел в вертолёт. Сероватый туман опускался на город, предвещая нелёгкий бой, затемняя и накаляя и без того удушливую атмосферу. Тяжёлое дыхание, запыхавшихся парней, смешивалось с прохладным ветром. Вот оно. Сейчас все решится. Сейчас. И это осознание наполняет сердца тревогой и путает мысли, заставляет нервничать. Они встретились взглядом с Каном. Он осматривал их, заглядывая в глаза каждому, наслаждаясь их отвращением к нему. Это выглядело забавным. И только Джин смотрел на него по другому. Он пытался отыскать во взгляде, того доброго мальчика, его хена, что играл с ним и оберегал, как младшего брата. Но не находит, от этого больно, его доброго и милого хена больше нет, он изменился. — здравствуй хен. — произносит неожиданно Джин. — и тебе привет ребёнок. — улыбается Кан. — я вижу ты нашёл себе новых друзей. Они миленькие. — смеётся так раздражающее. — я его убью сейчас. — рычит Чонгук, останавливаемый Тэхеном. Он специально их дразнит, сбивает с толку, пытается вывести на эмоции, чтобы они сделали необдуманный шаг и Облажались. — ты мог бы быть одним из нас. Ты мог бы быть с нами, быть нам братом. — отчаянно проговаривает старший, и душа его плачет. Никто никогда не задумывался и не спрашивал, знал ли он Кана. А он знал и очень близко, и из всех них он страдал больше всех, потому что это его лучший друг лишил его родителей, семьи, именно его лучший друг отнял их друг у друга, отнял у них собственные жизни, заставляя проходить через ад воспоминаний и боли каждую чёртову минуту их жизней. Это его лучший друг. — смеёшься? Быть на побегушках у старейшин, ну нет уж. Я не хочу такой судьб… — обрывает он слово и выкатывает глаза от удивления, что кто-то посмел его перебить. — короче ты говно*, мы поняли. — улыбается Мин, видя ошалелое выражение лица. — но все равно спасибо тебе. — вдруг говорит он, одобривающе смотря на Кана. И вот тут уже удивился не только он, но и парни. Удивились? Да они ахренели просто от услышанного. Как Юнги мог благодарить его, после того, через что он вынудил их пройти. Но Юнги продолжил: — несмотря на то, что ты забрал мою семью, лишил меня детства, нормальной жизни, и ничего кроме издевательств я не помню, ты сам того не зная, вновь вернул мне это все в сто крат больше. Ты подарил мне этих парней, ставших мне семьёй, опорой и поддержкой. Если бы не твои жуткие поступки, не знаю были бы мы так же близки, как сейчас. — он говорит, смотря прямо в глаза, не отрываясь, заглядывая в самую душу, может быть он сможет добраться до того запертого мальчишки? А Ли Сун хоть и размяк на пару секунд, все же пришёл в себя, злясь и поражаясь наглости этого темноволосого парня. Он что, совсем не ненавидит его? Прям возмущает своей добротой, бесит своим великодушием сука. — поэтому, спасибо тебе, — продолжает Мин. — спасибо и… И я прощаю тебя. Прощаю за все, что ты сделал с нами. Я прощаю. Парни молча хлопают глазами, не понимающе. Юнги стал таким мудрым. Или просто глупым? Лишь Джин благодарственно смотрел на него, полными слез глазами. Джин тоже простил, давно. У него было много времени на это. Каждый ошибается, каждый заслуживает прощения, несмотря на все свои грехи. Самым большим наказанием человеку, сделавшему тебе зло, будет прощение. Ты отпустишь, забудешь его грех перед тобой, освободишься и продолжишь жить свободно, оставляя огромный груз вины на его плечах. Именно ему придётся жить с этим всю свою оставшуюся жизнь. И Кан обескураженно мечится взглядом, пытаясь не выдать своего провала. — ты все ещё можешь вернуться. Присоединиться к нам, стать одним из нас, стать членом нашей семьи. — жалостливо произносит Джин, получая одобрительный кивок верховного и нерешительные взгляды младших. Они слишком молоды, чтобы понять, они чувствуют лишь ненависть к Ли Суну, но однажды и к ним придёт осознание этого поступка. Кан не рассчитывал на подобный исход, не ожидал, что ему разрешат вернуться, поэтому долго молчит, продолжая стоять одной ногой в вертолёте. Что будет после его возвращения? И для чего ему возвращаться? Примут ли они его искренне? Будут относиться так же как друг другу? Его душевные терзания были написаны на лице. И вот вот он выпустит своего доброго ребёнка из клетки. Нет! Назад дороги нет. Он столько прошёл, столько сделал ужасных вещей, что бы сдаться сейчас, потому что кучка детей его простили? Если он сдастся, он сам себя прикончит, потому что чувство вины будет поедать его, медленно отрывая по маленькому кусочку души, тягуче сводя с ума. А сейчас легче, сейчас он не чувствует за собой вины. Легче. Трус. — нет! — кричит он выпуская столб пламени прямиком в парней, запрыгивая в вертолет. И каждый из парней в душе, кто-то очень глубоко в душе, кто-то нет, все же надеялся, что можно будет избежать битвы, но нет. Нет. Юнги отбил его атаку, а Джун и Хосок моментально стали удерживать вертолет, не давая ему взлететь. Ли Сун продолжал выпускать стихию из ладоней, сталкивая её со стихией Юнги. Два длинных столба огненной ярости встретились, иногда уступая друг другу лишь на несколько миллиметров. Вода и земля направили потоки свои стихий напрямую в Кана для поддержки верховного, но Кан успел выставить заслон, продолжая одной рукой давить пламя Мина. Они пытаются пробить заслон, но он не уступает. Ли Сун почти без сил, но и Юнги тоже. Парни державшие вертолёт тоже на пределе. Взявшись за руки обмениваясь энергией, они положили их скрепленные в замок на спину Мина, делясь силой и с ним, от чего огонь стал разрастаться все больше, а Кану все труднее сдерживать его. Но все же этого мало, чтобы победить, чтобы заточить его нужно больше. И Ким и Чон уже еле стоят на ногах, отдавая все Юнги, ведь только ему это под силу. Чонгук не думая ложит одну руку на плечо Джуна помогая ему восполнить запасы жизненной энергии, не забывая делиться и с Тэ, его примеру последовал и Чимин, продолжая держать Джина за руку и пробивать заслон. Каждый не думая отдавал всю свою энергию другим, разделяя её на два, не оставляя себе, все остальным. И когда Джин и Тэхен взялись за руки, круг замкнулся яркой вспышкой. Энергия каждого проходила через их тела, делая круг и возвращаясь с новой силой. Они чувствовали стихию каждого внутри себя, а потоки стали собираться в один, закручиваясь вокруг огня. Кан поверить не мог, держа оборону из оставшихся сил, последние крупицы собирая. Вот он. Вот он эфир! Объединённые их энергией, стихии, сворачиваясь в сферу, приближались к Ли Суну. Их жертвенность ради друг друга, готовность отдать свою жизнь ради другого, дружба и любовь. Вот он пятый элемент. Вот он эфир. Его не создать ни в какой лаборатории, не сконцентрировать из крови, клеток и чего бы то ни было. Их отношение друг другу и есть эфир. Они даже не подозревая об этом создали его вновь, как когда-то прошлое поколение старейшин. Огромная сфера с бушующими внутри стихиями, пугающая своей мощью, почти достигла Кана. Его энергия закончилась, ему нечем защищаться, вертолет уже не взлетит, ведь пилот давно сбежал. Он знает свою учесть, видит её в метре от себя, завороженный красотой этого явления. Бежать смысла нет. Хоть свою смерть он встретит достойно с высоко поднятой головой. На дрожащий ногах он выходит из вертолета и еле передвигая ими плетется в сторону эфира. Он последний раз кидает завистливый взгляд на парней, продолжавших держаться за руки. Они и правда умрут друг за друга. И у него был шанс стать одним из них, быть в семье. Он побоялся ответственности перед ними. Теперь время принять свою судьбу. Он делает шаг в сферу, успевая еле слышно, одними губами произнести «простите» и подарить своему маленькому, каким он всегда для него был и останется, лучшему другу нежную улыбку, утопая в эфире. Сфера лопнула, оставляя после себя маленькие разноцветные искорки разлетаться, скрываясь в тумане. Она поглотила Кана. Попадёт ли он в надлунный мир неизвестно, ведь за его деяния эфир мог оставить его между мирами, одного, в одиночестве скитаться по пустыне боли и страха, приченного им. Но если он искренне расскаялся, искренне сожалеет, если перед своим последним шагом он все же выпустил себя из клетки, тогда возможно… Но этого им уже не узнать, по крайней мере не скоро, очень не скоро. Парни рухнули на землю, не веря происходящему. У них получилось и они все целы, они вместе. Они переглядываются и облегчённо выдыхают одновременно. Тут же кидаются обниматься, смеются. Они свободны. Бегают как дети по крыше, кричат, шутят, толкаются. Конечно же эти три сладкие парочки тут же кинулись обжиматся, тискатся и заигрывать, не забывая подкалывать друг друга и особенно Джина. — ой идите вы в жопу, пидоры мелкие. — смеётся старший, доставая телефон из кармана и набирая номер. — алло родная, собирайся, ты возвращаешься. — говорит он в трубку и почти глохнет от радостного визга на другом конце провода. — пациент Мин, — слышится нежный женский голос и Юнги пытается разлепить глаза. — как вы сегодня себя чувствуете? Он щурится от яркого света, во рту сухо и пошевелить конечностями он не может. Какая-то ерунда. Кругом белые стены, окно зашторено и этот жёсткий матрац, впивающийся пружинами в самые кости. Брюнет обнаруживает себя привязанный к кровати, руки и ноги в своеобразных наручниках, как в психушке, для буйных пациентов. В психушке? Пациент Мин? — что происходит? Где я? — пытаясь подняться, говорит Юнги на повышенном тоне. — вы в психиатрической больницы, у вас случился приступ, помните? — снисходительно объясняет девушка в белом халате, она наверное врач, в руках у неё папка и ручка, она задумчиво листает её и что-то записывает. — какой приступ? О чем вы? Где Намджун? Намджууун! — кричит, что есть сил, Юнги хриплым голосом. — пациент, у вас параноидальная шизофрения вы помните? Пару дней назад у вас случился приступ. Вы кричали о огне и стихиях, что вы верховный. И были очень агрессивны, поэтому нам пришлось вас привязать. Вы проведёте так некоторое время, пока мы не удостоверимся, что вы не опасны. А этот человек, которого вы все время зовёте, лишь плод вашей болезни, галлюцинация, понимаете? Вы понимаете, что я вам говорю? — медленно и выделя каждое слово произносит врач. Не может этого быть. Нет, нет, нет. Это нереально. Значит Юнги и правда псих? И вся эта семья, братья лишь игра воображения? Его глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, что докажет, что это все фальшивка, что Мин не псих, но ни чего не находят. Он дёргает руками и ногами, пытаясь освободиться. Он не собирается верить в это. Страх снова заполняет его мысли, душу. Сердце разбито, а дышать просто невозможно. Воздух просто не поступает, его слишком мало становиться с каждым вздохом. Паника протекает по венам вместо крови, разгоняя ещё больший ужас. Все чего он так боялся, оказалось правдой. Эта волшебная сказка о его значимости в мире, в жизнях близких людей, в жизни Намджуна, его любимого Намджуна лишь иллюзия, вранье. Мин задыхается пытаясь осознать это, не хочет, но пытается. Все яростнее пытаясь избавиться от оков, колеча себя до крови и кричит отчаянно и жалостливо, разрезая тишину. Когда в палату вбежали санитары со шприцом, он стал ещё безумнее метаться по постели, продолжая свои попытки сломать наручники. Он издал последний неистовый крик и провалился в сон, когда игла проникла в шею.