Латте для Фрица

Нойз возился с волосами после душа, счастливый оттого, что наконец избавился от школьной формы и пережил очередной напряженный день, когда в дверь зазвонили. Он предположил, что за ним пришли приятели из команды, но для них было рановато. Нойз улыбнулся отражению, подумав о том, кто еще может звонить, и кинулся открывать дверь. Его сердце бешено заколотилось, когда он увидел стоящего за порогом Аобу, всего опрятного, в чистой, выглаженной одежде и с аккуратно собранными волосами. В руках Аоба держал пакет (вероятно, с едой), который тут же протянул ему, широко улыбаясь. — Что это? — спросил Нойз, забирая у него пластиковый пакет — все еще теплый. Запахло чем-то очень вкусным. — Я попросил бабулю показать тебе, что такое настоящая еда, — пояснил Аоба, не переставая улыбаться, и зашел внутрь. — Выходит, ты помирился с ней? Нойз закрыл за Аобой дверь, решив не говорить ему о том, что на самом деле он собирался пойти поужинать с друзьями. Кажется, придется отправить им сообщение об изменениях в планах. — Да, мы никогда надолго не ссоримся… к счастью. Так, напомни, где у тебя тарелки? Они сервировали стол за считаные секунды. Ужин, принесенный Аобой, казался приготовленным на несколько человек и состоял из риса, мяса и овощей, домашних булочек и еще чего-то сладкого на десерт. Нойз так и не сумел распознать другие блюда, и даже некоторые из овощей он видел впервые. Аоба, пребывая в прекрасном настроении, удивился и рассмеялся, но потом рассказал, что и как называется и из чего сделано. Нойз попробовал все на столе и признал, что на вкус эти блюда так же божественны, как и их аромат. — Если твоя бабуля так хорошо готовит, то почему ты совсем тощий? — спросил он, прожевав очередную порцию пищи. Аоба немного помрачнел: — Я редко являюсь к обеду или ужину. И еще реже у меня возникает желание чувствовать на себе ее грозный взгляд. — Она осуждает тебя? — предположил Нойз, вспомнив о своей семье. — Нет, наоборот, она почти ничего не говорит о том, какая я ходячая катастрофа… но я знаю, что она так думает. А прошлым вечером она накричала на меня из-за того, что я снова потерял работу. Аоба вздохнул и рассказал Нойзу пару баек о своих прошлых местах работы… хотя и отказался говорить о настоящих причинах увольнения с последнего места — из музыкального магазина. Похоже, это и вправду было что-то весьма деликатное, потому что он покраснел и быстро сменил тему. Аоба был довольно словоохотлив, каким запомнился ему еще в кофейне, и Нойз наслаждался, просто слушая его. Он поинтересовался у Нойза насчет его школы, но тот счел тему слишком скучной и попытался перевести разговор в русло Райм, раз у него возникла такая возможность. — Почему ты не хочешь играть со мной в Райм? — спросил он наконец. Они уже давно разделались с ужином: остатки были убраны в холодильник, а грязная посуда — в посудомойку. Переместившись на диван, оба парня потягивали пиво, расслабившись и предавшись приятной лени. В ответ на вопрос Нойза Аоба уставился в пол. — Ну… я не хочу ранить тебя. К тому же в Райм может случиться всякое. Нойз сердито посмотрел на него. — Ранения в Райм только виртуальные, Аоба… — Не всегда. Нойз не имел ни малейшего представления, о чем говорил Аоба, и уже собирался продолжить гнуть свою линию, просто потому что идея сразиться с ним в Райм прочно засела в его сознании и, кажется, не собиралась исчезать, когда вдруг чужая рука легла на его бедро, его взгляд встретился с прямым взглядом невыразимо прекрасных глаз Аобы — и Нойз передумал. Аоба ничего не говорил, но его лицо выражало абсолютную серьезность, и он продолжал выжидающе смотреть на Нойза. — Ну? — произнес он все-таки. Нойз готов был поклясться, что Аоба нервничает. — Ну? — переспросил Нойз, не зная, чего от него ждут. Аоба отвел взгляд. Нойз не особо умел читать мысли других людей, но Аоба был словно открытая книга. Эмоции всегда ясно отражались на его лице: прямо сейчас Нойз видел беспокойство и неуверенность, что показалось ему ужасно очаровательным и милым. — Скажи что-нибудь, — вздохнул Аоба. — Я тебя совсем не понимаю, так что лучше говори прямо, о чем думаешь. Говорить Нойзу удавалось плохо, но он хорошо знал, о чем сейчас думает. Отставив пиво на журнальный столик, он усмехнулся краем рта и потянулся к Аобе, чтобы поцеловать его. Когда их губы встретились, он отчетливо слышал сердцебиение парня перед ним, столь же громкое и быстрое, как его собственное. После мягкого, почти целомудренного поцелуя Нойз отстранился и взглянул в лицо Аобе. Он рассматривал каждую его черту, гладя пальцем покрасневшую нижнюю губу и любуясь тем, как ярко горят глаза Аобы. Вдруг его шею обвили руками, и Аоба поцеловал его в ответ — со всем желанием, с языком, зубами и слюной, но в то же время с невероятным жаром, частым дыханием и невнятными обрывками слов — таких нежных, что Нойз забывал дышать и, утопая в них, чувствовал себя счастливым, как никогда раньше. Нойз совсем потерял счет времени в бесконечных объятиях и ласках. Но в какой-то момент их поцелуи переросли в нечто большее, руки оказались под чужой одеждой, а Аоба начал стонать ему на ухо. — Нойз! — М-м? Нойз едва ли мог сейчас сказать ему что-то более внятное, чем это. — Мы можем пойти… к тебе в комнату? Усмехнувшись, Нойз поднялся и, держа Аобу за руку, повел его в свою спальню. Там, сев на кровать, он стянул с себя футболку и швырнул ее в сторону. Аоба уставился на него с голодной ухмылкой на губах. Он подошел к кровати и забрался на нее, встав на колени. Водолазка полетела на пол к футболке Нойза, и Аоба потянулся к нему, смыкая их губы в новом поцелуе. Оставшись без верхней одежды, они беспрепятственно гладили друг друга, и с каждой минутой их ласки становились все интимнее. Аоба наклонился, чтобы втянуть губами сосок Нойза — ответом ему был слабый стон. Но очень скоро Нойз не выдержал и обхватил лицо Аобы обеими руками, потянув вверх и заставив его снова сесть прямо. — Это немного… бесполезно, прости. Нужно было сказать тебе раньше. — А? Нойз вздохнул. Этот неловкий момент всегда проходил легче с девчонкой, парней подобные слова чаще задевали. — У меня тактильная нечувствительность, так что я ничего не ощущаю, если меня просто гладить или лизать соски. Аоба нахмурился. — Из-за чего? — Погугли как-нибудь врожденную сенсорную нейропатию с ангидрозом*… С этим ничего не поделаешь, прости. — То есть ты вообще ничего не чувствуешь? Нойз не мог понять, задел ли он Аобу этими словами или расстроил. И то и другое могло все испортить, а Нойз не хотел этого. Он хотел распластать Аобу на кровати и сесть на него сверху, и потом, возможно, тереться об его член своим, пока они оба не кончат. Но вместо этого чужая рука толкнула его в грудь, заставив упасть на подушки, а сам Аоба навис сверху, развратно ухмыляясь. — Скажи, Нойз… ты уверен, что ничего не чувствуешь вот здесь? И тогда он сильно ущипнул его за сосок. Едва ощутимая вспышка боли прошла сквозь его кожу коротким разрядом, внизу живота сладко потянуло. — Ах… Мой рот… Я могу чувствовать ртом… — прошептал он. Поняв намек, Аоба соединил их губы в жадном, глубоком поцелуе и сжал пальцами второй сосок, выкручивая его. Другой рукой он расстегнул штаны Нойза и скользнул под ткань нижнего белья, ладонь огладила твердый член. — Похоже, не только ртом… — пробормотал Аоба, глаза его были полуприкрыты. Опустившись вниз, он быстро стянул штаны с Нойза, оставив его без одежды, и начал ласкать его член — медленными, но уверенными движениями. Нойз не мог отвести от него взгляда. Да и как бы он смог, когда Аоба наклонился и провел языком вдоль всего ствола, от основания к головке, а потом проделал то же самое, но уже к основанию, и когда его язык оказался снова у его головки, играя, дразня, и когда он сам лизал, то надавливая, то почти неощутимо щекоча, и все это время его рука двигалась вверх и вниз, но так мучительно медленно, что сводила с ума. Аоба бросил на него взгляд снизу вверх, бесстыдно усмехнулся и медленно обвел языком губы — а через секунду уже обхватил ими головку его члена. Нойз едва сдержал порыв зажмуриться от внезапной вспышки удовольствия: он хотел запомнить каждую деталь, каждую эмоцию на лице Аобы, каждое соприкосновение их тел. Однако сам Аоба прикрыл глаза и начал двигать головой и рукой одновременно. Какое-то время Нойз еще держался, гладя его по волосам, перебирая пальцами пряди, пока наслаждение не достигло пика и он не кончил ему в рот. Тяжело дыша, как после бега, он смотрел на Аобу, который отстранился и облизал губы, такой сексуальный и довольный собой. В целом, подумал Нойз, это был чудесный оргазм, но особенным его сделала не физиология Нойза, а Аоба. Аоба, который сейчас смотрел на него взглядом голодного хищника, и Нойз не встречал еще никого, кто бы сумел завести его, когда он кончил только минуту назад. — Что хочешь теперь? — спросил Аоба, укладываясь на него сверху. — Сделать что-нибудь для тебя. Как насчет того, чтобы поменяться местами? — усмехнулся Нойз. — Я предпочитаю кое-что другое… Тебе будет очень сложно возбудиться снова? Нойз хихикнул, подкинув бедра вверх и заставив Аобу почувствовать свою эрекцию. — Скорее, мне будет очень сложно успокоиться. Давай я лягу сверху. — Нет, подожди… Сядь сюда, к спинке кровати… Да, вот так. Нойз подчинился и сел прямо, оперевшись на спинку. Аоба снял с себя джинсы и нижнее белье, после чего устроился на его бедрах. Нойз был бы не прочь и сам раздеть Аобу, но не стал говорить этого вслух: в конце концов, смотреть на то, как тот ведет весь процесс, оказалось не менее интересно. К тому же в такой позе он мог свободно гладить его обнаженное тело и целовать длинную изящную шею, которая, находясь в преступной близости от его губ, так и манила к себе. Лаская и целуя его, Нойз наслаждался той толикой тактильности, что мог ощущать, и тем, как это ощущение дополняли другие органы чувств. Аоба отклонился назад и, дотянувшись до джинсов, выудил что-то из заднего кармана. Полумрак спальни не дал Нойзу разглядеть, что это было, но в движениях Аобы угадывалось, как он откручивает тюбик и выдавливает из него что-то себе на пальцы, а после заводит руку за спину, — и тогда Нойза озарило. Голова закружилась, его бросило в жар. — Давай помогу, — сказал он охрипшим голосом. Аоба хихикнул. — Не-а… Просто расслабься и подготовься для меня, — ответил он. — Ты пытаешься произвести впечатление или что? — поинтересовался Нойз. — Если думаешь, что прямо сейчас «открываешь для малыша мир секса», то ты опоздал. — Хм-м, правда? Серьезно, что ли? — спросил Аоба, и в его голосе слышался смех. — Я не шучу. Но у тебя был шанс стать моим учителем шесть месяцев назад, в той кофейне. Оба расхохотались, однако Нойз почувствовал горечь. Он был не из того типа людей, которые испытывали сожаление, но сегодняшняя ночь стала исключением, и он хорошо понимал это. То, что происходило между ними сейчас, заставило его почувствовать себя более живым, чем любая из авантюр последних шести месяцев. Пускай Нойз в конце концов остался бы с разбитым сердцем, но он отдал бы все, чтобы вернуться на полгода назад и быть вместе с Аобой с самого начала. — Да, ты прав… Ты выглядел так миленько в школьной форме… Я бы мог записать в свою книжку рекордов совращение малолетнего школьника… — Эй, я вообще-то все еще школьник! Аоба застонал, и Нойз не успел понять, что стало причиной: сексуальные фантазии Аобы или его не менее сексуальные действия, пока он подготавливал себя пальцами. Нойз притянул его к себе ближе, жадно целуя в губы. Повозившись с презервативом, Аоба наконец натянул его, сжал плечи Нойза и приподнялся, наклоняясь немного вперед. Нойз знал, что за этим последует, и все же морально он не был готов к тому жару и наслаждению, которые в следующий миг охватили приятным оцепенением его член. Аоба медленно опустился до самого конца, тяжело дыша. В нетерпении Нойз вскинул бедра, толкаясь в него, как услышал в ответ шипение. — Подожди… Не спеши. И он сам задал неторопливый ритм, двигаясь медленно, почти лениво, плавно вращая бедрами, и если вначале поцелуи с Аобой были просто приятными, иногда кружа голову, то прямо сейчас Нойз почувствовал комок в горле, глаза защипало, словно он вот-вот расплачется. Но он хорошо себя знал, как знал и то, что глаза останутся сухими, а на лице не дрогнет ни один мускул. Он нежно гладил покрасневшие щеки и скулы Аобы, пытаясь подавить этот комок в горле, стараясь успокоиться. «Как ты прекрасен». А потом Нойз понял еще одну вещь: он никогда не хотел заниматься сексом с кем-то еще. Только с Аобой. Нойз запоминал каждый его стон, и то, как он внезапно ускорился, и как потом задрожал, когда Нойз сжал пальцами его член и стал двигать ими в том же медленном темпе, с каким Аоба поднимался и опускался на нем. Когда Нойз помог ему кончить, щеки Аобы стали мокрыми от слез, потому что Аоба был настоящим, потому что отличался от него, считавшего себя фальшивой копией на человека. Сам он кончил минуту спустя, обхватив Аобу за талию и прижавшись к нему, утонув в собственных ощущениях. Он смутно почувствовал, как чужие руки бережно обняли его — одна ладонь на затылке, другая легла на плечи. Он просто хотел исчезнуть внутри Аобы, раствориться в нем, превратиться во что-то невзрачное и спрятаться в спокойном уголке души своего любовника. — Ты в порядке? — хриплый голос разорвал тишину. Нойз кивнул, лениво улыбнувшись. — И даже готов повторить, как только ты перестанешь плакать. Аоба рассмеялся и ткнул его в бок.