Кровавая Мэри.

Дни тянулись серой чередой, заставляя меня всё больше и больше ненавидеть происходящее касательно Шмидта. Да, этот мальчик милый, иногда даже заботливый, но я все же эгоист и единоличник, поэтому его забота не сильно прельщает такого человека как я. Меня раздражает его появлении в рабочей зоне, зоне отдыха и личного пространства, этим он грешил особенно часто, поэтому не вижу смысла перечислять его мелкие косяки, как например, разбитая кружка или случайно залитый кофе кожаный диван. В любом случае я забыл об этом раньше чем он успел накосячить снова. *** Майк не желая открывать глазки и взглянуть на вновь взошедшее солнышко, что так настойчиво светило в его окно пытаясь поднять и заставить шевелиться, лишь сильнее закутался в тяжелое верблюжье одеяло, которое кстати, неплохо спасало его от ночного холода в здешних краях. Он урчал, бормотал себе под нос и изредка шевелился под одеялом, словно я его не на новый день поднимаю, а на войну, ей богу. Я оперся плечом на дверной косяк и уставился на эту картину, которая не вызывала в моей душе ничего, ни умиления, ни желания его потискать у меня не было. — Ты пришел меня разбудить? — Шмидт наконец — то высунул из — под одеяла свою виноватую уже во многих деяниях этого дома, головушку и с надеждой заглянул мне в глаза. — Смотря, что ты расцениваешь под разбудить. — я оторвался уже от столь полюбившегося мне дверного косяка и с полным спокойствием, аки важный лебедь, двинулся к его кровати. От части я даже понимал не желание моего молодого друга подниматься утром с кровати, дома ведь все еще холодно. Как — никак на улице не май месяц, да и снег выпал раньше положенного. Эти факторы заставили меня смягчить свое решение. — Хорошо, — я смеясь выдохнул — я сделаю тебе перевязку и ты снова сможешь валяться сколько угодно, но при одном условии, — в этот момент он всем своим видом показал свое недовольство, дескать опять пристал со своими правилами — ты будешь лежать в моей кровати, близ моего поля зрения. Он без любого затруднения согласился на это более чем простое условие. Но ведь из кровати вылезти надо? Надо. Он делал это максимально неуклюже, утренний недосып сказывался на нем, как наверное, и на любом человеке в восемь утра, которого «поднять — подняли, а разбудить забыли». Шмидт посидел на кровати еще несколько секунд, потянувшись в этот промежуток времени, так мягко и долго, как это делают кошки, только что поднятые звуком будильника. — Я готов. Идем. — он завернулся всё в тоже верблюжье одеяло и устремился за мной, этим пассивным, раздражающим шагом. Возможно я раньше устроил бы на этой почве ярый скандал, но сейчас это мало волновало. Встал, на том спасибо. «Мы» кое-как добрались до приёмки, как я ее называл, на самом же деле это была не большая комнатка, что напоминала мне больничную палату. Вся заставленная мед. оборудованием и прочими вещами, которыми я пользовался раз в год, а иногда и того реже. Майк плюхнулся на стул с важным видом, будто я тут стюард и собираюсь его обслуживать. Он с таким же важным видом откинул одеяло, аки гордая птица. Желание сказать ему, что выглядит он сейчас как заправская порно звезда, было огромным, но надо держаться. Я же культурный парень. Я достал спирт и все нужные для перевязки вещи, из рук всё в буквальном смысле сыпалось, а Шмидт же продолжал разглядывать мои служебные бумаги. И. НИКАКОЙ. МЫСЛИ. О. ПОМОЩИ. Меня это не задевало, но всё же было неприятно. Я скинул вещи на стол, бутылочка со спиртом было не разбилась, стукнувшись о хорошую дубовую поверхность, но хоть тут Майк проявил свою великолепную реакцию и вовремя подхвати ее. Он оставил натерпевшийся за две минуты ужасов, спирт. Перевязку я делаю от силы второй раз, а он смотрит на все это так, словно это уже десятый, хотя, он так на всё смотрит, именно по этому первое сравнение, которое пришло мне в голову — кот. Я дотронулся холодным стетоскопом до его груди, он нервно вдохнул и схватившись за мою руку сказал закатывая глаза: — М, Док, мне так хорошо. — Это дебильная, извини за выражение, шутка, Майк. — я попытался спрятать взгляд куда — то в пол, да бы не увидеть повторения этой картины. — Какой ты, Док, правильный, аж испортить тебя хочется. — он закинул голову назад, обнажив мне свою длинную, предательски симпатичную шею. Я отвлекся на какие несколько секунд, как Майк уже и за это успел меня упрекнуть. Маленький паршивец. Перевязка прошла как нельзя тише, что было для меня удивительно, то его не заткнешь, то он умолк и даже на мои редкие вопросы старается давать ответ в два, максимум, три слова. Похоже его недосыпы, тоже можно использовать в своих, корыстных целях. После перевязки он всё так же молчал. Молча дошел до комнаты, иногда спотыкаясь и ложась на стену, молча зашел туда и молча лег на кровать. Шмидт не желал выпускать из рук это верблюжье одеяло, таскался с ним как «кошка с салом», завернулся и уснул. Я даже немного позавидовал, он в тепле и знает, что его уже никто от сюда не погонит, а я работаю. Ох, уж эти обязанности, но мне не привыкать. И пятнадцати минут не прошло, как мой ноутбук прозвенел, разбудив тем самым моего подопечного. Он вновь потянулся подобно кошке и оглядываясь замер. Я же в это время проверил рабочую почту. Добро. Мне дали добро на использование Майка в эксперименте. Радость моя длилась не долго, примерно до того момента, как я посмотрел на Шмидта. Он весь с такими правильными чертами лица, с красивым телом, ясно было не один день он провел в спортзале, этой белой кожей, что так подходила ему и с таким неправильным, противоречивым характером, со своими шутками невпопад и частой, не складной болтовней, что так раздражала меня, теперь я должен был вот так резко поменять свое отношение, заставить его бояться и ненавидеть меня. Теперь я всё больше и больше склонялся к тому факту, что мое начальство искало лишь расходник, материал, который не жалко, который можно использовать и выбросить, не получая даже выгоды. Почему я так решил? Да, потому что, Майк не первый и не последний, кто оказался в их жестоких лапах, но при этом, руководство не реагировало на мои рапорты и доносы о состояние особей, им нужны были лишь фото, жестокие и кровавые фото. Жажда крови, ужасная вещь. Люди сами порождают ее и сами же не могу с ней совладать. Я с хлопком закрыл ноут, не пожалев этого дорого пластика и кинулся к Шмидту в кровать, почему бы мне теперь и не потискать его? Ведь теперь я точно не собирался отдавать его кому — либо.