Иллюзия

      На улице было чертовски холодно, но также красиво. Толстовка почти не грела и, казалось, продувалась ледяным воздухом сквозь нити, как будто они добровольно расступались, пропуская через себя ветер и надеясь охладить им сердце своего владельца. Но сердце по-прежнему громко стучало в ушах и болело в груди. Это привычно. Даже в тех иллюзорных мечтах и снах Игорь всегда чувствовал, как стучит его сердце. Иногда ему даже хотелось, чтобы оно встало и тогда бы не болело. Но, увы, нельзя. Оно должно болеть. Оно должно идти.       Темный лес. Такой далекий. Он навеивал мысли. И, к счастью, не те, от которых Игорь пытался избавиться. А просто какие-то мысли. Они были в картинках, отдельных словах. Даже в обрывках воспоминаний. Кадры из старого кино или строчки из книги. В этих мыслях было все, и сами они были по-своему прекрасны.       Между облаков появилась луна. Холодная и величественная. Мысли изменились. Стали какие-то странно-философские. И были они как будто беседой с целой группой людей. Словно Игорь мысленно обращался к ним…       «Вы когда-нибудь задумывались о том, живете ли вы или просто существуете. Что наслаждение жизнью на самом деле — непозволительная роскошь. И она доступна только тем, кто полностью осознал себя, мир, осознал свою цель. А остальным, таким, как мы с вами, остается только догадываться о том, какой на самом деле может быть жизнь. Какой прекрасной, или, наоборот, мрачной и противной она бывает. Для нас это просто серый, угрюмый, беспросветный мирок, где все уже давно смирились со своей жалкой судьбой. Но мы все стремимся к чему-то. Идем к цели, а достигнув ее понимаем, насколько она была ничтожна и бесполезна для нас самих и для окружающих. Мы заперты в своей зоне комфорта. Просто не хотим выбраться из нее и посмотреть, что, возможно, там, в мире, что-то происходит. Что-то важное. И вы могли бы в этом участвовать. Но не сегодня. Как-нибудь потом. Да?..»       А потом мысли кончились. Или просто кончились силы думать о чем-то. Хотя это неважно. Ведь значения это не имеет…       Игорь уже около двух часов стоял, опираясь на поручень и вглядываясь в темный лес. Хоть уже и седьмой час, темень стоит как и ночью. Но ведь это нормально. Ведь осень имеет на это право. Как и на то, чтобы обдувать леденящим ветром всех, кто выходит на свежий воздух так непозволительно рано.       Парень в очередной раз непроизвольно вздрогнул от холода и спрятал замерзшие руки в карманы. Новый порыв ветра ударил в лицо. Глаза неприятно защипало. Опять выступили слёзы. Акинфеев немного помедлив, смахнул каплю со щеки. По ощущениям, глаза были явно красного цвета, а лицо опухшее и горячее. Теперь придется снова стоять, ожидая, когда его вид перестанет показывать всё, что скрывается внутри.       «Плакса, — пронеслось в голове. Игорь даже не смог понять, опять ли это слова голоса или уже его собственные мысли, — слабак».       Правда, это и не важно. Важно то, что он теперь осознает это. Он слабак. Он не может ничего изменить. Ничего в своей жалкой жизни. Он только и умеет, что плакать и жалеть себя, приговаривая, какой он несчастный.       От этих мыслей опять стало плохо. Мир снова поплыл от набирающихся слез.       — Почему не спишь?       «Отлично, теперь ещё как-то объясняться!»       Игорь утер только выступившие слезы и повернулся к Артему в надежде, что тот ничего не заметит. Подросток вынул блокнот и пролистал до чистой страницы, при этом сосчитав, сколько ещё не исписанных листов осталось.

«Просто не могу уснуть»

      Руки предательски дрожали, показывая насколько мальчик замерз и как долго он «не может уснуть». Надежда на невнимательность Дзюбы все ещё оставалась. Он наверняка только проснулся. Вон еще в пижаме, на которую одета ветровка. Да. Точно. Так и есть…       Но форвард заметил. Все-все. От красных заплаканных глаз парня до дрожащих рук. Но он не будет его расспрашивать. Игорь ведь ничего не скажет. Игорь ведь не готов. Когда будет готов? Он не знает. Но он это точно поймет.       — Холодно? — Артем старался сохранять спокойный тон. Не переходить грань. Не показывать, что понял. А ведь так хочется. Утешить, обнять, расспросить. Обо всем, что у мальчика на душе. Обо всем, что накопилось.       Младший кивнул, снова доставая ручку, чтобы что-то написать. Но футболист ловко перехватил дрожащую руку, зажимая ее между своих ладоней. От горячего прикосновения по спине школьника пробежал рой мурашек. Он опять вздрогнул. Как же ему не хватает этого тепла.       В голове подростка моментально всплыли события того жуткого дня. Мать, гревшая ему руки, и отец, заставляющий надеть шапку. На время отступившие слезы решили, что время следующего раунда. Сердце стало ускорять свой темп. Сморгнуть пелену, вновь застилающую глаза, оказалось невозможно. Наверное, это потому, что хранилище переживаний уже переполнилось. А с каждой истерикой, проведенной в одиночестве, только пополнялось новыми причинами для саморазъедания.       Артем больше не мог смотреть на то, как Игорь борется с накатывающими слезами. Артем должен что-то сделать, чтобы остановить поток соленой жидкости, так и рвущийся наружу. Но что он может? Да что вообще можно сделать, чтобы остановить надвигающуюся истерику? А нужно ли ее останавливать? Или может нужно просто дать человеку выплакать, излить всё, что так его гложет? Определенно, да.       Старший решил. Будь что будет. И резко притянул мальчика к себе, заключая в объятия. Если Акинфеев захочет, пусть отталкивает его. Если нет… вообще какая разница что будет? Ведь главное, что происходит сейчас. Верно?       Игорь уткнулся холодным носом в темино плечо. Кажется, теперь ему уже все равно. Даже если потом придется перед кем-то объясняться. Это уже не играет роли. Теперь ничего не играет роли. Он слишком устал быть для всех сильным, а внутри каждый день убеждаться в своей слабости. Как же он устал от всего этого.       Бессонная ночь дала о себе знать. Ноги мальчика задрожали и чуть не подкосились, благо Дзюба это почувствовал и крепче сомкнул руки за спиной младшего, и тот не упал. Хотя вполне мог бы.       Подросток не заметил, как уже во всю рыдал, утыкаясь лицом в пижаму под расстегнутой ветровкой. А когда все же заметил это, часть мыслей заняли вопросы «Зачем я это делаю?», «Почему он не оттолкнул меня?».       Артем почувствовал, как истерика немного утихла, а сам мальчик уже тверже стоял на ногах, и немного отстранился, все еще поддерживая его, боясь что упадет.       — Все хорошо, — скорее убеждая, чем спрашивая, произнес форвард, — я с тобой…

***

      Прошла неделя. Артем не вспоминал об этом. Не настаивал на том, чтобы Игорь что-то объяснял. Он ведь все понимает. И то, как тяжело этому мальчику, и то, что если добиваться от него рассказа, все равно ничего не узнаешь. Если честно, футболисту и не обязательно было вызнавать информацию у Игоря. Ему лишь хотелось, чтобы у Игоря не было повода плакать.       Вот сегодня Дзюба решил устроить вечер (и скорее всего ночь) кино. Так что он отправил школьника переодеваться в домашнюю одежду, а сам пошел делать попкорн и напитки. Как раз к концу приготовления еды, Акинфеев спустился в гостиную.       — Садись и выбирай фильм, — сказал старший, ставя поднос на журнальный столик и присаживаясь на диван. Игорь плюхнулся возле него и вынул новый блокнот.

«Я не знаю»

      — Тогда вот тебе варианты, — Артем протянул пульт, а на экране высветились иконки самых различных картин кинематографии.       Игорь некоторое время колебался, но все же выбрал какой-то не известный ему фильм. Тема протянул ему тарелку с попкорном, подросток кивнул в знак благодарности. После некоторых манипуляций футболист отложил пульт и откинулся на спинку дивана прямо рядом с Игорем. Близко-близко. А тот и не был против.       Они начали просмотр фильма. Вначале Акинфеев непонимающе вглядывался в экран, пытаясь разложить нескончаемый поток сложной информации по полочкам в уставшей голове. Получалось не очень. Измученный недосыпом мозг отказывался что-либо понимать, начиная от слова «совсем» и заканчивая на «вообще». Где-то в середине фильма веки начали предательски тяжелеть. Ибо по ночам нужно спать.       «Наверное, нужно пойти спать, — логично мыслить давалось с трудом, — а то усну ещё у Артема на плече, — и сознательная часть постепенно отключалась, — хотя, я не против…»       Дзюба почувствовал, как к нему на плечо опустилась тяжёлая голова младшего. Всё-таки это будет лишь вечер кино. Мужчина несколько минут умилялся тому, как мальчик сладко посапывает у него на плече, свернувшись калачиком. Потом до него дошло, что стоит укрыть подростка, а то заболеет ещё.       На экране наконец-то появились титры. Артем осторожно поднялся, придерживая школьника. Последний мягко улыбался во сне. Старший даже замер. Хотелось налюбоваться этим моментом. Именно это он и сделал: стоял перед диваном до тех пор, пока улыбка не сошла с лица ребенка. А ведь с такой улыбкой Игоря даже можно назвать ребенком.       А что теперь? Что делать со спящим парнем? Будить — не хочется, оставить спать здесь — жалко. Остается лишь один вариант: перенести подростка в его кровать. Отлично, так он и поступит.       Дзюба осторожно взял Акинфеева на руки и, словно какое-то сокровище, понес в сторону детской спальни. На удивление, Игорь оказался очень легким. По крайней мере для Артема. Он положил мальчика в кровать, укрывая одеялом. Он ведь не хочет, что бы школьник мучился с насморком или больным горлом.       Футболист выключил телевизор. Ему тоже пора спать.