…пережил то, что смог; что не смог, — оставил так, как есть; не сошел до конца с ума, закалился в процессе не хуже стали… Ася Анистратенко
Утро Игоря началось с запаха чего-то вкусного. Скорее всего блинов. Он поднялся с кровати, потягиваясь и зевая, направился в кухню. — Доброе утречко, — улыбаясь, произнес Артем. Младший кивнул и сел за стол, на котором уже стояла тарелка с немаленькой стопкой блинов. Он тут же протянул руку, доставая ещё горячий тонкий кусок теста. Блином это было сложно назвать. Хоть издалека и было похоже. Правда, на вкус это был точно блин. — Предлагаю пораньше сдать документы и освободить день, — Акинфеев кивнул, — тогда выходим через час… — Дзюба перевернул блин на сковороде, а потом открыл какой-то шкафчик и вынул оттуда несколько упаковок с джемом. Глаза Игоря загорелись, что не укрылось от старшего. Хоть мальчик и пьет чай без сахара, он определенно считается сладкоежкой. Ведь только любители сладостей могут ложками есть густое приторно-сладкое вишневое варенье, не запивая. У остальных от этого просто челюсть сводит, и внутренности наружу лезут. «Сладкоежка», — подметил в голове Артем. Подросток взял первую попавшуюся упаковку джема, выдавил на поставленную перед ним тарелку и начал трапезу. Вскоре к нему присоединился Дзюба. Когда с завтраком было покончено, форвард отправил Игоря собираться. Через несколько минут парень спустился, одетый в бардовую толстовку и джинсы. — Класс, — Артем показал ему большой палец, — поехали. Акинфеев кивнул и последовал за старшим к машине. За это время он уже наизусть выучил путь к гаражу. Его ночью разбуди, он покажет. Дорога заняла немного времени, а очереди в нужный им кабинет и вовсе не было, так что уже через двадцать минут Артем говорил о чём-то с женщиной в строгом костюме. Игорь особо не вслушивался в их слова. За предыдущие три раза он приблизительно запомнил, о чем эта женщина разговаривает с его будущими опекунами. Всегда одно и то же. Ничего не меняется. Ничего не изменится. Наконец, время дурацких разговоров, разъясняющих все формальности, подошло к концу, Дзюба перешел в стадию подписания груды документов. «Это займет около часа», — Игорь тяжело выдохнул, откидываясь на спинку дивана, на котором он сидел уже не в первый раз. Все повторяется. Все будет повторяться. На секунду Акинфееву стало казаться, что через неделю он снова будет сидеть здесь, но только тогда Артём уже будет возвращать его. Что за бред? Артём не такой. Он его точно не бросит. Всё будет хорошо. «Успокаивай себя, успокаивай, если тебе проще тешить себя жалкими пустыми надеждами на счастливое будущее, то продолжай…» «Замолкни! Это не пустые надежды». «Ах, да, это беспочвенные мечты…» «Беспочвенны здесь только твои слова. Ты упустил тот момент, когда мог убедить меня в обратном». «Похоже ты вспомнил ту сказку. Думаешь, для тебя наступит «долго и счастливо»? Никогда». «Я больше не верю тебе. Ты говорил, что мне делать, и моя жизнь становилась с каждым днем все паршивее и паршивее. И все из-за тебя. Я избавлюсь от тебя. И ты больше не помешаешь мне». «Ты хочешь избавиться от себя?» «Ты не я…» «Ошибаешься…» Игорь крепко зажмурился. Голос замолчал. Акинфеев раскрыл глаза. Артем с выдохом поставил очередную закорючку на листе. Похоже последнем. Неужели все? Старший перекинулся еще парой слов с женщиной и пожал ей руку. Теперь точно все. — Ну что, поехали, Игорь, — мальчик кивнул. Только это движение далось тяжело. Шея жутко затекла. Сколько же он просидел с закрытыми глазами? Акинфеев поднялся с мягкого дивана. Что получилось с трудом. Отчего-то все тело ломило. Голова легонько закружилась. В общем-то, это неудивительно. Такое бывает. Наверное, это просто усталость. Но это пройдёт. Всегда проходит. Да. Так и есть.***
Артем все пытался начать разговор, но было как-то неловко. Хотя, так вроде быть не должно. Он же теперь официально отец Игоря. А Игорь до сих пор чувствовал себя плохо. Стало еще хуже. Сознание было мутно, а глаза отказывались воспринимать мир. Игорь издал тяжкий стон, Артем обеспокоено посмотрел на него. — Ты в порядке? — спросил тот, но Игорь уже его не слышал, он погрузился в незапланированный сон. И стало слишком пусто вокруг.Его заставили уснуть. Он видит сон, Что будто пред его очами Родился свет, и сердце бьется в унисон С его ярчайшими лучами. И он так близко, горячо. Но не согреть замерзшу душу. На вечный холод обречен, И вечный холод не разрушить. Но что такое?! Свет пропал. Вокруг все стало так темно. Да, демон, хорошо сыграл! Мне умереть здесь суждено?
«Наверное, надо открыть глаза», — подумал Игорь. Веки тяжело поднялись, показывая мальчику его комнату и Артема на стуле возле его кровати, который сразу обратил внимание на то, что парень открыл глаза. Старший приложил руку тыльной стороной ладони ко лбу Акинфеева. — У тебя температура, — слова долетали медленно и сильно били по голове, и без того гудевшей, — вот, померяй, — зенитовец протянул Игорю градусник. Последний лишь бессильно оторвал руку от одела, но тут же вернул ее в прежнее положение, понимая сколько сил требуется на это простое движение и как велик риск того, что термометр разобьется в слабых руках подростка. Артем повернул младшего на бок, и придерживая его, чтобы не упал обратно на спину, поставил градусник. Акинфеев лишь тихонько застонал от соприкосновения холодного стекла с горячей кожей. Дзюба в это время подал Игорю блокнот и ручку, — как себя чувствуешь?«Я в порядке»
Рука плясала и слова получались какие-то кривые. В подтверждение написанного парень сел на кровати, после чего был уложен Артемом обратно. — Знай, что я не поверю в то, что «ты в порядке». Ты жутко бледный и у тебя определённо жар, — Дзюба нахмурился. Мальчик лишь шмыгнул носом в ответ, после чего закашлялся. — Ясно, — Артём вышел из комнаты. Он вернулся минуту спустя с упаковкой бумажных платков и какими-то лекарствами, — выпей, — форвард помог подростку немного приподнять голову и дал с ложки микстуру. Потом он вынул термометр, — ты всё ещё будешь убеждать меня в том, что в порядке? — И показал Игорю градусник, который отображал температуру 39.8. Акинфеев только отрицательно помотал головой. Какой смысл врать, что всё в порядке, когда на самом деле ему хуже некуда? Артем дал Игорю еще несколько таблеток и микстуру и строго приказал спать. Парень, не споря, закрыл глаза и погрузился в сновидения. Дзюба поудобнее расположился на стуле возле кровати. Всё-таки ему нужно контролировать состояние больного.***
В следующий раз Игорь проснулся, стуча зубами. Ох, этот чёртов озноб. Акинфеев сильнее закутался в одеяло, будто прячась от этого мира, и крепко сомкнул зубы, стараясь преодолеть непрерывную дрожь челюсти. Только это не помогало. Вообще. Минут через десять таких попыток побороть озноб собственными силами в комнату вошёл Артем. — Знобит? — Тихо спросил Дзюба. Мальчик кивнул, дрожа почти всем телом. — Дай руки, — Игорь непонимающе изогнул бровь. Артем закатил глаза и, сунув руки под одеяло, вынул холодные конечности подростка, — нельзя, чтобы при температуре мерзли руки. С этими словами он стал растирать холодные пальцы на руке Игоря. — Будешь молоко? — Артем уже спрятал немного согретые руки младшего. Получив утвердительный кивок, он сходил за чашкой с горячим напитком, которую поставил на тумбочку возле игоревой кровати. После чего он сел на край постели мальчика и помог последнему принять сидячее положение. Акинфеев взял слегка дрожащими от озноба руками чашку и сделал несколько глотков. Молоко с содой неприятно прошлось по больному горлу. Игорь поморщился. — Потерпи… — Дзюба провел по предплечью подростка, — хочешь меда принесу? Артем даже ответа не дождался. А он, в общем-то, был очевиден. Что может ответить сладкоежка, когда ему предлагают мед? Футболист снова опустился на кровать, на этот раз ставя к Игорю на колени поднос, на котором лежала ложка и пластиковый контейнер с медом. Акинфеев слабо улыбнулся на это. Всё-таки приятно, когда кто-то о тебе заботится. Особенно, если два года до тебя не было дела вообще никому. — Как самочувствие? — Артем осторожно коснулся лба больного, пока тот опустошал кружку. Единственное, что смог показать Игорь, — это большой палец вниз. Тело размякло после теплого напитка, который все еще продолжал растекаться внутри, успокаивая еще недавно дрожащее тело. Парень постепенно обмяк на подушку и уснул. Дзюба осторожно укрыл его одеялом, боясь потревожить еще неглубокий сон и вглядываясь в спящего мальчика. В ночной тишине было слышно громкое тяжелое дыхание младшего. Тема пересел на стул, все не отрывая взгляда от больного ребенка. От его болезненно бледного лица. Нахмуренных бровей. Наверное, он опять так и уснет…