Рассвет

Сехун отвык от жизни дома. Первые несколько дней в голове все еще не укладывалось то, что школу он уже закончил. Организм подкидывал сюрпризы, заставляя открывать глаза в семь утра и нехотя подниматься с постели. Только доходя до ванной комнаты, Сехун понимал, что ему никуда не нужно, и с облегчением вновь забирался под одеяло. Еще хуже было то, что омега снова виделся с Ханем каждый день. Сначала он старался прятаться в своей комнате, оправдываясь тем, что разбирает вещи, возвращает на свои места старые, которые он привез обратно из академии, а затем и вовсе едет в магазин, проводя там целый день, чтобы обновить гардероб и некоторые предметы интерьера в комнате. Хань его рвение заниматься этим так резко и скоро воспринимал скептично, однако, не мешал. Сехун понимал, что ведет себя совершенно глупо. Альфа всегда снисходительно кивал, когда он быстро убегал после ужина, прихватив десерт с собой в комнату. Но не думать о разговоре, что случился между ними пару лет назад, не выходило. Омега отгонял от себя эти мысли достаточно долго, и это получалось, когда ему было чем заняться. Сейчас же, после выпускного, он снова сходил сума от неопределенности и вопросов, которых появлялось все больше. Но Хань не торопил его дать ответ сейчас и совершенно не показывал того, что Сехуну все это не приснилось. А может, он и правда все это себе придумал? Глупый влюбленный мальчишка. – Хен сегодня рано, – Сехун удивленно выдыхает, поднимая взгляд от книги, которую читал, сидя на подоконнике. За несколько лет, проведенных в академии, он так и не избавился от этой привычки. Знакомый черный автомобиль въезжает в ворота особняка, и Сехун поджимает губы, совсем не долго раздумывая прежде, чем все же поднимается и, кутаясь в теплый плед, идет вниз. Он просто поздоровается с альфой, которого не видел со вчерашнего вечера, и снова уйдет к себе. В этом нет совершенно ничего страшного. По крайней мере, мысли об этом хоть немного его успокаивали. Дворецкий открывает дверь, когда Сехун только спускается по лестнице, а затем и вовсе замирает на последних ступеньках: ему не нравится то, что он видит перед собой. Хань много работал. В их доме постоянно были незнакомые Сехуну люди, среди которых нередко оказывались и омеги. Сам он старался не обращать на это внимания, привыкнув к подобному с детства, но сейчас хочется зажмуриться и не видеть происходящего. Женщина, которая появилась на их пороге в этот раз, сразу же вызвала резкую неприязнь. – Хен, кто это? – Сехун кривит губы, с легким отвращением смотря на глубокий вырез чужого платья. У женщины достаточно большая грудь, и она беззастенчиво поворачивается боком, прижимаясь к Ханю и обнимая его за плечо. – Это Юльхи, – Хань отзывается достаточно спокойно, словно все происходящее в порядке вещей, и улыбается молодому омеге. Сехуна передергивает. – Она поживет с нами. Альфа не уточняет срок, на который гостья поселится в их доме, но Сехун едва сдерживает нервный смешок. Он ловит на себе оценивающий взгляд женщины и ежится, еще больше кутаясь в плед. Становится ясно, что она воспринимает его лишь как мелкую помеху. – Зачем? – Сехун все же задает глупый вопрос. Он действительно хочет объяснений тому, что происходит, хотя где-то глубоко внутри осознает, что не желает знать правды. Альфа не успевает ответить. Юльхи также слащаво улыбается незнакомому подростку, не видя в нем большой проблемы, но решая сразу обозначить свое положение. Она делает еще один маленький шажок, прижимаясь к Ханю совсем близко и противно цокнув по плитке шпильками. Хватается тонкими наманикюренными пальцами за подбородок мужчины, чтобы повернуть его голову к себе, и глубоко целует. Сехун чувствует, как внутри что-то обрывается. Резко и больно, со звоном в ушах. Как это может быть правдой? Он сглатывает, сжимая пальчиками край плюшевого пледа, и расширенными глазами смотрит на представление, что для него развернули. Видит, как губы альфы пачкаются в ярко-красной помаде, и жмурится на секунду, отводя взгляд. А на что он надеялся? Те слова, что сказал ему Хань тогда, в академии, ничего не значат, ведь так? Это лишь формальность, закрепленная на бумаге, а в остальном Лу свободный и никому ничем не обязанный мужчина. Было глупо полагать, что все это время у Ханя никого не было. Сехун грустно усмехается, поджимая губы и стараясь не захныкать от накатившего отчаяния. Ему становится ужасно неприятно. – Я рад за вас, – Сехун выдыхает тихо, стараясь не смотреть на пару. Говорить подобные слова довольно сложно, но он не должен показывать своего разочарования. В конце концов, это он придумал себе что-то. Только он сам, со своими глупыми, никому ненужными чувствами. – Сехун, я покажу Юльхи дом и ее комнату. Ты можешь идти к себе до ужина. Сехун неопределенно кивает и морщится, когда женщина глупо хихикает. Он прекрасно слышит, как она говорит, что ей не нужна отдельная комната, и это становится последней каплей. Омега разворачивается, тут же быстро поднимаясь по лестнице и снова скрываясь в своей комнате. Почему же сердце так неприятно ноет? Хань провожает его долгим взглядом и шикает себе под нос. Ему просто нужно было сделать все, чтобы эта женщина была на их стороне в делах, которые проворачивает его отец. Он был бы дураком, если бы не нашел выгоду в происходящем и для себя тоже, но для этого приходится жертвовать своими принципами. С Юльхи можно было работать только через ложь, в которую она охотно верила. Вот только, кажется, в это поверил и его собственный омега. Сехуну приходится спуститься на ужин. Он был голоден, и ждать, пока все поедят, чтобы прийти после, совершенно не хотелось. К тому же омега сам не понимал, откуда в его голове возникли подобные мысли, но терпеть Юльхи в их доме и дальше он был не намерен. Всего за половину дня она успела навести свои порядки в большей части устоявшихся вещей. Хань облегченно выдыхает, когда понимает, что Сехун все же пришел. Он не придает значения тому, что омега выходит с кухни, но кивает ему, когда тот садится за стол. Нарушать традицию, по которой они всегда ужинали вместе, вовсе не хотелось. Сехун тихо фыркает, когда женщина садится рядом с Ханем, оказываясь напротив него самого, и старается не обращать внимания на ее слишком откровенный флирт с альфой. Он опускает взгляд, лениво ковыряясь вилкой в содержимом своей тарелки до тех пор, пока в тишине столовой не раздается громкий визг. Юльхи подскакивает из-за стола, переворачивая на белоснежную скатерть бокал красного вина, и продолжает верещать, топая ногами. Хань приподнимается, не понимая, в чем дело, а Сехун лишь больше опускает голову, пытаясь не засмеяться. В тарелке женщины, в куче салата, барахтается пара небольших жуков. Сехун не знает, что это за насекомые: он просто нашел их в саду. Определить, кому принадлежит тарелка, наполненная почти одной травой, труда не составило. Омега картинно кривится, показывая и свое отвращение к происходящему, и осторожно отодвигает от себя свою порцию, вместе с этим прикрывая ладошкой рот. У них никогда не было проблем с поварами. Сехуну немного жаль мужчину, которому приходится сейчас оправдываться перед хозяином дома, но он старательно делает вид, что не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Врать у него всегда выходило плохо, но Хань лишь хмурится, прося заменить еду для Юльхи и кидая на мальчишку задумчивый взгляд. Возможно, ему показалось. На протяжении нескольких дней Сехун ведет себя тихо. Он лишь однажды захлопывает перед Юльхи дверь, когда она кричит на него за забытый в гостиной ноутбук, и тихо шипит себе под нос ругательства, которым непроизвольно научился у Бэкхена. Он скучал по другу, но тот жил в Пусане и, кажется, уже работал, отчего связываться слишком часто у них не было возможности. Омега действительно пытается терпеть присутствие и наглость этой женщины, пытаясь не выдавать своей неприязни к ней хотя бы перед Ханем. Но однажды терпение Сехуна подходит к концу. С тех пор, как он закончил академию, Хань позволял ему посещать вместе с ним мероприятия, брать на которые ребенка до этого было чревато. Сейчас омега должен был научиться вести себя в обществе, в котором ему придется жить. Как бы альфа ни хотел оградить его от этого мира, прятать Сехуна становилось все сложнее. В этот раз Ханю предстояло посетить довольно важный прием. Он был обязан взять с собой Юльхи, и Сехун уже хотел отказаться от посещения этого места, но альфа настоял. Пришлось делать вид, что все в порядке, когда в машине женщина снова прижималась к мужчине бедром и ненавязчиво, как ей казалось, поправляла ему галстук, норовя оставить красный отпечаток губ на его гладко выбритой щеке. И Юльхи, и Сехун весь вечер находились поблизости от Ханя. Лу был достаточно умен для того, чтобы не выпускать их из поля своего зрения, и внимательно следил за ними. За Сехуном в первую очередь, ведь многие норовили задать мальчишке неудобные вопросы о его настоящей семье. Очевидно, что ответа на них единственный наследник клана О не знал и мог потеряться в самый неподходящий момент. Но в какой-то момент Хань теряет бдительность, успокоенный тем, что все идет хорошо, и отходит немного дальше нужного, давая Сехуну неожиданную свободу действий. Лу с кем-то здоровается, перебрасывается парой слов, прежде чем оборачивается, чтобы подозвать к себе свою пассию. Именно в этот момент Сехун совершенно случайно подставляет подножку официанту, разносившему десерты. Все содержимое его подноса оказывается на кремовом платье Юльхи. Оно, к слову, все еще выше колена и имеет такой же неприлично глубокий вырез. Женщина взвывает. Сехун достаточно быстро отходит на пару шагов, прокашливаясь в кулак и хватая с другого подноса стакан воды. Он не подает виду, что виноват в произошедшем, прежде чем берет со стола салфетки и хочет сочувственно покачать головой, предложив их Юльхи. Но Хань его опережает. Лу слишком хорошо знает характер Сехуна и прекрасно понимает, что совпадений с неудачами просто не может быть. Он обнимает Юльхи за плечи, прося ее удалиться в уборную, чтобы хотя бы немного привести себя в порядок, а затем достаточно резко перехватывает руку Сехуна. – Хен, мне больно! – Сехун вскрикивает, когда Хань буквально вытаскивает его на балкон, и потирает запястье. У мужчины крепкая хватка: он сейчас явно зол. – Ты в своем уме!? Забыл, что нужно думать, прежде чем делать!? – альфа рявкает, заставляя мальчишку вздрогнуть и даже отступить на шаг, почти упираясь спиной в перила. Сехун виновато отводит взгляд. Хань слишком зол сейчас. Он еще ни разу за все время так на него не ругался, даже в детстве. Неужели он действительно так сильно любит эту стерву? Раз уж так, то имеет смысл играть святую невинность до конца. Лу ничем не докажет, что это сделал именно он. – О чем ты говоришь, хен? Я ничего не делал. Хань раздражается. Поведение Сехуна выходит за рамки дозволенного. Он снова ведет себя как избалованный ребенок. – Ты едешь домой, Сехун, – альфа говорит достаточно резко, и чужие слабые возражения его только злят. – Сейчас же! Омега вздрагивает от неожиданности и с непривычки от того, что на него могут повысить голос. Обычно Хань просто говорил твердо, и чтобы пристыдить младшего, ему хватало уже этого. Но сейчас он был слишком нервный. Сехун тихо фыркает. – Я и не хотел здесь оставаться! – он оставляет последнее слово за собой, прежде чем направляется в сторону выхода. Водитель ждал их в машине на протяжении всего мероприятия, так что уехать домой не составит труда. Если Ханю будет нужно, он вызовет другую машину. Холодный воздух немного отрезвляет. Сехун садится в машину, доставая из кармана пиджака наушники, которые везде носил с собой, и просит отвезти его домой. Водитель удивленно косится на мальчишку, не задает лишних вопросов, выруливая с парковки. Дорога до дома не должна занять много времени сейчас, когда уже поздно и пробок в городе почти нет. Омега прикрывает глаза, практически засыпая, убаюканный тихой мелодией, но уснуть окончательно ему не позволяет сильный толчок и звук битого стекла. Сехун вскрикивает, тут же вырывая из ушей тонкие провода и откидывая телефон на сиденье рядом. Он испуганно выдыхает, когда фокусирует сонный взгляд, и понимает, что в передний бампер их машины въехал джип. – Не высовывайтесь, – водитель, кажется, рассек бровь и получил неслабый удар раскрывшейся подушкой безопасности. Омега кивает, поджимая губы, когда мужчина вылезает из машины, чтобы выяснить, в чем дело. В следующую секунду Сехун распахивает глаза от нескольких выстрелов. Он прекрасно видит, как в свете фар тело их водителя заваливается на землю, а затем к автомобилю направляются две высокие фигуры. Омега дрожит от страха, не понимая, что происходит, и забивается в дальний угол в тот момент, когда одна из дверей резко распахивается. Он слышит довольный смешок и пытается пнуть мужчину, но его хватают за ногу, подтягивая ближе, а затем и вовсе вытаскивают из машины. Сехун бьется головой о порог, болезненно стонет и валится на землю. Перед глазами на секунду темнеет. Он перестает осознавать все, что происходит, и пытается подняться, но самостоятельно сделать это не выходит. Его грубо вздергивают за воротник, прижимая к захлопнутой дверце автомобиля. – Как удачно мы остановились, – мужчина хохочет и хватает Сехуна за подбородок, заставляя поднять голову. Внутренности омеги сковывает холодным и липким страхом. – Ч-что вам нужно? – Сехун дрожит, но не может заставить себя даже дернуться в сторону, словно его тело налилось свинцом и отказывается слушаться. – Закрой свой рот, пока я его не заткнул, – второй альфа рыкает и достает из кармана телефон. Он хмурится, и Сехун почти не дышит, стараясь не разглядывать шрам, пересекающий половину его лица. Говорить с ним явно не хотят, зато человек, поднявший трубку, отзывается с такой же неохотой. – Отвечай вежливее, если не хочешь, чтобы твою пташку отправили домой по частям, – мужчина усмехается, и Сехун не слышит, что собеседник отвечает ему. Он почти не вникает в разговор, думая лишь о том, что не хочет умирать, пока в какой-то момент китайская брань из чужого динамика не кажется ему слишком знакомой. – Хен! – Сехун не понимает, чем руководствуется, когда вскрикивает, в надежде на то, что его услышат. Альфа рядом с ним злится и отвешивает мальчишке пощечину. Голова Сехуна отклоняется в сторону, и некоторое время он не слышит ничего вокруг и не чувствует половину своего лица. Постепенно звон в ушах прекращается, а кожа на щеке ощущается так, словно ее обожгли огнем. – Только тронь его! – Хань рявкает в трубку и раздраженно сбрасывает с себя цепкие руки Юльхи. Она щурится, пытаясь отвлечь его от мобильника, и альфа резко поднимается с кровати, чтобы уйти от нежелательного сейчас контакта. – Не смей угрожать мне, падаль. Лу цедит. Угрозы были достаточно дешевые, но он старался подавить проскальзывающий в голосе страх. Он боялся лишь за жизнь Сехуна, но показывать этого было нельзя. Альфа не знает, что дернуло его сорваться с приема сразу же, как только младший уехал. Он поддался искушению и оказался в ближайшем отеле в компании омеги, к которой не чувствовал ничего, кроме физического влечения. Это стало его ошибкой. – Я предупреждаю, – мужчина отзывается, и Сехун не успевает понять, когда он оказывается совсем рядом с ним. Острая боль в левом боку. Сехун захлебывается собственным криком, пытаясь уйти от неприятных ощущений, и опускает затянутый пеленой слез взгляд, с удивлением и страхом обнаруживая в чужой руке окровавленный нож. Второй удар приходится совсем рядом, и омега снова кричит, срывая голос. Он чувствует, как что-то теплое пропитывает его рубашку, стекает по коже, и как ноги перестают его держать. Он валится на землю, хватая губами воздух, и тихо скулит от боли. Сехун словно не осознает еще, что произошло, но пытается свернуться и зажать кровоточащую рану. Единственное, чего сейчас хочется, – перестать чувствовать собственное тело. Хань задерживает дыхание. Из легких словно выбивает весь воздух. Он пытается осознать, что произошло на другом конце линии, когда слышит короткие гудки. Трубку бросают, и в груди альфы расползается неприятное чувство вины и страха. – Хань, ты просто оставишь меня здесь!? – Юльхи вскрикивает, когда альфа застегивает рубашку и подхватывает свой пиджак. Она едва смогла уговорить его остаться наедине здесь, в гостиничном номере, где им точно никто не помешает. Какие дела могут его отвлекать!? Лу кидает на нее злой взгляд, но не произносит ни слова, нашаривая в кармане ключи от автомобиля и спускаясь к подземной парковке. Он рад хотя бы тому, что отпустил водителя, оставив машину себе. Хань пытается прийти в себя, думать трезво, но вжимает педаль газа в пол, едва не сбивая зазевавшегося пешехода при выезде. Дорога тянется слишком долго. Каждая секунда кажется Ханю вечностью, и он не тормозит на светофорах, пролетая на красный свет. Он собирает целый пакет нарушений, но это последнее, что сейчас его волнует. Он не доезжает до дома пару километров, когда видит сбитую к обочине машину. Передний бампер автомобиля разбит - явно столкновением. Лу тормозит, замечая тело мертвого водителя, а затем и Сехуна. Сердце альфы пропускает удар, когда он понимает, что омега не реагирует даже на звук мотора его машины, и практически падает рядом с ним на колени, с облегчением замечая, что его грудь едва заметно вздымается. – Сехун? Сехун-а, посмотри на меня, – Хань шепчет, приподнимая голову мальчишки, и снимает с себя пиджак, а затем и рубашку, чтобы зажать чужую рану, хотя бы немного останавливая обильное кровотечение. Сехун хнычет от боли, вызывая у альфы неровный вздох, и с трудом открывает глаза, стараясь сфокусировать взгляд на чужом лице. Он не знает, сколько пролежал здесь, на холодной земле. Ему кажется, что целую вечность. И то, что он сейчас видит Ханя, кажется ему лишь приятным видением. Хань не задает вопросов, понимая, что главное сейчас - не дать мальчишке отключиться и сохранить ему немного сил до того, как он доставит его в больницу. Он поднимает омегу на руки, осторожно укладывая его на заднее сиденье автомобиля и тут же оказываясь за рулем. Он забывает подобрать пиджак, брошенный на землю, и словно не чувствует прохлады сейчас, тут же трогаясь с места. – Сехун, – Хань зовет снова, кидая взгляд в зеркало дальнего вида. Омега морщится от боли, закатывает глаза, явно теряя возможность оставаться в сознании. – Зайка, не закрывай глаза. Хань просит, называя его давно забытым детским прозвищем, и Сехун слабо отзывается согласием. По крайней мере, он пытается, продолжая прижимать ослабевшими пальцами чужую рубашку к ране. Он не совсем понимает, что ему говорят дальше, лишь неопределенно бормочет в ответ бессвязные слова до тех пор, пока язык не начинает неметь и заплетаться. Голос альфы позволяет держаться на грани сознания до тех пор, пока машина не останавливается. Хань громко ругается, понимая, что Сехун все же отключился, и вновь прижимает его к себе, быстрым шагом направляясь к зданию больницы. Медсестры громко охают, тут же подвозя ближе каталку и позволяя опустить омегу. Только сейчас Хань понимает, что у него дрожат руки, и он злится, когда оказавшийся рядом врач задает неуместные вопросы о том, что произошло. Альфа резко разворачивается, прижимая мужчину к стене, и сжимает перепачканными в крови руками белый воротник халата, грубо встряхивая. – Это тебя не касается! Делай свою работу! – он нервно рычит, но позволяет медсестре оттащить себя. Он старается не думать о том, что Сехуна могут не спасти. Хань опускается на диван в коридоре, стараясь успокоиться, но отказывается от предложенного медсестрой успокоительного, принимая только накинутый на плечи халат. Ему все равно, какие деньги придется заплатить за операцию, если повреждено что-то серьезное или необходимо переливание крови. Главное, чтобы Сехун остался жив. Проходит два долгих часа, прежде чем врач наконец выходит, сообщая, что состояние омеги стабильное. Он должен прийти в себя уже к утру, и Хань откидывает голову, стукаясь затылком о стену вместе с тем, как из его груди вырывается облегченный вздох. Хань едва усиживает на месте до тех пор, пока в больницу не приезжает Чонин. Ким взбудоражен плохими новостями, но не успевает узнать подробности, оставаясь дежурить у палаты Сехуна. Хань кидает, что объяснит все позже, когда выходит из здания и снова садится за руль. Он и мокрого места не оставит от ублюдков, что посмели посягнуть на жизнь его омеги. Он удавит их голыми руками.

***

Сехун открывает глаза медленно, словно боится это сделать. Голова неприятно гудит, и он жмурится, пытаясь отогнать воспоминания прошлого вечера, что врываются словно тайфун. Он ведь не умер, правда? Кажется, перед тем как потерять связь с реальностью, он видел Ханя. Даже сейчас он чувствует успокаивающий запах хвои совсем рядом. Омега старается сделать глубокий вдох, но неожиданно громко стонет от боли, сковавшей где-то под ребрами. – Сехун, все в порядке? Мне позвать доктора? – Сехун распахивает глаза, с удивлением натыкаясь на лицо Ханя перед собой. Вчера они поругались из-за Юльхи перед тем, как он покинул прием. Он не думал, что альфа поверит тем людям; что он приедет за ним. – Х-хен... – Сехун все же выдыхает вслух, словно по-прежнему не веря в происходящее. Кислородная маска на лице немного мешает, и он тянется, стягивая ее к подбородку и хватая воздух губами. – Все уже хорошо, – альфа кивает, касаясь ладонью спутанных, но все еще мягких волос мальчишки, и осторожно сжимает его ладонь. У Сехуна замирает сердце. Он вглядывается в чужое лицо, пытаясь понять, правду ли ему говорят и в порядке ли сейчас сам Лу. Похоже, что это действительно так. – Кто это был? – Тебе не стоит засорять голову подобным, – Хань хмурится. В любом случае эти падальщики уже никогда не смогут пошевелить и пальцем. – Но как я могу!? – Сехун непонимающе вскрикивает, повышает голос, насколько хватает сил, и оттого снова болезненно морщится. От каждого неосторожного движения рана начинает ныть и причиняет дискомфорт. Похоже, обезболивающее прекращает свое действие. Хань разрывает зрительный контакт и резко подается вперед, касаясь губами кончика чужого носа. Сехун шумно выдыхает и закрывает глаза, понимая, что его щеки заливаются краской. – Поправляйся как можно скорее. ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ