Снафф-видео

      Огонь, разъедающий пластик, пускал в потолок столб темно-серого дыма — химического, ядовитого, который очень быстро заполнял собой лестничную площадку. Хэнк кинулся к окну, пытаясь хотя бы немного впустить воздуха и не задохнуться. Он сразу позвонил в участок и на эмоциях слишком громко прокричал в трубку, чтобы срочно прислали пару машин и разобрались с телом андроида. А потом он обратил внимание на Коннора. Схватил его под руку, кожа на которой двигалась, словно живая, рвалась и снова соединялась, сверкая голубыми краями, оголяя корпус, и потащил на лестницу вниз. Коннор не вырывался, он держался рукой за голову, встряхивался и все повторял: «Не надо. Хватит!» — и говорил это таким разбитым голосом, как будто действительно испытывал страшную боль. Хэнк старался не паниковать, а действовать, он вывел Коннора на второй лестничный пролет и попытался привести его в чувства. Но тот его не слышал, он не замечал вообще ничего, он ушел куда-то вглубь собственных программ, а то, что видел Хэнк, были лишь внешние реакции, которые никак не контролировались.       — Коннор, — звал его Хэнк.       — Хватит, пожалуйста, — повторял Коннор, роняя слезы на белую рубашку, его глаза были зажмурены, он стискивал зубы и дрожал всем телом.       — Коннор, твою мать! — крикнул Хэнк, больше не в силах себя сдерживать. — Коннор! — снова крикнул он и, обхватив лицо напарника ладонями, встряхнул его. — Посмотри на меня! Посмотри на меня, черт тебя дери!       Кажется, Коннор его услышал, но глаз не раскрыл, а только вымученно произнес:       — Хэнк…       — Скажи мне, что с тобой происходит и что мне сделать, чтобы это дерьмо прекратилось.       — Я… должен… с… — Коннор сжал запястья Хэнка да с такой силой, что тот лишь из-за адреналина в крови не зашипел от боли. — Больно… Руки… Я их не чувствую… Я ничего не чувствую, только боль, они причиняют боль, бьют, калечат… — Коннор еще раз дернулся и сдержанно застонал.       — Тебя никто не калечит и не бьет, посмотри, — успокаивал его Хэнк вздрагивающим голосом. — Мы приехали сюда, осмотрели квартиры, потом появилась эта девка, помнишь?       — Я знаю… Я знаю! Но я не могу, — Коннор оттолкнул Хэнка; его диод густо заволокло багровым цветом, и он чуть ли не плавился от температуры, подскочившей до опасных отметок. Коннор вжался в стену и снова покачал головой.       — Объясни по-человечески, черт возьми! — гневно выкрикнул Хэнк. — Чего ты должен и чего не можешь?       Коннор соскользнул по стене на пол и сжал пальцами волосы.       — Это не я, это происходит не со мной, это не я… — бормотал он ослабевшим голосом.       У Хэнка от бессилия начали дрожать руки; он опустился рядом с Коннором и снова попытался привлечь его внимание.       — Коннор, пожалуйста, посмотри на меня, — напряженно произнес он, — открой глаза.       Он взял его за поврежденные руки, чтобы тот не вырвал себе все волосы, и вздрогнул, когда почувствовал, как движется искусственная кожа под ладонями, чуть щекоча. Руки Коннора были очень горячие.       — Это не мои воспоминания, — выдавил из себя Коннор и скрипнул зубами, зажмурившись еще сильнее; по его щекам медленно стекали слезы. У Хэнка ком встал в горле от этой картины. Он ничего не мог сделать, он был бесполезен, он мог лишь надеяться, что Коннор справится самостоятельно, что после всего случившегося он объяснит, что произошло, и обязательно скажет, что это нестрашно, что все нормально. Хэнк очень хотел верить, что все скоро закончится.       Он осторожно прижал к себе Коннора, на что тот никак не отреагировал, гладил его по голове и бормотал какие-то успокаивающие речи.       — Все будет хорошо…       Хэнк ждал, сам не зная чего, и был готов ждать очень долго; Коннор в его руках ерзал и вздрагивал, больно цепляясь пальцами, борясь с чем-то неведанным простому человеку. Хэнк перестал думать, в его голове не было ни одной мысли, он только прислушивался к словам Коннора и пытался понять, что вообще сейчас происходит. Что с ним?       — Хэнк, — вдруг позвал его Коннор, — ты здесь?       — Да, да, я здесь.       Хэнк обеспокоенно глянул на андроида, глаза которого широко распахнулись, но, казалось, они ничего перед собой не видели. Пальцы того вонзились в его предплечья, и только тонкая куртка частично спасала от возможных синяков. Коннор на звук голоса повернул голову к Хэнку.       Андерсон с осязаемым трепетом всматривался в глаза напарника, которые даже сейчас выглядели как всегда: они не были опухшими, не было кровавых ниток капилляров, избороздивших белок. Они лишь блестели сильнее обычного. Они были очень красивыми.       Хэнк почувствовал странный трепет, пока вглядывался в лицо Коннора, следя за его приоткрытыми губами.       — Скажи уже, что с тобой происходит, а то я прямо сейчас потащу тебя в Киберлайф.       — Нет! Не надо.       — Да почему, твою мать?!       — Потому что… — Коннор дернулся, как будто его только что ударили. — Потому что они сотрут их вместе со мной.       — Какого «их»?       — Воспоминания. Память… андроидов — тех, которые засняты на видео, она передала мне. — Коннор встряхнул головой, отгоняя возникающие перед глазами образы. — Я должен сам, но я не могу… Я чувствую все, что и те андроиды, боль и страх… Мне очень страшно…       — Успокойся, — Хэнк смахнул с его щеки слезу большим пальцем, крепче обнимая. — Ты можешь их как-то блокировать, или что ты там делаешь?       — Нужно удалить кэшированные данные и перезагрузить систему, а что будет после — я не знаю.       Хэнк слушал его дыхание, следил за глазами, в которых видел только ужас, но, заметив в словах проскользнувшую уверенность в том, что он сможет найти выход, Андерсон осмелился надеяться на лучшее.       — Тебе не полегчало?       Коннор отрицательно покачал головой и крепче прижался к Хэнку, который за счет этого еще отчетливее чувствовал собственное сердце, бьющееся в истерике. Он покивал, не зная зачем, и, поднявшись, потянул Коннора за собой.       — Поехали отсюда.       — Куда? — шепнул тот.       — До меня ближе всего.       Коннор кивнул, уронив с ресниц несколько капель, поправил рукава пиджака, прикрывая вмятины на запястьях, кожа на которых так и не приняла обычный облик. Хэнк обнял его за плечи, и они поспешили на выход.       Дальше все происходило сумбурно, почти ничего Хэнку не запомнилось, только одно он знал: ждать полицейских и объяснять им, в чем дело, не было времени: они прибудут сюда только через полчаса. Хэнк решил, что все расскажет по телефону, если придется, а сейчас он хотел как можно быстрее отвести Коннора домой. Хэнк ехал очень быстро, и в перерывах между дорогой, смотрел на него, следил за его состоянием и переживал каждый раз, когда тот уходил в очередной приступ. Хэнк ненавидел себя за то, что ничем не мог помочь. Он почти всю дорогу до дома матерился себе под нос.       — Какого хера ты к ней сунулся, бестолочь, — рычал он, неаккуратно припарковывая автомобиль около калитки.       Коннор в основном молчал, только иногда тихо успокаивал Андерсона, а остальную часть времени углублялся в свои — и чужие — мысли. Хэнк знал, Коннор сам не до конца верил, что справится с эмоциями, которые пережили погибшие андроиды и теперь живущие в его голове, но продолжал нашептывать ободряющие речи, не переставая при этом смаргивать слезы. У Хэнка порой сердце переставало биться. Он не мог выносить этого. Ему в какой-то момент захотелось убежать, лишь бы не участвовать в этой трагедии, развернувшейся перед его глазами, словно фильм с глубоким погружением на экране телевизора, он все равно ощущал себя всего лишь зрителем, а не участником. И ему очень хотелось переключить канал.       Хэнк помог Коннору вылезти из машины, когда тот снова отвлекся на внутренние переживания, ничего перед собой не видел и не понимал. Он будто слеп в такие моменты и становился настолько беспомощным, что напоминал собой новорожденного котенка.       Когда они подошли к двери, Хэнк услышал лай и как с той стороны затоптался Сумо, скребясь когтями. Он открыл дверь, и пес рванул во двор, даже не поздоровавшись с ними. Хэнку было не до этого. Он усадил Коннора на диван, начиная ощущать удушающий жар от горячего тела андроида, особенно в тех местах, где отсутствовала кожа — Хэнку довелось дотрагиваться до его поврежденных запястий.       — Тебе надо что-нибудь? — спросил Хэнк и запнулся, так как ничего кроме воды предложить не мог, и даже в ней не было никого смысла.       Коннор не ответил. Его глаза смотрели прямо, были расфокусированы и слегка прикрыты веками. Он выглядел таким уставшим. Его руки слабо подрагивали.       — Коннор? — повысил голос Хэнк.       — Лед, — коротко ответил тот.       Хэнк сразу выполнил просьбу, припоминая тот случай зимой. Он понимал, зачем андроиду потребовался лед. В момент, когда Андерсон вложил в ослабевшие руки Коннора пакет льда, завернутый в полотенце, с улицы пришел Сумо и, помахав хвостом, ткнулся носом в ноги Коннора.       — Сумо, отойди. — Хэнк, взяв его за ошейник, оттолкнул в сторону. Пес, равнодушно фыркнув, ушел на кухню, и вскоре Хэнк расслышал, как тот лакает воду.       Коннор, сжав руками полотенце со льдом, приоткрыл рот и напряженно всматривался в то, что видел только он. Хэнк невольно представил себе то, что мог видеть Коннор, и с усилием заставил себя сконцентрироваться на другом.       — Коннор, ты слышишь меня?       Хэнк неуверенно забрал из рук андроида лед и приложил его к его груди, не имея понятия, как нужно это делать правильно, но приблизительно догадываясь, что охлаждать лучше область груди. Он еще более неуверенно и смущенно попытался заставить Коннора лечь, но тот не поддавался его рукам.       — Коннор? — тревожно позвал его Хэнк, топчась на месте, не находя себе ни места, ни занятия, ни спокойствия.       Коннор снова не откликнулся. Хэнк шумно выдохнул, еще мгновение подумал, всматриваясь в его глаза, а потом сел рядом. Диван под его весом глубоко прогнулся, и Коннор чуть склонился в его сторону, коснувшись плечом. Хэнк, пытаясь найти применение рукам, одной — приобнял Коннора, а другой — удерживал кулек со льдом, прижимая к его груди. Он чувствовал одновременно и беспокойство за напарника, и смущение. Он не позволял себе прикасаться к Коннору раньше, а сейчас делал это — и испытывал отпугивающий его трепет. Он старался надеяться только на то, что Коннору полегчает. И пытался не обращать внимания на то, что тот потерял связь с реальностью — с ним! — и ушел куда-то в матрицу, откуда, быть может, вернется совсем иным. Если вообще вернется.       Хэнк попытался представить себе что-то хорошее — неважно что, но ничего не вышло. Все органы чувств сосредоточились на существе, сидевшем рядом. Он слышал только его, чувствовал только его, видел… Хэнк не решался поднять глаз и посмотреть в лицо Коннора, находящееся так близко.       Он прислушивался к тишине, в которой обитали все предметы мебели и они с Коннором; ощущал сквозь ткань одежды лживо успокаивающее тепло; чуял едва заметный запах андроида, прорывающийся сквозь запахи немытых вещей и псины. Хэнку хотелось прижать его крепче, зарыться в его волосы и наконец почувствовать облегчение.       Время шло очень медленно. Часы, стоявшие на телевизоре, отчетливо и громко отсчитывали секунды. Хэнк начинал сходить с ума. Единственное, что отвлекало его от мучительного ожидания, — это звонок из участка и Сумо, один раз подошедший к ним, принюхивающийся, но ничего не учуявший.       Хэнк все же решил поднять взгляд на Коннора. Лицо того было расслаблено, глаза прикрыты и смотрели куда-то вниз, на щеках еще можно было разглядеть следы от слез. Но больше ничего примечательного в глаза не бросалось, кроме не угасающего красного диода. Он раздражал. В это мгновение Хэнк ощутил то самое чувство дежавю. Что-то такое уже происходило когда-то, но с ним ли? Ему стало противно, он от этого очень устал. Он устал от Коннора, от всех мыслей и больше всего хотел уснуть, чтобы время наконец сдвинулось с места и пошло вперед, а момент безнадежности остался позади. Но ночь за окном была только в самом разгаре.       

***

— Нужно формировать следственную группу, Джефф.       Фаулер, увидев на пороге кабинета Хэнка, устало вздохнул и поджал губы.       — Вы только вчера начали расследование. Что, у вас уже версии есть, толпа подозреваемых?       — Не надо меня бесить! Сказал, что нужна следственная группа, значит, она нужна.       — Не ори в моем кабинете, — угрожающе указал пальцем Фаулер. — Ты с утра зашел, чтобы поорать на меня?       — Я просто хочу, чтобы ты сказал «да», а не задавал тупых вопросов. Коннор может делать работу за троих — о как удобно! — но допросы, криминалистические экспертизы, проверки версий, сбор информации — кто всем этим дерьмом должен заниматься? Мы не можем находиться в пяти местах одновременно.       Фаулер не нашел, что сказать. Он помолчал, а потом вздохнул:       — Для этого мне потребуется согласие нашего прокурора. А ты знаешь, я его терпеть не могу. Так что на это уйдет какое-то время, в лучшем случае завтра будет дан ответ.       — Охрененно. Завтра! А то, что ты нам срок закрытия дела поставил неделю, нормально, по-твоему?       — Хэнк, угомонись! Сядь. Просто сядь.       Хэнк рухнул в кресло напротив и с искаженным от злости лицом сложил руки на груди. Джеффри пригляделся к нему, заметил, какие у того уставшие глаза, бешенство в которых так и плескалось, как при двенадцати балльном землетрясении.       — Что-то случилось? Чего ты такой злобный, как шакал?       Хэнк молчал, угрюмо смотрел в ответ, а потом прорычал:       — Вчера такой пиздец произошел.       Джеффри следил за ним, ожидая уточнений. Хэнк свирепо прокряхтел что-то, а потом заговорил:       — Мы поехали на место преступления, а там этот андроид кинулась на него и сломала к херам!       — Кого? Коннора?       — Да, Коннора, — Хэнк поерзал в кресле, — она передала ему память андроидов, которых и снимали на том тупом видео, и теперь он… — Злость сменилась иными чувствами, и Хэнк стал выглядеть еще более уставшим, чем секунду назад. — Он не просто видит, что с ними было, он все это чувствует, понимаешь, вообще все: боль, страх… Все пытки, которые они пережили, насилие, унижение, угрозы и… Они знали, что погибнут. И боялись этого…       Хэнк посмотрел на стол Фаулера, словно высматривал на нем что-то, но в действительности он думал над своими словами. Джеффри внимательно слушал.       — Ты не представляешь, как все это выглядит со стороны. Коннор мучается. Он плачет, черт возьми, я впервые вижу такое! Я не могу на это смотреть. Меня как будто ножами кромсают, а я ничего не могу сделать, вообще ничего, — плюнул Хэнк.       Фаулер кивнул, его брови были напряжены, а глаза выражали понимание и сочувствие.       — И этот гребаный Киберлайф. Ему нужен ремонт, но он не хочет к ним обращаться. А его руки — она смяла их, как консервную банку.       — Я сделаю запрос от лица Департамента, они пришлют техника, он поможет.       Хэнк будто не услышал сказанного, а продолжал задумчиво смотреть куда-то на стол и иногда на пол, а потом сгорбился и протер лицо руками.       — Все будет нормально, — больше для галочки произнес Джеффри.       — Сам в это веришь? — безэмоционально спросил Хэнк.       — Ты знаешь, — пожал плечами капитан.       — Я должен вернуться… к нему. Он дома один, и если что-то случится, Сумо в этом не помощник.       Фаулер не сразу ответил, а какое-то время вглядывался в глаза Андерсона, что-то стараясь там увидеть, а потом утвердительно кивнул. Хэнк в благодарность тоже покивал и медленно поднялся с кресла.       — Это не мое дело, конечно, но… Что вообще между вами происходит?       Хэнк озадаченно нахмурился.       — В смысле?       Джеффри хмыкнул и, положив локти на стол, покачал головой, формулируя предложение.       — Недели две назад после того случая с похищением, помнишь? Так вот, тогда ты был такой же психованный, как сейчас, и на Коннора наорал, уж не знаю подробностей.       — Это ты к чему?       — В тот же день вечером я пошел за кофе и увидел в комнате отдыха Коннора. И знаешь что? Он плакал.       Хэнк потупил взгляд, не веря в услышанное.       — Чего? Плакал?       — Я не стал спрашивать, что произошло, подумал, что это ваше личное.       — Личное? Да мы не… это просто… — Хэнк начал что-то бормотать, пытаясь объясниться или оправдаться, но не мог сформулировать ни одной нормальной мысли.       — Слушай, Хэнк, по-дружески тебе говорю, не надо быть такой скотиной…       — Ну спасибо за честность.       — Мне совсем не хочется приставлять Коннора к другому полицейскому.       — Он что, просил перевести его?       — Еще нет, но не дай бог он придет сюда, скажет: «Переведите меня, я задолбался» — и будет плакать при этом. Я это вынесу не легче твоего.       — Ты издеваешься, что ли?       — Я вполне серьезно. Что бы между вами ни происходило, пожалуйста, думай сначала, а потом делай.       Хэнк лишь прыснул в ответ и пошел на выход.       — Хэнк, — позвал его Джеффри, — без обид.       Хэнк его проигнорировал и просто ушел, благо дверью не хлопнул так, что стекла потрескались. Фаулер устало вздохнул и еще какое-то время бормотал ругательства под нос, вспоминая, что ему помимо всего прочего придется звонить в Киберлайф, договариваться с прокурором. Он от раздражения почти накричал на того, кто имел честь позвонить ему в данный момент.       Хэнк чувствовал себя отвратительно. Для человека, который позавчера напился, а после не спал целые сутки он и выглядел соответствующим образом; все в участке с вопросами в глазах косились на него, но только Коллинз поинтересовался, что случилось и почему сегодня нет Коннора. Хэнк ничего ему не сказал, он не хотел ни с кем разговаривать. Лишь угрюмую усталость можно было увидеть в его глазах.       Он думал. Он вспоминал сегодняшнее утро, наступившее впервые в его жизни с такой неохотой, что казалось, будто время просто-напросто разучилось двигаться. Он вспоминал Коннора, его глаза, вина в которых была заметна настолько хорошо, что злила. Коннор ведь ни в чем не виноват. Хэнк повторял в голове их диалог, слышал в своей голове голос Коннора, рассказывающий ему, что произошло, чем все закончилось и будет ли все хорошо.       Хэнку было больно слышать, что Коннор, несмотря на старания, не смог справиться, сказал, на это потребуется гораздо больше времени, и он еще очень долго будет страдать тем, что случилось вовсе не с ним. Хэнку было больно видеть Коннора таким разбитым. А теперь, зная, что и раньше он страдал, становилось еще больнее.       Хэнк вернулся домой быстро. Проведя всю дорогу в раздумьях, он не заметил, как открыл входную дверь. Он почуял запах собаки, своих вещей, услышал цокот когтей на кухне и немного успокоился: в стенах родного дома ему всегда становилось легче. Коннор сидел на кухне и без эмоций на лице наблюдал, как Сумо поедает корм. Когда Хэнк оказался в поле его зрения, он будто ожил и проникновенно посмотрел на него.       — В общем, — начал Хэнк, набирая воздуха, — Джеффри напишет запрос в Киберлайф, они должны будут прислать кого-нибудь и тебя починят.       Коннор нервно двинулся на стуле, прижимая руки к груди.       — Без проникновений в память, — успокоил его Хэнк. — Если хоть кто-то из них к тебе сунется, я сам им проникновение устрою.       И это была не шутка. Коннор понял. И слегка расслабился. Взгляд упал на его руки, пиджак он снял, и сквозь тонкую хлопковую ткань рубашки просвечивали голубые края порванной кожи. Хэнк вздохнул и подошел ближе, Коннор не смотрел на него, он выглядел смущенным, нашкодившим щенком. Хэнк взял стул и сел напротив.       — Давай посмотрю, — сказал он, взяв одну руку андроида за запястье — аккуратно, не желая причинять даже мнимой боли, и задрал рукав.       Глазам открылась странная картина, вызывающая неоднозначные чувства: с одной стороны, это были человеческие руки, а с другой — повреждения говорили о совсем иной природе их обладателя. Корпус был продавлен, некоторые вмятины напоминали собой следы от пальцев, кожа искрилась и подрагивала, стремясь покрыть собой пластик, но безуспешно. Коннор был такой же горячий, что и всю прошедшую ночь; его рука была расслаблена, и Хэнк не заметил, как слегка поглаживал ее большим пальцем.       — Больно? — спросил он, подняв взгляд на Коннора, который, услышав вопрос, задумчиво сдвинул брови и посмотрел куда-то в сторону.       Он не знал правильного ответа. Когда-то недавно он бы спокойно и уверенно ответил «нет», но сейчас… Их отвлек Сумо, ткнувшийся носом в руку Коннора, принюхивающийся и собирающийся облизать ее; Хэнк толкнул его морду, и пес облизал лишь свой нос, фыркая, обошел их и, забравшись под стол, улегся в ногах.       Хэнк продолжал держать руку Коннора, рассматривая повреждения, хотя никакого смысла в этом не было.       — Вам противно? — Этот вопрос удивил и на мгновение разозлил. — Я вам противен? — тише спросил Коннор.       — С чего ты вообще сделал такой идиотский вывод? — Хэнк отстранился, раздраженно двинул плечами, положив локоть на стол.       — Вы очень нервный и напряженный, — пояснил Коннор. — Простите.       Хэнк скосил на него взгляд, но ничего не сказал.       — Вам нужно отдохнуть.       Андерсон проигнорировал это определенно не глупое предложение мимо ушей. Он не спал сегодня совсем, был измотан и физически, и психологически, но не мог себя заставить просто встать и уйти.       Хэнка напрягала эта неопределенность — чего он хотел, чего добивался и на что рассчитывал.       Коннор ему напарник? Возможно.       — Что ты думаешь по поводу произошедшего? — задал Хэнк отвлекающий их обоих вопрос. — С кем мы имеем дело и чего они хотят?       Коннор немного подумал.       — Боюсь, дальше будет только хуже. Они снимали видео убийств вовсе не для полиции… И, я полагаю, оно не будет единственным. Они посредством таких записей пожелают повлиять на мнение общественности, высказать свои революционные идеи и достигнуть желаемой цели…       Это было очевидно, но Хэнк все равно спросил:       — И какая у них цель?       — Уничтожение андроидов.       Коннор внимательно посмотрел на него. Хэнк представил, как в этот самый момент музыка, которая обычно играет на фоне в любом кинофильме, достигла своего эмоционального пика, усиливая эффект. Но в доме было тихо, только сопение Сумо касалось слуха, оттого эти слова прозвучали излишне пафосно.       Хэнк задумался. Он вспомнил слова Джеффри, а засевшее в голове желание понять Коннора, вытесняющее собой любые другие мысли, заставило его задать этот неудобный во всех смыслах вопрос.       Коннор смотрел на свои руки, во всем теле его читалось утомление, хотя он точно не мог устать — и это было так непривычно. Хэнку было неуютно, словно он видел что-то слишком интимное, не предназначенное для его глаз, но при этом не мог просто отвернуться.       — Слушай, Коннор, — начал Хэнк, наблюдая за тем, как андроид поднял свои слегка влажные глаза, — Джеффри рассказал мне кое-что, и… я хотел… — Он глубоко вздохнул, перед тем, как продолжить: — Прости меня. Прости, что у тебя в напарниках такой придурок, как я.       Коннор возмущенно открыл рот, но Хэнк, подняв палец, остановил его.       — Но прежде, чем ты начнешь подлизываться и уверять меня в обратном, я хочу сказать: не надо принимать все сказанное мной так близко к сердцу. Я грубиян и по-другому общаться не умею, так что…       — Лейтенант, вы несете чушь.       Хэнк на мгновение обомлел от тона, с каким произнес эти слова андроид. Такого он еще не слышал. Черты лица Коннора вдруг огрубели, а взгляд похолодел, его губы плотно сжались, выражая откровенное недовольство. Он поднялся и направился в сторону ванной комнаты, Сумо заинтересованно поднял голову, а Хэнк быстро последовал за ним.       — Коннор, — позвал он, застав того у зеркала, разглядывающего свое отражение. —Джеффри сказал мне, что видел, как ты ревел.       Коннор с сомнением посмотрел на Андерсона, но ответил только спустя несколько секунд.       — Капитану Фаулеру показалось, я просто промывал линзы.       — Да ну. По мне так ты несешь сейчас чушь, — жестко произнес Хэнк, сложив руки на груди.       Коннор смотрел на себя в зеркале пару мгновений, а после, включив кран, сунул руки под холодную воду. Упругие струи воды заскользили по коже, порванные края которой завораживали, они переливались и искрились нежно-голубым цветом — то еще зрелище. Оно не должно было привлекать. Но Хэнку было трудно признать, что он не испытывает того отвращения, которого так сильно опасается его напарник.       Приглядываясь к Коннору, Хэнк захотел подойти и спросить, что послужило причиной таким резким перепадам настроения, хотел положить руку ему на плечо, может, погладить пальцами шею, но сдержал себя. Он не мог. И поспешил выйти из ванны. Коннор в это время споласкивал руки с отсутствующим выражением лица и не поднял глаз, когда Хэнк развернулся и ушел.       Когда Андерсон зашел на кухню, Сумо поднял голову и с интересом проследил за тем, как хозяин достает из холодильника две бутылки пива. Хэнк одну открыл, вторую оставил на столе без причины, пошел в гостиную и без сил рухнул на диван. Он очень устал и чувствовал, что уснет прямо сейчас.       Спустя время в гостиную пришел и Коннор, Хэнк услышал за спиной его осторожные шаги, только тот не спешил садиться рядом. Хэнку надоело это все, ему просто надоело строить из себя недотрогу, ему осточертела недомолвка. Он должен был что-то сделать: выгнать Коннора или же расставить все точки над i. Выбор был очевиден.       Он сделал большой глоток и, помедлив, наконец произнес:       — Коннор, какого хера происходит?       Андроид не ответил. Хэнк обернулся и увидел, как тот отрешенно смотрит куда-то в сторону; он даже на Сумо не обратил внимания, который, проходя мимо, дружелюбно взмахнул хвостом.       — Коннор, — вновь звал его Хэнк, это уже становится привычкой, — ты слышишь меня?       Темные глаза Коннора наконец посмотрели на Андерсона, и тот снова увидел в них усталость. Этого не могло быть.       — Садись, — пригласил его Хэнк.       Коннор послушался, но движения его были медленные, размеренные, словно он задумывался над всем, что делал, как будто у него не хватало ресурсов обрабатывать столько информации одновременно. Куда девались та легкость в походке и твердость в каждом шаге?       — О чем вы меня спрашивали?       Решимость Хэнка сделала шаг назад, и он уже не так серьезно смотрел на напарника, собираясь задавать сложные вопросы. Пожевав щеку изнутри, Хэнк заговорил:       — Коннор, — он сгорбился на диване, потирая ладони, — мы с тобой уже давно работаем вместе, и это, конечно, круто, ты не подумай, но…       Хэнк старался не смотреть на Коннора, но на мгновение все же скользнул по нему глазами и заметил что-то, что назвал бы настороженностью.       — Просто это… Блядь, я не знаю, как это объяснить… Это оказывает на меня определенное влияние…       Как это тупо звучало! Хэнк раздраженно и смущенно заерзал на диване. Еще никогда ему не было так трудно выражаться, даже делать предложение было не столь тяжко.       — Что вы хотите этим сказать, лейтенант? — осторожно поинтересовался Коннор. Его диод горел стабильно желтым с тех пор, как он вышел из ванной.       Хэнк судорожно вздохнул, ему вдруг захотелось дать задний ход и свернуть разговор, но, стиснув зубы, решил, что дольше откладывать нельзя.       — Ты, наверное, заметил, как я себя веду в последнее время. Извини, если обидел тебя.       Коннор, хмурив брови, смотрел с легкочитаемым непониманием во взгляде.       — Вам со мной неуютно?       — Нет, я не об этом. — Хэнк протер рукой шею и опять запнулся, вообще потеряв способность нормально соображать. Его потянуло к бутылке. Он отхлебнул, распробовал, снова хлебнул и вдруг ощутил надоедливое чувство дежавю. Когда такое могло происходить? Он поставил бутылку и, протерев губы, сел удобнее, чтобы лучше видеть лицо Коннора.       — Зачем ты все время мне улыбаешься, стараешься прикасаться, навязываешься постоянно и глазки строишь? — Хэнк это спросил. Ему даже полегчало. — Я не так молод, как ты меня воспринимаешь, я не уверен, что готов что-то менять в своей жизни, а уж тем более это…       — Ох, — вздохнул Коннор.       Хэнк увидел, как андроид поджимает губы и отводит в сторону полный досады и даже раздражения взгляд. Его это поразило, хотя внешне это никак не проявлялось.       — Что?       — Все повторяется, — едва слышно пробормотал Коннор.       — Что повторяется?       — Этот разговор! — повысил он голос. Хэнк на мгновение заметил гнев, но потом его сменило раскаянье.       — Когда я такое говорил?       Хэнк призадумался. Он такого не помнил. Лишь мыслями порой представлял себе похожие беседы, но на самом деле они никогда не разговаривали об этом. По крайней мере, Хэнк так думал.       — Позавчера вечером, в двадцать три тридцать шесть, если быть точным, — ответил Коннор, и Андерсон было подумал, что сейчас на него нахлынут воспоминания, но — нет. Только ошметки образов, не связанные с реальностью, называющиеся дежавю, остались в его памяти, на основе которых он не мог представить всю картину. Но факт оставался фактом — он говорил это Коннору. По пьяни. Хэнк был готов с размаху ударить себя ладонью по лбу.       — Блядь, — выругался он. — И что еще я сказал?       Коннор перевел задумчивый взгляд с пола на Хэнка, приоткрыл рот, но тут же его закрыл и покачал головой.       — Ничего.       — Коннор. Что еще я сказал?       — Вы… сказали, что не умеете говорить о любви и просили меня не заставлять вас объясняться, — Коннор с усилием выдавил из себя эти слова.       — А что еще? — не унимался Хэнк, хоть чем больше вопросов он задавал, тем страшнее ему становилось. Он отлично себя знал и понимал, что на этом ничего не закончилось.       — Вы просили не напоминать вам об этом, когда протрезвеете.       — Чего? — Хэнк себя узнавал, он вполне мог попросить о таком, но это было так по-детски глупо. — Что я такого сказал, что просил не напоминать?       Коннор замялся, его диод замигал, он пытался решить, какой из указаний приоритетный, ведь они противоречили друг другу. Хэнк чуть пододвинулся к нему.       — Коннор, скажи мне, что я тебе сказал, и это… что бы там ни было, ты не принимай мои слова всерьез.       Коннор озадаченно нахмурился.       — Что я сказал?       Еще несколько секунд молчания.       — Вы ничего не говорили, — на выдохе произнес Коннор, — вы… сделали… кое-что.       Хэнк ждал. А когда увидел, как Коннор облизывает губы, к нему пришло осознание — и он отстранился.       — Вы поцеловали меня, — взволнованно произнес андроид, нервно сжимая пальцы.       Хэнк в неверии замер. Коннор смотрел на него так внимательно и так широко раскрыв глаза, что ему подумалось, будто видит в них испуг, но это было вовсе не так. Он в это не верил.       — Хэнк, — позвал его Коннор, впервые обращаясь таким мягким голосом не по званию; у Хэнка побежали мурашки по спине. — Хэнк, я…       Андерсон запаниковал и тут же подскочил с дивана, уклоняясь от протянутой руки андроида; ему нужно было срочно начать соображать, пока все не выльется во что-то более серьезное. Нужно было куда-то идти и что-то сделать, лишь бы отвлечься. Он уже начал жалеть, что завел этот разговор.       — Мы вчера не опросили соседей, пойду-ка я разузнаю что-нибудь, — проговорил он почти как скороговорку, не понимая собственных слов. — Если что случится — звони.       И выбежал из дома, не глядя на Коннора. Он пытался понять, что только что произошло, что это было и что он почувствовал в то мгновение. Страх? Отвращение? Желание? Он не знал.       На подъезде к тому самому зданию района Блумфилд Тауншип, Хэнк все про себя проклял, вспомнив вчерашнюю ночь. Когда он вошел в подъезд, почувствовал вибрацию в кармане и насторожился: ему очень не хотелось брать трубку, но, увидев хмурое лицо Фаулера на экране, которое, вопреки впечатлению, на самом деле старалось улыбаться, решил ответить.       — Хэнк! — послышался взбудораженный голос Джеффри. — Включи телек немедленно.       — Я не дома.       — И куда ты поперся? Сам говорил, что не хочешь оставлять Коннора одного.       — Это очень долго объяснять.       — Тогда слушай. Твои преступники пустили в эфир дневных новостей записи убийства. Догадайся, кого.       — Вот черт, — выдохнул Хэнк.       Это был лишь вопрос времени. Коннор оказался прав.