Снафф-видео

      Погода спустя полчаса начала резко ухудшаться: грозовые тучи темно-серого цвета клубились прямо над головой, царапаясь своими набитыми влагой брюшками о вырывающиеся вверх шпили антенн, врощенные в крышу домов. Этот район и раньше выглядел отталкивающе, был серым, унылым и злым, а сейчас это ощущение обостряла угрожающая тьма, пришедшая с дождями, которые уже скоро должны были обрушаться на землю. Коннор сказал, что ливень пойдет минут через двадцать.       — Уже в новости о погоде успел заглянуть? — спросил Хэнк, задрав голову вверх, оценивая небо, он и сам чувствовал, что дождя не избежать в ближайшее время.       — Не только, — отозвался Коннор, захлопнув дверь машины. — Влажность воздуха повысилась на сорок процентов.       Он повторил движение головы Хэнка и тоже посмотрел вверх. И тот, глядя на него, вновь задался вопросом: когда можно прикоснуться к нему? Они не разговаривали в машине, Хэнк не видел в этом необходимости, вместо этого его больше занимали другие дилеммы. Коннор в машине вел себя как обычно и не делал ничего лишнего или двусмысленного, а ведь Хэнку хотелось бы этого. Он успел нафантазировать себе ситуацию, в которой Коннор кладет ладонь на его руку, когда он тянется ею до рычага, переключая передачу. Да и еще более откровенные сцены посещали вскользь его сознание, но на них Хэнк не концентрировался, стараясь больше следить за дорогой, на которой оказалось очень много автомобилей. Очевидно многим было куда съездить в субботу.       Коннор поравнялся с Хэнком, когда тот двинулся в сторону входной двери нужного им подъезда.       — И как ты это определил? — поинтересовался Хэнк, стараясь отвлечься.       — При помощи датчиков, расположенных в ротовой полости, они обладают повышенной чувствительностью и работают независимо друг от друга, собирая данные.       Хэнк задумался, пытаясь сообразить, как реагировать на эту информацию, но просто не смог подобрать ни единого слова.       — Из-за этого, — продолжал Коннор, помолчав, — я могу чувствовать изменения окружающей среды, это способность, можно сказать, заменяет органы обоняния.       — То есть ты не чувствуешь запахов? — Хэнк был удивлен, а ведь он был уверен в обратном.       — К сожалению. — Коннор улыбнулся, уверяя своей улыбкой, что в этом нет ничего страшного. Он остановился рядом с Хэнком прямо напротив входной двери.       — Ну да, я не замечал, чтобы тебя тошнило от запаха гнили. — Хэнк неловко почесал затылок.       — Это немного сложнее, чем…       — Чем эмоции? — Андерсон прищурился и пытливо глянул на андроида, который задумчиво смотрел в ответ. Он открыл подъездную дверь, выглядевшую совсем новой в отличие от самого здания. — Неужели испытывать эмоции сложнее, чем чувствовать запахи?       — У меня отсутствует соответствующий орган. И не только у меня, вообще у андроидов… за ненадобностью.       Хэнк рассеянно покивал. Это очень интересно, но за разговорами они теряют цель своего приезда. Им предстоит также, как вчера действовал Андерсон в одиночку, пройти по этажам и опросить всех, кто на радость ожиданиям окажется дома. Унылое занятие, от которого тянет в сон, придется сегодня повторить с усиленной внимательностью. Но хоть рядом будет Коннор, с ним возможно все пройдет куда быстрее. Чувствительный рот? Хм…       — С чего начнем? — Коннор скрепил руки перед собой на уровне бедер и помял пальцы, ожидая ответа.       — На первом этаже уже никто не живет, твои данные устарели, Коннор, они переехали, и я полчаса простоял под дверью, пока мне не сказали об этом.       Коннор потерянно на него взглянул.       — Ладно. Десять минут стоял. Какая разница? Все равно время потратил.       Коннор вновь посмотрел на него тем же взглядом, и до Хэнка вдруг дошло, что он просто без причины зачастую сам внушает своему напарнику чувство вины. Хэнк почувствовал себя виноватым и сконфузился, частью души надеясь, что Коннор это поймет и не станет принимать его слова на свой счет. Он умный мальчик, должен сообразить. Опять просить прощения Хэнку не хотелось, все его недавнее настроение, располагающее к пресловутой романтике и даже возбуждению, испарилось так же быстро, как приятные весенние запахи в старом подъезде. Он ударил по кнопке лифта и прижался к стене, сложив руки на груди. Коннор остался стоять на месте. Он о чем-то думал. Интересно, о чем? Догадаться трудно, но Хэнк легко мог предположить, что тот анализирует его. Слова и поведение. Хэнк у него как на блюдечке, и от этого становится несколько неудобно. У него же должно было оставаться личное пространство. Проблема только в том, что он сам не знал, где начинаются и заканчиваются границы этого «личного».       Коннор подошел к лифту и краем глаза посмотрел на Хэнка. Их взгляды встретились, обмениваясь глубокими эмоциями, которые до сих пор клубились в сознании каждого, обострившись после того поцелуя в туалете в полицейском участке. Коннор смотрел внимательно, периодически отводя глаза. Эта была юношеская неловкость и легкое, как перышко колибри, смущение. Он хотел что-то. Это читалось в его умных и одновременно глупых карих глазах. Он хотел. Только что? Хэнк ему улыбнулся — совсем немного, сконфуженно, будто забыл, как совершается это элементарное действие и какие мышцы нужно напрягать. А Коннор улыбнулся ему в ответ.       В этот момент двери лифта открылись, и невинный момент обрел гласность, когда из открывшихся дверей вышли какие-то рабочие. Коннор сразу отшатнулся, уступая им дорогу. Незнакомые даже Хэнку мужчины поздоровались с ними и пошли на выход. Проводя их глазами, Хэнк вспомнил, что они приехали работать, а ведь это вновь почти потерялось в потоке мыслей о напарнике, который, проследив за мужчинами, чьи спины вскоре скрылись за входной дверью, просканировал их и дал знать, что ничего подозрительного не обнаружил. Да, они на работе. И то, что сегодня суббота, значение не имеет, сегодняшнюю смену никто не отменял.       В лифте, в четырех стенах, в узком пространстве накинулись неверные мысли и глупые идеи вроде той, в которой нажимаешь на кнопку «Стоп» и делаешь, что хочешь со своим симпатичным попутчиком. Такие порнофильмы существуют, Хэнк видел. Но он держал себя в руках. Еще рано. Он спугнет Коннора таким поведением. Наверное.       — На какой мы этаж? — спросил андроид, аккуратно ступив в кабину лифта.       — На крышу. Вчера я не смог туда попасть: дверь была закрыта и Джеффри в участок вызвал. И ты еще туда поломанный приперся. — Хэнк скользнул по нему поучительным взглядом, но всего на секунду. — Я увидел следы крови у двери, старые. Скорее всего мы там нихрена не найдем, но проверить придется.       Он нажал кнопку девятого этажа. Механизмы, двигающие лифт, вздрогнули и заработали, поднимая полицейских вверх. Хэнку казалось, что здесь было слишком тесно, им стоило идти по лестнице, тогда бы у него началась отдышка, усталость и раздражение и тогда не возникло бы желания прикасаться к Коннору. Неважно, как и за что, он просто этого хотел, но вплавился в пол и не решался двинуться к нему. Но, по всей видимости, андроид был куда смышленее его и, вопреки глупым предубеждения, что он больше не захочет продолжать, сам двинулся к Хэнку. Андерсон чувствовал, как у него волосы зашевелились на голове, когда Коннор, приблизившись к его лицу, на несколько мгновений всмотрелся в его глаза, разглядывая в них возможный отказ, чего никак не мог увидеть, за отсутствием такой мысли у Хэнка. Коннор был очень близко, но не нахально прижимался, а просто стоял интимно близко; между ними продолжали сохраняться пара скупых миллиметров. Его руки ласково обхватили Хэнка за руку, которую тот прятал в кармане, ограждая себя от возможности потянуться туда, куда не приглашали. Коннор ткнулся носом в его щеку, потом легонько поцеловал и слегка потерся. Что сейчас происходило в этой голове? Хотелось бы Хэнку знать. Он не выдержал и усмехнулся:       — Ты как дворняжка с улицы лезешь ласкаться.       Лицо Коннора было очень близко, его мимика дала понять, что он не совсем понял, что имел ввиду Хэнк, но отстраняться и задавать уточняющие вопросы не стал. Он просто, еще немного подумав, вновь оставил на щеке Хэнка легкий поцелуй.       Еще ни разу Хэнку не казалось, что лифт едет так медленно. Эти мгновения затянулись, вытянулись, словно резиновые ленточки, которые тянут, тянут, они вот-вот лопнут, и прозвучит отрезвляющий хлопок. Время практически замерло, пуганным взором наблюдало за этой картиной. Еще никто в жизни Хэнка не прикасался к нему настолько ласково и осторожно. Он и сам не был сторонником таких нежных прелюдий, потому что настраивали они на совсем другое. Трепет от ощущения чего-то очень важного, происходящего сейчас, тронул его за живое, что начали подрагивать колени. Чувства опьяняют его, опьяняют столь же сильно, но не намеренно, как воздух в кабаке, вобравший в себя спиртовые испарения, ставший густым и тяжелым. Хэнку было приятно чувствовать это — аромат чего-то позабытого, юношеского, что согревало кровь когда-то и вроде даже совсем недавно. Он чувствовал начавшие забываться отголоски счастья. Простое счастье от простого касания к щеке его напарника — андроида, который долгое время, должно быть, ждал, когда сможет позволить себе такое поведение.       Хэнк повернулся, чтобы обнять его в ответ, сделать что-то еще, уже потянул к его лицу руку, всматриваясь в заботливые глаза, но двери лифта услужливо открылись, и старый подъезд смотрел на них в недоумении. По крайней мере, так казалось Хэнку. Он понимал, что здесь не самое лучшее место для проявления непристойных эмоций, их уже поймали на этом в участке, повторять этот опыт ему не хотелось, пришлось собрать обратно разрозненные мысли, вновь вспомнить куда они пришли, просто погладив Коннора по щеке, отстраниться и пойти на выход. Но Коннор остановил его. Его руки были сильными, держали крепко, он притянул Хэнка к себе и прижался к нему губами. Он такой чувствительный, такой пылкий, но при этом робкий. Он так сильно этого хотел, что терял голову, а Хэнк позволял ему делать все и самого мутился рассудок.       Коннор вдруг опомнился, осознав, что делает, и остановился, он неловко улыбнулся и отпустил Хэнка. Прощения за свое поведение он не попросил — а это уже большой шаг вперед в их отношениях. Хэнк это понимал, но совсем потерялся в происходящих событиях и чувствах, сменяющих друг друга, как слайды старых фильмов, записанных на пленку. Ему не хотелось работать. Это место — сраная дыра, в которой убивают андроидов, а они ведь были такими же как Коннор: желали чего-то, расстраивались и радовались, а их жизнь так жестко оборвали. Предаваться любви в этих стенах неправильно. Аморально. Хэнк начал подумывать все бросить и поехать домой, заодно обговорить с Коннором его дальнейшее проживание. Может, стоит позвать его к себе… Хэнк этого очень хотел.       Коннор больше не задерживался, а сразу пошел по лестнице, ведущей на крышу, откуда прибежал тот мальчишка, столкнувшийся с Хэнком. Как его звали? Хэнк вдруг напрочь позабыл его имя. Коннор шел так уверенно, словно уже здесь был. Наверное, он закачал себе в головку план здания и был в курсе каждого поворота, мог сосчитать количество углов и окон. Какое бесполезное занятие, надо заметить, но способность определенно завидная. Хэнк усмехнулся своим мыслям и лениво последовал за Коннором, который бодрым шагом, почти в припрыжку взбежал по лестнице вверх. Он выглядел счастливым, полным энергии, устремленным. С него хотелось брать пример. Он делился своей энергией со всем окружающим, даже казалось подъезд стал светлее — так сильна она была. Но это просто видимость, которую нельзя увидеть, а только почувствовать. И Хэнк чувствовал.       Они дошли до той самой двери, которую вчера уберег от удара ногой звонок Джеффри; она выглядела также, да и что могло измениться за несколько часов? Коннор осмотрел ее и задумчиво потоптался на месте, заметив на полу те самые бурые разводы крови.       — Надеюсь, совать это в рот ты не собираешься? — на всякий случай спросил Хэнк, хотя предполагал, что ответ будет точно отрицательным.       Коннор посмотрел на него возмущенно и так выразительно, как делал очень редко и только тогда, когда взаправду был недоволен. Хэнку понравилось, он улыбнулся, заискивающе приглядываясь к его глазам, сложив руки на груди. Коннор, взглянув еще раз на следы, ответил:       — Смысла в этом уже нет.       — Не обижайся, Кон, я просто спросил. Привычка.       Коннор начал казаться Хэнку задетым за живое, и простодушная улыбка покинула его губы.       — Хэнк, — обратился к нему андроид, — зачем вы постоянно спрашиваете об этом, когда видите какие-либо жидкости на месте преступления, и постоянно запрещаете мне брать образцы?       — Ну… — Хэнк потерялся в вопросе и не нашел, что ответить, только одно посетило его голову, что он и произнес: — Просто люди не таскают в рот всякую дрянь.       — Но я не человек. — Коннор смотрел на него строго, чем смутил Андерсона.       — Я знаю. — Он пожал плечами и отвел взгляд. — Просто я всегда считал тебя человеком.       Хэнк усмехнулся, а Коннор от неожиданности приподнял брови.       — Но если это тебе не нравится…       — Нет, вовсе нет… — Коннор улыбнулся. — Мне приятно это слышать.       Теплое смущение вновь наполнило воздух между ними. Такие ситуации стремились стать чем-то постоянным, а еще они напоминали Хэнку молодость. Он чувствовал себя лет на тридцать моложе, институтские воспоминания бурлили в сознании. Тогда все было так же неловко и наивно, порой глупо и душевно. Он вновь вернулся в те времена, вновь хотел жить, действовать, ведь впереди ждало еще столько всего. Это наполняло силами.       Дверь выбить оказалось плевым делом. Хэнк собой неприлично возгордился, хотя Коннор сказал ему, что этому послужил тот факт, что петли, державшие дверь, проржавели до сердцевины, но Хэнку было приятно думать, что это лично его заслуга. В конце концов он не так молод, как чувствует себя порой, ловя улыбку Коннора, и все, что он делает, связанное с проявлением физической силы, имеет важное значение для его самооценки. К тому же Хэнк знал, что Коннор сильнее его — раза в два так-то по его предположениям, а в связи с этим чувствовать себя молодым здоровяком просто лестно. Да, это было слишком по-мальчишечьи, но никого из них это не волновало.       Они вышли на крышу. Тучи собрались над головой в темно-серый непроглядный сгусток. Ветер дул порывистый, быстро разгонялся и резко замедлялся, а на голову упало несколько крупных капель. Они были такие большие и такие холодные, что от каждой мурашки разбегались по коже. Хэнк поежился, проходя вперед, а Коннор остановился и задрал голову, всматриваясь в затянутое грозовыми облаками небо. Он уже делал так. Хэнк помнил тот апрельский день, когда андроид, ожидая его во дворе на службу, стоял под дождем, подставляя под капли лицо и улыбался. Хэнк не спросил тогда, зачем он это делает, но догадывался о причинах. Коннор протянул ладонь, поймал одну каплю, потом вторую, взглянул на мелкие брызги и улыбнулся так, что крошечные морщинки собрались в уголках глаз. Хэнк за ним наблюдал, решаясь задать простой вопрос с очевидным ответом. Коннор вновь взглянул вверх, и по его щеке скользнула очередная капля, бликующая от неизвестного источника света.       — Дождь считается чем-то романтичным, — произнес Хэнк, оставив тот вопрос на потом. Коннор обратил на него заинтересованный взгляд. — Люди «Поющих под дождем» насмотрелись.       — Это известный фильм, по нему ставили мюзикл. Мне бы хотелось его посмотреть.       — Фильм или мюзикл?       — Я думаю, что лучше начать с фильма.       — Посмотришь, — кивнул Хэнк.       — А вы? Не хотите… со мной?       Андерсон усмехнулся. Трудно объяснить милому андроиду (еще и тому, кто тебе нравится), что ты терпеть не можешь песни-пляски, вваливающиеся посреди сюжета внезапно, как снег на голову. Но и отказывать Коннору в просьбе составить компанию и посмотреть этот аляповатый фильм просто невозможно.       — Мне не очень нравится, — признался Хэнк.       Коннор, понимая, качнул головой и отвел взгляд. Да, он был разочарован ответом.       — Но готов отдать тебе в жертву два часа своей жизни, — добавил Андерсон, поймав радостный взгляд напарника.       — Фильм идет сто три минуты, — уточнил Коннор по привычке.       — Значит, отдаю сто три минуты.       Андроид смотрел на него глазами полными настоящей благодарности и любви. Впервые эта любовь чувствовалась на расстоянии, и воздух сам собой разогревался от ее тепла. А дождь тем временем усиливался, капли стали заметнее, падали чаще, ударяли по щекам и носу, увлажняли волосы, но на это никто не обращал внимания. Только Коннор, который вновь задрал голову, чуть прикрыл глаза, ловил прохладные капли дождя своим лицом. Хэнк заметил, что становится холодно, а легкая куртка, в которую он был одет, не была предназначена для дождя и начала быстро промокать. Он поежился еще раз, отметив, что Коннору дождь как раз был только в радость.       — Ты, погляжу, кайфуешь от этого, — произнес он, прищурившись от падающих на ресницы дождинки, стараясь осматривать крышу, а не только своего напарника.       — Я просто пытаюсь разобраться в себе, в ощущениях. Дождь, — произнес Коннор с каким-то детским восхищением, — он помогает мне. Каждая капля возбуждает сенсоры, которые подают информацию в ЦП, и я понимаю, что это именно капля, а не что-то другое, понимаю, какая у нее температура, размер... Во время дождя мне начинает казаться, что я действительно могу чувствовать, по-настоящему. Как вы.       — Это хорошо, Коннор, — в согласии и неловкости покачал головой Хэнк. — Очень.       — Да, это хорошо.       Коннор улыбался, и на это, наверное, можно было смотреть вечно, рассматривать складочки кожи в уголках рта, родинки на щеках, мимические морщинки и как серебрятся глаза. В тусклом, сероватом свете дня цвет глаз Коннора приобрел холодный оттенок шоколадного, но при этом нисколько не утратил способности согревать.       Они еще недолго простояли на крыше под дождем, а вскоре, оторвав друг от друга глаза, уделили немного внимания обстановке. Пройдя по периметру, посмотрев еще разок вниз на дорогу и сразу же отпрянув, Коннор осматривался. Хэнк исподтишка наблюдал за ним, как тот на фоне города, мокрый от дождя, внимательно высматривает что-то под ногами. Да только что здесь можно было найти?       Здесь не было ничего, кроме антенн и распределительного щитка, с дверей которого не снимали замок с двадцатых годов. Так показалось на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении Хэнк заметил царапины в той области, куда вставляют ключи, и немного на двери. Даже возможно этот замок заменили: он выглядел более новым, чем сама дверь, но это было только предположение. Преступники могли воспользоваться кабелями, чтобы подключиться к сети, но андроидов убивали на запись, а не в прямом эфире. Если только они не выходили в эфир именно отсюда, а в таком случае могли остаться следы, свидетели и в конце концов сообщники. Без помощи посторонних людей совершить подобные действия практически невозможно, и не может быть такого, что вообще никто ничего не видел.       Внезапно Хэнку вспомнилась молодая женщина, с которой он разговаривал вчера и которая запомнилась ему густыми рыжими волосами и беспомощными голубыми глазами; она еще дала ему номер телефона своего мужа, про который Хэнк успешно забыл. С ней можно было поговорить, она внушала уверенное чувство доверия к себе, к тому же сейчас выходной день, возможно, ее муж дома и с ним удастся пообщаться. Единственное только Хэнк снова не мог вспомнить, как ее зовут, все имена выветрились из его головы сразу, как только он узнал у Джеффри, что ему нужно возвращаться в участок и что туда приехал еще и Коннор. Он начал беспокоиться тогда, злиться, испытывая еще целый ряд других эмоций, и ничего лишнего в памяти не сохранилось. Но у него был козырь в рукаве, точнее — в пиджаке.       На крыше вопреки всем ожиданиям обнаружить улики, наводящий если не на их текущее дело, то хотя бы на что-то другое, вообще ничего не удалось найти. Кроме того, продолжать мокнуть под разгулявшимся дождем Хэнку больше не хотелось, он — не Коннор, и лишнее напоминания, что он умеет чувствовать, ему были не нужны. Он почти сразу после того, как осмотрел распределительный щиток, вернулся под крышу, стряхивая с рукавов бусинки не впитавшей воды. Коннор последовал за Хэнком вскоре после того, как заметил, что тот ушел, и сказал, что ничего подозрительного обнаружить не смог. И произнес он это без какого-либо разочарования. Его внимание быстро метнулось от анализа дела к Хэнку, и смотрел на него открытым взглядом, отдавая ему все свои мысли. Такими глазами смотрел на Хэнка Сумо, когда он только привез его домой в самый первый раз; пес смотрел добродушно и благодарно, хоть его хозяин на тот момент еще ничего не успел сделать, он дарил любовь авансом, просто потому, что тот есть. Рядом.       Хэнк чувствовал, что за размышлениями об этом становится слишком сентиментальным. Куда девалась эта брутальная грубость в действиях и словах? Что с ним делает этот андроид?       Хэнк чувствовал себя удивительно хорошо, ему было легко и беззаботно, ощущения, которые в определенный момент превратились в простые слова и пропали из лексикона, но медленно ставшие возвращаться — и только благодаря Коннору.       — Тут живет девушка одна, она мне отдала номер своего мужа, которому я так и не позвонил, думаю, стоит пойти к ним, поговорить. Вроде девчонка не глупая, может, подскажет чего.       — Как скажете, — отозвался Коннор, следуя за Андерсоном.       Они оказались на нужном этаже, который был столь же непримечательным, как и все остальные, и сохранился в памяти Хэнка только за счет того, что на двери так и красовался заводской стикер. Дверь внушительная, прочная. Если по ней хорошенько ударить, то скорее стены раскрошатся, а она сама останется стоять на месте.       Хэнк позвонил, поправив ворот куртки, на уровне инстинктов желая казаться внешне лучше, а Коннор повторил его движения. Он выглядел куда представительнее.       — Я не помню, как ее зовут, так что представься первым.       Коннор промолчал, так как дверь очень быстро отворилась и на пороге встала та же девушка, только сейчас ее волосы были распущены и густой гривой покрывали плечи. Она улыбнулась Хэнку, задержавшись глазами на Конноре, и поздоровалась:       — Здравствуйте, лейтенант Андерсон. Что-то случилось?       — Ого, вы еще не забыли моего имени.       — У меня хорошая память на имена, — беззаботно дернув плечами, ответила девушка. — А вы? — обратилась она к Коннору.       — Меня зовут Коннор. Я напарник лейтенанта Андерсона, — ответил тот, внимательно всматриваясь в ее лицо.       Он выглядел добродушно и не скованно, но от внимания Хэнка не ускользнуло то, как остекленели глаза его напарника. Так всегда происходило, когда тот сверял данные в своем компьютерном мозге.       — А я Линда, приятно познакомиться.       Коннор улыбнулся, но быстро перестал. Хэнк это приметил и решил спросить позже, что того смущает, а пока он обратился к Линде:       — Мы понимаем, что отвлекаем вас от занятий по дому, но нам придется задать вам еще несколько вопросов.       Она помолчала, обдумывая сказанное, а потом улыбнулась.       — Да, хорошо.       Хэнк вздохнул, собираясь с мыслями, и уже открыл рот, как Коннор его перебил:       — Позволите пройти в квартиру, миссис Вестон? Эта беседа конфиденциальна.       Хэнка слегка удивило такое поведение, но виду не подал, а на немой вопрос в глазах Линды ответил, что да, так будет правильнее. Девушка согласно кивнула и, оттолкнув дверь, в приглашающем жесте махнула рукой в коридор. Коннор прошел первым, вежливо вытер ноги о коврик перед тем, как пройти в комнату.       — Вашего мужа и сегодня нет? — спросил Хэнк, повторяя действия Коннора. Линда закрыла за ним входную дверь и как-то невесело вздохнула:       — К сожалению.       — Извините, что мы в таком виде, на улице дождь, — оправдывался Хэнк, приподняв пальцами полы куртки.       — Ничего страшного, повесьте вот туда, на крючок. — Она указала на маленький железный крюк, прибитый к шкафу, стоящему почти у самой входной двери. — А ваш друг? — Она взглянула на Коннора.       Серенький пиджак того совсем почернел от влаги, было слышно даже, как с его краев на пол падают крупные капли. Коннор на голос Линды среагировал не сразу, продолжая несколько мгновений всматриваться в смежную комнату.       — Коннор, — позвал его Хэнк, повесив собственную куртку.       Андроид его услышал и стянул со своих плеч отяжелевший из-за воды пиджак и передал его Хэнку.       — Проходите. — Линда прошла в гостиную комнату. — Может хотите чего-нибудь: кофе или чай?       — Нет, спасибо, мы ненадолго, — отказался Андерсон. Он подошел к Коннору, который продолжал осматриваться своими стеклянными, неживыми глазами. — Что-то не так? — негромко спросил он. — Все нормально?       — Не уверен, — отозвался Коннор. — Мне нужно время.       Хэнк кивнул и прошел в комнату. Квартира выглядела простенько, но ничего другого ожидать не приходилось. Мебель была разных стилей и практически совсем друг с другом не сочеталась, цветовая гамма перетекала от одного к другому, но по большей части преобладал коричневый цвет. В квартире несколько душно и темно скорее всего потому, что окна выходили на северо-восток и прямые солнечные лучи не заглядывали сюда почти никогда.       Квартира, каждая комната любого дома могут многое рассказать о своих хозяевах, а о Линде Вестон предметы декора и всякие безделушки не могли определиться в собственном мнении. Стоявшие на полке над телевизором сваленные из шерсти игрушки в форме разных животных говорили о том, что она обожает тихие, спокойные, в чем-то даже скучные вечера, концентрироваться на чем-то одном, доводить дело до конца, а еще они говорили, что она несомненно исколола себе все пальцы, пока валяла шерсть специальной иглой. С другой стороны, пыль и мелкий непонятный мусор на ковре сообщали о том, что Линда не слишком жалует уборку. Книги в шкафу были старыми, изданными в начале двадцать первого века, Хэнк мог это сказать с уверенностью, потому что сейчас никто не печатал бумажные книги, все перешли на электронику. И вот то, что приглянулось Хэнку, в квартире не было никаких гаджетов: ни планшетов, ни телефонов, а телевизор хоть и выглядел неплохо, не являлся предстателем последнего поколения, скорее всего он тоже сошел с конвейера лет двадцать назад. По всей видимости, Линда и ее муж были сторонниками вышедшего из моды быта, любителями старины.       Хозяйка указала на кресло, предлагая присесть, Хэнку не захотелось вновь отказывать и послушно сел, заскрипев тканью своих джинс о поверхность кожи, которой было обито кресло; спинку его украшала каретная утяжка, которых Хэнк не видел с детства. Его посетило ощущение, что он приехал погостить к бабушке.       За окном шумел дождь, он бил по подоконнику, забрызгивая скопившуюся грязь, пыль и птичий помет, пачкая стекло. Тучи совсем сгустились и стало так темно, что Линда решила включить свет. Яркая стоваттная лампочка на мгновение ослепила, а потом более ласково озарила комнату. Внезапно стало даже уютно и тепло, одежда начала просыхать, а кожа разогреваться.       Коннор покачал головой и вежливо отказался от предложения присесть и просто остался стоять недалеко от кресла, в котором сидел Хэнк. Линда лишь неясно двинула плечом и села на диван, чьи подлокотники просалились от времени, но продолжали сохранять презентабельный вид.       — Ну, пожалуйста, спрашивайте, что вы хотели узнать, — улыбнулась Линда, закинув ногу на ногу, обняв ладонями колено.       — Все о том же, — вздохнул Хэнк.       — Вашего мужа зовут Уилл, верно? — начал Коннор.       Хэнк решил замолчать и дать возможность тому самостоятельно разобраться в том, что его интересовало. В конце концов он вряд ли сможет чем-то помочь: Коннор точно знал больше. Уилл? Хэнку и в голову не пришло проверить досье на семью Вестон и остальных жителей дома. Он обычно полагался в этом на Коннора, у того был круглосуточный доступ к базам, он наверняка прямо сейчас просмотрел информацию и что-то узнал. Уже нетерпелось спросить, но оставалось только слушать.       Линда, услышав вопрос от Коннора, перевел взгляд с Хэнка на него и согласно кивнула.       — Да. Уилл.       — Он сейчас…       — Он на работе. Он работает курьером, у него не нормированный график, приходится выходить, когда начальству вздумается. Дни сейчас такие… тяжелые. Денег не много, приходится соглашаться на все. Из-за революции начался экономический кризис, ну я уверена, вы это лучше меня знаете. — Она помолчала. — А вы хотели что-то у него спросить?       — По официальным данным он безработный, — произнес Коннор, следя за ее реакцией.       Хэнк просто наблюдал. Линда двинула бровями вверх и улыбнулась, но не приветливо, скорее это была насмешка.       — Верно. Его не оформляли официально на работу. Такие времена нынче. Никто не хочет платить бешеные налоги, если есть возможность взять на работу того, кого оформлять не надо и деньги не нужны.       Трудно было не согласиться с ней. Из-за ведущихся до сих пор переговоров о трудоустройстве андроидов и их эффективности работодатели предпочитали брать именно их на работу, так как можно было пренебречь трудовым кодексом и не выплачивать налоги в федеральную казну, что давало возможность частным предпринимателям и различным акционерным обществам экономить значительные суммы. Исключением являлись государственные и муниципальные учреждения, которые находились под крылом государства. Собственно, именно поэтому Коннор мог работать в полиции на более-менее законных основаниях. Все остальные перебивались с хлеба на воду, находя выход в том, чтобы сотрудничать с андроидами, нежели наоборот. И с точки зрения работодателя это выгодно, но а многим людям, простым гражданам США приходилось в связи с этим идти на крайние меры, в число которых входила и уголовная деятельность. Трудные времена наступили для среднего класса, а про более бедных даже вспоминать не хотелось.       Коннор покивал на высказывании Линды и над чем-то задумался на секунду, а девушка, склонив голову, взглядом указала на диод.       — Вы ведь андроид, да? — задала она вопрос, ответ на который прозвучал быстрее его самого. — Вряд ли вы понимаете, что я имею в виду. Вы совсем другие.       Ее губы скривились в досадной улыбке. Коннор смотрел на нее спокойно, даже с пониманием, но во взгляде мелькнула едва заметная неловкость. Они помолчали недолго, а потом Коннор, оживившись, продолжил задавать простые вопросы, некоторые из которых казались Хэнку бессмысленными, в их число входили такие вопросы, как: когда именно по времени мисс Вестон делала маникюр в день убийства, и может ли это подтвердить ее подруга.       — Разумеется может, — воскликнула Линда в очередной раз за весь допрос нервно перекидывая одну ногу на другую.       Время неумолимо кончалось, за окном продолжал бушевать ливень, а они до сих пор никуда не продвинулись. Задаваемые Коннором вопросы и Хэнка начали утомлять, было легко представить, в каком состоянии духа находилась Линда. Ее недавно нежный голос приобрел более грубый тембр, а ответы становились только лаконичнее. Ее это все начинало надоедать, но пока она продолжала говорить, в кратких тезисах пересказывая свою жизнь в этом районе, начиная с детства.       Молодость прошла, как у тысячи других похожих девочек; условия жизни в Детройте в те времена становились высокими, компания «Киберлайф» только развивалась, становилась все престижнее и богаче, строились новые офисы и фабрики, на которых производили комплектующие для андроидов; часть производства конечно была роботизирована, но для проектов нужны были молодые, талантливые умы. Этот труд хорошо оплачивался, по слухам специалисты приезжали в Детройт даже из Кремневой долины. И мать, и отец Линды работали в «Киберлайф», это на самом деле было неудивительно: в то время каждый третий являлся сотрудником этой прославленной компании. Город процветал, в определенный момент — в 2030 году, если память Хэнку не изменяла — он завоевал титул самого богатого города США, но, естественно, лишь на страницах электронных газет. После выхода первой модели андроида, спроектированной в качестве помощника по дому и выпущенной на рынок, дела пошли на спад, в основной — у простого народа. Семья Линды сильно пострадала из-за востребованности андроидов. Та работа, которой когда-то занимались ее родители, начальники с легким сердцем отдали роботам — и так по цепочке, пока мир вокруг не преобразился до такой степени неузнаваемости, что стоит только в окно выглянуть, чтобы понять, о чем речь.       Многое из этой истории Хэнку пришлось додумывать самому, так как мисс Вестон в силу какой-то утомленности рассказывала слишком коротко, фактографически, будто она не человек, а справочник с датами, которые к слову она так же не озвучивала. Ее история была интересной, но ничего конкретного относящегося к делу добавить не могла, кроме, конечно, того факта, что ее семья лишилась работы из-за андроидов, момент ее жизни, который сейчас повторился и с ее мужем, и в нынешних условиях это настораживало.       Коннора ее история явно тронула за сердце, чью функцию выполнял так называемый тириумный насос. Он выглядел так, будто лично виновен во всех бедах этой молодой женщины, чьи глаза, несмотря на старания, все равно выражали осуждения. Не перестал Хэнк замечать еще и то, что Коннор до сих пор — с момента, как открылась дверь этой квартиры — был сконцентрирован и напряжен: его глаза наглядно это демонстрировали.       — А что насчет ваших соседей? — спросил Хэнк. — Вы можете что-то о них сказать?       Люди друг о друге могут поведать много чего любопытного — как правду, так и ложь. В любом случае выслушать было правильным решением.       — Обычные люди, замкнутые, погруженные в свои заботы. Никто особо не общается со мной… с нами. Люди утратили доверие даже друг к другу.       Линда встала с дивана, прошла до шкафа, взглянула на корешки потрепанных книг и взяла одну в руки.       — Последний вопрос, — произнес Коннор. — Ваш брат живет с вами?       Она бросила на него колкий взгляд и захлопнула книгу, которую только-только начала листать. Она вздохнула так, словно от чего-то смертельно устала. Хэнк узнавал похожее в себе, он тоже так вздыхал, когда ему задавали надоедливые и неприятные вопросы, на которые так или иначе приходилось отвечать. Коннор тоже это заметил.       — Мы повздорили очень давно, я не знаю, где он сейчас. Может, уехал в Чикаго, там живет наша троюродная сестра.       — Вы точно не встречались недавно? — настаивал Коннор.       — Я бы знала, наверное, что это мой брат, если бы встретила его, не так ли?       Вот эта реплика была произнесена наиболее раздраженно, чем все предыдущие. В самом деле, возмутительно думать, что ты не способен узнать родного человека даже спустя несколько десятилетий разлуки… Хэнк всерьез начал думать, что им стоит покинуть квартиру и продолжать опрашивать соседей, если те по воле случая окажутся дома. Но Коннор, видимо, не совсем разделял его мнение и отступать так скоро не собирался.       — Да, конечно, извините, — заступился за Коннора Хэнк, поднявшись с кресла. Линда смягчила на нем взгляд и, принимая извинения, кивнула.       Раздался дверной звонок точно такой же, какой стоял у Хэнка, этот пронзительный однонотный звук ударил по ушам, напомнив ненароком о доме. Линда пошла открывать. Хэнк взглянул на Коннора, который проводил девушку слишком подозрительным взглядом.       — Ну, и что тебе не нравится? — понизив голос до нужной громкости, спросил Андерсон.       — Хэнк, нам стоит идти.       — Да, я тоже хотел это предложить.       — Она врет, — добавил Коннор приглушенным голосом, прислушиваясь к шуму в коридоре. — Ее брат здесь. Он в Детройте.       Хэнк нахмурился.       — Ее девичья фамилия Грэмм. Картер Грэмм — ее брат.       В этот момент позади послышались шаги, они оглянулись и увидели в дверях того самого Картера, державшего в руках дробовик.       — Добрый вечер, — поздоровался он.