Спи землянин, сладким сном. Будешь спать до гроба ты. Битва кончилась давно, Победили роботы. Больше своей мысли Ты не господин. Ты одна из батарей Армии машин. – Из материалов, распространяемых Марсианской Республикой, в период конфронтации с Терранской Федерацией.
Я вновь многотелый. Мой роевой организм имеет десятки подвижных частей. Сканирующие пространство камеры и датчики. Воронёные жерла стволов рельсотронов и блестящие сапфиром апертуры излучателей. Каждый компонент обладает некой небольшой автономией, позволяющей нивелировать задержку сигнала или работу средств радиоэлектронной борьбы. Вокруг меня синева водной толщи, прорезаемая белыми линиями траекторий осколков. Над головой жидкость пенится и кипит от обрушивающегося на неё потока энергий и снарядов. Слева и справа такие же, как я космические пехотинцы, чья сущность распространяется на десятки тел. Впереди, подбираются к берегу коробки ТУНДов и ТНД(45), несущих в своих внутренних объёмах тысячи едениц стальной саранчи. Я шагаю всё дальше и дальше. Граница раздела жидкости становится всё ближе, а концентрация поражающих элементов всё больше. Но вот идущие в авангарде гусенечные дроны пересекают бурлящий потолок приповерхностного слоя воды и обрушивают весь свой смертоносный арсенал на обороняющихся. Плотность огня сразу снижается, и я заставляю свои тела идти быстрее. Первый мой дрон показывается из бушующей пены. Вокруг марево пара и противолазерного аэрозоля. Моими глазами становится радар и эхолокатор. В условиях радиоэлектронной борьбы не очень густо для самостоятельного боя. Но я здесь отнюдь не одинок. Вся адская мощь терранской наземной машинерии сейчас действует как единый организм. Принимающие удары врага на себя ТУНДы, вырывающиеся из-под воды ракеты и снаряды артиллерии, снующие то тут, то там разведывательные механонасекомые и полотнища боевых микронитов. Всё это соединено невидимыми нитями направленных передатчиков, формируя совершенного роевого хищника, что умнее любого из вражеских командиров. Даю команду гранатомётным органам, что отдельно зовутся дронами поддержки модели "Каштан", опустошить свои залповые блоки. Такое же повеление проходит по множеству платформ моих сослуживцев. Огненные светлячки миниракет превращают наскоро возведённые ДОТы и занятые здания в пенобетонное крошево. Автоматические и скрэм-пушки почти полностью затихают. Первая линия обороны уничтожена. Внезапно противолазерное марево начинает исчезать. Детекторы фиксируют лавину нейтронов слева. Там на удалении восьми километров располагается морской порт, в гавани которого приводнились несколько звездолётов глегов. Ими занимались проворные гидродроны. Видно, что-то пошло не так. Сияние атомного взрыва уменьшает количество оптических помех. Становится видно поднимающееся над портом грибовидное облако. Перед ним в воздух взлетают блоки волнорезов, принявшие на себя возникший в толще воды ударный фронт. Пришедшую взрывную волну встречаю, укрывшись за ТУНДом. Перепад давления окончательно расчищает поле зрения. Над головой непроницаемое покрывало противокинетической пыли. В нём зияет пробой, сформированный поражающими факторами ядерного взрыва. Сквозь отверстие в облаке мелкодисперсных частиц сияет зелень ионизированного азота. Будто бы стремясь закрыть брешь, всё ещё мерцающий изнутри атомный гриб величаво поднимается навстречу изумрудному свету. Однако эта поистине впечатляющая картина меня сейчас не интересует. Мои аналитические центры заняты анализом новой опасности. Лишившийся противолазерной завесы десант ничем не прикрыт от лазеров стоящих вдалеке кораблей. Я это прекрасно понимаю. Понимает это и вся сущность скопившихся на берегу войск. Все ТУНДы как один поднимают стволы своих рельсовых орудий к стоящим в километрах отсюда космическим исполинам. Громоподобный залп смешивается с шипением десятков ПТУРов. Из разделяющей ближайший корабль и десант застройки взметаются трассы зенитных пушек и лучи лазеров. По вскрытым позициям принимается работать разнокалиберная артиллерия. Из ТНД в воздух поднимаются настоящие тучи механонасекомых. Аэрозольные генераторы и мортиры на тяжёлых дронах вновь стремятся скрыть войска. Пехота получает мысленную команду зачистки застройки. Нетерпящий неповиновения императив бросает меня к дымящимся дотам и развалинам прибрежных коттеджей. Влетаю в ближайшее строение своими шустрыми стальными мошками. Чисто. Мои тела проносятся через руины, проверяют разбитые огневые точки и выпотрошенных врагов. Появившиеся вдалеке крылатые силуэты штурмовой авиации не сильно беспокоят. Отделение высылает на перехват самонаводящиеся ракеты ПВО, не сбавляя темп ни на секунду. Впереди застройка из типичных двухэтажных домов. Пока ничего. Над головой вовсю детонируют снаряды врагов. Одни, перехваченные нашими "Ясенцами", другие, влетевшие в стаи стальной саранчи. Бесчисленные облака механонасекомых неостановимыми потоками стекаются к позициям врага, нанося совокупный лучевой удар по всему, что высовывается из укрытий. А вот наконец-то и сам противник. Самый настоящий особняк, стоящий среди двухэтажек, когда-то принадлежал зажиточному гражданину, теперь же был превращён в импровизированную крепость, центральный узел оборонительной линии. Соседние дома соединяются сетью окоп, скрытой до времени мимикрирующей тканью. Два ряда строений перед чужими взлетают на воздух, как только пущенные на сто метров перед нами микрониты взрезают механизмы детонации мин. Из обложенных пенобетонными блоками позиций в тучи механических насекомых бьют акустические пушки. Подобранная для резонанса с плёночными крыльями частота прибивает стальную саранчу к земле, где её встречают огнемёты. В ответ туча открывает посылает ливень когерентного излучения, что заставляет спешно развёртываемую противолазерную завесу светится. Мне приходит распределение огневых секторов. Поднимаю барабанные гранатомёты вверх и посылаю снаряды по баллистической траектории. Сразу меняю направление и вовремя. Мимо моего органического тела проносится снаряд скрэм-пушки. Бросаюсь вниз. Над головой трассеры автопушки превращают выбранный в качестве укрытия дом в крошево. Камеры выхватывают показавшееся из оседающей пыли строение, на первом этаже которого крутит блок стволов двадцати семи миллиметровая турель. Ещё три такие же установки принимаются полосовать наши позиции подкалиберными и разрывными снарядами. Им вторят с пяток тяжёлых пулемётов и столько же автоматических гранатомётов. Выставляем аэрозольную завесу с металлической пылью, блокирующую вражеские сенсоры. Сами мы принимаем данные целеуказания с многоспектральных сенсоров летающих роботов. Позиция чужаков замечательно видна. Ответные выстрелы проделывают в облаках мелкодисперсных частиц огненные дорожки, оканчивающиеся механизмами чужих. Те будто того только и ждали, дают залп из реактивных гранатомётов и принимаются палить из автоматов. Малокалиберный огнестрел для брони не страшнее комариных укусов и скорее является фактором, отвлекающим от более бронебойных единиц. Сквозь БИС приходит картина надвигающегося вала снарядов последних артиллерийских установок глегов. Все они летят прямо на нас. Отступившая было туча стальной саранчи, вновь метнулась к линии обороны, очищенной пехотой от акустических пушек. В центре массы механонасекомых что-то шелохнулось, и на позиции врага полился дождь из пирогеля. Кто-то пытается выскочить из огненной ловушки, но тут же оказывается под ударом тысяч слабых по отдельности лазеров. Над руинами взрываются десятки дымовых гранат. Прыгаю вперёд, всаживая гиперзвуковые иглы во все распознанные механонасекомыми сигнатуры. Прыжковые двигатели вспыхивают, помогая искусственным мышцам. Приземляюсь на середине пути, проламывая под своим весом обломки пластиковых стен. Вновь толчок и короткий полёт до свежего отверстия в стене особняка. За те секунды в воздухе, метаю ручные гранаты в оказавшиеся как на ладони окопы. В тех и так бушует пламя и искры лазерной абляции. Оказываюсь на втором этаже занятого врагом строения. Под ногами хрустят обломки и перекрученные конструкции пулемётной турели. Строителям нужно отдать должное, здание с достоинством пережило наши ракеты и гранаты. Следы пирогеля остаются по большей части снаружи, там как раз раздаются первые раскаты артиллерийских снарядов. Тут же из глубины помещений показывается один из глегов. Четыре изогнутые ходильные конечности держат круглую тушу. Столько же гибких щупалец суетятся с навешанным на естественный панцирь оборудованием. Прежде чем пара установленных на спине стволов приходят в движение ловлю тварь в прицел. Стрелки из обеднённого урана прошивают забрало насквозь. Ни кевларовая броня, ни хитин нисколько не помогают. Одутловатый корпус расплёскивает на стенах своё содержимое. В это время мои стальные мошки разведывают позиции чужих на первом этаже. Бью шестью стволами через межэтажные перекрытия. Остальные мои дроны зачищают второй этаж. Так же поступают сослуживцы. Прежде, чем канонада, что должна была накрыть нас, стихает, все глеги в здании отправляются на встречу к своим богам, или во что они там верят. Следую дальше, распуская во все стороны стаи миниатюрных разведчиков. Дальнейшее продвижение не составляет никакого труда. Пехота проходит сквозь жилую застройку, как нож сквозь масло. Впереди виднеются здания бизнес-центра и торговых площадок, за которыми сияет занятый огнём звездолёт. Шарообразная конструкция получила больше сотни попаданий урановых стрел, чьё пирофорное свойство пришлось весьма кстати. Ещё два корабля чадят в шести километрах от нас, в районе термоядерной электростанции. Более не сдерживаемые лазерами ТТАД(46) молотят винтами среди поредевших, но всё ещё опасных стай стальной саранчи. Над головой вновь проносятся гиперзвуковые снаряды электромагнитных пушек ТУНДов и артиллерии. Не долетая до цели, они взрываются облаками картечи. Шарики барабанят по укреплённым стенам, перебивая выставленные стволы пушек и камеры наблюдения. Торговые комплексы и рабочие зоны были переоборудованными жилищами первых колонистов, что по причине опаснейшей фауны больше напоминали бастионы. Где-то внутри них находятся заложники. Замедляю своё продвижение, также делает всё отделение. Идущая вслед за нами вторая волна солдат свежа и готова к бою, они обгоняют нас и начинают подготавливать позиции штурма. За ними подтягиваются тяжёлые дроны, уязвимые в городских условиях. А вот и части обеспечения. "Сенокосцы" сменяют нам картриджи с расходниками и лепят заплатки. Потери есть лишь среди лёгких дронов САДа. "Каракурты" и мы сами отделались незначительными повреждениями. Сразу видно техническое отставание глегов от дагро. Те бы нас так просто не пропустили. Но вот мы вновь направляемся в бой. Перестрелки идут уже внутри бастионов, следует поторопиться. Длинными прыжками приближаюсь к пробитому в стене проходу. Срезанные пирамиды из армированного бетона уже полностью закрывают чадящий звездолёт. Мои тела втекают внутрь, когда внезапно всю вселенную вокруг поглощает нестерпимо яркое сияние.***
Это была не случайность. Кто-то в объятом огнём корабле смог взвести часть атомного арсенала привода Ориона. Тот, кто активировал заряды погиб в то же мгновение, превратившись в плазму, прежде чем информация от глаз достигла мозга. Конструкция корабля частично ослабила удар, но не смогла окончательно удержать в себе рукотворное солнце. Даже бастионы первых зданий на этой планете не перенесли возникший в нескольких километрах взрыв. Ближайшие строения разбились тысячами блоков, приняв на себя основную часть ударной волны. Другие здания за ними частично сохранили целостность, запечатав всех, кто в них находился. Терранские войска по большей части, укрытые от взрыва бизнес-центром и торговыми площадками, пережили близкое рождение миниатюрной звезды. Я вновь подошёл к полевому фабрикатору. Тот закончил урчать и выдал очередную порцию защитной ткани. Высокомолекулярный полиэтилен, пронизанный чешуйками обеднённого урана. Теперь мой путь лежал к разбираемым развалинам, что под воздействием вибробуров постепенно становились мелкой пылью. Рядом собирались безопасные проходы к ТНД, куда будут направлены уцелевшие под завалами. Мою порцию защитной ткани принял сборочный дрон и соединил с другим полотном. Материал надулся изнутри, формируя коридор. Я развернулся, следуя новой команде. Вибробур в одном месте накрылся и теперь обломки придётся убирать вручную. Время, отпущенное выжившим, постепенно уходило. Манипуляторы экзоскелета надёжно сжали двухметровый обломок. Напряжение искусственных мышц и бетонная плита ушла в сторону. Теперь следующая. Тут рядом раздался голос Эстреса: – Вестат, разреши обратиться, – быстро проговорил сослуживец через внешние динамики на самой границы слышимости брони. Находись я на пару метров дальше, точно бы не различил. – Разрешаю, – командир отделения так же ответила по звуковому каналу. – Перед высадкой Мишеро говорил о нашей функции. Что-то про Аксиому Первого Совета. Ты ничего не знаешь об этом? – Если тебя так это интересует, спроси у него самого, как тот поправится. В случившееся неудачное стечение обстоятельств верилось с трудом. Какой-то обломок, разогнанный атомным взрывом до скорости, при которой воздух становится опасным препятствием, пролетел до самых наших позиций. Случайный рикошет ударил в доспех сослуживца, начисто слизнув левую руку и вызвал обширные гидродинамические повреждения. Экзоскелет и имплантаты сохранили товарищу по отделению жизнь, и теперь дело оставалось за докторами, что поставят его в строй в течение трёх-четырёх суток. Или существенно быстрее, в случае скорого боя. – Тут такая загвоздка, – тем временем продолжил Эстрес. – У него был такой тон, будто он открыл какую-то тайну. Ему из-за этого легко могут стереть память. – Сомневаюсь. Нам регулярно просматривают мозги. Все нежелательные секреты давно бы подтёрли. Если только… Вестат взяла театральную паузу. – Когнитивная блокада! – динамики всё также воспроизвели восклик Эстреса на пределе распознавания. Конечно же. Ментаскоп не сможет вытащить воспоминание, если связи оборваны. Наверное не сможет. – Я не собираюсь марать карьеру в разборках с этими тайнами. Так, что больше ничего не скажу. Не советую копаться в чём-то подобном. Хотя какая разница. Небольшая психокоррекция и промывка памяти никому ещё не повредила. Даже еле различимая на фоне внешних звуков последние две фраза сквозили холодом и пренебрежением. И вроде бы какой-то хищнической усмешкой. На этом разговор закончился.***
Операция завершилась частичным успехом. Силы глегов были полностью выбиты с планеты. Несколько кораблей попытались взлететь, но даже не смогли подняться в стратосферу. Почти три тысячи чужаков, включая спасшихся на спасательных капсулах дагро, оказалось в плену. Это были те, кто попал под завалы, неизменных спутников тяжёлых вооружений. Глеги так и не начали исполнять угрозу казни заложников, похоже, что их командиры не отважились отдать приказ. Или забыли о нём в пылу сражения. Взрывы кораблей, ставшие серьёзной проблемой для гражданских, были организованы для предотвращения попадания священных тауоников-навигаторов в руки терранцев. Потери среди населения Геи были сочтены приемлемыми. Тех, чьи города попали в зоны радиоактивного заражения, перевезли в наскоро возведённые лагеря. Место для тех выжгли среди эндемических лесов. Моё отделение как раз разместили в одном из подобных мест. Гемера уже давно села за горизонт, и мерцающий узор звёзд разлился по небосводу. Купол ночи украшало призрачное сияние, свидетельство недавней космической битвы. Некоторые огни светились тусклыми остывающими углями. Это корабельные радиаторы. Другие двигались быстрее, украшенные хвостами атомного огня. Некоторые появлялись из ниоткуда и рассыпались множественными искрами. Это становились привезённые звездолётами системы орбитальной обороны. Я глубоко вдохнул ночной воздух. Он пах горелой древесиной и непередаваемым духом чужого мира. За моей спиной раскинулся лагерь из пластодермисовых куполов и палаток. Впереди виднелась кромка леса, её держали на прицеле десятки лазеров и микроволновых излучателей. Периодически они кололи кого-то своими невидимыми иглами, тогда неведомый зверь ревел и стремился уйти от странного места, возникшего в пламени с десяток часов назад. Излучатели перехватывали всю живность, даже самую малую. Но только, когда та пересекала невидимую границу. На голосящих созданий автоматика не обращала внимание. В моей префронтальной коре царила пустота. Лишь какие-то нечёткие мысли гуляли на периферии сознания. Высунувшись по пояс из своей брони, я автоматически вслушивался в доносящиеся до ушей звуки. Биосфера продолжала жить своей жизнью, не подозревая о силах способных на веки испепелить её. Эта дикая, неконтролируемая система поражала своей беспечностью и умиротворённостью. Хотя последнее, было, разумеется, лишь иллюзией. Незнающий пощады естественный отбор творился в жалких сотнях метрах от меня. Интересно, хоть одна местная тварь дошла до такого уровня мысли, чтобы ощутить печаль? Раздавшиеся за спиной шаги вывели меня в реальность. Удивительно тихий для своих массы и габаритов экзоскелет прохрустел валяющимися под ногами углями. Дополненная реальность сразу подсказала мне владельца брони. Это была Касара. – Привет, Алекс. Ты не против… Я кивнул, указывая на землю. Она опустилась рядом на колени и выставила руки перед собой. Раздался знакомый шелест открывающегося доспеха. Касара чёрной тенью выскользнула наружу, выхватив полотнище ткани из специального отделения. – Холодно? – Нет, – ответила она. – Это чтобы не смущать людей. Ты бы тоже накинул на себя. Гражданские не приветствуют нудизм. Я кивнул и набросил полотно на свои плечи. Касара, закончив с креплениями хитона, уселась на колени своего экзоскелета, положив руки на манипуляторы, как на подлокотники. – Хорошая у нас запасная одежда, – неуверенно проговорила Касара. – Тепло почти не пропускает. Можно хоть на блоке льда сидеть, хоть на сковородке. Я кивнул, вспоминая, что в ткань была встроена система активной терморегуляции. Почти минуту длилось молчание. – Алекс? – Что? – Я тоже. – Тоже что? – То, что ты сказал перед высадкой… В общем… Я тебя понимаю. Знаешь, как мне было плохо, когда Алекса валялась в биорепликаторе? Я на второй день испугалась, а что если машины не восстанавливают тела, а выращивают новые. Я имею в виду… Ну не маются со всей этой нервной проводкой, а просто берут матрицу личности и загружают в компьютер… У нас и так в голове железа полно. Зачем оставлять хоть что-то… – Если бы было возможно такое, с нами бы не возились. – Но ведь искины возятся не только с нами. Ну, с солдатами. Но и со всем человечеством. Да, я знаю про якобы базовое предназначение, но… Так, стоп. Я хотела о другом поговорить! – О моей семье? Касара отвернулась и неуверенно кивнула. – Ты говорил, что хочешь отомстить и прочее… – Ты хочешь сказать, что это не выход и так далее и тому подобное, – произнёс я с лёгкими нотками раздражения. Касара покачала головой. – Алекса ведь тебе рассказывала, почему я пошла в армию? – Потому, что ты хотела всем помочь. Спасать жизни, но людям не место в спасателях. – Начну с того, что ты не прав на счёт спасателей! Но… Сейчас… После того, что чужие сотворили. Когда нанесли удар… Нет, когда загнали Алексу в биорепликатор. Я захотела… И тогда на Тифоне. Мне также хотелось вогнать в этих сволочей пару очередей рельсотрона! Не ты один! – её голос дрогнул, в нём были слышны слёзы и злость. Конечно, в наш век гуманизма в полном сознании желать убить разумного. Касара на десяток секунд замолчала. Лишь протерев лицо тканью хитона, она продолжила: – В общем, я понимаю твои чувства. Думаю, всё отделение понимает. – Кроме Вестат. От Касары донёсся лёгкий смешок. – Только от понимания не легче, – грустно продолжил я. – Да, по… То есть… Извини, я не психолог. Мы погрузились в молчание. Вокруг слышались голоса людей из лагеря и фауны Геи из леса. Звук шагов со стороны палаток не стал сюрпризом в отличие от их обладателя. – Два карго по цене одного. Причём обоих фенотипов! Как же мне так повезло? – Привет, Нантея. – И тебе не хворать, Алекс. А это? – тауоник указала на Касару. – Рядовой Касара Диомира. Рада знакомству. Товарищ по отделения встала и произвела воинское приветствие. Тауоник же в ответ протянула руку. Касара приняла рукопожатие и в тот же момент Нантея приложила палец ей ко лбу. Разумеется, от такого та растерялась. – Эм, что… – Всё ясно. Так даже лучше! Ну, карго, кто желает отомстить?***
После получения короткого объяснения, я с Касарой надели свои экзоскелеты и направились вслед за Нантей. Сразу по заходу в лагерь нам встретились Эстрес, Аэнора и Штульц. Они стояли без доспехов, соединив разъёмы нейрошунтов кабелями, и что-то просматривали на виртуальном экране. Отвлёкшись от информации из дополненной реальности, астроидянин отсоединился от общего коннекта и подошёл ко мне. – Слушай, Алекс, – произнёс Штульц, положив руку мне на плечо. – У меня жизнь была не сахар. Так что про боль потери, я кое-что знаю. Извини, если рассчитываешь на разговор по душам. Я не спец в лечении ран сознания, но одно лекарство знаю. Держи. Он протянул мне фляжку, в которой что-то булькнуло. – Спасибо, – произнёс я, принимая ёмкость. – Карго, где ты там застрял? – донеслось со стороны тауоника. – Иду. Мы продолжили свой путь. Нантея вела меня с Касарой через лагерь к другой его стороне. Ещё не спящие люди не обращали на передислокацию ни малейшего внимания. Вот показался искомый купол. Мысленная команда заставила стенку расползтись, подобно ране раздвинутой хирургом. Один за другим мы вошли внутрь, зарастив за собой проход. Внутри оказалось четверо глегов. Их конечности были скованны эластичными путами, сейчас затянувшимися для лишения подвижности. Пара простейших биотуалетов валялась у выгнутой стены. Там же виднелись пластиковые подносы с остатками пищи. – Начнём, – произнесла тауоник, совершая некий пас пальцами. Воздух вокруг проводника будто уплотнился. Невидимая стена распространилась от неё к границе купола. Фосфоресцирующие символы принялись плясать по пластодермису. Заметившие это глеги заголосили. Их протяжные голоса сливались в некий ритм, в кощунственную молитву, взывающую к чему-то сокрытому в глубинах мироздания. – Сквозь купол тишины не пройдёт ни единый звук. Завыванию этих сволочей никто не ответит. Голос Нантеи вибрировал, глаза блестели рубином, по коже метались линии рунических контуров. Хищная улыбка расползлась по лицу тауоника. – Алекс, окажи честь. Отправь этих тварей к их богам. Ствол рельсового автомата метнулся к цели. Перекрестие прицела навелось на голову чужака. Но выстрела не последовало. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Только появившийся холодный пот мгновенно был впитан доспехом. Это я навёл рельсовый автомат. Я мог открыть огонь. Сам, без всяких снимающих ответственность симбионтов. Моё сознание работало, полностью контролируя действия. Где-то глубоко продолжала клокотать злоба и ненависть. Только они никак не могли заставить меня пустить командный импульс на рельсотрон. Целеуказатель начал гулять между четырёх глаз твари. Это был не бой. Враг был пленён. Неужто я бы так же колебался на Тифоне, не работай боевой режим? Да это же даже дагро! Представитель другого вида. Не он отдавал приказ на атаку рейдеров… Но он был на их стороне. Молчаливо согласился с врагом. И всё равно… – Алекс, ты чего? – Я… Я не могу. Ствол рельсового автомата направился к земле. – Это же враг! Одна из тех тварей, что захватила Гею! Он пришёл сюда убивать! Ему нет пощады! Я промолчал. Всё же искины сломили боевой дух марсианских воинов. Через поколения, но сломили. Наверняка прадед, окажись он на моём месте, поступил бы иначе. – Я тоже, – произнесла Касара, не отводя рельсовые автоматы от глегов. – Эти пленные уже не опасны. Мы никому не поможем, расстреляв их. Они уже не смогут причинить вреда. – Эти твари… Эти твари вторглись в мой дом… Они… Они не заслужили вашей жалости! Ладно, не хотите стрелять, не нужно. Разберусь с ними сама. Нантея завела руку, будто собираясь ударить наотмашь. Пальцы сложились в позицию для щелчка. Я прекрасно представлял, что будет дальше. Развёрнутый на предплечье рунический контур уже почти наполнился потусторонней энергией. Стоит пальца щёлкнуть и высвобожденная сила ударит в тело чужого. Вскипят телесные жидкости, белки распадутся на составляющие. Глег мгновенно свариться в собственной крови. Внезапно за спиной раздался звук раскрывшейся стены. Мои камеры заднего обзора зафиксировали новый экзоскелет. Это была Алекса. Все сразу перевели внимание на неё. Не произнеся ни звука, она закрыла брешь за своей спиной и за пару шагов достигла меня. Сокрушительный удар заставил мою броню упасть на землю. – Алекса, что ты… Новый взмах кулаком повалил Касару. Удар был не на полную силу и не причинил вред ни одному из доспехов, даже нежная органика внутри не получила физического ущерба. Мгновение и Алекса уже оказалась рядом с Нантеей. – Угроза старшему по званию… – начавшаяся было речь, прервалась громоподобным хлопком. Оглушённая Нантея осела на землю зажимая уши. Толи это сработали шоковые перчатки, толи холостой выстрел из рельсотрона. Всё произошло столь стремительно, что ко мне начали заползать подозрения, а не находилась ли сейчас сослуживица в боевом режиме? Подойдя к не успевшей встать Касаре Алекса рывком поставила её на ноги. Из динамиков раздался исполненный гневом голос: – Ты что совсем крышей поехала?! Хочешь под трибунал угодить! – Я не… – попыталась произнести Касара, но её голос дрогнул переходя в слёзы. – Потом поговорим. А ты Алекс, от тебя я не ожидала подобной безответсвенности. Я молча встал и направился к Нантее. Та уже почти пришла в себя. Что-то шепча под нос, она приняла протянутую мной руку. На её лице читалось искреннее недоумение и непонимание ситуации. Под взглядом распахнутых глаз тауоника Алекса спокойно покинула купол, увлекая за собой Касару. Спустя пару секунд Нантея вместе со мной проследовала за ними. Оказавшись на улице, первого кого я увидел, был наш корабельный контрразведчик. Он стоял прямо напротив фонаря. Дополнительные сенсорные антенны на его черепе асинхронно двигались, отбрасывая угловатые тени. В голову сразу пришла мысль, что он всё знает. Видел, что происходило внутри купола. Возможно, именно он санкционировал действия Алексы. К подобному же выводу видимо пришла и Нантея. – Опять проводишь наблюдательный эксперимент, Доэль? – зло бросила проводник. – Мой инструментарий ограничен по отношению к некоторым индивидуумам. Записи реакций все, что я имею. Глаза тауоника вновь мигнули рубиновым пламенем. Между пальцами заплясали искры. Контрразведчик просчитался. Ему конец, если я что-то не предприму. Ещё не до конца осознавая свои действия, я схвати Нантею за ладонь. Искры исчезли, удивлённый взгляд уставился на мою броню. – Нам пора, – произнёс я и потащил тауоника прочь. Оставшийся за нашими спинами контрразведчик ухмыльнулся и отправился по другим своим делам, на ходу формируя запросы на анализ реакций с миниатюрных камер в куполе.***
Я вновь достиг границы лагеря. Здесь из пепла торчал плоский камень, а в остальном тоже самое, что и в первом месте, где я сидел. Остановившись, я поспешил покинуть доспех. Боевой механизм, что одной командой может пробудить имплантаты в моём мозге и вместо мыслящего индивида на мир взглянет высокоэффективный боевой автомат. Сейчас мне было тошно от этого. Противно, что механизмам хватает силы совершать любые действа, а мне самому не хватает даже для выражения собственных переживаний. – Ты бы прикрылся, – произнесла Нантея. О её существовании по пути сюда я почти забыл. – Да, конечно. Магнитные застёжки хитона щёлкнули, приводя меня в пристойный вид. Выудив из брони переданную Штульцем фляжку, я сел на камень. Рядом пристроилась тауоник. Прохладный ночной воздух уже остудил её пыл. – Вот же гад. Надо было от него ожидать подобного. Спасибо, Алекс. Доэль, конечно, заслуживает быть поджаренным, но мне бы это явно аукнулось бы. Я кивнул. – Переживаешь из-за того, что произошло в куполе? Молчание в ответ. – Пацифист. Не надо было тебя привлекать. Просто я подумала… – Хватит. Нантея осеклась и отвернулась. Что же сейчас творилось у неё в голове? Негодование, разочарование, злоба? Или что-то ещё? Голос этого не выдавал. Я посмотрел на вручённую Штульцем флягу и откупорил её. Пахнуло растительными алкалоидами и чем-то сладковатым. Выдохнув, я отпил содержимое. Жидкость обожгла горло и ушла в желудок, разливаясь теплотой. Сделав пару глотков, я закашлялся и попытался перевести дыхание. Какая дрянь намешана в этом пойле? – Дай попробовать, – голос Нантеи прозвучал как-то подавлено. Я протянул ей фляжку. Тауоник сделала несколько уверенных глотков, не обратив внимания на жжение в пищеводе. – Спасибо, – произнесла она, передавая ёмкость обратно и облокотившись на моё плечо. Я скосил взгляд на тауоника. Волосы небрежно легли на ткань хитона, расстёгнутый до груди китель периодически шевелился в такт дыхания. Видно почувствовав мой взор, она сама повернула ко мне лицом. Её полузакрытые глаза блестели, но в них не играли алые искры иного. Что же такого сделали чужие в короткий период оккупации, что так задело Нантею? – Что с тобой сделали Алекс? – она провела пальцами по моим разъёмам на черепе. – Ты, правда, не можешь причинить вред разумному? – Не в сознании. – Ты и есть сознание. Надстройка над множеством алгоритмов. Личность. – Подсознание определяет… – Тише. Не надо этих рассуждений. Я замолчал. Вопрос личности всегда был болезненным для человека, хотя вроде бы уже прошли столетия, как все смирились с неприглядными выводами учёных. – И вот теперь, ты не можешь поднять руку на пленного, даже если захочешь. А сколько было разговоров… – Ты думаешь это из-за модификаций? – А отчего же ещё? – Оставь нейроинженеров в покое. Я пацифист по воспитанию. – Но, эти… Они не заслуживают… – голос Нантеи задрожал от ярости. – Ты, правда, так считаешь? – Коне… – Я если бы мы были на Хребте. Нантея замерла. – Если бы на Гею никто не вторгался, а десант был на Хребте. Ты бы тогда хотела казнить пленных? Молчание. Значит, оккупация затронула кого-то из её близких. На моих глазах, тауоник ещё пару минут назад готовая порвать голыми руками чужаков, поникла и сжалась. Лишь спустя две дюжины секунд она покачала головой. Несколько слезинок скатились по её щеке и впитались в мой хитон. – Фактов это не меняет. Я зла на чужих, ужасно зла. Но теперь связана по рукам и ногам. А ты? Каково же тебе… – Сама как думаешь. Пускай мне вытравили ту мартышку, что дёргала за рычаги, и подсадили вместо неё искина. Надстройка как ты говоришь, не пострадала. Эмоции, или что там у меня сейчас, идентичны натуральным. Наступило долгое молчание. – Ты справишься. Я не ответил. Нантея приложила палец мне ко лбу и вновь заговорила: – Тебе грустно и одиноко. Мне тоже. Будем грустными и одинокими вдвоём. Наши взгляды вновь встретились. Взгляд оборванца из самых холодных краёв Солнечной системе, что с рождения был приговорён копать уран и лишь чудом смог вырваться, и то ценой перелатанного мозга и тела. И взгляд носителя некоего проявления потустороннего, чего-то, что не должно существовать в нашем мире. Сейчас это были взгляды просто двух одиноких людей, одного страдавшего всю жизнь и в момент исполнения желанного получившего обухом по голове, и второго что всегда получала всё и впервые испытавшего истинную печаль. Казалось, вся остальная вселенная прекратила существовать. А тем временем в небе над нами, двумя изменёнными прогрессом существами, звёзды принялись танцевать. Бесчисленные аквамариновые искры забегали из стороны в сторону. Несколько секунд и беззвучно зацвели туманности термоядерных взрывов. Свет в лагере погас, но двум душам было всё равно. Мы были одиноки вдвоём.