Зимнее небо, оставь меня в покое Когда я сбился с пути Зимнее небо, ты зовешь меня домой Верни меня, когда я потерялся Вдали от твоих объятий Принеси мне тишину, принеси мне мороз... ( Stratovarius - Winter Skies)
Выскользнув за калитку, Маэглин лишь на мгновение остановился, чтоб перевести дыхание. Он смог! Не ввязался в драку и очень надеялся, что мама увидела истинное лицо своего любимого Светлого. Пусть знает, на кого она променяла отца! Приподнял капюшон, пытаясь сообразить, куда идти. — Nauro*? — Что? — Ломион вгляделся в смутно знакомое лицо эльфа, торопливо подходящего к калитке. — Эол? — Тьелперинквар нахмурился, понимая, что обознался, но вышедший со двора прадеда был очень похож на Тёмного Лорда. Маэглин опустил голову, вновь скрывая своё лицо в тени капюшона и торопливо прошептал заклинание. Превратившись в птицу, соколом метнулся в небо над Тирионом. Келебримбор подобрал упавший наземь плащ и прислушался к крикам, доносившимся из-за ограды. Леди Ар-Фейниэль с грохотом распахнула калитку и едва не сшибла Тьелпе. — Так это был Маэглин? — Да! В какую сторону он побежал? — Арэдель с надеждой всмотрелась в лицо племянника. — Он улетел, — Келембримбор сунул в руки Белой Девы оставленный Ломионом плащ.***
Ни один мускул на лице Эола не дрогнул, когда он увидел входящего в дом сына. — Здравствуй, ада, — обнажённый Маэглин кивнул сидевшему за столом и, пройдя в спальню, вытащил из сундука свои штаны. Быстро одевшись, хотел вернуться на кухню, но столкнулся в дверях с отцом. Тот за подбородок приподнял голову сына, чтобы получше рассмотреть синяк у него под глазом. — Лорд Келегорм? Ломион молча кивнул в ответ, однако чародей подтолкнул его обратно к постели. Усадив на кровать, кончиками пальцев прикоснулся к лицу сына. Заговаривать ссадину не стал, лишь принёс мокрую тряпицу, смоченную в целебном отваре, и приложил к синяку. — Отец, решил не достраивать наш дом? — эльф болезненно поморщился, решив не рассказывать, как сейчас соколом кружил над недостроенным вторым этажом. — Зимой будет холодно… — Ты замёрз? — Эол накинул на плечи сына огромную, недавно выделанную шкуру медведя, ещё хранившую запах хозяина. — Здесь не такие стылые зимы, как в Эндорэ. Ломион пожал плечами, но чародей почувствовал, как сына бьёт сильный озноб. Проведя ладонью по его волосам, влажным от долгого полёта среди туманов, ушёл на кухню и принёс кружку горячего настоя. К тому времени Маэглин уже с ногами влез на кровать, полностью закутавшись в шкуру, и с благодарностью кивнул отцу, принимая чашу сразу двумя руками. Сделав несколько глотков, тяжело вздохнул. Чародей понял его без слов, сел рядом и крепко прижал к себе. — Ада, а нельзя как-нибудь брать одежду с собой? Мне не нравится превращаться и голышом бегать искать, чем прикрыться… — Соколом ты не удержишь сумку с одеждой, придётся бегать волком. — Отец, ты рисовал. Я видел, когда вернулся, — Ломион допил отвар и, поставив кружку на стол, вновь забрался под шкуру и прижался к отцу, чтоб хоть немного согреться. Как ни странно, это получилось, руки чародея не были ледяными, а даже излучали немного тепла. — Ты так похож на неё… — Эол вновь обнял сына. — Да, рисовал. Маяк в Тирионе. Хочу кое-что проверить. — Завтра покажешь?.. — пробормотал Маэглин, проваливаясь в объятия Ирмо, а Эол ещё некоторое время сидел рядом с ним, водя ладонью по тёмным спутанным волосам уснувшего сына. Утром Ломион первым делом направился на кухню, но не за едой. Схватил в руки отцовские рисунки, разглядывая точные, до мельчайших деталей картинки. Процарапанные на квадратных кусках твёрдой кожи они умещались на раскрытой ладони, а изображения притягивали к себе взгляд. — Осторожнее, — на его плечо легла тяжёлая рука Эола. — Это карты перемещений. В первый раз только вдвоём, я научу. И тебе не надо будет думать, где взять одежду. — Хорошо, отец. Через карты можно ходить одетым? — Да, и вооруженным. Чувствуешь ветерок, который словно тянет тебя внутрь картинки? — Чувствую, — согласно кивнул Ломион. — И какой-то холод. — Смотри, эта карта может… — сын с замиранием сердца заметил, как довольно светятся глаза Эола, с увлечением начавшего рассказ о новом способе передвижения.***
— Тьелпе, ты вовремя! Поможешь собрать эти пятьдесят оттенков белого? — ухмыльнулся Тьелкормо, подбирая с каменной плитки двора очередную вещь кузины. — Что? А можно это сделать без меня? — смутился Келебримбор, осторожно обходя раскиданное бельё и стараясь, как можно быстрее скрыться за дверями отцовской мастерской. — Эх, молодёжь! — махнул рукой Светлый, наклоняясь к очередному предмету Ирисскиного гардероба и растягивая между пальцев три полоски кружевного шёлка. — Арэльдэ, это силки? — Угу, ловушка для киски, — вернувшаяся Белая дева выхватила трусики из рук Тьелкормо. — Всё успел рассмотреть? — Эй, куда! — нолдо попытался отнять добычу. — Силки для Ирисскиной киски? — Турко, я тебя сейчас покусаю! — Арэдели всё-таки удалось вернуть своё бельё обратно, и она торжественно утащила свой гардероб в покои Светлого. — Успеешь ещё налюбоваться, кобелина! — Огонь, а не дева! — Охотник ухмыльнулся, направляясь в дом вслед за ней. — Вот за что люблю тебя! — Ещё раз хоть пальцем Маэ тронешь, яйца откручу, — едва он зашёл в свою комнату, как оказался прижат к стене. Глаза кузины недобро сощурились, а колено уперлось между ног кузена. — Эй, зайка, полегче на поворотах! — Светлый среагировал на внезапную атаку быстрее, чем могла подумать Ириссэ. Через пару мгновений дева оказалась лежащей под ним на кровати с вытянутыми над головой руками. — Моя любовь, может, ещё пригодятся? — Слезь с меня! — Мелиссе, не злись, — Тьелкормо наклонился к уху Арэдели, щекоча его своим горячим дыханием. — Давай лучше… — Рунда! Остань! — не сдавалась Ириссэ, тщетно пытаясь выбраться из-под прижимавшего её к постели кузена. — Будь хорошей девочкой, я обещаю, что больше не трону малого, пусть сколько хочет живёт у нас, если ты так этого хочешь, — Светлый прикусил мочку уха принцессы. — Правда, правда… Я думал, он привык к побоям отца. — Эол его никогда не бил! И ты не смей, — уже более миролюбиво произнесла Арэдель, с закрытыми глазами нежась в ласковых руках Охотника. — Слышишь, кобелина… — Не буду, не буду, успокойся, тебе вредно волноваться, — торопливо пробормотал Тьелко, забираясь одной рукой под её тунику, но продолжая второй удерживать руки Ириссэ.