Фэанаро. Путь домой

      Вдох-выдох. Сердце застучало сильней. Жадно хватая ртом воздух, Фэанаро попытался подняться. Дремавший рядом Маэглин ошалело вскочил на ноги, заметался по комнате, лихорадочно вспоминая, что говорил перед уходом отец. «Вот оно», сын Тёмного Лорда схватил деревянный ковшик с отваром лекарственных трав и дрожащими руками перелил в чашу, от волнения расплескав большую часть зелья.       Поднёс к пересохшим губам гостя, тот с трудом сделал один глоток, закашлялся. Второй глоток, третий. Ломион старательно влил в рот нолдо оставшийся на дне отвар.       — Пить… — прохрипел Пламенный, начиная осознавать, как душа медленно, словно с неохотой возвращается в тело. — Воды.       — Да! Я сейчас, — Маэглин умчался на кухню и, принеся кувшин с родниковой водой, напоил гостя.       — Благодарю, — Фэанаро с недоумением оглянулся по сторонам. — Где я?       — Аран у нас в гостях. Я - Ломион, сын Эола, — эльф продолжал держать в руках чашу с водой. — Ещё воды?       — Хватит, — гость спустил ноги с лежанки. — Я вспомнил.       — Ваша душа смогла попасть в чертоги Владыки Судеб?       — Да. Мы с твоим отцом проникли в Мандос. А он где? — нолдо поморгал: туман перед глазами рассеялся, но белёсая мгла за окнами не исчезла.       — Должен бы уже вернуться, — сын Тёмного Лорда пожал плечами. — Аран, у вас очень красивый дух.       — Что? — Пламенный нахмурился.       — Я видел вашу огненную фэа, аран. Она воистину прекрасна, — Маэглин смутился. — Простите.       — Не извиняйся, — Фэанаро потрепал его по плечу. — Лучше найди, что поесть.       Когда они заканчивали трапезу, в окно спальни бесшумно влетел филин. Вернувшись в эльфийский облик, чародей быстро оделся и вышел на кухню.       — Аран, ты был великолепен.       — Откуда ты знаешь? Ты ж улетел? — нолдо запил завтрак родниковой водой.       — Как я мог пропустить такое зрелище, — ухмыльнулся Эол.       — Куда Намо дел ту девицу?       — Его прислужники соединили её fea и hroa, поместив в сады Лориэна.       — Отлично. Она теперь не аданэт?       — Эллет, — Эол придвинул к себе блюдо с мясом. — Еда.       — Ты всегда такой голодный после превращения?       — Да, аран. Мы тратим свою жизненную силу.       — А порталы?       — На них - ещё больше, — кивнул оборотень, поглощая один за другим нарезанные сыном куски копченной оленины. — Одной травой не обойтись.       — Ты рисовал карту Форменоссэ?       — Нет, но я почту за честь проводить тебя туда, аран, — прекратив жевать, чародей почтительно приложил руку к сердцу.       — Зачем?       — Твой жеребёнок ещё слишком юн для столь долгого путешествия. Посмею предложить одного из своих коней.       — Ты что-то не договариваешь, — покачал головой Фэанаро.       — Аран, я хочу вновь увидеть твою крепость.       — Но она разрушена Унголиант!        — Вот поэтому я и хочу увидеть собственными глазами возвращение её хозяина, — Эол помолчал и продолжил. — Мы с твоим внуком не смогли восстановить и десятую часть того, что играючи сделал Светлый Лорд.       — Забавно. Он пел?       — Да, аран. И крепость оживала прямо у меня на глазах, — чародей зажмурился. — Хочу увидеть прежнюю прекрасную Форменоссэ.       — Тогда, что мы сидим? Вперёд! — Пламенный вскочил из-за стола.

***

      — Что?! Какое ещё Эндорэ? — Арэдель вцепилась в руку Тьелкормо. — Если изгнание из этого затхлого края, то только вместе со мной!       — Я тоже требую отправить меня в Эндорэ, — лишь мгновением позже раздался звонкий голос Финдекано. — С Первым Домом!       — Арэльдэ, Финьо, что вы задумали! — Нолофинвэ попытался одёрнуть детей, а Турукано презрительно скривил губы.       — Что и следовало ожидать, атто.       — Хватит! Никто никого не будет судить, наказывать и изгонять в Эндорэ, — все почувствовали, как тёплая волна света накрыла Маханаксар.       В Круг Судеб неторопливо вошла невысокая светловолосая эльфийка.       — О Мириэль! — Финвэ хотел броситься обнимать свою любимую, но замер на месте, заметив реакцию Стихий.       — Бабушка? — феанариони переглянулись.       — Что тебе здесь надо, Фириэль… — начал было Намо, но вовремя осёкся.       — О Эру Илуватар! — остальные валар низко склонили головы, разом ощутив присутствие Единого.       — По-моему, все достаточно натворили и хорошего, и плохого. Где же ваша любовь к моим детям? — Фириэль-Эру покачала головой. — Даже на краю Времён вы не прозрели мой замысел? Мой милый Морифинвэ, прошу, не печалься о Летиции, ты найдёшь свою деву в садах Лориэна. Родной мой Финвэ, я тоже люблю тебя. Стойкий Нэльяфинвэ, ты — достойный сын своего отца, и всегда таким был. О Нэрданель, не волнуйся, ты скоро увидишь своего мужа. Мои дорогие айнур, творчество нолдо легко убрать с ваших тронов, или вы настолько одряхлели, что подзабыли свои возможности и обязанности?       — Что?! Мою Лет усыпили? — побелевшее лицо Карнистира пошло красными пятнами. В порыве гнева он хотел было отобрать меч у старшего брата, но вновь почувствовал на своем плече стальную хватку деда.       — Успокойся, мой милый Морьо, — Илуватар заглянула в недобро сузившиеся глаза Мрачного: он внезапно ощутил, как на его плечи с любовью накинули незримую искрящуюся шаль, и нолдо попал под светлые, очистительные струи звёздного водопада. — Твоя дева сделала свой выбор и теперь отдыхает, ожидая тебя в садах Лориэна.       — Что за выбор? — Карнистир покачнулся, но устоял на ногах.       — Она выбрала участь эльфов.       — Но как такое возможно?!       — В ней течёт кровь и людей, и эльфов, тебе ли не знать об этом?       — Так это правда?! Благодарю! — Морифинвэ порывисто обнял бабушку и бросился вон из Круга Судеб.       — Мири… — Нолдоран растерянно смотрел на истинную сущность своей первой жены. — Как же так…       — Мой любимый Финвэ, у тебя тоже есть право выбора, — она ласково улыбнулась бывшему супругу. — Ты пронёс в своём сердце любовь ко мне через всю свою короткую жизнь в благом краю, и её не смогли исцелить даже чертоги Небытия. Поэтому, мой родной, решай сам, идёшь ли ты со мной сейчас или остаёшься здесь?       — О Илуватар, мне нужно время для ответа, — опустил взгляд эльф, начиная изучать узоры, в изобилии украшавшие пол Маханаксара.       — Хорошо, — Фириэль-Эру кивнула и вновь обернулась к застывшим величественными статуями Стихиям. — Так, на чём мы остановились? Дорогие мои, почему Пламенный Дух снова в Мандосе? Кто мне ответит, где его хроа? Вы хотите вновь узреть мой гнев?       — Намо, почему он у тебя? — Манвэ готов был испепелить Вершителя Судеб.       — Откуда мне знать, каким ветром его туда занесло? — спрятал кисти рук в просторных рукавах своей чёрной мантии Намо.       — О Эру, он должен был находиться у Оромэ, — Варда метнула гневный взгляд на Алдарона.       — Был. Ушёл погулять по лесу, — пожал плечами Оромэ, и Вана кивнула, подтверждая его слова.       — Да, Элентари.       — Манвэ? — Эру с укором глянула на Владыку Арды. — Я жду.       — О Эру… я… мы… я не знаю, меня не было в Амане. Мы пытались выдворить Мелькора, — Сулимо склонил голову перед Единым. — Каюсь, виноват. Готов понести заслуженное наказание. Впредь такого не повторится!       — Ничего вам нельзя доверить! У семи нянек дитя без глазу, шалопаи, — вздохнула Фириэль-Эру, слегка потемнев взором и отворачиваясь от Стихий. —  Так что ты решил, мой родной Финвэ?       — Мири… Илуватар, я не готов расстаться со своей семьёй, не увидев старшего, но я всегда буду любить тебя… — решительно ответил Единому Нолдоран.       — Это достойный ответ, — Эру подошла к нему и прижалась к груди, Финвэ почувствовал полное любви и светлой грусти осанвэ. — Мельдо, прошу, не печалься. Я постараюсь почаще навещать Арду, а ты в любой момент можешь изменить своё решение и вознестись ко мне в чертоги…       Отпустив Нолдорана, по очереди обняла всех внуков. Нолофинвэ отступил назад, но тоже удостоился ласкового прикосновения.       — Мои дети, я люблю вас всех. Мне очень больно видеть, что такой прекрасный мир исказился. Я верю, что моя любовь озарит вашу жизнь. Прошу вас, не забывайте взывать ко мне, когда ЭТИ, — Илуватар перевела взгляд на застывшие, почтительно склонив головы Стихии. — Опять что-нибудь напортачат. Прощайте, мне пора.       На Маханаксар хлынул ливень любви и света, в потоках которого исчез Единый.