Реабилитация

      Я всегда считал годы ожидания в переполненных тюрьмах выматывающей прелюдией — более жестокой, чем сама смертная казнь. Придерживаясь философского принципа «никогда не знаешь, какое дерьмо с тобой произойдёт», на всякий случай я пытался представить, каково мне будет в такой ситуации. Долго думал, чем можно себя занять, чтобы отвлечься от назойливых мыслей о маячащей на горизонте инъекционной игле. Но я не думал, что камерой моей будет заброшенная шахта почти полувековой давности. И уж само собой, я не думал, что палачом мне станет моя собственная сестра — то, что от неё осталось. Я не думал, что она погибнет. Я не думал, что мои друзья хладнокровно бросят меня здесь подыхать. В общем, никогда не знаешь, чёрт побери. Никогда не знаешь.       — Твои друзья тоже не знали, что их приятный уикэнд на природе превратится в дешёвый фильм ужасов.       — Не особо он был и дешёвый, — с небрежной усмешкой замечаю я, равнодушно встречая привычно обвиняющий взгляд Алана. Въедливый как чернила. Краем сознания я понимаю, что он не может находиться рядом со мной. Скорее всего, он сейчас спит или делает чучела из белок — не знаю, почему, но он всегда ассоциировался у меня с этим занятием, несмотря на всю свою внешнюю респектабельность. Есть что-то недоброе в его глубоко посаженных тёмных глазах, словно они — пресловутая ницшеанская бездна. В общем, я понимаю, что Алан, где бы он ни был, точно не сидит рядом со мной посреди разлагающихся останков богом забытого горного промысла. Однако моё подсознание часто принимает образ психотерапевта, которого я видел чаще, чем собственного отца.       — Моим друзьям, — на этом слове я изображаю пальцами карикатурные кавычки, — стоило подумать об этом, когда они издевались над Ханной.       — Они не могли предугадать того, что случится потом, Джошуа, — снисходительно замечает Алан, стряхивая со своего плеча упавшую сверху каплю.       — Не называй меня так, — мгновенно ощетиниваюсь я, зная, что старый мудак нарочно меня выводит. — Не называй, блядь, меня так!       Алан примирительно вскидывает перед собой ладони.       — Ладно, Джош. Не буду. Но повторюсь: твои друзья не могли знать, к каким трагическим последствиям приведёт их глупая шутка.       — Не могли, — буднично соглашаюсь я. — Но они точно знали, что Ханне не понравится эта шутка. Они совершенно осознанно причинили ей боль. Причинили боль Бэт. Причинили боль моим родителям. Они причинили боль мне. Я всего лишь хотел, чтобы они это поняли. Прочувствовали всё на своей шкуре. Но они ни черта не поняли. Они по-прежнему продолжают считать себя невинными жертвами моей ебанутости.       — Люди, знаешь ли, не стремятся помогать тем, кто обращается с ними плохо, — назидательно произносит Алан. — Почему тебя удивляет, что твои друзья бросили тебя умирать, Джошуа? Они, выражаясь твоим языком, отплатили тебе той же монетой. В том, что с тобой произошло, виноват только ты сам. Эта вина целиком лежит на твоих плечах. Если бы ты, снедаемый безумными планами отмщения, не пригласил всех сюда снова, всё было бы иначе. Всё было бы хорошо.       — У них, — мрачно уточняю я. — У них всё было бы хорошо, а не у меня. Не у Бэт. Не у Ханны. Но я признаю, что в одном я крупно ошибся.       — И в чём же? — вежливо интересуется Алан.       — Мне не следовало оставлять их в живых.       Алан тяжело вздыхает, выражая тем самым мнение о терминальной безнадёжности моего состояния.       — Так или иначе, теперь в живых не останешься ты. Забавно, не правда ли?       Неприятно это признавать, но на сей раз он, похоже, окажется прав.       — Ненавижу тебя.       — Нет, Джошуа. Ты ненавидишь себя.       

***

      Ещё одно существенное различие между блоком смертников и моей уютной клеткой заключается в том, что заключённые могут следить за ходом времени по подъёмам, отбоям и прочим контрольным точкам тюремного расписания. Я лишён даже этой бытовой малости, поскольку часы никогда не носил, а смартфон выложил из кармана ещё в подвале.       — Не ожидал, что сам попадёшь впросак, а? — неприятно ухмыляется вновь нарисовавшийся на моём зрительном горизонте Алан.       Я игнорирую его присутствие и мысленно матерю себя за недальновидность. Будь у меня с собой телефон, я бы хоть компасом мог воспользоваться, а не блуждать по шахте потерянным приведением. Я напрягаю память, пытаясь вспомнить маршрут нашего с Майком пути, но раз за разом утыкаюсь в тупики проходов, заваленных камнями и строительным мусором. Место для логова притащившая меня сюда тварь выбрала неприступное — не умея карабкаться вверх по стенам как одержимый демоном, я обречён здесь сгнить заживо. Или стать уже не очень горячим ужином одного из обитающих в шахтах монстров. Трудно свыкнуться с мыслью, что среди них есть моя младшая сестра. Чертовски трудно. Как она такой стала? Сэм, кажется, что-то говорила про вендиго. Будучи большим любителем всяческой паранормальной херни, я смутно припоминаю, что ими становятся люди, питающиеся человечиной. Однако будучи так же увлечённым исследователем биографий вполне себе земных маньяков, я знаю, что ни Джефри Дамер, ни Альберт Фиш, ни Тед Банди в вендиго не превращались. Следовательно, дело не только в каннибализме. Возможно, эта гора действительно проклята, как и говорил тот сумасшедший индеец? Или не сумасшедший. В конце-концов, не мне рассуждать о психическом здоровье.       — Ответь мне на один вопрос, Джош, — тут же подаёт голос Алан, словно специально дожидавшийся подходящего момента.       — Ты ведь всё равно его задашь, — угрюмо отзываюсь я.       К сожалению, заблокировать галлюцинации намного сложнее, чем реально существующие внешние раздражители.       — Допустим, у тебя было право отомстить за гибель своих сестёр, вынося за скобки тот факт, что кровная месть — это варварский пережиток прошлого, — вкрадчиво вещает мистер ебучая цивилизованность. — Допустим. Но по какому праву ты втянул в свой спектакль Криса и Сэм? Они не участвовали в розыгрыше над Ханной, разве нет?       — Нет, — понуро признаю я.       — Сэм даже пыталась предупредить Ханну, а Крис спал, переборщив с алкоголем, как и ты сам. Так чем же они заслужили твой гнев, Джошуа? Сможешь ли ты вновь придумать себе извращённое оправдание?       — Ничем, — немного помолчав, без обиняков расписываюсь в своём сволочизме я. — По сугубо техническим причинам. Если бы маньяк не трогал Криса и Сэм, все бы сразу меня заподозрили. Ну а Крису совместное приключение с Эшли только на пользу пошло. Без него он бы позвал её на свидание уже на пенсии.       — Серьёзно, Джош? — удивлённо вскидывает Алан кустистые брови. — Ты на полном серьёзе считаешь себя их помощником? Эдаким чокнутым купидоном с циркулярной пилой вместо лука и стрел?       — Да, — не слишком уверенно подтверждаю я его вывод. — Нет… Не совсем. Но знаешь, что?       Поддавшись охватившему меня возбуждению, я вскакиваю на ноги и тычу указательным пальцем в грудь спокойно наблюдающего за мной Алана.       — Крис убил меня! Меня! Он выбрал плаксивую суку Эшли, а не меня!       Алан отступает назад, сокрушённо покачивая головой.       — Мы ведь оба знаем, что независимо от выбора Криса, пила бы расчленила твоё фальшивое тело.       — Но он-то об этом не знал, — тихо говорю я, вспоминая, как меня тогда задел его выбор, но быстро растягиваю губы в вымученной улыбке. — В любом случае, мой план сработал, и это сблизило его с Эшли.       — Ну да, на уровне совместных ночных кошмаров, — критически хмыкает Алан. — Скажи-ка мне, Джошуа, а кого бы выбрал ты, если бы тебя поставили в аналогичное положение: Сэм или Криса?       — Я не знаю, — честно отвечаю я, потратив на раздумья около минуты. — Это слишком трудно. Они же мои лучшие друзья. Я бы просто не смог.       — И, тем не менее, ты это сделал, — наступает Алан, сверля меня горящими презрением глазами. — Ты выбрал убить их обоих.       — В каком смысле? — непонимающе спрашиваю я, неловко пятясь назад.       — В каком смысле? — глумливо передразнивает меня Алан. — В самом что ни на есть прямом! Ты убил их всех! Крис и Сэм, Майк и Джесс, Мэтт и Эмили, Эшли, все! Все они теперь мертвы благодаря тебе!       — Я их не убивал!       — Ещё как убивал, Джошуа. Формально их сожрали вендиго, но все условия для этого создал именно ты! Накрыл на стол, можно сказать. И настоящее чудовище в этой шахте — это ты, а не вендиго. Кровожадность этих созданий примитивна и инстинктивна, твоя же — жестокосердна и основана на холодном интеллектуальном расчёте.       Я спотыкаюсь об кусок арматуры и больно ударяюсь спиной об землю, отползая от продолжающего напирать на меня Алана.       — Монстр! — громогласно обвиняет меня он, склоняясь вниз, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Лучшее, что ты можешь сделать, это избавить мир от своего существования! Давай же, сделай это, тебе ведь так нравится убивать!       — Я не монстр! — ору я, нащупывая рукой заострённый камень. — Я не монстр, слышишь меня, ублюдочный мозгоправ?       Остервенело замахиваясь для всё новых и новых ударов, я превращаю лицо Алана в кровавое месиво, вынуждая его рухнуть на пол безвольным мешком костей.       — Я не монстр, — глухо бормочу я и обхватываю руками колени, раскачиваясь назад и вперёд как заведённый. — Я не монстр.