«Леди Маргарита + 1».
Атанасия опустошила грудь. Что ж… вот и всё. Одним вопросом — одним каторжным решением — меньше: если повезёт, если план сработает, то риску поубавится. Как минимум, Дженнет приведёт ту её подружку с ужасающей маной. А как её, кстати, звали?.. Ати сосредоточилась, прокрутила в мозгу тот вечер, но так ничего и не добилась… И то было дико, ведь она точно помнила, что таинственная леди ей представлялась. Но по какой-то причине всё, что шло до или после титула, покинуло разум Атанасии безвозвратно, хотя на память до этого она никогда не жаловалась… Да… Оставлять это дело незавершённым явно было нельзя: уж дюже много скопилось несостыковок. А подобное обычно не предвещало ничего приятного. «Надеюсь, Она не успела наворотить плохого… — переживала Ати. — И грустила Дженнет просто из-за того, что мы не смогли нормально пообщаться…» Ну ничего, уж это изменить было несложно: болтать с подружками любили все девочки, и Атанасия исключением не была. На чаепитии у них с Дженнет найдётся достаточно времени, чтобы наговориться вдоволь и начистоту. Они будут трепаться обо всём: о том, что случилось за день или даже за месяц, потом — о своих переживаниях и о переживаниях друзей, знакомых или приятелей, и, коли к ним присоединятся другие девочки, каждая из них тоже поделится своими радостями и новостями. А главное, натрещавшись от души о глупостях, они все смогут обсудить планы и мечты. Ати, правда, уже сейчас могла предположить, к чему в конечном итоге те мечты сведутся: скорее всего, леди заведут их любимую песнь — юные лорды, танцы, платья, юные лорды, танцы и снова платья… Раньше её это жутко раздражало, но теперь Атанасия находила любовные страдания подружек забавными: всё-таки для неё это был наглядный пример того, как должна проходить молодость, — беззаботно и ярко. Принцесса уперлась пятками в пол. Не покрытые коврами половицы взбешенно завизжали, когда деревянные ножки понесли кресло назад, дальше от письменного столика. Оказавшаяся на приличном расстоянии, Ати вскинула локти и, прогнувшись в спине, сладко потянулась, разминая затёкшие суставы. Застоявшиеся мышцы проплыли под её кожей; избавившись от напряжения, они налились расслабленным наслаждением. Как после пробежки, она перевела дух. Вот и закончила, разомлела она и, тихонько пританцовывая на месте, расправила плечи. Балдеть по-полному, к сожалению, пока ещё было рано — сначала требовалось разослать всему девичьему кагалу приглашения. Аж целую дюжину. Она всхрапнула от разочарования. Ах, до чего же было лень каждый раз выводить всё от руки… Ну почему, почему никто в этом мире не додумался создать чёртов принтер? Ну, или печатную машинку на крайняк… Серьёзно, это же гениальное изобретение! Ткнул налегке несколько кнопок — и вот готовое слово… а то и целый роман! Никаких тебе морок с ровными плоскостями, с ручками-перьями, вечно пропадающими в самый неудачный момент, с непослушным почерком, с текучими кляксами, из-за которых вновь и вновь приходится переиначивать уже завершённую работу… Оперативность — залог успеха! Словно ужаленная, Ати вдруг подскочила. Секунду! В их мире же есть а магия! А магия — синоним оперативности! Да, это логично. Кому, вообще, могли понадобиться какие-то там машинки или принтеры, тяжёлые и не пашущие без содействия красок, когда руке всегда доступны примитивные чары на любой вкус? Наверняка за сотни лет хоть кто-то да начертил печать для эдакого заклинания автоматического письма! Понять бы теперь только, где её искать, эту печать… От нетерпения Атанасию пробрало насквозь. Когда она начала судорожно оглядываться в поисках подсказки, её шаловливый взгляд упал на то, что она ждала созерцать в своих покоях меньше всего. Застланное тряпкой для пыли — верно, ту бросила Лили, — на неё, будто вживлю, таращилось слепленное ещё там, на фестивале, подобие Лукаса. Сквозь полусомкнутые веки фальшивый маг стрелял своими глазёнками в её сторону точно в насмешке, и всё в его очертаниях вопило: он был здесь, у всех на виду, и, как всегда, делал то, что хотел. Оскорблённая собственным же воображением, Ати не смогла укротить разраставшегося в ней раздражения. — Гадёныш… — прошипела она и, почему-то обидевшись сильнее, с хмыканьем заворочилась. — Вы снова поссорились с чернилами? — хихикнула Лилиан. Атанасия испугалась. Опять она не заметила, как её драгоценная няня зашла в покои: за годы подле шкодливого ребёнка Лили сумела натренировать свой слух настолько, что ни её подчинённым, ни воспитаннице практически никогда не удавалось скрыть от неё ни радости, ни ворчливого бурчания. На самом деле, это даже мешало. Например, когда Ати спускалась в господскую гостиную, чтобы банально уважить гостей, она всегда была вынуждена прятаться от зорких очей любимой няни — казалось, та иногда умела не только слышать за километр, но ещё и видеть сквозь стены. А уж когда Её Высочество уединялась за столом с Лукасом или с другим лицом мужского пола, ей неизменно доводилось сидеть отвернувшись ото всех. Со стороны это выглядело глупо, нелепо и невежливо, но иначе было никак. Любить-то Лили — она любила, но и личной жизнью жертвовать отнюдь не желала. — К счастью, нет. Со списком я закончила без приключений. Теперь вот нужно адресовать всем приглашения. Сама понимаешь, их там не два и не три. Лили недоумевающе моргнула. — Принцесса, Вы не обязаны заниматься этим самостоятельно, — как бы невзначай напомнила она. — Вы всегда можете просить помощи у меня или у… — Да знаю я… — нетерпеливо икнула Атанасия. — Но девочкам будет приятнее, если они получат послание, написанное лично мной. Многие из них уже отличают мой почерк. Не все, но… — Дело Ваше, — кивнула горничная и хотела ещё что-то добавить (наверное, она собиралась попросить себе часть списка тех, кто с принцессой знаком был не столь тесно), однако в последний миг была пренагло перебита: — Ах, наша принцесса — настоящий ангел! — ненадолго заскочив в комнату, к диалогу тотчас присоединилась Ханна. Взбаламученная, прямо-таки обезумевшая, она с трудом удерживала высокую кипу белья и периодически подпрыгивала, балансируя под его грузом. — Вот бы мне таких подруг! Ах, вот бы!.. — пустилась в мытарства она. Тогда главная горничная метнула в её сторону свой знаменитый грозный взгляд, стыдящий и призывающий к работе. Та быстренько умолкла. Атанасия поспешила разрядить накаляющуюся между подчинёнными обстановку: — Мы с Ханной и так друзья, — уверенно, как в детстве, когда выпрашивала у слуг шоколад, заявила она, намереваясь приободрить одну из любимых камеристок. У Ханны, всё ещё беззащитной перед чарами прелестницы-госпожи, от такой новости подкосились ноги. — П-принцесса… принцесса — моя подруга… — как в натуральном бреду, забормотала она. — Я… Я расскажу всем! Буду хвастать об этом своим внукам!.. — от перевозбуждения она закачалась, и из её хватки почти что посыпались собранные в единую стопочку пододеяльники. — А-а… Ох! Лилиан, обычно крайне добродушная и всепрощающая, внезапно нахмурилась. — Отставить апломб! — недовольная своеволием нижестоящей, она подбоченилась и заговорила строго, прямо как в армии. — Бельё само себя не сменит, Ханна. А ну не мешай принцессе! Не хватало ещё, чтоб она из-за тебя испачкала домашнее платье! — Кстати, а ведь у принцессы новые платья, Ханна! — так, словно совершенно случайно зацепившись за нить темы, прикрикнула из соседнего помещения Чес, которая всё это время явно грела уши. — Сегодня утром портной принёс целый сундук: там и парадные, и домашние — красота такая!.. — Ц-целый с-сунд-нук… — взволнованно заахала Ханна, явно рассчитывая на то, что в честь предстоящей примерки ей благополучно разрешат ненадолго отложить эту мерзкую уборку, но надеждам было не суждено сбыться: концерт на том окончился. — Подите прочь отсюда! Обе! Пригрозив неугомонной парочке пальцем, Лили цыкнула на них, и те, запищав, вскоре убежали. Атанасия бесшумно прыснула, но оперативно спрятала хохот за кашлем. Лилиан отряхнула ладоши, как после выбивания пыли из старого ковра. — Не обращайте на них внимания, принцесса, — она облегчённо выдохнула и покачала головой. — Они ж дурные… но, право, верные. Ати не нашла ничего, что могла бы на полном серьёзе на это ответить, и просто по-доброму рассмеялась, ничего не умалчивая и не скрытничая. Более безупречного описания своих служанок ей встречать ещё не доводилось. — И за это я их особенно люблю, — беззлобно хихикнула она. Отшвырнув перо, она вдруг вновь зацепилась за ненавистную скульпутрку, раз за разом вызывавшую в ней праведный стыд, и пыхнула. К своей чести, она сумела не завыть в голос и даже не вздрогнула. Ох, ну что за напасть! Нет, ей явно следовало выкинуть эту пакость сразу же, как только продавец раскрыл поганый рот… а не ждать у моря погоды! На что она, вообще, надеялась, когда подыгрывала полоумному старику, без страху воспроизводящему за горсть медяков любую человеческую фантазию? А если б там что похуже вылезло?.. Боги, да с самого начала и так было ясно, что где-то здесь закрался подвох — и его не избежать! А примеры предыдущих творений, которыми дед так кичился, — это был так, фарс для недалёких. Вот только Ати и помыслить не могла, что роль недалёкой в этой ситуации достанется ей. «Обидно», — скуксилась она и надула губы. Занятным, впрочем, было ещё и то, что ни у кого, включая сердобольную Лили и толчею прислужников, обожавших совать нос в чужие дела, до сих пор не возникло вопроса, откуда же на личном столе принцессы великой империи, юной леди, едва-едва вступившей в брачный возраст, появилось это? Неужели никто, даже самые заядлые сплетники, и впрямь не обратили внимания, что в минуты труда рядом с Её Высочеством стояло позорное нечто, напоминающее обнажённого мужика? Нет, Атанасия ни за что в это не поверила бы! Да и… судя по тому, как похабно Лжелукас на неё глазел, и последний дурак бы смело предположил, что такой статуэтке, даже как предмету туалета, в спальне подрастающей наследницы престола находиться было ни к чему. Единственным адекватным объяснением было то, что сам Лукас не признал в мини-копии себя, а значит, и остальные могли принять сей срам за типичную копию античной лепки. Наверное, могли. Атанасия невольно поёжилась и покосилась на укутанного в пыль Лжелукаса с сомнением. Или же нет? Что, если Лили тоже было некомфортно — потому как она всё-всё поняла, — вот она и замотала эксгибициониста в тряпки? — Лили, кхм… ты забыла, — принцесса поспешно схватила то, что должно было считаться верхом у фигурки, и всучила няне нагого безумца вместе с тряпкой. — Это тоже забери. — К слову, об этом… — та как-то нервно сглотнула. — Принцесса… А что это? Такого вопроса Ати боялась больше всего. — Это… Это… — тянула она, на ходу сочиняя убедительную историю. — Да это просто чей-то глупый подарок. Да, подарок… Ты разве не узнала его? Это же миниатюра Сайкасийского бога долголетия, Лук… Сакула, — скорчив максимально отстранённое выражение лица, она с умным видом встрепенулась. Но Лили молчала, и ей пришлось снова взять инициативу: — Не бери в голову. Я тоже не очень люблю мифологию: все эти россказни вгоняют меня в тоску. Поэтому лучше унеси. Женщина завлечёно выслушала объяснения принцессы и, когда та умолкла, почему-то, прищурившись, спросила: — Изучение скульптур — это похвально, но… Его Величество знает, что Вам дарят такое? — Нет, — честно ответила ей Атанасия. — Вот и не надо его беспокоить, — взвесив всё, в итоге сказала та. — Лучше не говорите никому… о мифологии. А это я, пожалуй, уберу. Да подальше, — шёпотом она позже примолвила: — Пока не поползли сплетни. Атанасии оставалось разве что согласиться с ней. Старательно игнорируя уткнувшиеся ей в ладонь ягодицы, выпуклые, размером с сушёный горох, горничная крепче сжала развратную фигурку «чужеземного бога» и обернулась к порогу. Фигурка, вырываясь из кокона, непокорно заскользила по её руке, как по гладкой поверхности зеркала. На выходе названый бог чуть даже не выскочил прочь, но, зацепившись за шов, переплетение тканей, повис прямо так, на мусорно-грязном клочке. Лилиан схватилась поудобнее. — Принцесса, сейчас я отлучусь, — пятясь, сообщила она. — Зовите, если что понадобится. И, пожалуйста, не перенапрягайтесь… — Ничего я не напрягаюсь, — залопотала Ати. Но залопотала до того скромно, что её вряд ли расслышал бы и человек с абсолютно безупречным слухом. — И зачем, собственно… Она готовилась ляпнуть очередную отмазку, но няня уже скрылась за дверью. Ощутив наплыв облегчения, девушка, так и не поднимаясь с нагревшегося стула, вновь уперлась щекой в кисть. Работать не хотелось. Она прикрыла веки и опять узрела пред собой лик милой Дженнет. Неожиданно на неё нахлынули странные чувства, некое наваждение: не то дежавю, не то воспоминания… Но воспоминания не её, точно не её, а чьи-то ещё — чужие. От воспоминаний тех по телу пробежал морозец. И тогда она вспомнила, как когда-то давно, в далёком прошлом — далёком до того, что оно уже перестало принадлежать ей, — они с Дженнет часто прогуливались по зелёным дорожкам сада. В те мгновения Ати впервые почуяла присутствие чего-то инородного, чего-то неизведанного — некой тени, природа которой ей была неподвластна. И после того дня, одного из последних её дней, когда Дженнет только вернулась с затянувшегося чаепития у Его Величества, когда приняла дорогую гостью около озера, среди цветущих букетов цикуты*, тень, то золотая, то малиново-алая, словно от злости, вспыхнула так ярко, как никогда прежде… будто предупреждая Атанасию о чём-то. Хотя предупреждать вскоре стало некого. Сама не своя, принцесса тронула шею. Сглотнув боль на миндалинах, проступившую из ниоткуда, она взъерошилась и прокашлялась. О… о чём это она? Ах… да. Она думала о Дженнет. «Интересно, а что, если бы наши судьбы сложились иначе? Что, если бы пути всё же встретились правильно — так, как в романе?.. — она отрешённо пожевала язык. — Но это уже не в твоих силах, Дженнет. И даже не в моих…» Испуганная, она резво ущипнула себя и неукоснительно обмозговала: вздор, всё вздор! Дженнет не должна и не могла вот так — ни с того ни с сего, безо всяких весомых причин, вредить ей... А потому Ати было необходимо как можно скорее вернуться к процессу, пока все эти бредни не завладели её рассудком. Она подняла перо, неаккуратно брошенное в порыве усталости, макнула его в чернила, встряхнула и собралась уже писать приглашение для подруги, но, вся на энтузиазме, спонтанно заметила, что бумага кончилась. Стол пустовал настолько, насколько это было возможно. Придерживая инструмент, она начала ковыряться в тумбочке в поисках другого листа. Тщетно. Все странички в ящиках оказались либо испорчены, либо изуродованы чужим почерком. А на таких достойного письма не напишешь. С томительным мычанием Атанасия почесала ломящий затылок. Что ж, не беда… Вероятно, для приглашения Дженнет даже лучше будет использовать не стандартный набор, а бумагу из подаренного дневника. Нежного миндального оттенка, с прелестными двухконтурными сердечками, она была неповторимо красивой и пахла чем-то особенным — не цветами и не сладостями, а магией, что ли, какой-то… Будто бы Дженнет собственноручно соткала её из воздуха, наделила великим волшебством и запечатала в изящную оболочку. И всё это — в подарок ей, Атанасии. Потому жалко, конечно, было терзать столь чудесную вещицу… Но ради Дженнет можно и перетерпеть, не жадничать. Девушка порылась, выудила из стопки дневник и, смирившись с тем, что ей действительно вот-вот предстоит жестоко расчленить его на черновики, смело раскрыла на середине: так драть страницы будет куда легче. Когда самое страшное было позади, перед ней появилось несколько благоухающих листов. — Ну-ка, ну-ка… С чего бы начать? — Атанасия опешила, но тут же сообразила: — Ладно, с самого начала! Да, прямо с имени. Так и напишу: «Дженнет Маргарита». Хорошее же начало! — похвалила себя за недурную идею она и приступила к обязанностям. Острый край пера воткнулся в скрипящую поверхность пергамента. Одна за другой буквы полились крючковатыми узорами, пока в один момент не закончились, и время для принцессы замерло. Удовлетворённая быстрым завершением, она осторожно — так, чтобы ничего не растеклось, — подула на текст и, когда слова застыли в идеальном наклоне, глянула ещё раз на проделанную работу. Ажурные завитки заплясали у неё перед глазами. Перечитав выведенную строчку, она чуть не упала. На бумаге пестрело:«Дженет Маргарита».
Дженет. Дженет! Дженет с одной Н!!! Ати еле выдержала, чтобы не взвыть. Да за что ей всё это? За что? Агрессивно скомкав почти что пустое письмо, она сваляла из него клубок и с размаху пустила его в полёт. С яростным шипением впечатавшись в стену, самодельный шар вскоре встретился с полом. Если бы Лили увидела столь двусмысленную сцену, она непременно воскликнула бы: «Ну что за манеры!» Но, к счастью, её здесь не было. Поборов приступ гнева, явно перешедшего ей по наследству от отца, Атанасия сжала и разжала кулаки. «Всё в порядке. Дыши, дыши… — уверяла она себя. — Просто больше не ошибайся, это не так уж и сложно…» Вера в лучшее отчасти её утешила. Взбаламученная, она подвинула к себе следующий экземпляр и вознамерилась пытаться снова. Блестящая верхушка пера погрузилась в золотую чернильницу. На мглисто-сливовой поверхности вздулся фиолетовый пузырь, который лопнул так же быстро, как и возник. На сверкающие стенки при взрыве полетели цепкие капли. Принцесса невольно обрадовалась, что принцессой родилась она, а не кто-либо иной — тем, кому выпадет это отмывать, можно было лишь искренне посочувствовать. Наклонив ёмкость, она посмотрела на оголившуюся стенку. Смешные кляксы были разбросаны по всей её площади. Одна из них приняла форму утекающей за облака луны, а иная, чуть ниже, — кошки, будто они были творениями художника, а не обыденной случайности. «Если б я была художник, — завороженная, против воли впала в думу Атанасия, чувствуя, как раздражённость постепенно покидает её, — то нарисовала бы картину, в которой слитки золота, такие тяжёлые и яркие, плыли бы к морю; по волнам, подобно кораблям, пущенным одноногими капитанами в свободный путь, скользило бы огромное золотое колесо, а внутри колеса вертелись бы маленькие топазовые диски, — она вдруг шумно вздохнула. — Но я не художник, а принцесса. И сейчас мне надо выполнить свои, порядочной принцессы, дела». Она похлопала себя по коленям, размяла хрустящие запястья, зачем-то дыхнула на ладошки и, растерев их до приятного покалывания, сделала вывод, что уже настроилась на требующийся лад. — Всё, в бой! — гаркнула на себя она и схватилась за письменные принадлежности с таким усердием, какого не знала не менее пяти лет — с тех пор, когда в последний раз открывала словарь Арлантского диалекта. Но обнадёживала она себя зря. В самую неподходящую минуту со среза пера, как чернила спрута, брызнула кромешная тьма. Жирная капля, вся сочная, с бликом от оконного света, нырнула в кипу и тут же впиталась. Второй, третий, пятый и даже шестой лист — все вслед за и первым — в одно мгновение были безобразно испохаблены. Девушка застыла с совершенно очумелым выражением лица. «Что это было, что такое?» — она с изумлением таращилась на испачканную макулатуру, силясь как можно скорее найти выход из ситуации. Но выход тут был только один: молча, в идеале — не нервничая, выкинуть грязные страницы и без фанатизма оторвать новые. Так Ати и поступила. Поступила — и, не успев толком начать, уже избавилась от ещё несколько неудачных дублей: на одном из них она забыла начать с заглавной буквы, на другом — и вовсе пропустила слово… Про последующие ляпусы и вспоминать было страшно. Должно быть, вандализм мог продолжаться бесконечно, но на одиннадцатом черновике, психанув, Анастасия отказалась от обращений — лишь намалевала четыре уродливых цветочка во всю ширь, а посредине заборчиком накатала крайне ругательную строчку. Та гласила:«Дорогая Дженнет, я полная идиотка!»
Абзац под ней же начинался с прямолинейного вопроса:«Не находишь ли ты удивительным то, что к шестнадцати годам я откровенно отупела и разучилась писать? Кстати, прости, что испортила твой подарок, ведь я свинья!»
Смятый до безвозвратного состояния, ещё один безбожный черновик почти сразу отправился к остальной куче. Сотрясённая, та вмиг рассыпалась, покатилась из ведра водопадом, и скоро весь ковёр под столом покрылся продуктами ошалелого безумия. Задыхаясь, принцесса фыркнула. Пяткой она придавила то, что должно было стать шестой — удачной — попыткой. Шелестящая лепёшка с кратером размазалась по полу. Когда Ати заметила, что несчастный дневник после её приступа поредел уже ровно на одну треть, она чуть не словила фатальный сердечный приступ… но кое-как сдюжила. Ощупав книжку по бокам, по уголкам и по переплёту, она покривила губой и боязливо, будто от этого зависела вся её судьба, отогнула обложку в противоположные стороны. «Так, всё. Это последний шанс, — наставляла она себя. — А если не получится… Ну да и ладно! Уж на сутки-то задержать письма можно», — с неохотой умозаключила она и чуть взбодрилась. Да, всё так. Нечего было лишний раз паниковать из-за ерунды — нервы лечатся долго и трудно. А плохие дни порой случаются у каждого, что уж тут поделать. Она сильнее распахнула дневник. Бумага взметнулась ввысь поющей гармошкой и, когда постепенно улеглась, внезапно плюнула инородным предметом. В нос шибануло знакомым запахом. На ноги Атанасии шлёпнулся вскрытый конверт. Некоторое время она стойко молчала. Буравя взором вонючее чудо, свалившееся на неё медным тазом, она упорно игнорировала внутренний визг, однако сдерживание эмоций на пользу ей не пошло — кровь стремительно начала отливать от кожи. Нос похолодел, рот иссох, и тогда Атанасия зашептала: — Любовное послание… Я… Я забыла вернуть Лукасу его любовное послание… Прихватив щёки пальцами, она конвульсивно сглотнула и, ударившись в раздумья, стала раскачиваться из стороны в сторону. «А если Лукас уже всё понял? — гадала она. — А если заметил? Да-да, если заметил, то точно понял. Если заметил, то не понять не мог… Но! Если не заметил, то, соответственно, и не понял. Да, точно! Как он узнает о воре, если не видел пропажи?.. И как же мне теперь понять? Как мне понять, понял ли он или всё же не понял?» От непрерывных философствований голова пошла кругом. Ати запуталась в своих же мыслях. Ясно было только одно: письмо вернуть она должна была. Была обязана. А что там почудится придурку Лукасу — это уже иной вопрос, и волноваться об этом пока не стоило.***
Башня отозвалась на её визит слабыми эхо. Потоки магии приветствующе ужалили, заклокотали, взбунтовались — отреагировали так, как извечно реагировала практически любая чужеродная мана, контактирующая с могущественной маной императорского рода. Атанасия могла поклясться, что о её посещении уже знали все, несмотря на то, что она ещё даже не переступила порог. Но это не главное. Главное — то, что Лукас прямо сейчас был на аудиенции в Гранатовом дворце. Принцесса потёрла ляжки, сладостно гудящие после активной ходьбы. Идти сюда было сложным решением. Но необходимым. Да, давно она уже не бегала на своих двоих… Настолько давно, что буквально не могла вспомнить, когда же в последний раз передвигалась на длительные расстояния пешком и никак иначе. В столицу ей ведь официально выходить не рекомендовалось, а под прикрытием она наведывалась туда разве что эпизодически, так что почти все её прогулки оставались на территории Императорского городка; но даже здесь между дворцами Ати никогда не перемещалась естественным образом: предпочтение она отдавала телепортации, реже — экипажу, хотя им ей удавалось пользоваться лишь в сопровождении кого-нибудь из слуг. Сегодня она, безусловно, тоже не стала бы изменять своим традициям, но тащить за собой хвост было нельзя: заиметь в подобном деле свидетелей уж очень не хотелось. С телепортацией творилось схожее: используя чары, любой маг, в том числе и Атанасия, оставлял за собой след — след столь ясный, что опытный волшебник мог пройти за искомым коллегой словно собака. А Лукас был самым опытным волшебником из всех, кого Ати когда-либо встречала. И она подозревала, что ловил он её не по одному лишь совершённому колдовству, но и даже по факту прикосновений к предметам. Напряжённая, она свела брови. Если её предположения были верны, то до окончания вылазки что-либо трогать руками в этой обители ей было категорически запрещено. И не только из-за всевидящего ока Лукаса, но и банально из соображений безопасности, поскольку в магии принцесса по-прежнему была далека от звания профи. Ещё бахнет — и лечи потом ожоги… Но это не беда! Пускай колдовству ей ещё предстояло учиться и учиться, зато от недостатка хитрости она явно не страдала никогда! Гортанно похихикивая, Атанасия покопалась в сумочке, ремешок которой крепко сдавил чувствительную область у шеи, и, по-змеиному покрутившись, достала оттуда тонкие льняные перчатки, тактично спёртые у прикорнувшего садовника. Ай да обеденный перерыв — ай да традиция! И, конечно же, нельзя умалчивать и о том, как Ати повезло, что чистую пару старик приготовил только этим утром и ещё не успел изгваздать… Иначе план бы не удался, а после таких «гостей» Лукасу пришлось бы драить его единственный кабинет на карачках да в три руки. А Атанасия очень сомневалась, что этот инфантил умел хотя бы подметать. Натянув предмет защиты чуть ли не до локтей, она выбила невидимые частички пыли с их поверхности и успокоилась. Пока что всё шло как по маслу: Лукаса поблизости она не ощущала, и, соответственно, сочла возможным приступить к исполнению плана. «Так, порядок», — ещё раз оглядевшись, оценила обстановку она и, максимально погасив биение маны внутри своего тела, наконец-то шагнула на ступени Башни. Оглушающая тишина проглотила её. Ати невольно услышала, как в её ушах зазвенела кровь — надоедливый и мерзкий шум, походящий не то на свисток, не то на высокочастотные звуковые дорожки. Она помотала головой и постаралась сосредоточиться на размышлениях. На первом этаже было пусто — ни магов, ни охраны. Но оно нисколько не странно: стражников у дверей выставляли крайне нечасто, по необходимости, а самим чародеям на этом первом этаже делать было нечего — все рабочие залы, спальни и прочие полезные помещения находились выше. Кабинет Лукаса и вовсе располагался на самой верхушке. Атанасия не представляла, как она должна была туда добраться своими силами, не распрощавшись при этом с коленями. Катастрофа, справедливо возмутилась она. Но выбора у неё не было. Лестница предстала перед ней буквально через пару секунду, и первая часть подъёма вскоре уже осталась позади. «Лёгкое кардио!» — как-то так говорила Ен Йонг, её первая и последняя подруга в прошлой жизни, когда в торговом центре, где они обе работали, отключали под вечер поддержку эскалаторов и лифтов. Ен Йонг везло — она специализировалась не на книгах, а на спорттоварах, поэтому для неё бег на несколько этажей вверх был не более чем привычная тренировка. В такие моменты Атанасии, тогда ещё не принцессе, а измождённой сиротке, носящей чужое имя, было до зависти тяжело наблюдать за тем, как её единственное подобие друга, забыв о ней, без труда уносилось вдаль на подкаченных ногах. Но имелись и плюсы: рядом с Ен Йонг, например, было вполне комфортно сидеть на обеденных перерывах — помешанная на диетах, никогда не съедающая лишнего кусочка, она одна не лезла с вопросами о скудности чужих перекусов. А таких скудных перекусов, как у Атанасии, не нашлось бы ни у кого, обойди хоть весь мир. Сейчас, к счастью, Атанасия уже давно питалась нормально — стабильно; после её рождения Лили, как и подобало заботливой няне, позаботилась о том, чтобы подрастающая обелийская принцесса получала через свой рацион столько витаминов, сколько было возможно. Да и во вкусностях ей мало отказывали… Вероятно, Ен Йонг даже обвинила бы бывшую подругу в обжорстве! «Интересно, а как там у неё дела? — ни с того ни с сего заволновалась о той Ати. — Надеюсь, она не пришибла себя гантелей, когда узнала о моей смерти…» Увлечённая разыгравшимися нервишками, девушка стойко продолжала тащить свой зад ввысь и совсем не заметила, как несколько ступеней в считанные мгновения сменились несколькими этажами — этажами уже относительно оживлёнными, но всё ещё недостаточно людными, чтобы влюблённые в эксперименты волшебники выползли из своих берлог. Хотя, скорее всего, они намеренно отсиживались взаперти — по-крысиному ждали, пока заботу об их проблемной принцессе взвалит на себя кто-нибудь другой, у кого с терпимостью было получше, чем у среднестатистического человека. Впервые почувствовав кроткое покалывание в икрах и ступнях, Атанасия остановилась на повороте и порывисто высунулась из окна. Оказалось, что она каким-то образом уже добралась где-то до пятого — или даже шестого! — этажа. «Неплохо! — похвалила она себя. — Но расслабляться пока рано». Двигаться дальше она продолжила в темпе помедленнее предыдущего, но зато уже без передышек. И зря — продержавшись примерно ещё столько же, где-то на двенадцатом этаже она не выдержала. Вся взмокшая и запыхавшаяся, Ати присела на самую высокую ступень, сбросила пропитавшиеся потом туфли и, вытянув ноги, потихоньку отдышалась. По стопам, от кончиков пальцев до округлостей пят, прокатился ток. А ведь это было только начало… «А вдруг это нереально? — расстроилась она, отодвигая попахивающую обувь. — Пока я туда доплетусь, Лукас уже десять раз вернётся — и все мои труды насмарку… Да и что я ему скажу? Что соскучилась?.. А-а, погань какая!» Разозлившись, Атанасия яростно шлёпнула ладонью по ступени. «Ну уж нет, ни за что! Такого я ему уж точно говорить не буду!» — она забарабанила руками и ногами, пока лень не настигла её вновь. Потратив весь заряд энергии, Ати обмякла и облокотилась на стену. Прохладные камни постепенно привели её рассудок в норму. — Г-госпожа? Отозвавшись на чужое присутствие, она отпрянула от стен и инстинктивно обернулась. Обернулась, но не застала никого. «Как странно, — изумилась она. — Привидение, что ли? Да не… бред». Все расстройства отшибло напрочь. Насупившись, она привстала и увереннее, в твёрдом тоне, прикрикнула: — Кто здесь? Оклик разбился о стены и, разлетевшись на осколки, эхом упорхнул в ближайший тоннель коридора. Как ужаленный могучим скорпионом, прочь из тьмы выскочил перепуганный маг. Явно крайне юный, он был низок и сутул. Не поднимая глаз, он всё лопотал одно и то же да иной раз обрывался на полуслове, словно его заставили это сделать более опытные коллеги. — Г-госпожа, В-вам помочь? — ломающимся голосом продолжал справляться он. Принцесса туповато моргнула. Возможно, где-то в глубине души она надеялась, что в следующий раз, когда её веки вновь разомкнутся, неблаговидный паренёк скоротечно исчезнет, но шли минуты — и ничего не менялось. Тогда, выдержав паузу, она всё же спросила: — Ты кто? Впервые за всю встречу пацанёнок украдкой кинул на неё взор. Когда их взгляды встретились, он тотчас прекратил сутулиться. Но, казалось, чуть не поседел. — Ва… Ваше Высочество?! — выпучился на Атанасию он. Та еле сдержалась, чтоб не покрутить пальцем у виска. — А ты кого ожидал здесь увидеть? Сам же сказал: «Госпожа». — Я… я… Полагаю, я ожидал узреть кого-то из дворцовых… Меня отправили встретить… Я… — Довольно, — Ати махнула, натянув пальчики. Призыв молчать сработал. — Мне всё ясно: над тобой просто зло подшутили, — Она чувствовала, как собеседник таращился на её топазы и теперь даже несколько жалела, что он более не был занят изучением своей обуви. — Передай наставникам мою благодарность за их искреннее волнение. Можешь идти обратно, помощь мне не нужна. — Как прикажете, Ваше Высочество, но… Юный маг как-то постеснялся закончить речь, но девушка чуяла, что это было важно. А чуйка её никогда не подводила. — Но что? — Но… почему Ваше Высочество… м-м… Сидит здесь… ну, на земле? Если Вашему Высочеству стало дурно, я немедленно… — Нет. Я просто немного устала, — она потёрла локти, покрывшиеся гуськом. — Ой, как холодно тут. И наверх идти слишком далеко… Как ж вы тут живёте-то… — Мы носим тёплые мантии, Ваше Высочество. И… — он прочистил горло. — И поднимаемся на лифте. В груди Атанасии разлился инородный жар. — Ли-лифт?.. — позаимствовав манеру общения у паренька, она отрывисто пискнула. — Здесь есть лифт?! — Конечно! — осмелев, тот вдруг горделиво задрал нос и даже перестал заикаться. — Это… Полагаю, это наше главное изобретение за последний век, Ваше Высочество! Мы подвесили кабинку, такую, знаете, маленькую комнату, на нити из маны, прицепили нити к крюку у последнего этажа, а на первом установили шар… Ну, шар-проводник… Понимаете, Ваше Высочество? У проводника — ну, у шара — мы посадили одного из магов с крупным запасом маны — и вуаля! Всё заработало! На открытие, помнится, даже пожаловал сам император! Полагаю, это было событие!.. — заболтавшись, он резко осёкся. — Могу, кхм, сопроводить Вас, если желаете. Подивитесь сами, Ваше Высочество… Ошеломлённая мгновенным преображением мага из мальчонки, недавно вышедшего из детского возраста, в увлечённого своим делом учёного, Ати не нашла в себе сил развить разговор и тихо согласилась с предложением: — Да уж… будь добр. Парень приблизился, подал своей госпоже руку. Та приняла помощь. — Прошу, Ваше Высочество. Полагаю, нам сюда, — оповестил её он и, подождав, пока она отряхнёт помявшиеся юбки, повёл к тому коридору, из которого недавно вышел сам. — Странно, что учитель Лукас не рассказал Вашему Высочеству о лифте. Он сам оценил нашу работу очень, очень высоко! — он заулыбался. — Да и он ведь придворный маг — он в ответе за семью Вашего Высочества… — Господин Лукас вообще странный… — насупилась Ати, игнорируя дёргающуюся бровь. «Учитель Лукас», значит?! Вот как? Ха! А разговоров-то сколько было! Что он там ей твердил? Что он самый важный и непобедимый, что в ученики он никого не берёт, бу-бу-бу!.. — Где он, к слову? — морщась, сменила тему она. Молодой колдун завернул за угол. Открылся ещё один коридор, но уже покороче и поосвещённей. В его конце мелькнул блёклый огонёк, напоминающий движение маны. — Во дворце, на аудиенции с Их Величеством, полагаю. Атанасия безмолвно кивнула. Бесконечные «полагаю» да «Ваше Высочество» уже порядком стали выводить её из себя. Что ж, хотя бы слухи были верны — Лукас и впрямь ушёл о чём-то беседовать с её папой. Уже хорошо. «Интересно, правда, что эти двое опять задумали?» — сощурилась она, а после поспешила уточнить: — А… лифт, случаем, до кабинета придворного мага не ходит?.. Её спутник не секунду замер. — А Вашему Высочеству надо туда?.. А… а зачем?.. — он неожиданно покраснел и быстро замотал башкой как болванчик. — П-прошу прощения, это н-не моё дело! К сожалению, нет, лифт так высоко не ходит. Но, полагаю, Вы можете подождать учителя Лукаса… «Ты что себе там навыдумывал, фантазёр? — одеревенела Ати. — Неужто и здесь какие-то сплетни водятся?» — Не буду я никого ждать! — фыркнула она, перебивая колдуна и едва не брызжа слюной. — И… Мне вовсе не туда! Довези меня до самого края, а оттуда я уж как-нибудь пешком доберусь. — Э-э… — Видимо, маг ничего не понял, но и возразить не смог. Почесав затылок, он натянул капюшон и подчинился: — Как прикажете… — внезапно опомнившись, он вставил свою вторую любимую фразочку: — Ваше Высочество. Принцесса старательно скрыла недовольное всхрапывание за покашливанием. Благо, цель была близко. С использованием чар собранные заборчиком двери разъехались перед ней как шторы. Следуя за новым знакомым, она смело ступила внутрь; лифт в то же мгновение задрожал — задрожал так, как не дрожали лифты даже в самых дешёвых мотелях Кореи… а ведь там они были собраны из дерьма и палок. Когда же он тронулся, всё вокруг заскрипело и зашелестело; в такт дребезжащему строению у Атанасии застучали зубы. Где-то через этаж махину мотнуло в сторону, и Ати, полетев к стене, со страху вцепилась сопровождающему её парняге в локоть. Тот тоже покачнулся. — Не бойтесь, Ваше Высочество. Конструкция крепкая. Полагаю, не упадёт, — как умел, заверил её он, сам чуть не падая: он ещё был на старте своего взросления, и на каблуках даже такая миниатюрная девушка вполне обгоняла его по росту. — Желает ли Ваше Высочество, чтобы я оповестил учителя Лукаса о Вашем прибытии? — заметив волнение госпожи, он явно наметился её ободрить, но не вышло. То ли из ужаса перед смертью, то ли из желания доказать свою правоту, та вдавила ногти в его кожу так глубоко, как только была способна. — Нет! Ни в коем случае! — излишне громко возразила она и тут же кинулась объясняться: — Он будет занят. Не стоит его отвлекать. Собеседник же не унимался: — Полагаю, вряд ли учитель Лукас будет занят, Ваше Высочество. Он говорил, что это его единственное обязательство на сегодня, и… — Он. Будет. Занят, — цедя сквозь зубы, отрезала Атанасия, в очередной раз не позволив ему закончить. Тогда он поглядел на неё с недоумением и вновь вынужденно поклонился. — Как скажете, Ваше Высочество… Ати повезло: её мучения кончились быстро. На последнем этаже ученик Лукаса буквально вытолкнул её за ворота, и она полетела вперёд, загребая пятками и чуть не вываливаясь из туфелек. Хотя вероятнее было то, что выбросилась прочь она сама, как рыба в плохие времена выбрасывалась из воды. В тот же миг, когда стопы коснулись земли, её лёгкие переполнились живительным кислородом. Разум прояснился. Поправив платье и всунув ноги обратно в обувь, она стала, выпрямила спину, как учили в детстве, восстановила сердцебиение и пригладила растрепавшиеся кудри. — Спасибо, Боги… — непроизвольно выпалила она, удивляясь самой себе: она никогда не думала, что однажды начнёт молиться после лифта. Что ж тогда будет, если её прокатят на здешнем самолёте, коль такой имелся… А… стоп. Лукас же уже таскал её по небесам, прямо под облаками. Чем не самолёт? Атанасия нервно засипела. Это не проскользнуло мимо глаз юного мага. — В первый раз мне тоже было страшно, Ваше Высочество. Полагаю, Вы привыкнете, — он по-доброму засмеялся. — Да-да… В первый раз… Так или иначе, благодарю за сопровождение. Я очень ценю Вашу помощь. И мне было крайне приятно познакомиться с учеником нашего придворного мага… Отчего-то перейдя на жутко формальный тон, принцесса на рефлексе присела в реверансе, чем немедленно ввела юношу в ступор. Тот вскинул кисти. — Ну что Вы, Ваше Высочество!.. Служить Вам — это честь, полагаю… — Да-да, ещё раз спасибо, императорский род никогда не забудет оказанного нам содействия и всё такое. Однако лестницу я, пожалуй, найду самостоятельно. — Ну что Вы, Ваше Высочество! Позвольте мне… Ученик Лукаса сделал шаг к ней и почти покинул лифт, но Атанасия оперативно обернулась и пихнула его обратно. — Нет-нет, не утруждайтесь, господин маг! Возвращайтесь к работе, прошу, — рванув податливую дверь, она с лязгом закрыла кабинку. — Я уже и так отвлекла такого прилежного ученика и мага с грандиозным будущим, мне аж, право, неловко… Поезжайте, прошу, поезжайте! Маг застеснялся, а принцесса, пока он ничего не понял, быстренько убежала, лелея надежду, что Её Высочеству больше нигде и никогда не придётся пересечься с ним вновь — и выслушивать, что там этот мальчуган себе полагает. Где отыскать кабинет Лукаса, она уже знала. Знала, правда, исключительно интуитивно, но это, тем не менее, не мешало ей ориентироваться. Всё-таки пропустить единственный на всём этаже вход-выход, огромный и громоздкий, было довольно тяжело — и даже невнимательная Атанасия в подобном вряд ли бы преуспела, ведь Лукасу под его активную — и не очень — деятельность выделили вовсе не маленькую комнатушку, а целый этаж, внушительный и необъятный. А этажи в башнях не имели ничего общего с тем, что в обычных домах было принято называть чердаками. Спальня, личная лаборатория, компактная, но не менее впечатляющая библиотека и даже пара рабочих мест, размещённых на пол-этажа выше, — вот, чем было богато самое завидное место во всей Башне. И оно принадлежало не кому попало, а Лукасу. Оказавшись внутри, Ати не сумела с собой совладать: на некоторое время она оцепенела. Всё здесь ей чудилось знакомым, родным, но при этом — диковинным и неисследованным. Прибыв сюда уже не впервые, она наслаждалась своим нахождением в столь таинственном и притягательном пристанище. Пусть стены тут и были голы, а от земли веяло холодом, в обители Лукаса ей было намного уютнее, чем в собственных покоях. Опустошив лёгкие до боли, она потянула носом воздух. Ароматы старых учебников, ни на что не похожих ягодных следов чар, зелий и чего-то ещё — чего-то излишне сложного, что она пока от неопытности не умела опознавать — затуманили ей голову, и она в который раз убедилась, что у чародеев с людьми общего было намного меньше, чем с животными. Притворно давясь и задерживая дыхание, она вышагивала вперёд, крутилась по углам, прикрывала лицо провонявшими тканью перчатками, но всё никак не могла ничего поделать с тем, что всё помещение, от кирпичиков пола до страничек книг, насквозь пропиталось энергией Лукаса, и в каждой из здешних вещей было что-то, что непременно возвращало Атанасию в тот день, когда она принадлежала Лукасу, а Лукас принадлежал ей. Случилось это всего пару дней назад, но по ощущениям мерещилось, будто прошло уже целое столетие. Иногда она даже пугалась: что, если всё это ей приснилось — привиделось? Что, если на самом деле не было ни прогулок, ни поцелуев, ни десятков подаренных цветов? Не могло же и впрямь быть такого, что днём Лукас обхаживал других дам, а к ней, к Атанасии, лез лишь тогда, когда с остальными не задавалось? Разве такой он был человек? Неосознанно она тронула торчащий из сумки конверт. А может, всё обстояло совсем иначе? Может, письмо, за которое она так переживала, просто-напросто потеряло свою актуальность? Иначе говоря, раз Лукас бросил письмо незаконченным, то он вполне мог передумать его отправлять, ведь так?.. Принцесса воодушевлённо возвела подбородок. Да, это было глупо с её стороны — судить о верном компаньоне по какому-то посланию, которое он даже не выслал. Между прочим, этим строчкам вообще могло быть уже под сотню лет! Возможно даже и такое, что они принадлежали не Лукасу, а… а кому-то, кто жил здесь до него?.. Да, очень даже возможно! Тогда это объяснило бы, почему любовное письмо Лукаса было настолько не в его характере! Ати ещё раз понюхала конверт. Нет, зря она обнадёживалась: всё-таки это были именно её духи… Она кратко хмыкнула. Как бы там ни было, она явилась сюда для того, чтобы вернуть украденное. И, даже если этой загадке суждено было остаться неразгаданной, оставлять себе чужое она банально не имела права. Скромно обведя подушечками пальцев шелестящую бумажку, она морально наставила себя на путь истинный — и, отыскав нужный ящик, стремительным движением подбросила конверт на место. Комод закрылся с характерным хлопком. Атанасия с облегчением опустила напряжённые плечи. «Всё…» — с шумом засопела она. Большего пока что она сделать не могла. Несомненно, однажды им с Лукасом придётся поднять эту тему, обсудить всё по душам и прийти к какому-то конечному выводу, но… это случится не сегодня, нет. Сегодня ей стоило передохнуть. Потрепав запылившиеся подолы, она встряхнула их. Поблёскивающие юбки потекли вниз и всколыхнули лёгкую сумку. Ати застегнула и её. — Ты что здесь делаешь? Внезапно на её плечо упала неизвестная тяжесть. Заверещав во всю глотку, принцесса угрожающе резко повернулась и уже приготовилась вмазать по чьим-то шаловливым ручонкам, но в заключительную минуту была прервана здравым смыслом. — Лукас?! — не поверила увиденному она. — Ты что здесь делаешь? Лукас манерно покривлялся. — Ай… Зачем так орать-то… — он помассировал мочку. — Я тут живу. Это ты что здесь делаешь? — он склонился ближе к ней. — Соскучилась, что ли? Девушка в шоке отскочила. — Ещё чего! Я… я заниматься пришла! — сымпровизировала она. — Ты же мне урок обещал, забыл? — Какой урок? — колдун нахмурился. — Мы же договорились повременить пару недель. Даже твой отец… — Ах, кстати, об отце… — мастерски ушла от не угодного ей разговора она. — О чём вы с ним там болтали? — Где «там»? На аудиенции? — Ну да. Ты же был на ней? — А с каких пор тебя интересуют мои аудиенции с императором? Лукас поддал стул ногой. Подвинув ближе к себе, он швырнул на спинку форменный плащ, после чего плюхнулся на сидушку и по-хозяйски развалился, закинув колено на колено. Атанасия же осталась стоять недвижимо. — Ну… А вдруг это касается меня? — она замаячила, беспорядочно бросаясь справа налево. — Думаешь, я забыла, как вы сговорились тогда, на моём балу? — вспомнив былое, она едва не заскрипела зубами. — Два паразита! Маг умолк, словно о чём-то задумавшись. Ати то не понравилось. Когда он погружался в глубокие думы, ничего хорошего это не предвещало: почему-то расплачиваться за все его вселенские думы приходилось ей; иногда она впоследствии взлетала к небесам, иногда — падала ниц, прибитая острыми кольями. Каким-никаким образом, но её друг вновь и вновь находил способ ей напакостить. И напакостить довольно ощутимо, надо заметить! Да даже в самом начале их «отношений», когда нормальные люди старались особо не возникать, он уже не слишком-то отличался скромностью: после того, как он отнюдь не непритязательно намекнул ей на свои чувства, Атанасия не уловила в его словах ничего, кроме неприкрытой насмешки. Вместо лакомого покалывания под ложечкой, которое типичные влюблённые величали бабочками в животе, ей досталось отвратительное ощущение выплеснутого в морду ведра со льдом… И всё же, стоило признать, это подарило ей некую трезвость, заставило снять розовые очки — и взглянуть на ситуацию под совершенно новым углом. А в следующий раз она наконец-то засомневалась: была ли и теперь то насмешка от Лукаса, или у неё самой уже давно развилась паранойя?.. Что касалось её самой, то она пока не ведала, что ей лучше было делать и как реагировать. Освежив в памяти эпизод, в котором компаньон чуть не уронил её в клумбу с высоты птичьего полёта, она заранее встала в защитную позу. «Ничего не понимаю, но, если придётся, буду отбиваться кулаками! — решила она. — А ему больше не дамся! Не дождёшься же потом от него извинений, чёрт бы его побрал!..» Да, так будет правильней. Всё-таки в Лукасе имелось слишком много общего с её невыносимым отцом: они оба были до безобразия упрямы, и оба, не считаясь с другими, всегда вытворяли то, что хотели. А ныне они ещё и совместные козни строить начали… Что могло быть хуже? От досады Ати аж притопнула. «Нашлись тут друзья!» У Лукаса же к тому моменту наконец-то созрел ответ. — А ты права… — он заумно почесал подбородок. — Раз мы теперь пара, то я мог просить у него твоей руки. Ну, или сердца… Что там обычно просят? — А?.. — Говорю: что просят? Руки или сердца? Атанасия неожиданно обнаружила, что потеряла нить беседы. — И то, и другое… — подтвердила догадку друга она. — Вот! Значит, всё верно! — тот победоносно ухмыльнулся. — Тогда я могу просить у твоего отца твоей руки и сердца. Или уже просил… — он сверкнул своими коварными глазищами. — Как тебе идейка? Только после этого до Ати дошёл истинный смысл сказанного. Сначала она была уверена, что Лукас над ней шутил. Ну не мог же он действительно отправиться к её папеньке и надоедать идеями о браке, которые были так ненавистны Клоду?.. Потом она решила, что Лукас был Лукас (соответственно, он мог буквально всё), и справедливо возмутилась: как это так — рука и сердце принадлежали ей, а первым о них Лукас справился у её отца! Что за принижение её высокого женского достоинства?.. Но потом, провентилировав вопрос дальше, она поняла, что в принципе-то была бы не против такого поворота событий. Или даже, пожалуй, очень и очень за. Наоборот, ей же безмерно повезёт, если ей, принцессе огромной империи, будет дозволено жить под одной крышей не с седобородым незнакомцем, выгодным политике, а с приятным лично ей мужчиной… И коль этот мужчина будет к тому же до чёртиков красив… Так, стоп! Она хлестнула себя по щекам. Какой ещё приятный, до чёртиков красивый мужчина? Это же Лукас! Лукас!!! А Лукас, как было известно, — дурак неисправимый! С такими жить — себе дороже! — Не… не хочу я за тебя замуж! — взбудораженная собственной же фантазией, она вспыхнула. — Ты лгун. И никакой руки ты не просил! — Это я-то — лгун? — поразился Лукас, пропустив мимо ушей последнюю часть упрёка, в которую Атанасия вложила все свои эмоции. — Тогда лучше поведайте, Ваше Честнейшее Высочество, зачем Вы припёрлись сюда пешком? Ещё и перчатки садовнические нацепили? Уж не скрываете ли Вы чего? Атанасия пришла в ужас. Перчатки. Со всем этим беспределом она совершенно забыла про перчатки! — Мне просто захотелось прогуляться, — плавно поправляя прядки и по-императорски выпендриваясь, возразила она. — А перчатки… сейчас такие в моде! Ясно тебе? Физиономия Лукаса приняла на редкость скучающее выражение. — Я в модах ваших не разбираюсь, — зевнул он. — Зато точно знаю, что такого ты носить бы не стала. Получается, ты врёшь. — Нет, это ты врёшь! — О чём? Я никогда тебе не врал! — вдруг он запнулся. Отпрянув и поскребя висок, он добавил: — Ну, может, не договаривал там пару раз… но не более того. — Именно! — добившаяся-таки своего, девушка всплеснула руками. — Почему ты, например, не рассказывал мне, что у тебя есть ученики?.. — А зачем мне об этом рассказывать? Это же очевидно, и ты и так это знала, — маг оторопел. Чем дольше вся эта бессмыслица продолжалась, тем сильнее ему казалось, что уже скоро он окончательно и бесповоротно сойдёт с ума: его дорогая принцесса сегодня была ещё более странная, чем он привык. А ведь ему всегда мнилось, что те её странности из детства — это предел и круче быть уже не может… Походу, он ошибался. Но как, как она дошла до такого? Она же была его ученицей. Как она могла не знать о том, что у него имелись ученики? Она что, не знала и о самой себе? Какая бредятина! Её Высочество на солнце, что ли, перегрелась? Как назло, та объяснять ничего не торопилась — и продолжала гнуть заданную линию. — Не знала я ничего! — стойко отнекивалась она. — Расскажи хоть, как его зовут? — Да кого «его?» — чистосердечно недоумевал Лукас. — Ученика твоего, Лукас, ученика! — принцесса взмахнула кудрями, упёрла кулаки в бока и нагнулась к нему. — Такого мальчонку с чудной манерой разговора и сутулой спиной. Как его зовут? На колдуна вмиг снизошло озарение. — Ах, этого… — протянул он, в кои-то веки добравшись до истины. Близость подруги смущала его, но то, что она приняла того бездаря за его ученика, смущало его отчаяннее. — Понятия не имею. Обычно он отзывается на «Эй, ты». — Что??? — Атанасия впала в шок. — Ты взял себе единственного ученика и не удосужился запомнить его имени?! — В смысле? Так он не единственный мой ученик, — парировал Лукас с таким протестом, словно оскорбился. — Да и никакой он не ученик. Так, подмастерье галимое. Если не придираться к выражениям, то, наверное, мальчугана действительно можно было считать его учеником… Однако сам Лукас как-либо связывать себя с ним или с кем-то ещё из дураков, служащих при Башне, желанием не горел. В некотором смысле он был учителем для всех имперских волшебников: когда он пребывал в хорошем расположении духа, то без возражений даровал нуждающимся советы и наставления, а иной раз, если настроение вдруг поднималось до высшего уровня (обычно подобное происходило после встреч с принцессой), даже мог присмотреть, чтобы эти криворукие не навредили себе или другим. Пацана же он не послал только потому, что тот уродился с впечатляющими запасами маны, а таких без напутствий бросать было опасно. Когда-то ведь он и сам был запутавшимся ребёнком. И если бы Учитель не нашёл его вовремя, вряд ли бы его попытки созидать кончились бы без печальных последствий. Лукас прикусил щёку, ненадолго окунувшись в прошлое. Как же всё-таки этот мальчик был на него похож… Конечно, его мана и в подмётки не годилась мане Лукаса, но это, скорее, был плюс — после обучения паренёк преспокойно получит сертификат о своей безопасности для общества и, если захочет, сможет покинуть Башню навсегда. Он уродился аристократом, сыном жантильного маркиза со сложной фамилией. Немудрено, если корни с возрастом возьмут своё, а потому будет лучше, коль никто его здесь силой держать не станет. — Да, он мне не ученик… — больше для себя, чем для собеседницы, пояснял Лукас. — Но получше других будет. Ущемлённая на голом месте, Ати обомлела. Это что такое? Не сон ли — кошмарный, самый худший их всех, её посещавших? Да после таких слов это не Лукасу, а ей впору было оскорбляться! Неужели она не ослышалась? Лукас реально намекнул на её бесталанность?! И это после того, как он нахваливал её врождённые способности-то? Сколько же этот двуличный гад ей врал, если даже в столь простых деталях он не смог быть с ней честен? Неудивительно, что он за её спиной всяким принцессам написывал! — Ах, значит, получше? — провокационно поднимая голос, она устроилась на соседнем стуле. — И многому ты его уже обучил? — Не особо. Только тому, что счёл необходимым. — А тем шаманским фокусам с передачей маны? Чародей напрягся. Сначала он не поверил своим ушам, но потом пазл постепенно сложился в единую картинку. — Вот оно что, — довольно улыбнулся он. — Так ты за этим пришла? Принцесса заёрзала. — А что? Уговор у нас был? Был. Я свою часть выполнила. Теперь — твоя очередь. Ухмылка Лукаса стала ещё ехиднее. — Так бы сразу и сказала, — бросив вперёд ведущую ногу, он резво спрыгнул. — Тогда усаживайся поудобнее и приготовься… Атанасия с плеча шлёпнула по подлокотнику, не позволив другу договорить. — Нет! — она свела брови к переносице. — Приступим сразу к практике. На этот раз хочу пробовать сама. Так будет честно. Впервые за долгие годы в глазах Лукаса проскочила искорка сомнения. Удовлетворённая удавшейся проделкой, Ати ждала, пока он согласится. А не согласиться он не мог. Так и вышло. — Как пожелаешь, — с некими подозрениями протянул он, возвращаясь обратно. — Только вот это лучше сними, — он указал на садовнические перчатки. — Уверен, внутри эта тошнотина ещё колючей, чем снаружи. — Сама знаю, — пробубнила Атанасия, подковыривая топорщащиеся края над каждым ногтем. Аксессуар легко был снят и повергнут в вечное одиночество. Пока что принцесса понятия не имела, насколько её задумка, её каприз, была сносной или же, напротив, неудачной. Перед ней стояла лишь цель: угомонить свою жажду мести. А жажда та была очень велика. «Вот получит он у меня! — злорадствовала Ати. — Буду поступать с ним точно так же, как и он со мной. Только он расслабится, — а я возьму и… и поцелую его! Да, так ему и надо!» — рассудила она, убеждённая в идеальном балансе язвительности своего плана. Чем поцелуй должен был возмутить Лукаса, она, правда, ещё не продумала, но это уже дело второе, не первое. В конце концов, в её мозгу-то это выглядело ещё как логично: раз её это возмутило, значит, и Лукаса должно было! — Ну и… С чего мне начать? Выражая явную смелость, она поднялась. Тело само понесло её вперёд, и скоро Ати очутилась позади компаньона. Тот никак не отреагировал, будто она делала всё правильно. Когда она была уже достаточно близко, он неожиданно махнул рукой. — На. Его культя проскользнула мимо лица Атанасии и чуть не треснула её по носу. — Ты что творишь? — взъерошилась Атанасия. — Мы должны касаться друг друга, чтоб всё получилось, — беззаботно ляпнул Лукас. Но минуты шли, а принцесса так и не собиралась трогать его, поэтому он уточнил: — По-другому обмен маной не произойдёт. — Ладно, — кое-как та согласилась. Память подсказывала: в тот раз он тоже проворачивал что-то похожее. Только он не за руку её держал… а за шею. Невзначай перекинувшим через деревянную спинку мебели, Ати покосилась на резьбу юношеских ключиц, мягко подводящих к скрытой волосами шее, и вздрогнула. «Не-не-не, не буду я его там трогать…» — переполошилась она, но потом оценивающе осмотрела ладонь, которой он продолжал болтать над её макушкой, и всё же решилась. Погрузив пальцы Лукасу на плечи, она выдохнула: — Так мне будет удобнее. В тот же миг Атанасия ощутила, что его мышцы напряглись под её касаниями. Вооружившись словесными колкостями, она уже настроилась на ноту спора, однако услышала иное: — Как пожелаешь, — вновь повторил он без какого-либо негатива. Даже его плечи расслабленно опустились. Ати дивилась: как, ну как ему удавалось быть таким невозмутимым? То ли удав, то ли мертвец! Она твёрже вонзила ногти в его кожу. — Что делать дальше? Лукас немного заелозил. — Помнишь наши первые уроки? Я учил тебя останавливать утечку маны из организма? — Было что-то такое. — Теперь делай то же самое, но наоборот. — А? — девушка поколебалась. — То есть мне надо прекратить удерживать ману и… вытолкнуть её? — Ну да. Берёшь и вот так — пыш! — Ага… Понятно, — прошипела Ати, ведь понятно ей вовсе не было. Тыщ-бдыщ-пыщ… Объяснения, как и всегда, были на высшем уровне. Впрочем, чего это она удивлялась? Ничего нового — Лукас по-другому просто не умел. «Ладно, будем пробовать», — осмелела Атанасия и приступила к действиям. Течение магии по жилам ощущалось естественно. Вены то жгло, то холодило, и неразразившиеся чары плыли по телу плавно вверх, как соки веками плыли по стволам мудрых деревьев. Отпускать контроль всегда было страшно — что, если всё пойдёт не так? Что, если мана вырвется и перельётся через край?.. Но сколь пугала неизвестность перед будущим, столь и заставляла трепетать, — завораживала. И сейчас, когда в руках было такое сокровище по силе и по возможностям, Атанасии не терпелось приступить к действиям. Причём как можно быстрее. Сердце рвалось вперед, но Ати пока стояла на месте, вбирая в себя храбрость, чувствуя, как отвага вслед за маной наполняла всё её нутро, как могущество вливалось в пульсирующую паутинку сосудов, как оно перетекало в мозг, как она вся, от пят до головы, становилась всё властнее и властнее… А потом пришло время со всем этим прощаться. Она задержала дыхание. Магия прыснула прочь из её хватки и разительными реками хлынула сквозь юношеские артерии. Лукас отпрянул. — Не так быстро! — крякнул он, эксцентрично поворачиваясь. — Весь кабинет мне обрыгаешь! Атанасия вдруг заметила, что у неё ослабели ноги. — Раньше нужно было предупреждать, — буркнула она, но к совету всё же прислушалась. Огромная часть энергии покинула её в мгновение ока и возвращаться, должно быть, не спешила. Истощённая, Ати непроизвольно понурилась. С таким она прежде никогда не сталкивалась, но интуитивно подозревала, что это было начало. Лишь бы дальше не стало хуже… Когда сердцебиение восстановилось, она чуть опасливо, но попробовала вновь, уже сократив напор, — и ей подфартило! Следующая попытка увенчалась завидным успехом: колдовство пробилось сквозь выстроенную преграду более податливым и гибким потоком. Перед глазами быстро выросли мыльные кляксы и так же быстро исчезли — испарились, оставив после себя ясность. Всё сработало правильно. Атанасия наконец-то смогла уразуметь, что от неё требовалось и в каких количествах. Их с Лукасом источники маны соединились. Но если сосуд Лукаса постепенно полнился, то её сосуд всё пустел и пустел… Ати испытала смородинный привкус где-то у нёба. Захотелось пить, но воды поблизости не было. Она сглотнула слюну. — Я… я всё делаю правильно? — на всякий случай поинтересовалась она. Лукас сначала молчал. Тишина же угнетала — давила на барабанные перепонки и всё крепла, крепла… Разрывало её одно только потрескивание совершаемых чар да глухие призвуки дыхания. С неким равнодушием маг позже промычал: — Сойдёт, — он ещё больше размазался по креслу. — Ну, для первого раза. Атанасия, сказать честно, немного обиделась. Но как тут было не обижаться, если ей в тот злополучный день от проказ Лукаса откровенно снесло крышу, а Лукасу от её потуг даже щекотно не стало? Разве это было честно? Разве справедливо? Она надула губы. Ещё как нечестно! Ещё как несправедливо! Но, видимо, в колдовстве до друга ей было слишком далеко, и открыто негодовать по этому поводу было бы глупо. Однако это вовсе не означало, что после первой же неудачи она просто возьмёт и сдастся! Ну уж нет! Единственное верное решение уже было наготове. Лукас полусидел-полулежал спокойно, едва откинув голову и — по крайней мере, так казалось со стороны — отдыхая. Он не шевелился и не моргал — всё его лицо, каждый мускул, будто бы застыли в маске каменной отчуждённости. И Атанасия была намерена эту маску разбить. Когда она склонилась в желании совершить задуманное, удерживать колдовство стало сложнее. Мана брызнула из неё прочь, как из прорванной дамбы, и хлестнула в жилы Лукаса стихийным бедствием. Лукас, однако, по-прежнему не проявлял никакой ответной реакции. Зато Атанасию ощутимо замутило. Грозовые тучи сгустились у неё под веками, сосуды сверкнули пронзительными молниями. По ушам съездило невыносимо громким скрежетом. Лукас подрыгался. — Не, ты снова перебарщиваешь, — лениво оповестил подопечную он, но та его спокойствия не разделяла. Качнувшись не то вверх, не то вниз, она ткнулась острым подбородком в его затылок и, наконец обратив его внимание на себя, с превеликим сожалением отложила план с поцелуем на лучшее время. Вместо этого, она в панике схватилась за неизвестную колбу с ближайшего столика и, мысленно извиняясь перед чьими-то трудами, сквозь слёзы пробулькала: — Я позаимствую. Дверь за ней с грохотом закрылась.