through millennia

      Они впервые спят вместе, когда встречаются в очередной день у храма и Джош признаётся, что он не может уснуть. Всю ту последнюю неделю, что не было Тайлера, у него были большие проблемы со сном. И тогда Джозеф положительно отвечает на робкое: «Можешь поспать сегодня рядом со мной»?       Джошу неловко.       Тайлеру тоже немного неловко.       Храм запрещает делать нечто подобное, но Дану плевать. Он ужасно вымотан и невероятно хочет спать.       Поэтому он ложится на свою постель спиной к дверям и поудобнее подминает под себя подушку. Джош позволяет Тайлеру накрыть себя покрывалом и лечь рядом. Джозеф осторожно обхватывает его рукой поперёк живота и притягивает ближе, согревая и утыкаясь носом в кромку волос на загривке. Он дышит спокойно и размеренно, не делает того, против чего был бы мальчик. Дан немного ёжится от непривычного положения и дыхания, но всё же с доверием вжимается в его грудь спиной и даже переплетает с ним пальцы на своём животе. Ему спокойно и хорошо так.        — Всё хорошо? — шепчет Тайлер и осторожно касается его кожи губами, оставляя невесомый поцелуй.        — Да, спасибо, — кивает Джош и прикрывает глаза.       Ему впервые за долгое время не снятся кошмары, и он спит без нарушений личного спокойствия. Ему тепло, уютно и хорошо. Джош не чувствует чего-то неправильного и противоречивого — он думает, что всё так и должно быть.       Поэтому он просыпается и, ощутив тепло позади себя и переплетённые пальцы, мягко улыбается, поднимая слипающиеся веки. Мальчик потягивается, разминая затёкшие за ночь мышцы и шумно выдыхает. Тайлер задирает голову и утыкается подбородком в его затылок. Их ноги сплетаются в нечто запутанное, непонятное и странное, неразборчивое. И это почему-то кажется чересчур привычным и правильным.        — Доброе утро, — чуть хрипло и совсем сонно отзывается Джозеф, зарываясь в его волосы носом и вдыхая мягкий запах масла какао-бобов. Он осторожно притягивает его поближе к себе и щекочет дыханием шею, из-за чего Джош испускает тихие смешки.        — Доброе утро, — отвечает мальчик и поворачивает голову, пытаясь разглядеть Тайлера. Тот сползает пониже, к загривку, и его не особо видно. Он улыбается ему в кожу и потирается носом. — Тайлер! — негромко возмущается Дан, посмеиваясь, и пытается отстраниться, но Джозеф только проталкивает до того свободную руку между постелью и его телом и обнимает крепче. — Что ты творишь? — интересуется Джош, выводя узоры на его плече.        — Обнимаю тебя, — выдыхает будущий фараон. Он поднимает голову и теперь утыкается щекой в его висок. — Хорошо спалось? — спрашивает Тайлер.        — Да, — улыбается мальчик и морщится от его поцелуев в уголок глаза и бровь.        — Это прекрасно, — подытоживает Джозеф. Джош кивает и трётся виском о его щеку, ластясь. — Я тоже хорошо выспался, — усмехается наследник.        — Это хорошо, — кивает Дан и поворачивает голову, утыкаясь губами в его щеку.        — Я думаю, ты опаздываешь, — тихонько осведомляет Тайлер, отбрасывая желание поцеловать его. Джош отворачивается с измученным стоном и старательно зарывается в одеяло.        — Не хочу, — булькает он. Джозеф усмехается и неохотно отпускает его из своих рук. Джош недовольно ёрзает, сворачиваясь в клубок, пока наследник поднимается с постели и неспешно натягивает на себя сложенные вчера перед сном на столе украшения: браслеты, кольца, серьгу… Ускх на его грудь осторожно водружает Джош, постоянно поправляя и убеждаясь, что он никак ему не мешает. Уголок губ Тайлера дёргается, пока руки мальчика перебирают глиняные бусины и пластины драгоценного металла. Дан осторожно выглядывает из-за его плеча, чтобы убедиться в отсутствии изъянов, и совсем скоро обходит его, вставая перед ним и показывая себя.        — Ты меня с ума сводишь, — улыбается Джозеф, оглаживая щеку Джоша и невесомо касаясь его губ большим пальцем.        — Твоя мать вряд ли выберет меня после произошедшего, — мотает головой мальчик. Он поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Тайлер хмыкает, соединяя их лбы, и смотрит в его глаза весьма решительно.        — Я всё равно буду приходить к тебе сюда, Джош, — обещает наследник. — Пусть у меня будет хоть тысяча наложников и детей от них, но я всегда буду возвращаться к тебе. — Дан снисходительно улыбается и легонько отталкивает его от себя ударом в грудь.        — Это глупо, Тайлер. На твоих плечах будет страна и её жители: ты не имеешь права, как правитель, обменять всё это на меня. — Джозеф хмыкает.        — Почему же не имею? — интересуется он, улыбаясь.        — Потому что это ответственность, — просто отвечает Джош, вздыхая. — Ты займёшь место своего отца, женишься, будешь править и воспитывать детей, научишься ещё куче разных ремёсел и дел… Всё это ты сделаешь ради будущего своей страны и её народа, Тайлер. У тебя не должно оставаться времени на меня или этот храм.        — Но!..        — Никаких «но», Тайлер. Ты — будущий фараон. Я — лишь твой потенциальный любовник, которого, скорее всего, твоя мать не выберет для тебя. Ты — на небе. Я — в песке. Чувствуешь разницу? — объясняет Дан совсем тихо. Наследник смотрит на него большими глазами и вскоре опускает их вниз, шумно выдыхая и стискивая кулаки до мелкой дрожи.        — Я понял тебя, — смиренно соглашается он, и Джош чувствует укол вины. — Я пойду. — Тайлер разворачивается и неспешно покидает комнату мальчика, позже — храм. И всё это время, даже бродя среди скал и ущелий, он надеется, что тот остановит его и скажет, что всё нормально, что к чёрту эту разницу в положении и происхождении…       Но Джош просто идёт завтракать.        — Всё нормально, вроде как, — пожимает плечами Хуа, осматривая его. Дан прожигает пустыми глазами потолок и лишь поджимает губы, когда он касается чувствительного ануса. — Девятый месяц подходит к концу, — вздыхает служитель, отходя в сторону от кушетки и окуная руки в медный таз с тёплой водой. Джош убирает ноги с подставок и поправляет схенти, тяжело вздыхая. — Боишься, что тебя не выберут? — хмыкает Хуа.        — Наоборот, — тихо и немного сипло отвечает мальчик.        — Вы поссорились? Я давно не видел тут наследника, — припоминает мужчина. Джош отрицательно мотает головой. — А что тогда?.. — Он снова тяжело вздыхает и прикрывает глаза.        — Я сказал ему, что на меня не стоит тратить время. — Хуа негромко смеётся и начинает стучать разнообразными ёмкостями, что-то смешивая и проверяя.        — То есть, он признался тебе в чём-то, да? А ты его оттолкнул. — Мальчик поджимает губы и морщится.        — Он сказал, что я свожу его с ума и что он будет приходить ко мне сюда, даже если у него будет тысяча других наложников и детей от них… — Служитель широко распахивает глаза, смотря на Джоша, и осторожно возвращается на низкий стульчик перед ним, кладя руки на его колени.        — Прямо так и сказал? — переспрашивает он. Дан кивает. — О Ра… Он же влюбился в тебя! — с восхищением шепчет ему Хуа, несильно хлопая его по коленке. — В тебя влюбился наследник! — повторяет он.       Джош лишь измученно прикрывает глаза и мотает головой. Он не хочет этого. Ему это не нужно. Единственное, чего жаждет его сердце, — возвращение домой, в Европу, в его маленькую деревушку, не тронутую злыми помыслами кого-либо. Он безумно хочет вернуться туда, крепко обнять мать и сестёр, получить горькую оплеуху от отца и отшутиться с братом.       Однако ему предстоит показаться царице и узнать, будет ли ему дозволено стать любовником Тайлера.       Джош не хочет вставать. Он хочет проваляться весь день в постели, притворяясь больным и слабым, не способным на элементарные вещи. Но когда Хуа приходит к нему и кропотливо осматривает, мальчика насильно сгоняют с постели и приказывают готовиться к грядущим событиям дня.       Джош не хочет.       Но всё же встаёт и идёт мыться вместе с остальными.       За последние три месяца он видел Тайлера всего один-единственный раз, когда мать насильно вытащила того в храм из дворца, чтобы понаблюдать за достижениями и успехами учеников. Точнее, пленных…       К тому моменту их расписание на неделю сильно изменилось. Два дня из семи они должны были проводить в круглой зале, три — заниматься боями, оставшиеся два — личное время либо что-то дополнительное: готовка, духи, полезные и простые лекарства, косметика… Джошу, в принципе, было плевать, чем заниматься. Главное, чтобы день был заполнен и к его концу он не смог бы и пальцем пошевелить, только бы не вспоминать о Тайлере.       И тогда, когда его глаз напоролся на наследника, Дан чуть было не умер на месте.       Мальчик, с которым у него был тренировочный бой и от удара которого ему удалось вовремя и удачно уклониться, развалился на полу, схватившись за ушибленный локоть и зашипев от боли в спине. Джош перекинул его через себя. И весьма неудачно для него.       У них обоих было сбито дыхание. С тел падал пот. Он был весьма крупным и тяжёлым. Они оба были вымотаны до предела, а мальчик, с которым дрался Дан, ещё и получил травму. Неудачный для него день. Даже слишком. Джош нависал над ним, несильно надавливая на грудь и стоя на подрагивающих согнутых ногах, придерживая свободной рукой соперника за локоть. Служитель объявил о победе Дана, и тот, покачиваясь, выпрямился, наблюдая за тем, как мальчику спешат оказать помощь.        — Достойно. — По зале прошёлся гул от размеренных и чересчур громких хлопков. Вздрогнув, Джош поднял голову и поспешил развернуться к царице всем телом. Он встал на одно колено пред ней, смиренно опуская глаза.        — Для меня честь слышать это от Вас, — холодно отозвался мальчик. Келли усмехнулась, изучая его своим острым прищуренным взглядом. Она взглянула на сына, стоящего рядом. Тайлер стоял, сжимая кулаки, прижатые к бёдрам, и старался дышать спокойно и ровно, чтобы не вызвать всяких подозрений. Его глаза, чуть влажные, но одновременно стеклянные смотрели на ярко-красные волосы Джоша, которые отдавали растрёпанностью и влагой.        — Он хороший кандидат на место твоего любовника — не думаешь? — поинтересовалась царица, вновь смотря на мальчика. Тот поджал губы и судорожно выдохнул, прикрыв глаза. Он и мизинца наследника не стоит. — Не дурен лицом, крепок телом, хорош в боях… Что думаешь? — Джозеф не сдержался и повернул голову в противоположную от матери сторону, шумно выдыхая. — Не нравится? — Тайлер сглотнул ком, вставший поперёк горла, продолжая молчать. — Тогда выберу другого, — пожала плечами Келли и уже собиралась было уходить, как её сын вновь взглянул на Джоша и, похоже, стёр выступившую слезу.        — Нравится, — шёпотом воспротивился Джозеф, поджимая губы. — Мне в нём всё нравится. — Царица ещё раз взглянула на мальчика, до сих пор преклоняющего колено, и снова посмотрела на сына, усмехнувшись.        — Прямо всё-всё? — переспросила она, вернувшись и мягко положив ладонь на надплечье Тайлера.        — Всё, — кивнул он. — От ямочек на щеках до смеха, — признался Джозеф. Келли усмехнулась. Её взор вернулся к Джошу, нервно дышащему и услышавшему всё до единого слова.        — Слышал? — спросила его царица. — Ты нравишься наследнику.       Джош не слышал.       Джош знал и знает, что нравится наследнику.       И, наверное, у него нет иного выбора, кроме как ответить ему взаимностью.       Но когда его укладывают на алтарь в круглой комнате, он сопротивляется и отказывается подавать хоть какой-то намёк на то, что ему нравится. Его телу — да. Но ему самому — нет. И Келли, наблюдающей за этим, кажется, тоже.        — Он как бревно, — холодно и раздражённо замечает она и смотрит на служителя, который стоит рядом с вытянутым высоким кувшином, из которого торчат смоченные в воде ветки. — Давай, — кивает ему царица. Служитель послушно кивает и берёт одну вичку. Он прорезает ею воздух и несильно бьёт по своей ладони, сбивая капельки воды. Дан крупно вздрагивает, когда замечает его, и спешит замотать головой из стороны в сторону.        — Нет, пожалуйста, — скулит мальчик, кусая губы. — Не надо, прошу. Что угодно, но только не это, — умоляет он. Служитель виновато смотрит ему в глаза и заносит руку над головой. Вичка прорезает воздух с громким свистом и приземляется на кожу, оставляя яркий красный след, который постепенно расплывается. Джош вскрикивает, выгибаясь. Слёзы брызгают, и он судорожно хватает воздух ртом.        — Не останавливайся, — щурится Келли. Служитель кивает. Мальчик судорожно продолжает мотать головой из стороны в сторону, умоляя не делать этого.       Но его тело заведомо испещрено красными, кое-где даже кровоточащими рсползшимися полосами.       Джош отталкивает от себя руку Хуа.        — Не смей мне мешать! — возмущается тот и всё же обрамляет его глаза красными тенями. Он поправляет браслеты на его руках, осматривает его тело и лицо на наличие лишних волосинок и синяков и в конце концов удовлетворённо кивает, напоследок проводя лёгкой кистью тонкую полосу на его шее. Это обычные духи. И они пахнут чем-то горько-сладким, не приторным и не резким. Хуа выбивает из растянутых мочек простые деревянные плаги, окрашенные чёрной краской, и вставляет другие: из чистого золота. Они тонкие и больше похожи на простое колечко.       А какая, в принципе, Джошу разница?       Хуа что-то ещё лепечет про то, что нужно добавить и убрать парочку вещей, но его останавливают стражники, пришедшие за мальчиком. Дан сглатывает, когда видит их. Они все крупные, словно на подбор, и одеты прилично, хоть и скромно. Хуа ворчит, но всё же передаёт им Джоша, получив взамен небольшой сундучок с разнообразными драгоценностями.       И Дана садят на лошадь, которую ведут за собой стражники во дворец фараона.       Он не помнит дороги. Только холку гнедого коня, который иногда дёргал головой и фыркал. Больше от усталости, чем от недовольства или раздражения. Поэтому Джош осторожно гладит его по шее и позволяет себе взъерошивать рыжую гриву, успокаивая. И поэтому по приезду конь благодарно утыкается носом в его плечо и получает очередную ласку. Дан поглаживает его щёки, похлопывает по шее и разрешает ему упереться мордой в свою грудь, прикрывая глаза и ворочая ушами.       Неохотно попрощавшись с новым другом, Джош уходит во дворец в сопровождении стражников. Конь дёргается следом за ним, но его удерживают и уводят ровно в противоположную сторону под недовольное фырканье и гулкие отклики копыт.       Дана приводят закоулками в богато обставленную и просторную комнату, наказывая дожидаться наследника и ничего не трогать. Поэтому Джош, тяжело вздохнув, вскидывает голову повыше и делает полный неспешный оборот вокруг своей оси, осматривая помещение. Он взволнованно выдыхает, изучая богатую кушетку с обивкой из шёлка. Рядом с ней стоит невысокая стойка, на которую на данный момент взгромождена корзинка фруктов и недешёвая — минимум бронзовая — мисочка для косточек. Джош дёргает головой и осматривается дальше. Дорогие персидские ковры на полу. Они довольно жёсткие, хоть и красивые. В одном из углов взгромождена куча сундуков, половина из которых занята папирусом, а другая — одеждой, косметикой и украшениями. Джош осматривается дальше, не особо задерживая взгляд на всём этом. Здесь всё также, как и в храме, по большей части, только побогаче.       Мальчик замирает, сглатывая и прожигая взглядом самый большой кусочек интерьера в комнате.       Огромная кровать, заправленная белыми простынями. Над ней висит тёмно-красный балдахин, который прибран к стене и больше напоминает сейчас лёгкие шторы. У изголовья, вырезанного явно из цельного куска дерева, скиданы в несуразную, но подходящую для интерьера кучку подушки. Они все пёстрые и разные: от размера до шва.       Джоша пугают размеры кровати и то, что на ней сегодня будет обязано произойти.        — Привет, — отзываются позади, и он резко разворачивается, наблюдая в проходе чересчур серьёзного Тайлера.