Портрет отца

Через неделю старшие братья уехали, а еще через две недели их сменили Карнистир и близнецы, приехавшие поохотиться вместе с Тьелкормо. Карнистир приехал позже близнецов на пару дней, он попал в жуткую непогоду, которая задержала братьев-охотников во дворце. Когда Карнистир приехал к воротам дворца, он был мокрый, продрогший, грязный и злой, как сотня Морготов. Его тут же схватили, переодели, умыли, замотали в теплые одежды и одеяло, усадили на диван возле камина и принесли разогретого вина, чтобы хоть как-то утихомирить гнев острого на язык братца. Выпив вина, Морифинвэ немного подобрел и разговорился, и сам не заметил, как задремал прямо на диване. На все отчаянные попытки заставить его пойти в приготовленную для него спальню, Морифинвэ лишь сердито что-то бормотал и отмахивался. Пришлось укрыть его одеялом и оставить лежать прямо в гостиной. Сквозь сон Морифинвэ почувствовал, как кто-то погладил его по волосам, а потом поцеловал в висок, бережно подоткнул одеяло и укрыл его ноги. Он так соскучился по заботе братьев, что сквозь сон улыбнулся. Это так по-домашнему, так… напомнило о доме. Об их забытом в Тирионе-на-Туне доме. Карнистир не помнил, что его разбудило. Он проснулся резко, раскрыл глаза, почувствовав какую-то щемящую тоску и тревогу. Надев домашние башмаки, он завернулся в одеяло и, выйдя из гостиной, побрел по коридорам, сам не понимая, что его влечет, но определенно что-то его звало, кажется, что-то знакомое и до боли любимое. Войдя в обеденный зал, он понял, что это было. Это был портрет отца. Морифинвэ замер и посмотрел на его лицо, правильное, красивое и такое знакомое. Феанаро улыбался слегка насмешливо и весело. Карнистир тоже почему-то улыбнулся и подошел к портрету ближе, посмотрел на него снизу-вверх и прижался лбом к нему, как это делали до него его братья. Улыбка все еще была на его губах, когда с глаз полились слезы, казалось, сдерживаемые веками. А в мыслях воскресли слова отца: «Мой боец! Мой огненный смерч!» - это он сказал в первые дни, когда после их прибытия на их лагерь напали орки и Карнистир почти в одиночку отбил нападение. Никто не вернулся в Ангбанд в тот день, а Морифинвэ сиял от гордости от слов своего отца. Это были самые последние ласковые слова его отца, адресованные ему лично. Потом он видел, как болезненно тот зажмуривает глаза, как его тело горит, а его красивое лицо покрыто ужасными шрамами. Он до последнего верил, что отец выкарабкается, но нет. Тогда Морифинвэ поклялся, что будет всеми силами мстить за смерть своего отца, за те великие мечты, которые умерли вместе с его отцом, а им остался лишь пепел и руины всех их стремлений и мечтаний. И это выводило Морьо из себя. Эльф притронулся рукой к изображению отца и сказал: - Мы победим Моргота, вырвем у него твои сильмарилли, а потом я приду за тобой, Атар! Вот увидишь. Я люблю тебя! Морьо еще какое-то время смотрел на портрет, пытаясь налюбоваться любимыми чертами лица, такими знакомыми и милыми. После этого он направился обратно в гостиную, в которой горел камин, бухнулся на диван и снова заснул.