Отражение: Миссия.

Стив ждал Баки на их привычном месте в старом дворе, на штабеле поросших травой старых, уже не пачкающихся шпал. Барнс привычно окунулся в пустой мир на двоих, сомневаясь, что есть что-то за пределами города, а может, даже за пределами Бруклина, которые они не пытались перейти. Их встречи были нерегулярны. За пять лет Барнс не смог установить никакой закономерности, наверное, потому, что они со Стивом спали вразнобой, а их встречи и так были нечасты. И вот, спустя почти два месяца после рождения детей, Барнс мог рассказать об этом другу. — Стиви! — радостно заорал Барнс. — Стиви, я стал отцом! — Баки? — Стив ринулся к нему и обнял. — Рассказывай! Мальчик, девочка? Как назвали? — Двойня! Микаэлла и Александр, — Барнс обхватил Стива руками и сжал до боли, так был рад его видеть. — Покажешь? — спросил Стив, похлопывая его по плечам. — Конечно, смотри, — Барнс достал телефон, открывая нужную папку. — У нас целая фотосессия была. Для нас и для журнала. А у меня интервью скоро, представляешь? Я оказался такой крутой обзорщик, что журнал про оружие заинтересовался моей жизнью. — Какие они маленькие! — удивился Стив. — А вы с Себастьяном такие солидные папы, просто загляденье. Кто из них кто? По одежде и не определить. — Это Мика, — Барнс показал отдельное, портретное фото. — А это Лекс, — показал второе такое же. — А маленькие… Они уже вымахали, были ещё меньше. Я когда первый раз купал, думал, курицу в руках держу. Большую упитанную курицу. Барнс больше боялся повредить детям, когда по первости брал их на руки, но ему объясняли, что они гораздо крепче, чем кажутся. — Такие славные… — улыбнулся Стив. — Хлопотно с ними? — У нас няня круглосуточная, две, чтобы не уставали, — пожал плечами Барнс. — Но первые суток трое я с ними был один, поэтому вообще не спал. Этого так не объяснишь. Оно и хлопотно, и приятно, потому что знаешь, что свои, родные. Были бы это чьи-то чужие дети, я бы взбесился, а тут как розовая пелена на глазах. — А Себастьян как, занимается ими, или все на тебя и няню скинул? — поинтересовался Стив. — Конечно, занимается, — изумился Барнс. — Откуда у тебя такие мысли, что лапушка — да, гордое звание принцессы перекочевало к Мике — не занимается мелкими? — Ну, он у тебя такой… — Стив неопределенно покрутил рукой в воздухе. — А дети — это же еще и какашки. — Он у меня умница, каких поискать! — гордо сказал Барнс. — А три дня я был один в госпитале, потому что Себастьян был на съемках. Нет, Стив, он занимается детьми. А как твоя Конни? Как у тебя дела? Мы так давно не виделись, рассказывай. — Элин в этом году закончила школу и поступила в университет. Хочет стать инженером-конструктором. Майкл выиграл турнир Округа Колумбия среди юниоров по стрельбе из лука, и Клинт его почти не тренировал. Мы с Конни… В общем, ей по биологическому состоянию организма больше тридцати не дают, и мы хотим ребенка. Доктор Чо работает в этом направлении. — Здорово, если у тебя будет свой ребенок, только как доктор Чо собирается вернуть тебе способность к зачатию? — недоуменно спросил Барнс. — Может, расскажешь потом выкладки, вдруг это возможно будет и в этом мире… — Ну, она говорит, что можно как-то слить половинки моей ДНК и ДНК Конни, имплантировать их в яйцеклетку Конни и потом сделать ЭКО, — неуверенно принялся объяснять Стив. — Не знаю, есть ли у вас такие технологии. — Вряд ли у нас есть что-то подобное, — вздохнул Барнс. — Но будет здорово, если у тебя будет свой малыш. Знаешь, это непередаваемые ощущения, когда ты держишь в руках эту маленькую новую жизнь. Я ведь никогда в жизни ничего не создавал. А сейчас, даже несмотря на то, что это биологически не мои дети, я счастлив, как идиот. Потому что причастен к формированию новых личностей. Слушай, мы, считай, год не виделись, ты спишь вообще? Или это я перестал спать? Я писал диплом, переводы делал, статьи, мои видяшки, которых было бы больше, если бы у меня было время. Себастьян не разрешает мне совсем не спать, особенно больше суток... — И правильно делает! — категорически высказался Стив. — Потому что я сплю по шесть часов в сутки каждый день! Подряд! — Шесть? Стиви, в бытность твою Кэпом ты спал по четыре, ну, как я сейчас. Что случилось? — рассмеялся Барнс. — Хорошая еда, отличный секс и чистая совесть, — важно сказал Стив. Барнс рассмеялся. Стив изменился за то время, которое был с Конни, очень изменился. Барнс понимал, что сейчас он уже сам смотрит на Стива не как на мелкого, вечно болезного, но очень горячего друга, а видит в нем глубину, которой раньше не было. Наверное, он тоже изменился, ведь оба они познали ту сторону жизни, о которой один из них и не мечтал, а второй не хотел. — Знаешь, Стиви, у меня тоже все это есть, но спать я стал меньше. Я, знаешь ли, еще и работаю, — улыбнулся Барнс. — Когда-то мы жили в соседних домах, а теперь даже миры у нас разные. Мне тебя не хватает, Стиви, хотя у меня и есть друзья. — Мне тоже тебя не хватает, — вздохнул Стив. — Но я рад, что ты счастлив. И дети… — он покачал головой. — Если у доктора Чо получится, я буду с тобой советоваться насчет детей. У тебя есть опыт, а у меня вообще никакого. — Мы с Себастьяном на курсы родительские сходили, специально для мужчин. Знаешь, очень помогло, — признался Барнс. — Я до этого прочитал пару книжек по уходу за младенцами, но все равно, сам понимаешь, читать инструкцию к винтовке и из нее стрелять — разные вещи. Я буду за тебя очень рад, если у доктора Чо получится. Но я все равно не понимаю, как люди отваживаются заводить детей в тридцать, а то и в двадцать лет. Себастьяну сейчас почти пятьдесят, мне за сотню, как и тебе, вот в этом возрасте, пожив для себя, можно и о детях думать. Но раньше… У меня есть друг, у которого аж трое, и первыми появились два пацана, когда ему было чуть за двадцать. Представляешь? — Нет, — честно сказал Стив. — Но Конни родила Элин, когда ей было всего двадцать два, сразу после защиты диплома. Слушай, а как твоя учеба? — Я защитился, у меня теперь есть диплом, в какой-то коробке лежит, я его никому не показываю, — рассмеялся Барнс. Он начал писать статьи задолго до защиты диплома. Первые, конечно, получались ужасными, но он пробовал снова и снова, много читал о том, как это делается, советовался с преподавателями, и в итоге его статью напечатали. Потом еще одну, и пошло-поехало. Как оказалось, о том, что любишь и понимаешь, можно не только ролики снимать, но и писать. Он писал не только для англоязычных изданий, но и для русских, японских, индийских и других. Переводы теперь брал исключительно срочные, на остальные просто не хватало времени. Примерно это он и рассказал Стиву, в красках описывая, как он сдавал первую сессию, как учился писать, как нашел себя на новом поприще. — А еще я лицо нескольких брэндов. Вот, — гордо закончил он. — Каких? — заинтересовался Стив. — Не знаю, есть ли у вас такие, — и Барнс перечислил несколько брэндов туристической одежды и снаряжения для экстремалов. — Слушай, я не помню, рассказывал тебе, или нет, чем дело кончилось в Фэрбенксе? Помнишь, когда я за сутки почти сто миль пробежал, чтобы рассказать, куда самолет упал? — Нет, не рассказывал, — покачал головой Стив. — Так что там было потом? — В общем, мэр объявил меня героем, хотел, чтобы я приехал на вручение мне медали, но я не смог, и медаль прислали по почте, — рассказал Барнс. — Вот так вот, в одном конкретном городке я звезда. Не знаю, что ты чувствуешь, будучи героем целой страны, но мне приятно и как-то неловко, я же ничего не сделал, я хотел Себастьяну позвонить, чтобы он не волновался. Вот, а там, оказалось, мы пролетали над какой-то геомагнитной аномалией, она все и вырубила. Никто не виноват, а пилоты вообще молодцы, что сели мы не по кусочкам. Стив, вот чего я, как мы встречаемся, пизжу без умолку, а из тебя слова не вытащишь? Нет, я помню, что так всегда было, но не до такой же степени, а? — Я просто очень соскучился по тебе, — объяснил Стив. — У меня-то обыденная семейная жизнь. По-прежнему читаю лекции по истории Второй мировой как приглашенный лектор. Рисую — Конни же настояла, чтобы в нашем новом доме у меня была студия. Написал очередную книгу. Езжу на авторские встречи с читателями. Готовлюсь к выставке. Знаешь, я же много думал о твоем выборе после того как ты… погиб. После возвращения Красного Черепа. Я… я понял, что нужно иметь в жизни что-то свое. Для себя. Что позволит мне восстанавливаться. Просто радоваться жизни. Простым вещам. Вот ты решил и ушел к Себастьяну, в мирную жизнь. Так неужели и я не смогу найти себе мирную жизнь? — Неужели Стивен Грант Роджерс наконец-то навоевался? — улыбнулся Барнс. — Я рад, что ты решил оставить войну. Потому что в ней нет ничего, кроме разрушения, и самих себя тоже. Я вообще рад, что ты позволил себе быть счастливым. — Я всегда брал пример с тебя, — признался Стив. — Правда, не всегда получалось. Жаль, конечно, что мы не можем дружить семьями. Думаю, Конни тебе бы понравилась. Она такая… — Стив изобразил руками две окружности и покраснел. — Раз она тебя не выгнала взашей через пару месяцев, то она прекрасная и очень терпеливая женщина, — убежденно сказал Барнс. — Потому что с тобой без терпения никуда. Написать, что ли, цикл рассказов о твоих подвигах юности, когда я вытаскивал тебя из подворотен? Только в том мире это будет просто фанфик. Зато читатели поржут. — Фанфик? — уточнил Стив. — Это когда фанаты фильмов пишут о нашей с тобой страстной любви? — Да, и об этом тоже. Не только о нашей любви. Любят писать про тебя с Пэгги, — Барнс до сих пор почитывал фанфики, потому что с окончанием серии фильмов фэндом только расперло от возможности писать все, что хочешь, не оглядываясь ни на что. — Про меня с Наташей. Всякое пишут. Я читал фанфик, где ты попал в лапы к Гидре, и они пытались свести тебя с ума, а конец у этого фанфика такой, что непонятно, выбрался ты из Гидры или так и остался глюки ловить, привязанный к койке в психушке. Поэтому моя настоящая история будет для всех такая же выдуманная, как и все остальные. — Ну… это, наверное, хорошо для твоей практики в писанине, — неуверенно сказал Стив. — А что еще пишут? — О, тебе понравится. Пишут про тебя и Рамлоу. Про меня, тебя и Рамлоу. Про меня и Рамлоу, — усмехнулся Барнс. — Представляешь? И в некоторых фиках у вас там такая страстная любовь, что даже не верится, что он работал на Гидру. Стив с отвращением сморщился. — Мы и Рамлоу? Что у людей в голове?! — Романтика? — предположил Барнс. — Рамлоуебы очень идеализируют его в хорошую сторону. Это где он с тобой. Есть фики, где Рамлоу насилует или тебя, или Зимнего. Много всякого есть. У людей богатая фантазия. — Тьфу! — сказал Стив. — Да у него вообще не было хорошей стороны. Он гидровское дерьмо до мозга костей! Слушай, он же был в тех фильмах? Парень, который его играл, он… что он за человек? — Представления не имею, — пожал плечами Барнс. — Я познакомился с мужиком, который тебя играл, схватил когнитивный диссонанс и решил, что о людях, которые еще кого-то играли, я вообще ничего знать не хочу. Но видел несколько фоток его. Он примерный семьянин, судя по всему. У него жена и дети. Мы с Себастьяном не говорим почти о его работе. О моей больше, но, знаешь, мы находим другие темы для разговоров. Вот теперь у нас дети, пеленки, подгузники, смеси, бутылочки и прочая менее приятная хрень. Не заморачивайся, Стив, актеры — совершенно другие люди. В Себастьяне нет ничего ни от меня довоенного, ни от Зимнего Солдата, ни от меня вообще. В Крисе, это тот, кто тебя играл, нет ничего от тебя. Он совсем другой. Я тогда так расстроился, поняв, что мне подсунули очень херовый эрзац. И я уселся писать тебе письма. Знаешь, что-то среднее между посланием и дневником. А после этого ты стал мне сниться. — Жаль, что я не смогу прочитать эти письма, — вздохнул Стив. — Ты мне редко снишься. Я бы их перечитывал. — Пиши мне, — предложил Барнс, — может, сниться будем чаще. Я так понял, что это работает, когда кого-то очень хочешь видеть. Я очень хотел, и вот он ты. А если хочешь мои письма, я их закину на телефон и в следующий раз дам тебе почитать. Память у тебя хорошая, проснешься — запишешь. — Хорошая идея, — одобрил Стив. — Слушай, а как у вас получились разнополые близнецы? — Слушай, я на филолога учился, а не на биолога, — хохотнул Барнс. — Я в душе не ебу, как при ЭКО получаются разнополые близнецы. Как-то получились. Видимо, в процессе что-то пошло не так. Или, наоборот, так. Стив, ты не тому такие вопросы задаешь. Я знаю множество способов, как убить человека, но вот как они зарождаются, представляю себе очень смутно, честно тебе скажу. — Но ты доволен? А Себастьян? Вы же хотели одного ребенка. — А получилось два! — радостно сказал Барнс. — Если бы мы были против, один эмбрион можно было удалить. Нам предлагали, но мы поняли, что хотим обоих. На самом деле, детей хотел лапушка, я просто молча принял, что они у нас будут. Ну а потом понеслась. Знаешь, три дня один на один очень сближают. А еще это чувство, когда ты слышишь вместо одного сердца сидящей напротив тебя женщины три, два из которых стучат часто-часто. Ты, когда услышишь, поймешь меня. Стив только головой покачал. — Знаешь, я был уверен, что когда мы вернемся с войны, у тебя будет много-много детей. И вот… мы наконец вернулись. — Если бы не Себастьян, у меня бы не было детей. У меня был бы ты и Солдат. И вечная война. — Он у тебя совсем-совсем штатский? Конни вот сдает нормативы ЩИТа по стрельбам. — Себастьян не любит стрелять, хотя я таскаю его на пострелушки, — Барнс уселся на какое-то перевернутое ведро. — Он занимается крав мага, у него хорошо получается. Он актер, Стив, богемное создание, нежный цветуечек, по крайней мере, для меня. Понимаешь, даже если бы он был спецназовцем, он для меня все равно бы был цветочком, потому что я отделение спецназовцев скручиваю, как детей, да и взвод кладу, не напрягаясь. Себастьян не слабый, нет, я никогда не пытался отвести ему роль женщины в наших отношениях, просто я здраво сознаю, насколько сильнее его и живучее. — Зато он показал тебе, что такое мирная жизнь, верно? — спросил Стив. — Он научил меня любить, показал, что такое любовь, а это круче мирной жизни, потому что в мире я и в Ваканде жил, — Барнс вздохнул. — Понимаешь, мирная жизнь — ничто, если в мире ты одинок. И если что-то или кто-то будет угрожать Себастьяну, моим детям или моим друзьям, я не раздумывая возьмусь за оружие и положу этому конец, — жестко закончил он. — Да, — согласился Стив. — В этом я тебя очень хорошо понимаю. — Знаешь, я почитал всяких мамских форумов, когда выяснял, что для детей лучше, что сейчас модно, чего стоит опасаться, ну так, чтобы быть в курсе веяний времени, так сказать. Начитался историй, где дети явно творили хуйню, а их родители отвечали “ну это же ребенок”. Знаешь, я, если надо будет, своих пиздить буду, чтобы хуйни не творили. Но черт, как бы чужому ребенку шею сгоряча не свернуть, если будет обижать моих малышей, — эти мысли Барнс Себастьяну не высказывал, не хотел беспокоить своего мужа всей этой дурью, которую вычитал в интернете. А вот другу можно было и рассказать о своих сомнениях и опасениях. — Знаешь, Баки, думаю, дети сами разберутся, — неуверенно сказал Стив. — Хотя вот Майкла в школе после развода Конни начали травить, ну как меня, помнишь? Пришлось вмешаться. — Взрослые-то сами разобраться не могут, а ты говоришь о детях, у которых еще даже нет сформировавшегося мировоззрения, норм морали и приличия, — не согласился Барнс. — Дети — очень жестокие существа, Стив. И как сделать так, чтобы мои были не самыми жестокими, я не знаю. Как объяснить, что папа, у которого есть арсенал на небольшую армию — не панацея? Как донести, что известность Себастьяна не распространяется на них, и надо идти своим путем? Вдруг они, учась в обычной школе, возомнят о себе невесть что, или, наоборот, будут считать, что мы их в чем-то ущемляем, что не отдали в престижную школу? Но пока только погремушки, подгузники и бутылочки. — Я думаю, — Стив приобнял Баки за плечи, — вы решите и эту проблему, и все остальные. Вы справитесь. Я в вас верю. — Конечно справимся… Пока Стив, Лекс проснулся, — Барнс чувствовал, как плач сына выдергивает его из сна. — До следующего раза.