Отражение: Миссия.

— Стэлла, что-то не так, — уверенно сказал Барнс, пытающийся накормить Лекса, но малыш был вял, не тянулся к бутылочке, как обычно, и он коснулся губами лобика. — Он горячий. Стэлла молча сходила и принесла термометр, чтобы или успокоить встревоженного отца, или подтвердить, что ребенок заболел. Современнейший бесконтактный термометр для младенцев уверенно подтвердил, что у Лекса тридцать восемь и три, а у Мики — тридцать семь и девять. — Надо к врачу, — сказала Стэлла. — В каком госпитале у них страховка? — А, у Святого Луки, — тут же ответил Барнс, принимаясь собирать детей. Совершенно самостоятельно. Барнс бы с удовольствием поистерил, потому что малыши заболели первый раз за свои почти полгода жизни, но именно поэтому он не истерил. У него включился какой-то непонятный механизм, который говорил, что теперь только он сам должен позаботиться о детях, свозить их к врачу в первом часу ночи, выяснить, что происходит, а дальше выполнять все назначения, которые пропишет врач. И никого к детям больше не подпускать, даже Себастьяна. И тем более Стэллу или Дору. — Джеймс, я еду с вами, — уверенно сказала Стэлла. — Так будет удобнее и надежнее. — Не нужно, — отмахнулся Барнс. — Я сам справлюсь. Барнс был уверен, что справится сам, ведь справился же, когда они только родились, и сейчас справится. Няни же справляются. — Кто-то должен следить за детьми, а кто-то за дорогой и слушать врача, — терпеливо объяснила Стэлла. — Это моя работа. Барнс задумался. Малыши хныкали, уже лёжа в автокреслах, а он ещё ни разу не ездил с детьми куда-то один. Стэллу к детям иррационально подпускать не хотелось, это было как наваждение, словно она, вот уже почти полгода у них работавшая, могла повредить детям, обидеть их, таких маленьких, сейчас нуждающихся не в чужой женщине, а в pape, близком, родном и понятном. Поднял голову Зимний Солдат, который рассматривал варианты убийства Стеллы, но Барнс подавил в себе этот порыв, и рациональное победило. — Жду внизу, — бросил Барнс и легко подхватил оба кресла. Из милого и приветливого, улыбчивого Барнс превратился в темное подобие себя, не убивающее только потому, что ему действительно нужны были помощники. Помощник. Куртку он надеть не посчитал нужным, так и ушел в тяжёлых ботинках на босу ногу, домашних штанах и драной футболке со щитом Кэпа. Стэлла собралась мгновенно и ссыпалась за ним по лестнице, на ходу застегивая куртку и едва успела запрыгнуть в заведенную машину. Барнс умудрялся следить за всем сразу. За дорогой, за детьми, поглядывая на них в зеркало заднего вида, и за Стэллой, чувствуя в ней угрозу. Почему, что случилось, что няня превратилась из помощницы, важного человека в их доме в угрозу, Барнс не понимал, а думать над этим сейчас не собирался. Он просто собирался отправить ее домой на такси после того, как врач посмотрит малышей и выпишет назначения. К своему педиатру они никак не попадали, потому что ночь, потому что она работает до пяти, просто потому что. И это Барнсу тоже не нравилось. Ему сейчас вообще ничего не нравилось, он повез детей к врачу только потому, что рациональная его часть, не поддавшаяся истерии Зимнего Солдата, понимала, что врач необходим. В машине малыши успокоились и уснули, езда всегда их успокаивала. Барнс гнал, периодически нарушая правила, плюя на всех, но ни разу не создал аварийной ситуации, хотя в голове велись подсчеты, сколько он наездил штрафов. В госпиталь он вошел, все так же не дав Стэлле нести ни одного из малышей. Только сунул ей в руки страховку, надеясь, что она сама разберется с тем, кто, когда и как их примет. А сам устроился на диванчике с двумя автокреслами и принялся аккуратно раздевать детей, чтобы им не было жарко. Их приняли через полчаса. Усталый седой педиатр осмотрел детей — сначала Лекса, потом Мику. Послушал легкие, заглянул в горло, измерил температуру. Барнс терпеливо ждал, пока врач проведет все свои манипуляции, хотя хотелось свернуть ему шею, потому что слишком медленно, потому что не тот врач, а этому он ни на грош не доверял, но сейчас это было хоть что-то, а завтра они поедут к своему врачу, и все будет хорошо. Но сейчас нужно было просто пережить, что чужой человек трогает его малышей, и поехать домой. Когда осмотр был окончен, Барнс принялся одевать детей, следя за врачом, который что-то писал, и ждал, пока ему объяснят, что происходит. Стэлла забрала выписанные рекомендации и рецепты. — Я заскочу в аптеку по дороге, Джеймс, — сказала она. — С малышами все будет хорошо. Обычный вирус, бродивший по городу. Ничего особенного. Стэлла впечатлилась, конечно, тем, как перепугался Джеймс, хотя в этом не было ничего удивительного — это же его первые дети. — Будет, — кивнул Барнс. Он вообще не успокоился ни на йоту, но сейчас они ехали домой, где можно будет отогнать от детей всех и самому ими заниматься. По дороге домой он остановился у круглосуточной аптеки, разрываясь, послать Стэллу или сходить самому, оставив ее с детьми. Победила логика: рецепты у нее. Стэлла вернулась с пакетом лекарств через пять минут. Посмотрела на драную кошачьими когтями футболку Джеймса и спросила: — Ты не замерз? — Нет, — коротко ответил Барнс. Объяснять чужому человеку, что он суперсолдат, способный выдерживать экстремальные температуры без ущерба для здоровья, он не собирался. Он давно жил в этом мире, давно жил просто в мире. Со всеми вокруг, с самим собой, но забыть о том, кто он, вернее, кем он был долгие годы, не получалось. Да он и не хотел забывать. — Стэлла, сегодня вы мне больше не понадобитесь, пришлите счет за такси, — сказал Барнс, когда они приехали домой и дети оказались в своих кроватках. Стэлла открыла было рот, чтобы что-то сказать, но только покачала головой. — Дора приедет в восемь утра, — напомнила она и ушла. — Не волнуйся, ее я тоже предупрежу, чтобы не приезжала, — спокойно сказал Барнс, чувствуя нарастающее холодное раздражение от присутствия чужих в доме. “Котик, ты в порядке?” — пришла смска от Себастьяна. — “Мне позвонила Стэлла. Говорит, дети заболели, а ты странный”. “Я в порядке. Малыши болеют, да. Я не странный. Меня бесят чужие в доме, поэтому я отправил Стэллу домой” — как смог объяснил Барнс, стараясь не особо вдаваться в подробности, что хотелось задушить Стэллу, а труп вынести в чемодане. “Вернусь послезавтра. Люблю тебя. Поцелуй за меня детей”. “И я тебя люблю. Потом объяснюсь со Стэллой”. Барнс устроился с ноутбуком в детской, подумал, но не стал прогонять с себя Стива, который там уютно устроился. Когда Стэлла ушла, Барнса отпустило, ему стало легче, он перестал нервничать, Зимний Солдат снова уснул. Он понимал, что повел себя очень странно, но объяснить своего поступка нормальными резонами не смог бы ни за что. Дети спали спокойно, тихо посапывая во сне, Барнс строчил очередную статью, теперь их было больше, чем переводов, и прикидывал, что ему надо сделать еще, пока есть свободная минута, потому что, когда малыши проснутся, будет уже не до планирования и беготни по квартире. Барнс каждый час мерил температуру, но она не поднималась выше критической отметки. К утру жар начал спадать, но все равно температура оставалась высокой. В семь Барнс отправил сообщение Доре, чтобы она не приезжала, он позвонит, когда она будет нужна, и, успокоившись, что никто не потревожит его с детьми, занялся только ими. Правда, пришлось нанять выгульщика собак, потому что сам он не мог гулять с Кайлом. Кайлу это не очень понравилось, но громко протестовать он не стал. Днем и Лекс, и Мика отказывались нормально есть, плакали, и Барнс исхитрился взять на руки их обоих сразу, уложил и уселся в кресло-качалку, и прокачался в ней несколько часов подряд, радуясь тому, что дети спят. Сейчас это было самым важным. Днем он позвонил их педиатру и уточнил назначения, та не придумала ничего нового, и Барнс успокоился совсем, полностью погрузившись в лечение детей. Все шло хорошо, но к вечеру второго дня температура у Лекса просто зашкалила, малыш никак не мог уснуть, постоянно плакал и этим будил сестру. Барнс разрывался, не зная, что ему делать. То ли качать обоих, то ли укачать Мику, а Лекс пусть плачет, а потом поменять их местами, то ли наоборот. Но укачивания никак не помогали. Барнс пробовал поить детей водой, потому что доктор прописал много жидкости, но воду малыши пить просто-напросто отказывались. Финт с кресло-качалкой на этот раз не прокатил, потому что Лекс успокаивался, только когда Барнс ходил, и тому пришлось ходить. Он всю ночь проходил по квартире с обоими малышами на руках, и даже успел подумать, что лучше сутки в полной выкладке по пересеченной местности в самых хуевых метеоусловиях, чем такое. Барнс присел на диван первый раз часов за пять ходьбы туда-сюда, и тут же нарисовался Стив, который уселся к нему на колени между Микой и Лексом и заурчал. Начавший было хныкать Лекс как-то незаметно успокоился, а Мика даже не проснулась. Приехавший Себастьян так и застал Барнса на диване с детьми и котом. — Баки, — с порога сказал Себастьян. — Ты же совсем не спал. Он бросил вещи у порога, разулся, вымыл руки и принес термометр. У Лекса была немного повышенная температура, ничего страшного, Мика и вовсе оказалась в порядке. — Я отнесу детей в детскую, — сказал Себастьян, — покормлю, когда проснутся, а ты иди спать. Все в порядке, они почти здоровы. — Т-ш-ш-ш, — попытки унести детей от кота заканчивались тем, что дети просыпались и начинали хныкать. Все оказалось сложнее, чем было на первый взгляд. — Спят себе и пусть спят. Режим, правда, по пизде пойдет. А я потом посплю. Только жрать нечего. Так что поцелуй меня и отдыхай от поездки. А, и купи мне пирожных. Барнс был рад видеть Себастьяна, очень рад. Это был родной, любимый, дорогой человек, его не возникало желания убить, когда он приближался к детям. — Куплю, куплю. Себастьян купил и пирожных, и горячего шоколада, и заказал готовой еды. Со сладостями и шоколадом на небольшом подносе он вошел в гостиную, опустил поднос с Баки рядом и велел: — Ешь. Потом принесу обед. — Ты со мной носишься, как будто это я болезный, — проворчал Барнс, кое-как дотягиваясь до пирожного и склоняясь, чтобы откусить кусок. Есть с двумя малышами на руках ему было явно неудобно. — Если ты замучаешь себя, я останусь с тобой и двумя простуженными детьми на руках, — Себастьян принялся кормить Баки из рук. — Не кусайся только. — Как … ты… это… себе представляешь, — пытаясь не говорить с набитым ртом, спросил Барнс. — Я суперсолдат, меня и похлеще мучили всякими марш-бросками и прочей дребеденью. Одна морошка чего стоила. Спасибо, лапушка, — Барнс поцеловал пальцы Себастьяна, слизывая с них шоколадную начинку. — Я сейчас поем и давай попробуем их переложить, потому что скоро их надо кормить и очень неплохо было бы переодеть. И позвони Доре или Стэлле, чья там смена. — Нашим детям нужен папа Баки, а не Зимний Солдат, — напомнил Себастьян. Он помог Баки утолить первый голод, унес поднос и посуду и очень осторожно взял на руки Лекса. Тот завозился, но не проснулся. — Давай, котик, — сказал Себастьян. — Перенесем их в детскую, они еще поспят. Ты поешь и вымоешься, а я за ними пригляжу и позвоню няне. — Мне надо будет извиняться за свое поведение? — спросил Барнс. Он поднялся с Микой на руках, позволив Стиву забраться на плечи — тот по каким-то причинам тоже не желал расставаться с хозяином — и понес дочку в спальню, где аккуратно положил ее в кроватку. Мика попыталась захныкать во сне, но Барнс, тут же поняв, что ей просто стало холодно без теплого тела рядом, подоткнул под нее одеяльце. — Как хочешь, — ответил Себастьян. — Идем есть. Я поставил видеоняню на кухню. — Просто не будем вычитать это из их зарплаты, — предложил Барнс вариант “извинения” за свое странное поведение и желание остаться с болеющими детьми один на один. — Я больше так не буду, честно. Просто я испугался. — Я понимаю, котик, — Себастьян обнял его. — Идем, что тебе те пирожные. Поешь нормально. — Спать ты меня не загонишь, — сразу предупредил Барнс, садясь за стол, уверенный, что за ним поухаживают, хотя обычно все было наоборот. — Как прошли съемки? — Обкурился по самое не могу, — сказал Себастьян, выставляя перед Баки тарелки. — Мой персонаж — гангстер из двадцатых прошлого века. Все время с сигарой. — Бедненький, — издевательски протянул Барнс, принимаясь за еду. — Я тебе искренне сочувствую. Правда. Вот представляешь, это сейчас они еще спят на руках, а еще чуть-чуть, и они начнут расползаться в разные стороны. Уже пытаются. — А Кайл будет пытаться согнать их в одно стадо, как овец, — рассмеялся Себастьян. Барнс рассмеялся, представив себе эту картину, как уже старенький Кайл носится вокруг расползающихся близнецов. — Ты звонил няням, кто завтра придет? И, я так понимаю, ты тоже дома? — спросил Барнс. — Дора придет, — ответил Себастьян. — Предлагала прийти сегодня пораньше, но я думаю, до завтра мы справимся. Если ты хотя бы четыре часа поспишь. И да, я дома. — Я ночью посплю, дети тоже спать будут, — уверенно сказал Барнс, хотя выглядел он откровенно даже не уставшим, а просто заебанным. — А завтра утром я встану, повожусь с мелкими, потом придет Дора и пойду поснимаю кое-чего. Хочешь поучаствовать? Сейчас Барнс уже не боялся за детей и убивать кого-нибудь у него желания тоже не было. Он вообще не совсем понимал, что с ним такое случилось, и это надо было обдумать. Хорошо обдумать, потому что, если такое повторится не с няней, которая просто приняла как данность странность своего работодателя, а с кем-нибудь совершенно посторонним, это будет вообще невозможно объяснить. — Хочу, — кивнул Себастьян. — Так прикольно потом читать комментарии. Добавку будешь? — Буду, — кивнул Барнс и принялся рассказывать про несколько автоматических пистолетов Кольта, которые он собрался обозревать в следующий раз. Рассказывал обстоятельно, словно по писаному говорил. Все же Барнс не удержался, и с появлением в доме оружейного сейфа появилось и оружие. Не так много, как можно было себе представить, но достаточно. Правда, он его постоянно менял, Гарри привозил ему что-то, другое увозил, но оружие дома все равно было. Хотя Барнс и старался не накапливать его в большом количестве. Они закончили обедать как раз когда дети проснулись и захныкали. Себастьян тут же принялся готовить смесь для кормления. Он делал это не то чтобы часто, но регулярно и уже совершенно автоматически. Руки сами знали, что делать. Теперь кормить стало гораздо проще. Барнс дал Мике бутылочку, и малышка с удовольствием ее схватила, присосавшись к соске. Лекс от нее не отставал. Барнс склонился над кроваткой дочки, помогая удерживать еще пока тяжелую для нее бутылочку. — Я не хочу давать мелким промышленное детское питание, — сказал Барнс, они это еще не обсуждали, хотя первый прикорм в виде чайной ложки яблочного пюре, сделанного собственноручно, уже давали. — Я могу сам готовить, но я же не всегда бываю дома. Как думаешь, Дора со Стэллой согласяться готовить детям, когда нас нет? — Обсудим это с ними. Тут в другом проблема, котик: в качестве исходных продуктов. При промышленном производстве детского питания проверка жестче, чем при продаже продуктов для взрослых в магазинах. Барнс задумался, потому что это он мог сожрать протухший кусок мяса и даже не заметить этого, а вот детям нужно было действительно все свежее и натуральное. — Хорошо, возможно, мясо — спорный вопрос. Но овощи, фрукты, ягоды? Каши? — не отступился он. — Рыбу можно покупать на рынке, раз в неделю вполне. Я, конечно, может быть, псих, но почему бы не найти ферму, которая продает в розницу? Мне кажется, мы достаточно зарабатываем, чтобы не экономить на своих детях? — Фермерских рынков полно, — согласился Себастьян, — но они все сезонные. Знаешь, ты почитай, что об этом пишут, и решишь. — Хорошо, почитаю, — согласился Барнс. — Но овощи и фрукты можно покупать в обычном супермаркете. И каши тоже. Хорошо, каши, может быть, можно и разводные. Но промышленные пюрешки меня все равно смущают. Барнс забрал бутылочку у уже играющейся с ней Мики. Та явно с узнаванием смотрела на него и тянула ручки. — Ну нет, у меня на руках ты насиделась за эти дни, — возразил Барнс. — Минут через пятнадцать переоденем, и я им попоказываю эту жуткую книжку, — предложил он. Жуткой книжкой была книга для совсем маленьких детей, которую можно было жевать и пытаться рвать. А еще она шуршала. Таких было две, у каждого из детей своя, но абсолютно одинаковые. Там были нарисованы звери, но Барнсу они не нравились, потому что были изображены слишком по-детски. — Или положим их в манеж, пусть играют друг с другом, как могут. — Книжки им явно нравятся, — улыбнулся Себастьян. — Лекс особенно любит мешочек с крупой. И пузырьки. — Ты не поверишь, но Мика любит простой полиэтиленовый пакет, — Барнс умильно улыбнулся дочке. — Он шуршит. Дети играли недолго — они пока ни на чем надолго не сосредотачивались. Себастьян переодел Лекса, а Баки — Мику, и детей отправили в большой манеж, полный игрушек. Лекс неуклюже перевернулся на живот и попробовал ползти, поднимая попу, но голова перевешивала. Мика увлеченно пыталась дербанить шуршащую книжку, активно пробуя ее погрызть. Пока дети были заняты, Барнс успел привести себя в порядок и устроился на полу за ноутом работать, периодически поглядывая на детей. Он понимал, что ему надо учиться дозировать свое время, когда он оставался с детьми один, не посвящая им каждую минуту, не только, чтобы у него было время на себя, а чтобы дети не привыкали к постоянному присутствию родителей и отклику на каждый их писк. Себастьян принял душ, взял телефон и тоже устроился в детской — просматривать новости и почту. — Люблю тебя, котик, — сказал он Баки. — И я тебя люблю, — отозвался Барнс.