Отражение: Миссия.

На четырнадцатилетие дети получили свои снайперские курсы, хотя уже два года как стреляли из боевого оружия. Оба радовались их отличному окончанию и предвкушали ежегодную поездку на Гавайи. Они давно освоились в новых школах, и все вроде бы шло хорошо и замечательно, но оказалось не таким радужным, как считал Барнс. Себастьян сидел в кабинете и давал очередное он-лайн интервью, а Барнс бездельничал, играя со Стивом. Несмотря на то, что кошак был уже стар, поиграть с косой Барнса он был не дурак, и тот щекотал ее кончиком морду Стива, а кот радостно отбивался лапами. В квартире было тихо, дети сидели по своим комнатам, чем-то там занимаясь, Барнс особо не вслушивался, скорее всего делали уроки. Странные звуки, похожие на всхлипы или смех, доносившиеся из комнаты Мики, не сразу насторожили Барнса, но минут через пять он понял, что его дочь все-таки плачет. — Стивка, погоди, — Барнс отобрал у кота игрушку, оставив его лежать на диване, уйдя в комнату Мики. — Дорогая, — постучал Барнс, у них было не принято входить без стука, — Мика, можно к тебе? — Да, — всхлипнула Мика из-за двери, и Барнс вошел. Мика лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и плакала. Барнс присел рядом, погладив ее по спине. — Что случилось, дорогая? — спросил он, совершенно не представляя, из-за чего его девочка могла плакать, ведь пока что объективно ничего не случилось. — Я никому не нравлюсь, — пробурчала Мика в подушку, и только идеальный слух Барнса позволили ему разобрать, что же она все-таки сказала. Подобное заявление несколько его озадачило, и он сначала даже не нашелся, что сказать, потому что врать детям он не привык, рассказывая небылицы о том, что все образуется и будет лучше, да и Мика была здравомыслящим подростком, поэтому откуда в ее голове завелись подобные мысли, он не представлял. — Почему, детка? — спросил он. И только сейчас, несмотря на то, что и до этого заводились разговоры о мальчиках и девочках, которые нравятся и не нравятся его детям, Барнс понял, что все, начался тот этап жизни, который так или иначе завязывался на чувствах детей друг к другу. — Меня никто не позвал на Рождественский бал, — снова всхлипнула Мика. Что ответить, Барнс не знал и видел только одну причину подобного: все парни зассали пригласить его дочь. Барнс как мог объективно оценивал своих детей. Да, Мика была импульсивна, упряма, говорила то, что думает, не приукрашивая правду, даже самонадеянна, но при этом была умна, красива, знала себе цену, при этом не задирала нос, активная и пробивная. Но она совершенно не велась на манипуляции, иногда не понимая намеков, поэтому могла просто не заметить, что кто-то проявляет к ней интерес. Барнс никогда не страдал страхом перед девочками, поэтому тут ему было сложно что-то понять, но он хорошо помнил, как всегда пасовал перед какой-нибудь девочкой Стив, даже если та была серой мышкой. — Малыш, ты не не нравишься, — уверенно сказал Барнс, продолжая поглаживать Мику, — они просто боятся твоего отказа. — Но они даже не пытались, — продолжала всхлипывать Мика. — Мальчики не могут бояться, вы же с татой не боитесь. Значит, я не нравлюсь! Логика, конечно, была железной, но совершенно неприменимой в данном случае, но объяснять что-то плачущему и уверенно стоящему на своем ребенку было просто бесполезно. — Мика, давай ты успокоишься, умоешься, — предложил Барнс, — мы пойдем пить какао, и я постараюсь тебя переубедить? — Хорошо, — снова всхлипнула Мика. — Я сейчас приду. — Я тебя жду на кухне, — сказал Барнс и ушел. Он прошел мимо кабинета, увидел, что дверь в него приоткрыта, и вместо кухни пошел искать Себастьяна, уверенный, что Мика придет не так скоро, как приготовится какао. Себастьян как раз прощался с журналисткой по ту сторону экрана. Он закрыл Скайп, повернулся к Баки и спросил: — Что случилось? — Мика плачет и говорит, что она никому не нравится, потому что ее не позвали на чертов рождественский бал, — с досадой сказал Барнс. — Я ей обещал какао, так что бросай все и пошли, я не мастер душещипательных бесед. — Делай какао, — сказал Себастьян, — а я сейчас подойду. Он постучался в дверь комнаты Мики и, дождавшись ответа, вошел. — Что случилось у моей принцессы? — спросил он. — Какая я принцесса, если меня никто не пригласил? — шмыгнула носом она. Мика уже умылась, но глаза у нее все равно были припухшие и заплаканные. — Пойдем, рара сделал какао, ты выпьешь и мы поговорим, хорошо? Мика кивнула и поправила хвост. По дороге на кухню она погладила Стива и вздохнула: — Старенький… Тата, а у нас же была раньше другая собака? Да? С висячими ушами? Мне кажется, я его помню. — Да, он и на фото есть. Кайл. Он умер, когда вам с Лексом было полгода. — И Гриз скоро умрет? Он тоже старенький… И Стив… — Мика снова всхлипнула. Себастьян подумал, что, похоже, у Мики скоро месячные. Обычно она не была склонна к печальным мыслям, да еще чтобы так все сразу. Гриз и Стив и правда были уже старыми, но в отличной для своего возраста форме. Когда они пришли в кухню, Барнс как раз сыпал в молоко специи. Он действительно не знал, как успокоить Мику, кроме как сказав, что все мальчики в этом возрасте идиоты или самоуверенные болваны, а ни те, ни другие ей не нужны. — Я на тебя тоже варю, — не оборачиваясь, сказал он Себастьяну. — Принцесса, чего побольше ванили или корицы? — Корицы, — буркнула Мика. — И сахара поменьше. Себастьян дождался, пока она сядет, и сел напротив. — Мика, — сказал он. — Ты принцесса. Кто может пригласить на бал принцессу? — Принц? — подумав, спросила Мика. — Или король. Император там. — Именно. Много у вас на параллели принцев? — Да ни одного! — рявкнула Мика. — Они все или ботаники, или тюфяки, или тюфяки-ботаники! Или наглое тупое хамло. — Подумав, она добавила: — Такой, правда, всего один, Юджин Хейли. Барнс поставил перед ней чашку с какао и Мика отпила. — То есть ты хочешь сказать, — начала она, — что я просто слишком хороша для них? — Примерно так, — согласился Себастьян. — В вашем возрасте девочки развитее и умнее мальчиков, понимаешь, в чем беда? — И что же мне делать? — насупилась Мика. — Вариант первый, — предложил Себастьян. — Твое платье уже почти готово, так что на бал ты пойдешь в любом случае. Ты можешь ждать до упора, чтобы тебя кто-то пригласил. Вариант второй: ты сама приглашаешь парня, который тебе нравится. — А если мне никто не нравится? — спросила Мика. — Тогда третий вариант: ты приходишь на бал и танцуешь с любым, кто тебя пригласит. Не сомневайся, желающих будет масса. — Еще ты можешь выбрать лучшего из тех, кто тебе не нравится, — предложил свой вариант Барнс, — или позвать самого стеснительного, но умного. Мика, ты же смелая девочка. — Не жди милостей от кого-то, Мика, — добавил Себастьян. — Если тебе что-то нужно, добивайся этого. — Как ты добивался ролей? — Да, как я добивался первых ролей. Как внаглую пробовался на роль Капитана Америка. — Но ты его так и не сыграл, — заметила Мика. — Зато я стал известен ролью Баки Барнса, — улыбнулся Себастьян, — а потом получил еще множество новых ролей. — А что делать, если мне никто из мальчиков с параллели не нравится? — спросила Мика. — Они все не умеют танцевать, понимаешь, тата? Я умею, а они нет! — Ты всегда можешь пригласить кого-нибудь из старшеклассников. — Хотя это не значит, что они смелее и умнее, — вставил свои пять копеек Барнс. Он не очень хотел, чтобы Мика вообще встречалась с мальчиками, но понимал, что это неизбежное зло, с которым просто надо смириться. А еще лучше помочь Мике выбрать подходящего. — Но вы же ничего не боитесь! — Мика стукнула чашкой по столу, едва не расплескав какао. — А они… — И мы боимся, — спокойно сказал Себастьян. — Например, Баки настолько боится зомбиапокалипсиса, что они с Гарри построили на этот случай бункер. Мика посмотрела на Барнса и хихикнула. — Я страшно перепугался несколько лет назад, когда меня похитили, — признался Себастьян. — Потому что похитители очень часто убивают похищенных, когда получают выкуп. Мне повезло, но именно что повезло. Мы с Баки оба боимся, что с кем-нибудь из членов нашей семьи что-то случится. Нет психически здоровых людей, которые бы ничего не боялись. А ты… понимаешь, принцесса, ты действительно слишком хороша для большинства своих ровесников. Это не значит, что ты не найдешь парня себе под стать, это значит, что искать его придется долго. — Я не боюсь зомбиапокалипсиса, — надулся Барнс, — но, Мика, я действительно боюсь некоторых вещей, потому что просто не могу их контролировать. Мика хмыкнула и сказала: — Мне надо обо всем этом подумать. Допила какао, ополоснула чашку, сунула ее в посудомойку, поцеловала в щеку сначала Себастьяна, потом Баки и ушла. Тут же хлопнула входная дверь, и в кухню ворвался Лекс. — Какао пахнет! — завопил он. — Привет! А мне осталось? Руки у него были перемазаны то ли фломастерами, то ли акрилом, на щеке тоже был мазок краски, собранные в хвост длинные волосы растрепались. — Лекс, а ты уже пригласил кого-нибудь на рождественский бал? — спросил Себастьян. — А как же! — Лекс сунул нос в кастрюльку с остатками какао. — Дженни Макгвайр пригласил, она по современным танцам специализируется. Ух, мы зажжем! — Держи, — Барнс вылил остатки какао в кружку и дал Лексу. — А Дженни, это которая? Он еще не помнил всех одноклассников и одноклассниц Лекса, как и Мики. — Ну что, лапушка, — посмотрел на Себастьяна Барнс, когда Лекс ушел в свою комнату дальше что-то рисовать, — вот мы и дожили до этого? Себастьян рассмеялся. — Похоже, да. Господи, мне бы в голову не пришло, что наша боевая Мика будет переживать из-за того, что ее не пригласили на бал! Я, скорее, ждал бы, что она ухватит понравившегося мальчика за галстук и потащит его на бал сама. — Мне тоже, — признался Барнс. — Слушай, а если она выберет неправильно, и он ее обидит? Или ее еще кто-то обидит? Я переживаю, она же такая маленькая. — Ей четырнадцать, Баки, и у нее взрослый диплом снайпера, — напомнил Себастьян. — И она сама кого хочешь обидит. Одиннадцать лет крав мага, пять лет самбо. А от сердечных ран нам ее не уберечь, котик. Все ошибки ей придется делать самой. — Ну мы же можем хотя бы попытаться, — не унимался Барнс, уверенный, что парни совершенно не изменились за век, так и оставшись козлами, которых только время чему-то учит. Он смутно помнил, как не задерживался рядом с одной и той же девочкой больше месяца, разбивая пылкие девичьи сердца, как ругал его за это Стив, а Барнс просто искал свою единственную. В итоге нашел век спустя. Единственного. Подойдя к Себастьяну, он склонился, обнимая его и целуя в щеку. — Как думаешь, что Мика решит? — Думаю, она нам скажет, — улыбнулся Себастьян. И Мика действительно решила: Барнс отвез ее на бал, юную и прекрасную в вечернем платье цвета шампанского, в колонковой шубке, в атласных туфельках на изящных каблучках, с безупречной прической и макияжем. У школы ее ждал высокий старшеклассник в хорошо сшитом костюме и безупречно начищенных ботинках, с бутоньеркой в петлице. — Рара, это Джереми Уинстон, — сказала Мика. — Ты заберешь меня в одиннадцать? — Джеймс Барнс, — представился он, оглядывая Джереми самым недобрым взглядом из возможных, прикидывая, как он будет его убивать, если этот Джереми расстроит его принцессу. Джереми протянул руку. — Джереми, — нервно улыбнулся он. — Я верну вам Микаэлу в целости и сохранности, обещаю. — Иного я и не ожидал, — ответил Барнс, даже не стараясь быть дружелюбным. Теперь он понимал отцов всех девочек, девушек и женщин, внимания которых домогался. С другой стороны, мальчик же не виноват, что Мика выбрала его в качестве пары на этот бал. — В одиннадцать, дорогая. Повеселись. Микаэла поцеловала воздух над его ухом, чтобы не смазать помаду, взяла Джереми под руку и поднялась по ступеням школы. На верхней ступеньке она обернулась и помахала Барнсу. Барнс помахал в ответ и сел в машину, но уезжать он никуда не спешил. Просто не мог уехать, потому что так он был рядом, так он имел хотя бы иллюзию какого-то контроля ситуации. Это была не Аляска, где на сто миль вокруг не было никого и ничего, тут был выбранный ею юноша, которому Барнс не доверял ни на грош, просто потому что он был парнем, который сопровождал его дочь на бал. Теперь он понимал отца Бекки Митчелл, которую он позвал на выпускной. Ему казалось, что ее отец заставит его жениться, если что-то пойдет не так. Тогда его это пугало. Вздохнув, он набрал Себастьяну. — Привет, котик, — сразу отозвался тот. — С кем пошла Мика? Ты едешь домой? — С каким-то Джереми Уинстоном, старше класса на два, — как-то недобро прорычал Барнс. — И мне очень хочется его убить уже сейчас. Но теперь я лучше понимаю отцов тех девушек, с которыми встречался. Себастьян рассмеялся. — Поезжай домой. С Микой все будет хорошо. Дети под присмотром учителей, да и Мика может за себя постоять, что на каблуках, что без. — Может, я ее лучше здесь подожду? — немного неуверенно спросил Барнс. — Котик, у нас есть целых три часа без детей. Мы будем сидеть, целоваться и смотреть, что наши дети постят в Инстаграм. Доверяй им хоть немного. — Я доверяю им, — упрямо сказал Барнс, но все же завел мотор, потому что Себастьян был прав, а он был чертовым параноиком. — Я не доверяю другим людям, потому что все они козлы. А парни многократные козлы. Себастьян снова рассмеялся. — Знаю, — согласился он. — Сам таким был. Но им всего по четырнадцать, Баки, и максимум, на что они осмелятся в этом возрасте — робкий поцелуй на прощанье. Самое веселье начнется года через два, а то и три, в зависимости от темперамента. Все, котик, жду тебя дома. Мика уже начала постить фотки. — Ладно, я еду домой, — сказал Барнс и скинул звонок. Вернувшись домой, Барнс снял обувь, куртку и пошел к Себастьяну, который сидел на диване, тут же устроился рядом, обняв мужа. — Ну, показывай, — потребовал он. — И кто-то обещал меня поцеловать. Себастьян немедленно выполнил обещание. Он нежно поцеловал Баки, а потом вывел ленту Инстаграма с телефона на телевизор. — Вот смотри, — он показал первое сэлфи. — Для своего возраста она просто прекрасна. — Принцесса, — согласился с Себастьяном Барнс. — Надо будет устроить ей фотосессию в этом платье. Знаешь, наверное это хорошо, что сейчас дети постят в сети все подряд, можно понаблюдать, что происходит. Барнс потерся носом о плечо Себастьяна, поцеловал в шею, обнимая. — О, смотри, уже первый танец, — Себастьян запустил видео. — Интересно, кто ее снимает? Кому она доверила телефон? А танцует наша девочка прекрасно. Ее партнер в подметки ей не годится. — Давай глянем, что у Лекса творится, если он вообще что-то постит, — предложил Барнс, так как за сына он тоже волновался, но не так сильно, предполагая, что это он будет головной болью девчонок. Тут Барнсу почему-то совершенно не было страшно, словно он уже одобрял подобное поведение Лекса, потому что не видел ничего предосудительного. Но вот если такой козел попадется Мике, Барнс бы его убил. Он понимал, что это явные двойные стандарты, но сделать с этим ничего не мог. — Лекс у меня в той же ленте, — ответил Себастьян. — Пока только это сэлфи с девушкой. Смотри, хорошенькая. — Да, хорошенькая. Надеюсь, наш Лекс не будет козлом. — У него пока еще рожки не отросли, — хихикнул Себастьян. — Помада у нее неудачная и подводка жирновата. Ну да не всем девочкам родители оплачивают хорошего визажиста. Эта, похоже, сама красилась. — Некоторым девочкам в этом возрасте вообще не разрешают краситься, — заметил Барнс. — Лапушка, я думаю, что мало кому родители оплачивают в этом возрасте визажиста, косметолога и прочую лабуду. Я, по крайней мере, больше никого не знаю. Или это у вашей братии такой замут? — Да, это профессиональное, — кивнул Себастьян. — Если бы ты попал в модельный бизнес целенаправленно, а не случайно и уже взрослым, у тебя бы тоже такой был. — Как хорошо, что у меня такого нет, — радостно сказал Барнс. — Но у меня другой перегиб. Хорошо, что нас двое и мы разные, правда? — Просто отлично. Так что наши дети умеют и стрелять, и ориентироваться в лесу, и ухаживать за собой, и выбирать одежду. — Но где-то у нас пробел в воспитании, ты не находишь? — предположил Барнс. — Где? — спросил Себастьян. — Пока не знаю, — вздохнул Барнс. — Я как бы в этом не силен. Но мне кажется, что пробел есть. Не могу сказать, косяк ли это, но мне кажется, что реально нашим детям будет сложно найти себе пару. Они слишком требовательны. С другой стороны, это хорошо, рядом не с ними не будет оседать всякая муть. — Значит, это не пробел, а преимущество, котик. Для Мики это к лучшему — такая переборчивость. Научится распознавать козлов к восемнадцати, а не к тридцати. — Значит, преимущество, — согласился Барнс. В целом он не видел ничего плохого в том, что Мика будет отшивать неугодных, он просто не хотел, чтобы она страдала, ошибаясь. — Знаешь, я параноик. Я, может, и не очень хорошо помню себя, но я помню, каким я был козлом, хотя и галантным. Прятал свои рога и копыта с хвостом за маской весельчака и ловеласа. Теперь это не дает мне спокойно отпустить дочь. — Да я был не лучше, поверь. Зато мы можем передать детям свой опыт. Показать им козлов на собственном примере, — улыбнулся Себастьян. — Боюсь, пока сами не нарвутся хоть пару раз, нам не поверят, — вздохнул Барнс, предполагая, какие дети могут быть упертые в своем выборе. — И это верно, — кивнул Себастьян. — Но, слушай, не давать им самим ошибаться в таких делах — все равно что не пускать стрелять, потому что отдачей шибает в плечо. Понимаешь? — Понимаю, — Барнс действительно понимал, что от некоторых вещей невозможно и даже пагубно защищать. Он обнял Себастьяна, забираясь ему под футболку и поглаживая живот. — У нас еще полтора часа, потратим их друг на друга? — Так и сделаем, — согласился Себастьян.