Маяк

      Егору хотелось принять душ и завалиться спать. Долгая дорога утомила, но приходилось улыбаться и кивать головой, слушая мэра. Он его понимал: на переферии каждое новое лицо — событие. А тут, видимо, ещё и запугали, что Егор Легов — известный журналист, и если что-то ему не понравится, то пропесочит так, что не сносить главе головы. Вот местные чиновники под руководством городского начальства и торопились показать всё самое лучшее залётному гостю.       Егор стоически терпел трёхчасовую экскурсию по не такому уж и маленькому городу, как ему представлялось, затем ему показали порт и пригласили на дегустацию блюд в самом шикарном, по местным меркам, ресторане. Под набившие оскомину «Рюмку водки» и «Владимирский централ» пришлось делать вид, что ест, хотя кусок в горло не лез, и опять выслушивать бравурные речи мэра и его помощников. По случаю приезда почти столичного гостя в ресторане собралась вся администрация.       Наконец, когда тарелки опустели, лица чиновников раскраснелись уже не от волнения, а от выпитого, и речь их стала более развязной, несмотря на предупреждающий и грозный взгляд непосредственного начальника, Егора со всеми почестями доставили в вожделенную гостиницу. Но и тут не удалось сразу попасть в номер: женщина-администратор с не меньшей гордостью, чем чуть ранее мэр, знакомила его со своими владениями, особенное внимание почему-то уделив душевой комнате. Вот, мол, посмотрите, и мы не лыком шиты, блага цивилизации и нас стороной не обошли.       — Здесь у нас мужская душевая, а в другой стороне коридора — женская. Не перепутайте, — погрозила она пухлым пальцем. — Горячая вода утром с семи до десяти, вечером с восьми до одиннадцати. Не опаздывайте.       Егор незаметно посмотрел на часы. Если ознакомление затянется, то ему придётся ложиться спать немытым. Не хотелось бы.       Словно почувствовав настроение гостя, а, может, показывать больше было нечего, хозяйка гостиницы проводила Егора до номера и, пожелав хорошего отдыха и напомнив, что по всем вопросам обращаться к ней, удалилась, покачивая широкими бёдрами.       Не желая испытывать судьбу, Егор, достав несессер, похромал в душ. Нога, не выдержав местного гостеприимства, разболелась не на шутку — видимо, завтра придётся пользоваться тростью, хорошо, что Миша настоял и заставил-таки Егора её взять.       Вода была чуть тёплая, однако Егор не роптал — смыл грязь и ладно. За его не такую уж и долгую, но насыщенную журналистскую жизнь бывало и похуже. В последней командировке, что закончилась так трагически, они и вовсе мылись в каких-то грязных ручьях или по несколько человек в одном тазике, позабыв о брезгливости. Так что тут, в гостинице, действительно была цивилизация, не зря гордилась заведующая, или кто она там…       Едва доковыляв до своего номера, Егор почти до полуночи проворочался в постели — на удивление, удобной. Сон всё никак не шёл, да и нога не спешила успокаиваться. Пришлось принимать обезболивающее — выспаться было нужно, кто знает, какие сюрпризы преподнесёт ему следующий день.       Снилось что-то муторное, тяжёлое. Егор метался во сне, стонал, просыпался и опять засыпал, но наутро совершенно не помнил, что мучило его в кошмарах. Толком так и не отдохнул, успокаивало лишь то, что он почти добрался до цели, остался последний, самый маленький рывок.       Подниматься не хотелось. Он лежал расслабленный, размышляя: сходить в душ или не стоит перед дорогой. Телефонный звонок прозвучал неожиданно, и Егор подпрыгнул, испугавшись. Он с недоверием посмотрел на допотопный аппарат и поднял трубку.       — Слушаю, — произнёс настороженно, удивляясь, кому он мог понадобиться.       — Егор Владимирович, — донеслось в ответ сквозь треск, — за вами приехали. Спускайтесь.       Судя по строгим ноткам, звонила та самая женщина, что вчера заселяла его в номер. Вздохнув, Егор поднялся, усмехнувшись — душ отменяется. Быстро оделся и, проверив, не оставил ли чего, покинул комнатку, ставшую ему приютом в прошедшую ночь.       Мужчина, стоявший у стойки администратора, окинул Егора хмурым взглядом и спросил:       — Ты, что ли, журналист? — Егор кивнул, одновременно соглашаясь и здороваясь. — Помощь нужна? Или сам справишься? — не очень вежливо поинтересовался незнакомец.       Егор, может, и хотел проявить гордость, но нога была категорически против — даже небольшая нагрузка отдавалась в ней тупой болью.       — Буду благодарен за помощь, — вымученно улыбнулся он и представился: — Егор Легов.       — Захар. Ильин. — Мужчина коротко, но крепко пожал протянутую руку. — Это всё или ещё что-то есть? — кивнул он на чемодан и спортивную сумку.       — Это всё, — успокоил его Егор. — Вы чемодан возьмите, а сумку я сам донесу. Только выпишусь сначала…       — Антонина, — крикнул Захар, — где тебя носит? Нам ещё до места добираться.       — Не надо кричать, Захар Петрович, постояльцев разбудите, — выплыла из незамеченной Егором двери Антонина.       — Это ж откуда они тут взялись, постояльцы-то? — с издёвкой спросил Захар. — Или наше сонное царство вдруг стало пользоваться бешеной популярностью?       Дама, не удостоив его ответом, достала журнал, медленно, давая прочувствовать всю важность момента, пролистала, что-то черкнула в нём и, сообщив Егору сумму за оказанные услуги и приняв оплату, потеряла всякий интерес к присутствующим.       — Всего доброго, — холодно пожелала она на прощание и, не дожидаясь, когда мужчины покинут вверенную ей территорию, величественно исчезла за той самой дверью, из-за которой несколькими минутами ранее появилась.       Захар подхватил чемодан и сумку. Егор попытался возразить, но тот так выразительно посмотрел на его трость, что пришлось промолчать.       Легов поджал губы — чужой жалости ему только и не хватало!       Когда подошли к машине, Захар кинул на Егора ещё один взгляд: теперь в нём можно было прочитать недовольство и предупреждение. Егор спрятал улыбку, не захотел обижать хозяина авто. Тот, видимо, ждал, что гость выскажется по поводу неказистости предоставленного транспорта, и уже готов был заступиться за своего «коня». Но Егор и не собирался ничего говорить, и не такое видел, в тех же командировках, опять же, на чём только не передвигались. Главное, чтобы машина ехала, а уж как она выглядит — не играло никакой роли.       Дождавшись, когда Захар закинет вещи в багажник, Егор устроился на переднем сиденье, с тихим вздохом вытянув ногу, и приготовился к завершающей части своего путешествия. Как только мотор заурчал, он прикрыл глаза и прижался виском к стеклу — может, получится подремать, пока доедут до места.       Надежда не оправдалась. И в городе-то асфальт был разбитый, а что творилось с дорогой за его пределами, и говорить не стоило. Надо было отдать должное, Захар был опытным водителем: не лихачил, ямы и колдобины объезжал, но всё равно машину нет-нет да подкидывало.       Попутчик из него тоже вышел не очень — за всю дорогу, а ехали они достаточно долго, едва ли парой слов перекинулись. Хотя Егора это как раз таки устраивало — накануне его по самое не хочу накачали информацией о местных достопримечательностях. Прикинувшись спящим, он исподволь рассматривал Захара: не красавец, кожа на лице и руках обветренная и загрубевшая, тёмная от загара; волосы тёмные, но уже щедро прорежены сединой. В какой-то момент даже показалось, что от него пахнет морем. На ум вдруг пришло — «одинокий утёс». Почему — Егор не мог бы сказать при всём желании, но именно эта ассоциация больше всего подходила Захару.       «Интересно, что о нём сказали бы Илья с Мишей?» — подумал Егор и, вспомнив о друзьях, чуть не взвыл. Достал смартфон, набрал сначала Илью. Не дождавшись ответа, позвонил Мише, но всё было тщетно — сеть не ловилась.       — Захар, а у вас тут связь совсем не работает? — спросил он.       — Не везде, — спокойно ответил тот, не отвлекаясь от дороги.       — Чёрт! — выдохнул Егор. — И что теперь делать?       — Очень надо? — Хладнокровию Захара можно было позавидовать.       — Даже не представляете — как. Если не позвоню, то через пару дней здесь высадится поисково-спасательный отряд, — хохотнул Егор. — А мне самому надерут задницу — и это в лучшем случае.       — Жена?       — Друзья.       — Хорошие у вас друзья, значит.       Захар изобразил что-то вроде улыбки, повернувшись к своему пассажиру, и Егор подвис. Нет, улыбка не сделала мужчину красивее или моложе, просто он не ожидал, что Захар вообще может улыбаться. За всё то время, что они находились в пути, он почти не проявлял эмоций.       — Скоро будем проезжать посёлок, там и позвоните, — между тем продолжил Захар. — Там, кстати, и интернет есть. Медленный, правда.       Егор только кивнул.       Посёлок произвёл на него удручающее впечатление. По правде говоря, это и посёлком-то назвать было нельзя: заброшенные, потемневшие от времени избы с забитыми наглухо оконными проёмами. Только в нескольких дворах наблюдалась жизнь.       Пока Егор, дозвонившись до Миши, убеждал того, что с ним всё нормально и ехать за ним не надо, Захар, достав из багажника большую коробку, пошёл в сторону одного из домов.       — Баб Вер, — позвал он.       На крыльцо вышла сгорбленная старушка, опираясь на деревянную клюку.       — Туточки я, — прошамкала она.       — Вот, привёз вам, что просили, — приподнял Захар свою ношу. — И Филиппу Петровичу тоже. Он у вас?       — У меня, где ж ему ещё быть-то, — кивнула старушка и пригласила: — Ты в дом-то входи, чего у калитки встал.       — Да я не один, — кивнул Захар в сторону Егора.       — Так оба заходите. Поди, не емши ещё? А у меня щи токмо из печи.       — Сейчас Макаровне лекарство отнесу, и зайдём, — согласился Захар, вспомнив, что гость его позавтракать не успел, а у него самого дома готового ничего нет. И тут же мысленно пнул себя — надо было в городе хоть чего-то прикупить, продуктовая лавка приедет только через три дня, а до этого придётся сидеть на яичной диете.       Подойдя к машине, предложил:       — Вы идите в дом, а я сейчас подойду.       — Неудобно, — возразил Егор.       — Неудобно знаете что?       — Догадываюсь.       — Вот и хорошо. Не будем стариков обижать, они рады будут поговорить. Петрович рассказчик знатный, глядишь — вам пригодится, — ухмыльнулся Захар.       — Вместе пойдём, — сдался Егор. — Вам помощь не нужна? — тут же спросил он, кивнув на вторую выуженную из багажника коробку, значительно меньше той, что Захар только что отдал гостеприимной старушке.       — Справлюсь, — отмахнулся тот и двинулся к другому дому, где его уже дожидалась, оперевшись на забор, другая бабулька.       Щи были сытные и вкусные, а тепло, идущее от печи разморило, и Егор, прижавшись к тёплой боковине, чуть не уснул, пока Захар о чём-то тихо разговаривал с хозяевами.       — Ты, чё ль, правда писатель? — вырвал его из приятной дрёмы вопрос деда Филиппа.       — Журналист, — поправил Егор, пряча зевок.       — Чё ль, про нас писать будешь? — поинтересовался старик.       — Не знаю, — честно признался Егор и неожиданно для себя признался: — Хочу о море написать, вот и приехал, чтобы его увидеть и прочувствовать.       — Это правильно, — согласился дед, затянувшись самокруткой. — Это хорошо. Я вот тебе сейчас расскажу историю. Мне её мой дед рассказывал, а ему — его отец…       — Тьфу ты, опять своё непотребство завёл! — перебила его баба Вера, легко шлёпнув по спине полотенцем. — Надымил тут. Иди вон на улице воняй!       — Молчи, женщина! — прикрикнул на неё Петрович, но поднялся и пошаркал к двери. — Пойдём, журналист, расскажу, — кивнул он Егору.       — Давно это было, так давно, что никто уже и не помнит. Жил в наших местах молодой рыбак. Жил на отшибе, ни с кем особо не якшался. Люди его побаивались и называли колдуном: как ни выйдет в море, так с полной лодкой рыбы возвращается, и погоду предсказывал, точно знал, когда шторм начнётся. Да и в лекарском деле сведущ был. А сам что та тростинка — щуплый да мелкий. Селяне хоть и не любили его, но не гнали — пользу немалую приносил. Однако пакости устраивали и однажды, обвинив в гибели скотины, спалили его домик. Парень слова не сказал, собрал всё, что уцелело после пожара, да и ушёл из деревни. Построил себе хибарку у леса и стал там жить. Злобы на людей не держал: ежли кто обращался за помощью — всегда помогал. Люд скоро понял, как плохо без него, да только на все просьбы вернуться тот отвечал отказом. Не верил больше.       Дед Филипп прервал свой рассказ, закашлявшись. Достал из кармана кисет, насыпав на бумажный клочок табак, свернул новую самокрутку. Егор с интересом следил за его действиями и не замечал, что и за ним наблюдают — Захар, куривший чуть в стороне, нет-нет да поглядывал на своего гостя.       Затянувшись и выпустив дым, Петрович продолжил:       — Так бы и жил он один, кабы однажды после шторма не прибило к берегу обломки то ли большой лодки, то ли корабля, да несколько тел. Парень решил, что негоже их так бросать, набрал веток для погребального костра — у нас раньше-то покойников в землю не закапывали, огню предавали — и стал тела готовить к встрече с богами, да только не все мертвяками оказались — один слабо, но дышал.       — Ты так рассказываешь, Петрович, будто сам присутствовал, — перебил деда Захар, ухмыляясь.       — Не нравится — не слушай, — обиженно ответил старик. — Иди вон к Верке в дом, мож, она тебе что интереснее расскажет.       Егор чуть не закивал согласно — его рассказ захватил, и хотелось поскорее услышать, чем же всё закончилось.       — Всё, молчу, извини, — покаялся Захар.       — То-то же! Так на чём я остановился? — задумался на мгновение Петрович. — Ах да, один живой оказался, его парень в дом унёс, а остальных, как и собирался, проводил к богам. Никто не верил, что спасёт он выжившего, да, я думаю, он и сам не шибко верил, но справился, и к весне тот уже поднимался, хотя всё ещё слаб был. Староста деревенский, как только прознал, что гость рыбацкий оклемался, пришёл звать его в поселение перебраться — тот хоть и был измучен, да даже в таком состоянии можно было рассмотреть стать и силу. А в деревне рабочие руки лишними не бывают. Опять же, детки от такого были бы крепкими да здоровыми. Тот не стал сразу отказываться, но покидать спасшего его рыбака не торопился. Злые языки всякое про них говорили, верить или нет — дело каждого, но я так скажу: что промеж их было — никому то не ведомо, — поднял сухой палец вверх дед Филипп, — а коли что и было, так полюбовно и по согласию! — Он замолчал и вроде даже задремал.       — А дальше? — спросил Егор.       — А? Что? — вскинулся дед. — А дальше жили они вдвоём. Парня больше никто рыбаком не звал, товарищ его сам в море ходил, а тот в лесу охотился да травы собирал. Знатным лекарем сделался — больных к нему издалека привозили. Когда его друг уходил в море, он ждал его на берегу, по ночам зажигая факел, чтобы, стал быть, тот дорогу к дому завсегда найти мог. Потом уже на том месте маяк, за которым ты, Захар, присматриваешь, поставили. Потому как человеку не только якорь нужён, но и свет, чтобы знал он, что ему есть куда возвращаться и что ждут его там.       Незатейливая история, рассказанная Петровичем, Егору понравилась, и он подумал, что если постараться, то можно, взяв её за основу, написать отличный приключенческий роман. Фантазия уже рисовала образы и Лекаря, и его друга Викинга.       Егор ожидал, что на новом месте долго не сможет уснуть, но сон сморил его сразу, как только голова коснулась подушки. И всю ночь снился ему он сам, стоящий с факелом на каменистом берегу, и мореплаватель-викинг, удивительно похожий на хмурого и молчаливого хозяина его временного жилища…