Маяк

      Захар не торопился спускаться с крыльца — с приездом неожиданных гостей во дворе сразу стало тесно. Немногочисленные старушки-соседки, нет-нет да и поглядывавшие на дом бабы Веры, едва заприметив Витальку, поспешили поздороваться с ним. А парень радостно обнимался с каждой, позволяя крутить себя в разные стороны и выслушивая ахи и охи. Потом, вспомнив что-то, кинулся к машине и вытащил из багажника небольшую сумку.       — Я же вам подарки привёз! — воскликнул он и тут же, во дворе, стал раздавать привезённые презенты.       Охи и ахи удвоились, довольные старушки принимали подарки и благодарили, сетуя, что прабабка не дожила до этого дня и не видит, каким стал внук. На мгновение на Виталькино лицо набежала тень, но он быстро взял себя в руки, и губы вновь растянулись в улыбке.       А раньше Виталя не стал бы сдерживать слёзы, подумал Захар. Когда уезжал в город, они ходили вместе на могилку бабушки, попрощаться, и Виталька, как мальчишка, рыдал на плече у Захара. Неужели повзрослел за эти два года? Или учителя нашёл хорошего?       Захар перевёл взгляд на машину, вспомнив, что Виталька, вообще-то, приехал не один, и плотно сжал губы, сдерживая улыбку. Спутник Виталия наконец-то вышел из автомобиля и пользуясь тем, что внимания на него почти не обращают, поднялся на крыльцо к проигрывающим в численности мужчинам. Сразу стало тесно, и Егор, до этого стоявший неприлично близко, отступил на шаг и встал у Захара за спиной. И опять слишком близко, почти впритык — Захар чувствовал его тёплое дыхание на затылке.       Тем временем гость поздоровался с Петровичем и представился:       — Владимир. — Он протянул руку сначала ему, а потом через плечо Захара — Егору.       — Ну здравствуй, — улыбнулся Владимир, глядя на Ильина. — Давненько не виделись.       Игнорируя протянутую для приветствия руку, Захар крепко сжал мужчину в объятьях.       — Пусти, задушишь! — шутливо возмутился тот и, когда объятья ослабли, сделал шаг назад, спустившись на ступеньку и внимательно рассматривая Захара. — А ты заматерел. Где былой лоск? Куда делся тот модник, которого я когда-то знал? — всё ещё посмеиваясь, спросил он.       Захар, оглянувшись, перехватил удивлённый взгляд Егора и мысленно застонал. Он до этого не лез к нему с расспросами, но в этот раз, похоже, слишком велика интрига, и журналистская натура не сможет удержаться. Хорошо ещё, что прямо здесь не начал задавать вопросы, хотя ему очень хотелось — Захар это видел.       — Нормально, — улыбнулся он, переключившись на Владимира. — А ты как?       — Пойдём, покурим, — кивнул мужчина в сторону, — заодно и расскажу.       Петрович, поняв, что мужчины хотят поговорить наедине, с видом генерала ринулся к женщинам, на ходу раздавая указания. Что удивительно, его беспрекословно слушались, и даже баба Вера не ворчала и не ругалась. Тут же и для Егора нашлось дело, и для Витальки. А Захар с Владимиром, закурив, вышли за калитку и уселись на старую покосившуюся лавочку.       — Я смотрю, ты здесь прижился, — уже серьёзно сказал Владимир, по-новому разглядывая Захара. — К прежней жизни не тянет?       — Нет, не тянет, — ответил он, выпуская струйку дыма. — Здесь спокойно, — пояснил и добавил: — и не предают.       Несколько минут оба молчали. О чём думал Владимир, Захар не знал, сам же он пытался изгнать проснувшиеся воспоминания. Всё, что было давно — всё неправда! У него теперь совсем другая жизнь, другие интересы. Он сам другой.       — А Максим умер, знаешь? — продолжил Владимир, не подозревая о нежелании Захара возвращаться в прошлое. — Прогорел до копеечки и спился. Говорят, совсем под конец опустился. Хотя, если честно, я удивлён, что он так долго продержался.       Захар горько усмехнулся. Он-то как раз удивлён не был, знал, что дела вёл не Максим, а тот, кого он когда-то считал лучшим другом, тот, кто без жалости воткнул нож в спину и отобрал всё — даже имя. Это из-за него пришлось поменять фамилию, взяв девичью матери. Из-за него семья отвернулась от Захара. Из-за него он оказался здесь. Хотя нет, последнее было его решением, и он об этом ничуть не жалеет.       — А Валентин где? — спросил он, чтобы убедиться в своей правоте.       — Уехал. Вот как уехал, так и посыпались на Макса неприятности. Ты думаешь?.. — До Владимира наконец дошло, о чём молчал Захар. — Ну ни хрена себе! — присвистнул он. — Лучший же друг был, всё спрашивал, не знаю ли я, куда ты пропал… Хорошо, что я ему так и не сказал ничего.       Захар не стал ничего отвечать — всё и так было понятно.       От неприятных мыслей, грозящих испортить настроение, отвлёк шорох за спиной, и оба мужчины приподнялись, пытаясь в щели между штакетником рассмотреть, что происходит. Сначала в поле зрения попал Петрович. Он осторожно пробирался вдоль забора, прижимая к боку бутыль и воровато оглядываясь. За ним с видом партизан-недоучек двигались Виталя и Егор, топотом и смешками выдавая свой маршрут. К счастью, до них не было никому дела: старушки хлопотали, накрывая на стол, да и разросшиеся кусты смородины служили хорошим прикрытием. Владимира и Захара диверсионная группа демонстративно не заметила. Видимо, дед Филипп посчитал, что на троих бутылки хватит, а вот на пятерых уже будет маловато, и даже не посмотрел в их сторону. Его примеру последовали и Виталька с Егором.       Когда троица скрылась из вида, Владимир, отсмеявшись, спросил:       — Вы же с Виталием?..       — Я тебе не соперник, — успокоил его Захар. — Так, как Виталька на тебя смотрит, на меня никогда не смотрел. Думаешь, я не заметил, как он на тебя поглядывал?       — Хотел бы сказать тебе спасибо, но не буду. А то звучит это как-то неправильно, как будто ты мне его подарил. Хотя, если смотреть правде в глаза…       — Стоп! — улыбнувшись, перебил Захар. — А то ты сейчас договоришься. Вам хорошо вместе? Значит, и мне хорошо. Виталя отличный парень. Но если бы не ты, я не знаю, как бы он устроился. А здесь, сам видишь, ему ловить нечего. И я бы ему ничего дать не смог.       Владимир кивнул, задумался, оглянулся и спросил:       — А этот Егор?       — А Егор — гость! — отрезал Захар, сразу перекрыв тему.       Вскоре баба Вера позвала всех за стол, и разговоры пошли совсем другие. Петрович, пользуясь моментом, разливал свою наливку по стопкам и травил байки, Егор, блестя глазами, поддерживал его и рассказывал случаи из своей жизни — Захар подозревал, что не всегда они были такими смешными, как их описывал журналист. Виталика конкретно развезло, и он, потеряв всякую осторожность, так и норовил устроить голову на плече у Владимира. Тот пихал его в бок и в конце концов не выдержал:       — Давай-ка, дружок, на воздух, а то уснёшь за столом.       — Дело говоришь! — подхватил Петрович и, достав из угла старенький баян, позвал: — Айда, бабоньки, покажем городским, как отдыхать умеем!       На улице хмель и впрямь немного слетел, и Виталька с Егором старательно выплясывали, меняя престарелых партнёрш. Владимира утянула в круг танцующих баба Вера, доверив свою клюку Захару. Он смотрел на всех со стороны и думал, что так хорошо ему уже давно не было и винить в этом некого — он сам заковал себя в панцирь, не желая ни с кем сближаться. Того же Витальку оттолкнул собственными руками, хотя они спокойно могли встречаться. Чего испугался? Осуждения? Или сломать парню жизнь?       В этот момент Виталя что-то негромко сказал Егору и они двинулись к Владимиру с бабой Верой. Егор галантно пригласил старушку на танец и закружил её в подобии вальса, не обращая внимания на музыку — дед Филипп как раз выводил матерные частушки, — а Виталька схватил Владимира за руку и утащил в сторону. Владимир закурил и, держа сигарету в одной руке, второй обнял Виталия за плечи, а тот доверчиво прижался к нему. Глядя на них, Захар понял, что всё сделал правильно — эти двое словно были созданы друг для друга, а с ним парень вряд ли был бы счастлив. Вот с Егором у них всё могло бы получиться, но тот не останется здесь, а Ильин не собирался возвращаться туда, откуда сбежал, спасая остатки самоуважения.       Стемнело слишком резко, и Захар понял, что пора собираться домой. С банькой и ночёвкой не выгорело, но это его совсем не расстроило — не сегодня, так в другой раз. Зато удалось развеяться и хоть ненадолго отвлечься. Расплачиваться за это, правда, придётся уже ночью, слушая сопение Егора в соседней комнате, но он как-нибудь переживёт. В конце концов, можно уйти на маяк — там Егор его преследовать не будет.       Уехать быстро не удалось: пришлось прощаться с каждым несколько раз, и после каждого круга Петрович настойчиво предлагал выпить на посошок. Захар не пил, ему ещё за руль, а вот Егор соглашался, опрокидывал в себя содержимое стопок и опять лез обниматься со всеми. Наконец, не выдержав, Ильин запихал его в машину, пристегнул ремнём, пообещав придушить, если Егор сделает хоть одно движение в сторону двери, и захлопнул её, не слушая возражений. Понадеялся только, что утром Егор не вспомнит об этих угрозах.       Баба Вера собрала им с собой кулёк. Большой такой куль, который Егор нежно прижимал к груди, принюхиваясь и мыча от удовольствия.       Ехали уже в кромешной темноте. Захар вёл аккуратно, не торопился — и днём нужно было быть осторожным, а уж ночью, когда под колёса так и норовили выскочить мелкие обитатели леса, — вдвойне.       Егор молчал, и Захару показалось, что он уснул, но ближе к дому тот подал признаки жизни.       — У тебя с этим Виталей что-то было, — он не спрашивал, говорил уверенно. — На просто друзей так не смотрят, даже на старших друзей. Я зна-а-аю, — протянул он. Захар не торопился отвечать, ожидая, какие же выводы ещё сделала пытливая журналистская голова. — Так ты за этим в город ездил, да? Его навестить? А он уже занят, — пьяно хихикнул Егор, продолжая делиться наблюдениями. — Мог бы и меня спросить — я бы не отказал! — Захар чуть не выпустил руль из рук: уж чего-чего, но такого поворота он не ожидал. — Или отказал, но так, не по-настоящему, — пробормотал тем временем Егор и обмяк, словно в нём кончился завод.       Что сказать на эти откровения, Захар не знал, да его ответа и не ждали — Егор всхрапнул и привалился головой к окну. Ильин сбросил скорость до минимума, чтобы пьяный пассажир не бился о стекло, заодно можно обдумать его слова. Конечно, всё это несерьёзно — просто пьяный бред, хотя Егор и не выглядел настолько уж пьяным. Видимо, просто расслабился, вот и наговорил лишнего, завтра уже пожалеет об этом. И возможно, соберёт вещи и сбежит, хотя на труса совсем похож не был.       Хотел ли Захар, чтобы Егор исчез? С одной стороны — да. Тогда прошло бы наваждение и он вернулся бы к привычной жизни. А с другой… Нет, не хотелось. А может, наоборот, нужно напомнить об этом разговоре, когда Егор проспится и протрезвеет, и посмотреть на его реакцию? И что дальше? Если Егор не шутил и не издевался, воспользоваться его предложением и наконец утолить сжирающую Захара похоть? А дальше-то что?! Егор — не Виталька, которого он отпустил с лёгким сердцем. Тут просто расстаться не получится. А расставаться придётся. И опять в голову пришли те же мысли, что и в посёлке: Егор не останется в этой глуши, а Захар не поедет в город. Всё, тупик. Или всё-таки рискнуть и отбросить привычную осторожность, которая за последние полтора десятка лет стала его второй натурой? Больно будет потом, в неясном будущем, а сейчас…       Внутренний монолог пришлось прекратить, так ничего и не решив, — они доехали до дома. Заглушив мотор, Захар легонько тронул Егора за плечо.       — Просыпайся, герой, приехали, — сказал он.       Егор вскинул голову и, сонно поморгав, посмотрел вокруг.       — Я что, уснул? — почти возмущённо спросил он, словно Захар был в этом виноват.       Открыв дверь, он выбрался из машины и тут же зашипел, припадая на ногу:       — Твою же мать! Нога!       Захар понял, что ночь сегодня спокойной не будет, но не по той причине, которой он опасался.