Маяк

      Егор горел. Нет, не от стыда — за маленькую провокацию, устроенную им в машине, стыдно совсем не было. Подвернулся случай прояснить некоторые детали — так почему бы им не воспользоваться. Выгорит — удовольствие получат оба, а нет — так на «нет» и суда нет.       Захар не выкинул его из машины в приступе праведного гнева и не оправдывался, выслушивая догадки Егора, — значит, он на верном пути. Легов даже притворился спящим, дав тому возможность всё обдумать. Правда, потом реально уснул и проспал до самого маяка. И он продолжил бы прощупывать почву, если бы не проклятая нога, чёрт бы её побрал!       Вот она — расплата за идиотизм! Врач же предупреждал, что надо избегать лишних нагрузок, а он расслабился, да и настойка деда Филиппа знатно ударила по мозгам — послужила хорошей анестезией, и о последствиях уже не думалось, вот и оторвался. Дурак!       Терпел Егор долго, стараясь громко не стонать и не шевелиться, чтобы не разбудить Захара — он-то наверняка спит после насыщенного событиями дня, и вставать ему рано. В конце концов, не выдержав, попытался подняться, чтобы достать таблетки из сумки, но ногу опять прострелила жгучая боль, и Егор, не сдержавшись, всё-таки застонал в голос.       Тут же в проёме появился Захар — словно караулил за дверью.       — Что, совсем плохо? — спросил он, не скрывая тревоги.       — Угу, — только и смог произнести Егор, сжимая зубы.       — Воды принести?       — Таблетки в сумке… дай…       — Ты же пил, нельзя тебе сейчас, — возразил Захар, подходя ближе. — Давай я разотру, что ли. Тебе же массаж не противопоказан? Я, конечно, не профессионал, — замялся он.       — Всё, что угодно, лишь бы отпустило, — согласился Егор. — Хуже уже не сделаешь.       — Баб Вера же мазь тебе передала! — вспомнил Захар и метнулся из комнаты. Через несколько секунд вернулся с поллитровой банкой, наполненной какой-то зеленоватой субстанцией. — Только она вонючая, я тебя предупреждал.       — Ничего, от вони ещё никто не умирал, — кивнул Егор и попытался снять спортивные штаны, которые использовал вместо пижамных.       — Лежи, я сам, — остановил его Захар.       Осторожно стянув с Егора штаны, чтобы не причинять лишней боли, он прошёлся пальцами по коже, будто примеривался. Задержался на уродливом шраме, пересекающем ногу от середины бедра до колена.       — Уверен, когда это случилось, было больнее, — сказал он, кивая на шрам и пытаясь приободрить то ли Егора, то ли себя.       — Не помню, вырубился сразу, — ответил Егор, взглядом прослеживая движение руки Захара. — А потом в госпитале я под препаратами почти постоянно был.       — Как это случилось? — Захар заговаривал зубы скорее себе, чем Егору.       — Да по глупости. Потерял бдительность, полез, куда не надо, а ведь нас предупреждали… и вот. Это только молодым кажется, что на войне сплошное геройство и романтика, а там грязь, боль, смерть, — закончил Егор глухо.       Захар кивнул, соглашаясь, но в душе содрогнулся. Нет, Егор не скрывал, где ему приходилось бывать, но говорил об этом с лёгкостью. А тут такая горечь в словах проскочила, что стало понятно: хоть и выглядит Егор мажорчиком, но всё это наносное, ненастоящее, а на самом деле он далеко не слабак и не неженка — война таких не терпит. Ильину, к счастью, на настоящем поле боя бывать не доводилось, но он очень хорошо представлял, о чём говорит Егор: войны бывают разные, его была не такая кровавая, но шрамы тоже оставила, только в душе, и их не видно.       Он открыл банку, и комнату заполнил резкий запах.       — Не такая уж она и вонючая, — принюхавшись, сообщил Егор. — Мне даже нравится, лесом пахнет, хвоёй.       — Ну-ну, — хмыкнул Захар, сдерживая улыбку. — Посмотрим, как ты утром запоёшь.       — Я и сейчас могу. Хочешь? — хохотнул Егор, бодрясь.       — Не надо, — качнул головой Захар и зачерпнул пальцами немного мази.       — Тогда просто поговорим, — не стал настаивать его пациент и продолжил уже совсем другим тоном: — Я не шутил в машине. Мог бы меня спросить — я бы не отказал.       — Тебе не кажется, что сейчас не совсем удачный момент для этого разговора, — прошипел Захар, шлёпнув мазь на шрам и втирая её, как учила баба Вера, лёгкими движениями.       — Почему неподходящий? Здесь только ты и я. И завтра будем ты и я. И послезавтра. Так почему не поговорить сейчас? Нет, если я тебе не нравлюсь — навязываться не собираюсь, и обид не будет. Мы взрослые люди. Но, мне кажется, именно поэтому можем прийти к определённому решению. И тогда тебе не придётся сбегать в город, да и мне тоже, а то, знаешь ли, кроет. Потише! — теперь уже Егор зашипел, когда Захар, слушая его, слишком сильно надавил.       — Прости, — повинился он. — Но ты сам виноват — говорить такое под руку!       — Хорошо, пока помолчу, но потом мы поговорим.       Захар только головой покачал — он всё-таки надеялся избежать этого разговора, но, судя по всему, Егор всё обдумал и теперь не двинется с места, пока не получит ответ. Положительный. Напора в нём было как в танке — прёт к цели, невзирая на препятствия. Когда-то давно и Захар был таким. Очень давно.       Егор замолчал, прикрыл глаза и через какое-то время задышал ровно и глубоко — усилия Захара не прошли даром, да и мазь, видимо, начала действовать, уменьшая боль.

* * *

      Закрыв банку, Захар отставил её в сторону, поднялся, ноги неприятно кольнуло — отсидел. Заботливо накрыл Егора одеялом, подоткнув с боков, и ушёл на кухоньку, намереваясь утром сбежать пораньше, чтобы оттянуть разговор, к которому всё ещё не был готов.       Тщательно вымыв руки — мазь бабы Веры была не только вонючая, но ещё и чертовски жгучая — и стараясь не шуметь, нагрел воды и сделал себе чай. Усевшись за стол, в тёмное окно, пытаясь рассмотреть, что за ним, но кроме своего отражения ничего не увидел.       — Ну что, Захар Петрович, — усмехнувшись, спросил он у него, — кажется, пришло время вынуть голову из песка? Трудно принимать решение, да? Трус ты, Ильин! — покачал он головой.       Отражение повторило его движение, в этот момент несколько раз моргнула лампочка, и в окне уже отражался не только Захар, но и Егор. Ильин даже оглянулся проверить, не встал ли тот, но за спиной никого не было, и в оконном стекле, когда он вновь посмотрел на него, опять было только его собственное отражение.       — Вот так с ума от одиночества и сходят, — проворчал Захар, поднимаясь. — Спать надо по ночам, а не размышлять чёрт знает о чём!       И всё же мысли не отступали. Завернувшись в одеяло, он всё ещё думал. Конечно, как и любому живому существу, ему хотелось и тепла, и любви, и ласки. Хотелось, быть кому-то нужным и важным. Но Егор… Да или нет?..       — Юля… — раздалось из соседней комнаты.       Вот и ещё один повод, чтобы отказаться: у Егора там, в настоящей жизни, есть девушка, к которой он неравнодушен, а быть кому-то заменой Захар не хотел — и возраст не тот, и характер.       Наутро сбежать не вышло — Егор проснулся раньше и уже громыхал чайником у плитки. Можно было полежать ещё, прикинувшись спящим, но зачем. Рано или поздно всё равно придётся поговорить. Захар неохотно поднялся, привычно поморщился, коснувшись ногами холодного пола, и быстро оделся.       — Как нога? — вместо «Доброе утро».       — Баб Вера не обманула — и вправду мёртвого поднимет, — улыбнулся Егор, поворачиваясь к нему. — Слушай, давай двери откроем, а? Выстудим дом, конечно, но потом протопить можно. У меня глаза режет от этого аромата.       Захар, не сдержавшись, засмеялся в голос.       — Я тебя предупреждал! Давай откроем, только оденься потеплее, а то всё лечение пойдёт насмарку.       — У меня есть предложение, — обрадовался Егор. — Пойдём к морю, я там такое место знаю…       — Холодно, — Захар посмотрел на него с сомнением, — а у тебя нога…       — Попрошу не наговаривать! — шутливо возмутился Егор. — У меня их две! — И уже совсем другим тоном: — Одеяло возьмём и устроим настоящий пикник. Ты не представляешь, как давно я вот так не расслаблялся.       Егор так смотрел на него, что отказать Захар не смог. Пикник так пикник. Хотя зачем переться к морю, он не понимал. Можно и во дворе раскинуть одеяло, а лучше — вытащить табуретки и сидеть на них. Тоже почти пикник: кругом, куда ни посмотри, сплошная природа. Хочешь — повернись к морю, хочешь — к лесу, а хочешь — смотри на дом, тоже, между прочим, часть местного пейзажа. Но коль Егору хочется куда-то тащиться по утренней прохладе, то ладно.       Оставив Егора собираться, Захар отправился на маяк. Привычные действия успокоили, позволили взять разнуздавшиеся мысли под контроль. Когда он спустился вниз, Егор уже ждал его снаружи.       — Вот, одеяло захватил, — отчитался он. — Чай и пирожки — тоже.       Захар забрал у него свёрнутое в рулон одеяло и пакет со снедью.       — Ну веди, Сусанин, — и пошёл следом за Егором, приглядывая, чтобы тот не поскользнулся на камнях.       Что такого особенного нашёл Егор в огромном валуне, Захар так и не понял. Для него все камни на берегу были одинаковые, только размерами отличались.       — Знаешь, когда я сюда прихожу, представляю себя тем лекарем, про которого рассказывал Петрович. Наверное, это тяжело — ждать…       Захар не нашёл, что ответить.       — Ты подумал? Вижу — подумал, — спросил и сам же ответил Егор, взглянув на него. — И что скажешь?       — А что скажет твоя девушка? — Захар старался сохранять спокойствие.       — Какая девушка? — довольно правдоподобно удивился Егор.       — Юля. Ты почти каждую ночь во сне её зовёшь.       Егор нахмурился и отвернулся.       — Юлий, — произнёс он хрипло, и Захару показалось, что сдерживая слёзы, — умер чуть больше года назад. Он был… самым важным человеком в моей жизни. То, каким я стал — его заслуга. Если бы не он… — Егор замолчал, не договорив, и тихо закончил: — А девушки меня никогда и не интересовали.       Егор сидел опустив плечи и враз как будто постарев, всматривался в морскую даль, словно пытался рассмотреть там что-то. Или кого-то?       — Я знаю, что такое терять, — перехватил инициативу Захар, прекрасно понимая, какие чувства овладели Егором сейчас. Откровение за откровение. — Когда-то у меня был друг и… ещё один друг. Я верил им больше, чем себе самому. Сразу после института мы организовали небольшой бизнес. Не без помощи родителей, конечно. Отец Макса был директором на крупном предприятии, мой старик тоже не последний человек в городской администрации… В общем, помогли начальным капиталом и старыми связями, но дальше мы уже сами… — Захар перевёл дыхание, откровение давалось нелегко. — Даже не думали, что получится быстро встать на ноги, но дело пошло. И как только поплыли большие деньги, что-то изменилось между нами. Это я, дурак, всё ещё верил в дружбу, друзьям, а они предали: один, пользуясь моим доверием, прибрал к рукам фирму, которую создавали вместе, опозорил меня перед всеми, чтобы я даже и не пытался вернуть своё, а второй…       — Второй спал с вами обоими, — понимающе кивнул Егор. — Бывает. Никогда не знаешь, на кого нарвёшься. Юлий всегда говорил, что верить людям — опасно, но как жить — не веря? — Он наконец повернулся к Захару. — Владимир из той истории, да?       — Он единственный, кто не отвернулся и поддержал. Знаешь, позор можно пережить. Тяжело, но можно. А мне ещё и реальный срок грозил по о-о-о-очень нехорошей статье — Валька подсуетился, нашёл мальчишку, который за деньги… Не хочу вспоминать! — мотнул головой Захар. — Надеялся на помощь родителей, но такой сын им оказался не нужен. С Володькой мы друзьями не были, скорее — приятелями. Мы-то втроём на экономистов учились — модно это тогда было, — а он окончил юридический, к тому времени уже неплохую должность в органах занимал. Не генерал, конечно, — улыбнулся Ильин, — но нажать, где нужно, уже мог. Благодаря ему я здесь, он это место и нашёл. Я и не спорил. Думал — спрячусь на время, накоплю силы, чтобы вернуться и отомстить. А потом привык и мстить уже никому не хотелось. А оно вон как получилось — жизнь сама наказала. По крайней мере, одного — точно.       — Тогда я вовсе не вижу никаких препятствий, чтобы перейти к приятному, — с шальной улыбкой, не соответствующей моменту, сообщил Егор. — Или?..       Захар кивнул. Его «нет» потерялось ещё где-то в середине разговора, и сейчас Ильин был благодарен Егору за то, что он не стал расспрашивать, свернув неприятный разговор.       — Обмоем это дело чаем и закрепим поеданием пирожков! — хлопнул по коленям тот, предлагая Захару накрыть импровизированный стол.