***
Егор уехал не сразу — подарил ещё несколько дней надежды и счастья. Захар держался до последнего, не показывая, как ему тяжело. Провожая Егора, даже нашёл в себе силы пошутить, что ждёт свой экземпляр книги — он в какой-то мере тоже поучаствовал в её написании. Егор ничего не обещал. Перед вылетом крепко обнял Захара и так и простоял несколько минут, не стесняясь и не опасаясь, что окружающие подумают что-то не то. Конечно, чего ему бояться — он сейчас сядет в самолёт и вряд ли когда-нибудь вернётся. Это Захару тут жить, хотя и ему без разницы, что о нём подумают. Наверное, надо было что-то сказать, спросить, но слова разлетелись и не находились. Так и распрощались — молча. Вернувшись домой, Захар нашёл на столе вырванный из блокнота листок, на котором Егор написал свой адрес, номер телефона и одно короткое «Звони». Долго сидел, держа его в руках, всматриваясь в цифры и буквы и чуть ли не облизывая. Потом бережно разгладил, зачем-то понюхал и убрал к документам — чтобы не потерять. Он не знал, решится ли когда-нибудь позвонить, а уж тем более поехать, и нужно ли, но этот клочок бумаги был той тонкой ниточкой, которая не позволяла сдаться и пойти ко дну. Самым трудным оказалось пережидать ночные часы, когда руки и голова не заняты работой и не на что отвлечься. Сна почти не было, и утром Захар поднимался уставшим и разбитым. Работа и одиночество уже не доставляли прежнего удовольствия, он жил на автомате — как робот выполнял привычные действия. Несколько раз порывался позвонить Егору, даже в посёлок ездил, но так и не решился. Зато забывался ненадолго в компании Петровича и бабы Веры. Лето, и так в их краях короткое, пронеслось незаметно. К сентябрю Захар вдруг понял, что надо что-то делать, а не ждать у моря погоды. Да, Егор ничего ему не обещал. Да, возможно, он уже и забыл о нём. Но если Захар сейчас не предпримет ничего, то до конца жизни не простит себе трусости. В конце концов, он несколько лет не был в отпуске и никуда не выбирался, кроме ближайшего городка. Пора почтить мир своим присутствием, напомнить ему о Захаре Ильине. Приняв решение, он ожил. Начальство было не особо радо, но отказать ему не имели права. Сборы длились недолго: много ли ему нужно! Сдав маяк с рук на руки своему временному заместителю, Захар отправился в неизвестность. И чем меньше времени оставалось до приземления, тем больше была уверенность в том, что всё правильно, всё идёт как надо…Часть 8
21 сентября 2018 г. в 10:07
Прошло две недели. Егор, пресекая все пути к отступлению, в тот же вечер потребовал переставить его кровать, соединив её с кроватью Захара, и улёгся с ним. Нет, ничего такого не было. Во-первых, было неудобно — кровати так и норовили разъехаться, поэтому активничать не получалось. А во-вторых, они здорово устали: сказались и полубессонная ночь, и долгая прогулка по берегу — Егору не сиделось на месте, а Захар не мог позволить ему бродить одному. Они просто изучали друг друга руками и губами, хотя, чего скрывать, хотелось большего, но Захар осторожничал, пообещав Егору, что всё будет, только чуть позже.
Странные, давно забытые ощущения: спать с кем-то в одной постели, просыпаться и ловить мгновения чужого сна, осторожно подниматься, сдвигая облапившие тебя руки и ноги, тихо, стараясь не скрипеть половицами, одеваться, оглядываясь — не разбудил ли. Но какие же они приятные. А ещё — возвращаться домой и знать, что тебя там ждут, встретят поцелуем, завалят на кровать, сообщая, что обед вот-вот будет готов, а пока есть время на кое-что интересное.
У Егора абсолютно не было комплексов, да и чего стесняться — оба имели уже внушительный опыт за плечами. Когда дело всё-таки дошло до желаемого, Егор попросил Захара не торопиться.
— Давно не был снизу, — признался он, и Захар не смог скрыть довольную улыбку.
Он старался, как же он старался и в тот, первый, и каждый раз после! Чего стоило держать себя в руках, подготавливая Егора, одному чёрту известно, но оно того стоило. Егор подавался на каждый толчок, стонал в голос, царапал спину, вынуждая Захара двигаться быстрее. Кончив, он прижимался так тесно, что между ними даже волоску не было места. Иногда сразу засыпал, а иногда рассказывал о том, как продвигается его работа.
Захару одновременно было и интересно — Егор действительно писал талантливо, и тревожно — ведь когда он допишет, то уедет, в этом не было никаких сомнений. И как потом жить? Он же уже привык — да-да, за такое короткое время привык быть не один. Захочет ли Егор вернуться? Это вряд ли. Что он будет тут делать, ведь привык к совсем другой жизни… А он сам? Сможет ли бросить всё здесь и поехать вслед за Егором? Столько вопросов — и все без ответа…
Он не говорил с Егором об этом, но тот, словно чувствуя сомнения, тревожащие Захара, по ночам обнимал его крепче, прижимаясь всем телом, и не отпускал до утра. А утром при солнечном свете все тревоги отступали, и Захар жил настоящим, не задумываясь о будущем.
К середине мая наконец-то потеплело. Захар любил это время, когда вокруг всё преображалось. Поле, начинающееся сразу от каменистого берега и отделяющее море от леса, покрывалось цветами. Дом Захара стоял на самом его краю, и можно было, не отходя далеко, любоваться буйством красок. А ещё воздух в это время становился совершенно особенным: с одной стороны доносился солёный запах моря, а с другой его перебивал медовый аромат полевых трав.
Вечером они выходили с Егором во двор, Захар разводил костёр, и они сидели возле него, прижавшись друг к другу и глядя на улетавшие в небо искры. Если поднимался ветер, то можно было услышать, как переговариваются лес с морем — птичьими криками и шелестом волн. И в эти моменты не думалось о плохом — вообще ни о чём не думалось, просто было очень хорошо и спокойно. Словно они одни на всём белом свете и идти некуда — дальше только море.
Но стоило взглянуть на мигающий маяк, и иллюзия рассеивалась…
Сегодня Захару с утра было не по себе, и вроде бы поводов для тревоги не было, а вот поди ж ты. Он намеренно тянул время, чтобы не возвращаться домой, хотя за несколько часов успел соскучиться по Егору. Странное и пугающее ощущение. Он же не хотел так! Не хотел привязываться и привыкать. Теперь расставаться будет вдвойне больнее. Кому они нужны — чувства эти, отношения?! Зуб удалить — больно. А тут придётся вырывать кусок сердца — как долго потом будет заживать?
— Эй, ты сегодня решил тут ночевать? — Егор, не дождавшись, сам пришёл к маяку.
— Уже иду, — отозвался Захар.
— А на маяк я так и не поднялся, — ни с того, ни с сего заметил Егор. У Захара заныло под ложечкой. — Я сегодня закончил, надо бы на днях в посёлок выбраться, а то в последний раз я так и не отправил ничего и своим не позвонил. Волнуются.
Захар кивнул, горло сдавило и говорить было трудно.
— Завтра можем съездить, — всё-таки произнёс он через несколько минут.
Егор посмотрел на него изучающе, показалось, что хотел что-то спросить или сказать, но промолчал.
К дому шли так же молча — каждый задумался о своём.
Ближе к ночи поднялся ветер, с моря натянуло тучи, так что посидеть у костра, как уже привыкли, не получилось.
— Позволишь мне? — спросил Егор, пытливо глядя в глаза Захару. Он только кивнул, соглашаясь.
Сегодня они поменялись ролями, и это было странно. Если Захар был осторожен в постели, то Егор брал своё властно и уверенно — так, как и представлялось. Отдаваться ему было… правильно. Не нужно было контролировать себя и сдерживаться, не надо было думать, как не навредить партнёру, — сейчас власть находилась в руках Егора, жёстких и одновременно заботливых.
Егор не торопился, он как будто испытывал — сколько Захар может выдержать. То касался его невесомо языком и пальцами, то прикусывал кожу довольно чувствительно, оставляя на ней отметины, клеймя. Спускался к низу живота, дразня поцелуями, и вновь поднимался, чтобы впиться в губы, и урчал при этом совершенно дико, как голодный зверь.
Захар выгибался, постанывал, шептал что-то бессвязное и глупое. Член уже давно налился кровью, и если Егор не поторопится, то Захар опозорится, кончив раньше времени. Он, как и Егор, давно уже не был снизу, но страшно не было, а вот сладкое предвкушение присутствовало. Здесь и сейчас годы будто растворились — он снова был мальчишкой, только-только познающим новое.
Когда Егор наконец вошёл в него, Захар чуть не заплакал — не от боли, от облегчения. Егор покачивался, давая ему привыкнуть, и смотрел в глаза, успокаивая и обещая. Руки надёжно удерживали Захара, фиксируя, не давая сорваться, соскочить и убежать. Да и некуда бежать. Вот он — максимально раскрытый и беспомощный, добровольно отдавший себя в рабство.
Егор точно уловил момент, когда Захар готов был начать умолять, и стал двигаться, уже не осторожничая. Сильные, размашистые движения, приносящие болезненное удовольствие, вскоре заставили Захара унестись над землёй, и последнее, что он запомнил, перед тем как отключилось сознание, поцелуй в висок и заботливо произнесённое шёпотом «Спи».
Ехать в посёлок не хотелось, и просыпаться не хотелось, но его ждала работа, а данное вчера обещание перекрывало пути к отступлению.