Мальчик в белых перчатках

Хао дико нервничал. Напуганный собственными намерениями он, вместо того, чтобы мирно спать глубокой ночью, расхаживал по своей комнате и бил кулаком о раскрытую ладонь, бездумно отмеряя секунды. Мало что в этой жизни могло вывести его из равновесия, но скорый приезд того, чью жизнь он без раздумий готов был променять на свою свободу, заставлял нервничать. Он дико страшился того, что парня пришлют неглупого, что он сам не справится с собственными эмоциями, что так явно косить под придурка не выйдет. Одно неосторожное слово, какое-то действие – пуф, - весь план может пойти насмарку, и тогда не видать ему ничего, кроме этих стен, до конца своей жалкой, затворнической жизни. Проходя по комнате уже в трехсотый раз, Хао все время останавливался у одного окна, где сам неплотно задвинул ставни, и выглядывал в темный двор, освещенный разве что тусклым фонариком – это сторож ждет гостей. Сердце в груди стучало гулко и быстро, у Хао закружилась голова. Веки начали наливаться свинцовой тяжестью, а босые ноги то и дело путались в дорогом ковре и длинном подоле ночной сорочки. Когда силы почти покинули его, Хао, уже потянувшийся накрепко закрыть ставни, чтобы отправиться в постель, заметил у ворот какое-то движение. Приглядевшись, он увидел, как сторож вышел из своей будки и, подхватив фонарик в трясущуюся от холода или старости руку, пошел открывать двери. Лишь заметив нос лошади, в которую была запряжена карета, Хао бесшумно, но очень быстро закрыл ставни. Руки от напряжения отдались болью. Прекрасно понимая, что его новый слуга поднимется на верхушку башни очень нескоро, он все равно резво нырнул в постель и притаился, стараясь глубоко и медленно дышать. Чуткий слух весь обратился во внимание, но очень быстро звуки, разносившиеся со двора, стихли. Наступила абсолютная тишина. Часы коротким боем отмеряли половину второго ночи. Вглядываясь в темноту своей комнаты, Хао невольно начинал видеть движения, неясные тени, чьи-то пугающие очертания. По натуре он никогда не был трусом, даже наоборот, хоть ему и не выпадала возможность проявить свою храбрость. В Библиотеке Хао постоянно чувствовал себя гостем, которому не очень рады, просто вынуждены терпеть. Когда-то давно, когда в ничего непонимающем о жестоком мире мозгу еще не было отчаяния, он пытался делать все назло – плохо читать, коверкать слова, повышать голос при чтении или разливать чернила на дорогой пергамент. Двух или трех истерик его дядюшки, чья дрожащая рука всегда держалась за трость, увенчанную шаром из серебра, но в то же время была тяжелой, как наковальня, вполне хватило, чтобы Хао понял – живым при оплошности он отсюда не выйдет. В конце концов, если дядя терял силы для того, чтобы бить ребенка руками, он, не задумываясь, ухватывался покрепче за конец своей клюки. Вспомнив все обстоятельства, благодаря которым он оказался здесь, Хао немного успокоился и взял себя в руки. Игры разума не утихли, по комнате, как ночной зверь, все еще кто-то перебирался – от угла к углу, по стенам и потолку, будто выискивая лучший путь, чтобы забраться в жуткие кошмары как только человек закроет глаза. Весь страх перед этим чудищем отступил, когда сквозь тонкую щель между полом и дверью хлынул пляшущий свет свечи. Хао быстро закрыл глаза и не принял это, как знак. В глухих голосах за дверью он не разобрал ни слова, они сливались в один и больше напоминали бубнёж безумца, забившегося в угол. Вскоре голоса стихли, раздался скрежет дверных петель и в наступившей тишине раздался вздох, да так ясно и близко, что Хао показалось чье-то присутствие совсем рядом. Он совсем не представлял, как выглядит тот, кого ему прислала Анна. Ему и в голову не приходило подумать об этом на досуге. Ему было плевать. Поэтому желание открыть глаза, когда он вошел в комнату, видимо, ведомый тем же любопытством, было очень велико, но Хао сдержался. Он четко знал, что ему нельзя выдать себя даже движением ресниц. И все же, из-за того, что он быстро забрался в постель и лежал в напряжении, боясь даже шевельнуться, сильно затекла нога. Стараясь ничем себя не выдать, Хао развернулся, понимая, что на него смотрят, наблюдают, но уже в следующую секунду после торопливых шагов, комната вновь погрузилась во мрак. А вскоре свет потух и в соседней. Уснуть удалось ближе к рассвету, когда за ставнями начали трепетать крылья ранних птиц, спешащих из своих гнезд, свитых под навесом башни. Хао проснулся утром от хлынувшего в комнату света. Проморгавшись, он увидел силуэт за тканью балдахина – худой и ловкий. Его слуга распахивал окна. Хао тихо чихнул, закрыв лицо ладонью от поднявшейся пыли. - Доброе утро, господин. Я принес вам завтрак, - раздался голос. Хао сильно укусил себя за губу и моментально проснулся. Этот голос никак не отдался в его сердце, разве что легким волнением перед предстоящим действием, поэтому он протянул руку к шнуру и потянул его, распахивая ткани, скрывающее ложе. На него не смотрели. Хао было это на руку, не сразу удалось сохранить непроницаемое выражение лица. - Как тебя зовут? – спросил он. - Йо, господин. Йо. Хао беззвучно произнес его имя на выдохе. Непонятно отчего растерявшись, он попытался продолжить разговор глупым образом, лишь бы не выдать себя. Благо, поставленный голос не дрожал в любых ситуациях. - Ты прибыл вчера? - Да, поздно ночью, - ответил Йо. Он по-прежнему не поднимал голову, держал в почтительном, легком поклоне, который не давал рассмотреть его лицо. - Понятно, - нетерпеливо выговорил Хао, поворачиваясь и подтягивая ноги к груди. – Помоги мне умыться. Йо все не поднимал взгляд. - Я забыл принести для вас теплой воды. Думаю, за ночь та, что в кувшине, остыла. - Посмотри на меня, - не выдержал Хао. Наконец, Йо выпрямился и взглянул на своего господина. Хао четко увидел в его взгляде немного удивления, но ни жалости, ни неуверенности, ни страха. - Йо, говоришь? – повторил он, чувствуя, как внутри нарастает злоба. - Да, господин. Если честно, Хао с трудом удалось сдержать презрительный смешок. И вдруг начал веселиться. Йо чувствовал себя хозяином ситуации, а ведь и не подозревал, что он – мышка, бесстрашно глядящая в пасть огромной кошки. То спокойствие, которым он был наполнен, говорило только об одном – как и писала Анна, Йо был уверен в том, что его спина прикрыта, что ему есть ради чего бороться и куда вернуться. Но на самом деле ничего этого не было. На самом деле он был лишь игрушкой, подаренной Хао Судьбой. - Пока я буду выбирать наряд, а я это всегда делаю сам, у тебя есть время. Хао звонко рассмеялся, оставшись наедине с собой. Откинувшись в мягкие подушки, он позволил ликующему хохоту взлететь под потолок. Все пройдет куда легче, чем ему казалось, ведь у него в помощниках ненависть и презрение ко всему, что его окружает. И Йо не станет исключением. Понимая, что он обязан показаться не совсем адекватным, Хао вел себя подобающе. Ему было не трудно, он насмотрелся в детстве на психов, поэтому собрать для себя нужный образ не составило никакого труда. Больше сложностей возникало в том, что Анна явно не особо заморачивалась при уроках этикета и прочей аристократической грамотности. Йо путался, забывал некоторые вещи, часто действовал по наитию. Хао было все равно, разве что иногда дико хотелось треснуть по нему, но если бы Йо промахнулся при других слугах, при дяде или гостях, все могло полететь к чертям, включая свободу Хао. Пришлось обучать, подсказывать и сдерживать порывы агрессии. - Поиграй со мной, - как-то заявил он. Вечер выдался дико скучным, за окном лил дождь вперемешку со снегом, поэтому идти на улицу совсем не было желания, как и блуждать по сумрачным коридорам Библиотеки. - Во что, господин? – поинтересовался Йо, раскладывая чистые, выглаженные вещи в шкаф, которые только что принес из прачечной. Хао задумчиво покачал головой из стороны в сторону, подняв взгляд к потолку. Время в ожидании конца всего этого спектакля текло для него дико медленно. Йо вызывал раздражение, как бестолковая собака на службе у охотника. Хотелось как-нибудь поиздеваться над ним, заставить выдать эмоции, кроме извечного спокойствия и наигранной дружелюбности. - В карты. Ты умеешь играть в карты? – решил Хао, рывком поднимаясь со стула. - Да, господин. - Отлично, - обрадовался он, доставая из ящика новенькую колоду. – Только давай на желания. Просто так скучно. - Как скажете. Хао нравилась собственная идея. Он прекрасно знал, что Йо не сможет при проигрыше задать ему что-то из ряда вон выходящее или хоть как-то нарушающее его комфорт. Разумеется, Йо умел играть в карты, как и жульничать, для того, чтобы это понять не нужно было быть мудрецом, но и Хао учили играть не в светской компании. Вечер переставал быть томным. - Иди сюда, - скомандовал Хао, садясь за кофейный столик. – Оставь тряпки, они никуда не денутся. Йо послушался, но юный господин тут же поднял на него удивленные глаза. - Не понял. Ты решил уйти от работы? Сперва закончи. Хао тихо усмехнулся, срывая с колоды карт защитную бумагу. Йо, уже привыкший к его странностям, тут же вернулся к вещам, никак не споря и не задавая вопросов. А Хао просто нравилось гонять его и первое время ставить в ступор своими приказами. - Я закончил, господин, - произнес Йо, закрывая резные дверцы шкафа. - Отлично, иди сюда. Будем играть в брэг. Правила знаешь? - Вы сказали на желание, а не на ставку, господин, - напомнил Йо, садясь напротив. - Мы заменим ставки желаниями. Если ты выигрываешь, я выполняю твое, если я – то ты мое, - объявил Хао, стараясь не очень ловко тасовать карты. Перчатки этому только способствовали. – Желание придумал? Йо, помедлив, кивнул. - Вот мое, - не стал дожидаться Хао. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне свою заветную мечту, о которой никому никогда не рассказывал. Удивленный взгляд Йо даже скрывать не стал. Он всегда легко дергал бровью, немного округляя глаза, но вскоре лицо вновь разглаживалось. Хао любил за этим наблюдать. - Идет. А вы, в случае проигрыша, следующий кон будете играть стоя. - Ставки должны быть равнозначными, - фыркнул Хао. – Стоять – совсем не трудно. - Хорошо, - задумчиво протянул Йо. – Тогда вы расскажете мне свой самый жуткий кошмар. - Идет, - беспристрастно откликнулся юный господин. Он был уверен, что не проиграет. - Я выиграл, - почти сразу объявил Йо, лишь раз сменив карты. – Рассказывайте. Хао знал, что соперник может потребовать свой выигрыш, если уверен в победе. Но и у него был отличный расклад. - Ты так уверен? Сперва показывай, - усмехнулся Хао, кладя на стол свои карты. В глазах Йо промелькнуло все то же удивление, но оно было на сей раз дежурным – Хао это понял, так всегда делают, когда хотят запутать противника. Три натуральных короля и брэгер явно не произвели на него особого впечатления. Вздохнув, Йо выложил три натуральных туза и две десятки и ровно, без ликования в голосе, повторил: - Рассказывайте. Хао такого не ожидал. Едва не присвистнув, он сложил руки на груди и задумчиво уставился на своего слугу. Йо все же был не таким простым, как казался вначале. Он явно и сам косил под дурачка с тем же успехом, что его господин. - Больше всего на свете я боюсь попугаев, - ответил Хао и для убедительности зябко поежился, словно даже мысли об этих птицах приносят ему дискомфорт. - Попугаев? – недоверчиво переспросил Йо. - Да, именно их. - Почему? - Они такие страшные, - Хао округлил глаза и подался вперед. – Я их никогда не видел, а ты? Йо понятливо вздохнул, без труда поверив. Хао про себя усмехнулся. Разумеется, он не боялся подобного. Больше всего на свете он мечтал обратиться пусть даже в попугая, лишь бы свободной птицей выпорхнуть сквозь окно и лететь, лететь как можно быстрее и дальше от этих серых стен, съеденных сыростью и мхом. Если быть честным, то больше всего на свете Хао боялся клетки, которой служила ему Библиотека – золотой, с поилкой и возможностью выглянуть со своей башни на бескрайние пастбища, но без шанса сделать за ворота даже крошечный шаг. Йо знать об этом было совсем не обязательно. - Играем дальше, - объявил Хао, уже и забыв о своем вопросе. Йо оставалось только согласиться. Когда часы пробили десять, было сыграно еще пять партий, в две из которых Йо снова одержал уверенную победу. Придумывать желания для своего господина давалось ему с трудом, потому что нельзя было позволить себе лишнего. - Вам пора ложиться спать, - напомнил Йо с последним боем, но свои карты в руки взял. - Последний раз, - сквозь зевок решил Хао, постукивая пальцами по своей колоде. – В случае своего проигрыша, ты будешь уволен. Без колебаний и заинтересованного взгляда на своего оппонента, он раскрыл перед собой карты и лишь мельком поверх них посмотрел на Йо. Тот напрягся, на юношеском лице проступил явный испуг, да и свои карты он не спешил тянуть на руку. - Уволен? - Да, уволен. Твоя ставка? - Очевидная. Вы не уволите меня, если я выиграю. Хао пожал плечами. - Идет. Эта партия была самая напряженная. Йо заметно нервничал, сменял карты одну за другой, стараясь собрать самую лучшую комбинацию, но удача отвернулась от него, уставшая голова не соображала, да и шалящие нервы не способствовали делу. Хао наблюдал за ним очень внимательно, но никак не мог увидеть те эмоции в его движениях тела, которые ожидал. Давно уже, с самого первого дня как Йо приехал в Библиотеку, юный господин придумал про себя его настоящий образ, который, по его догадкам, скрывался за маской, как шут на Фестивале Дураков. Он был уверен, что Йо злой, корыстный, алчный человек, который решился на это грязное дело ради собственной выгоды и не более того. Этот образ рушился, но Хао упрямо не хотел верить в подобное. - Ты закончил? – устало спросил он после того, как Йо несколько минут вглядывался в свои карты, явно стараясь силой мысли сменить масти. Вот только все они были в рукаве у соперника. Поняв, что дело провальное, тот с тяжелым вздохом выложил на стол карты по одной. Проигрыш был явным. - Вы выиграли, - с отчаянной грустью в голосе выговорил Йо. – Я уеду утром, но сейчас позвольте уложить вас спать. Хао удивленно распахнул темные глаза и посмотрел на протянутую ему руку – раскрытую ладонь с дрожащими пальцами, поданную как другу, которому силятся помочь. Медленно вложил свою ладонь в его и поднялся на ноги, не сводя своего взгляда с опечаленного лица, но Йо на него уже не смотрел. Он как обычно помог своему господину умыться, переодеться, уложил его в постель и, поправив одеяло, принялся закрывать ставни и тушить свечи. Все делалось медленно, словно каждому движению мешала густая патока уныния. На него смотрели и не понимали, почему догадки оказались неверными. Ему нечего было терять. Он мог прийти в ярость. - Спокойной ночи, - отвлек его голос, вытягивая из задумчивости. Хао дрогнул и моргнул, когда Йо, держа в руках последнюю свечу, уже вышел из его комнаты и тихо начал прикрывать за собой дверь. - Йо, - на выдохе окликнул Хао. - Да? – остановившись, он обернулся. - Завтра вечером сыграем еще раз, - объявил Хао и повернулся к нему спиной, ставя точку в разговорах. Дверь закрылась не сразу. Уснуть получилось тоже нескоро.