Стены Баску

      После того как люди скрылись из виду, Николь, стоя в лесу, рассеялась в воздухе и оставила после себя белую дымку, которая тоже растворилась через несколько секунд.       А вуирка, которая была в это время дома, молча сидела в своём кресле на колесах в комнате и пыталась унять бушующее в груди раздражение от папиных рассказов о «плохих чужаках с запада».       — Зачем ты притащила его? — спрашивал отец девочки.       — Обрекати на гибель невинное существо — неправильно, ты же сам меня учил энтому, помянаешь? «Не убивай невинных даром», — процитировала она одну из главных заповедей Уитвы. — А вы хотели убити его без причины! — крикнула она, прервав попытку отца вставить слово, развернулась и уехала в комнату, яростно взмахнув льняной тканью на входе.       Утром ей нужно было идти в мастерскую. Пока девушка в коляске складывала в холщовый мешочек хлеб и кожаную флягу с небольшим количеством воды, клон стягивал с ее кровати грязные простыни и замачивал их в тазу с мыльной водой и большой охапкой сушеных душистых трав, которые лежали на печи. Потемневшие, но все еще розовые лепестки душицы и белые — ромашки медленно расползлись по вспененной поверхности воды.       Когда все утренние дела были закончены, девушка в коляске положила ладони на колеса и прокрутила их вперед, а стоящая позади — исчезла.       На улице было уже светло, но солнце еще не пекло по-дневному. Ветер дул в лицо, и настроение у Николь было какое-то слишком спокойное, она не думала ни о чужинцах, ни о ссоре с отцом, ни о мастере, с которым она скоро встретится. Голову забивали лишь голоса и звуки улицы: лай собак, какие-то стуки, галдеж, шорох листвы.       Пожилая, но крепкая вуирка Сабия, шедшая навстречу по той же стороне дороги задержала жалостливый взгляд на девушке в инвалидной коляске.       — Здравствуй, Николь, — любезно сощурилась она и прижала к открытой груди свой маленький мешочек из свиной кожи. — Хочешь жженого сахару? — она начала растягивать шнурок на мешочке и опускать в него руку.       Девушка в кресле на колесах оглянулась, сомневаясь, что Сабия обратилась именно к ней, и встретилась взглядом с подростком-вуиром. Он стоял за тонким ветхим забором у своего дома, размахивая топором над бревном, и поглядывал на вуирку с другой стороны дороги так, будто представлял ее голову на месте полена.       Она вздрогнула, и медленно перевела взгляд на пожилую женщину перед собой.       — Возьми, — старая Сабия протянула большую темно-коричневую каплю карамели.       Николь смотрела на нее недоверчиво. Женщина делала так впервые, и это казалось Нике подозрительным. Более того, Сабия впервые заговорила с ней, что уж говорить об угощении. Обычно вуирка оставалась обделенной ее вниманием.       Детские крики стали нарастать позади: толпа приближалась. Николь успела повернуть голову слишком поздно — они окружили ее, подняли такой шум, что юная вуирка прижала уши ладонями.       — Сабия, расскажи сказку! — налетел сзади маленький вуир и толкнул колясну Николь плечом. Остальные с визгами начали вставать перед ней и отгородили от Сабии сплошной высокой стеной. Николь не стала задерживаться, увидев, что внимание женщины захватили другие дети, и прокрутила колеса своей коляски назад, чтобы развернуться.       Вуирка поехала дальше, и на нее никто даже не взглянул, будто ее не было.       Мастерская находилась почти в другом конце Рамоиса и пешком ехать Николь туда нужно было около получаса, причем в достаточно быстром темпе.       Она приехала к зданию мастерской и остановилась у двери, чтобы расслабить уставшие руки. Она сделала растяжку и, чувствуя невероятную легкость в мышцах, открыла дверь.       — Здравствуй, Николь, — взрослая высокая вуирка наклонила голову в знак приветствия, и Ника разглядела короткое голубое платье, подпоясанное красочной тканой лентой, которое было на мастере и очень нравилось девушке. Она подошла к Нике и помогла преодолеть невысокий порожек.       Мастер была невероятно красивой: стройная, светловолосая, что было редкостью в Рамоисе, ее лицо излучало нежность. Светлые волосы мастера говорили о том, что она южанка, а стройными в той или иной степени были все, но Нике казалось, что мастер была стройна как-то по-особенному. Женщина села за ткацкий станок и стала поддевала иглой натянутые нити. Вверх уже тянулось молочное полотно хлопковой ткани с зигзагообразными красными полосами.       Юная вуирка села в углу взяла веретено в правую руку, а левой начала вытягивать прядь мягкой серой шерсти и перекручивать ее пальцами. Она наблюдала за тем как в ее руке веретено крутится на деревянной скамейке со спокойным, умиротворенным лицом. В мастерской она могла часами напролет сидеть под комком шерсти, крутить веретено в пальцах, изо всех сил стараясь сделать нить одинаково тонкой по всей длине, и размышлять.       Вечером, когда солнце над Рамоисом почти село и на улице заметно стемнело, Ника возвратилась домой из мастерской. Она оглядела большую комнату и обратила внимание на угол между стеной и деревянным ящиком слева от двери, где отец всегда оставлял свои лук и колчан. Но в углу стоял только лук Николь.       Ника опустила взгляд на свои ноги.       «Снова одна» — подумала она и прокрутила колеса в сторону своей комнаты.       Около деревянного сундука, который был намного меньше того, что стоял в горнице, вуирка начала развязывать расшитый желтыми нитями длинный пояс, обернутый вокруг ее талии три раза. Николь взмахнула черно-желтой лентой, и та опустилась в сундук. Бурая кожаная куртка распахнулась, не поддерживаемая поясом, и Николь стянула ее с запястий, поджимая локти в груди. Кожаные штаны Ника спустила сначала сзади, расстегнув пуговицу над хвостом, а потом, подтягиваясь то одной, то другой рукой к подлокотнику, чтобы ягодицы немного приподнялись, стягивала штаны вниз.       Как только сложенная одежда оказалась в сундуке, Николь выдохнула и расслабила спину, откинувшись назад. Она вспотела и проголодалась.       Вуирка выкатила коляску из комнаты и начала искать. Обшарила все места, где могло быть что-то съестное: ящик, в котором обычно лежали свежие овощи, оказался пуст; в печи не стоял горшочек со свежим папиным супом из черной куропатки; в погребе стояли банки с маринованной свёклой и на нитях висели сушеные грибы, от которых Николь начало воротить. Одним словом, есть было совершенно нечего. А хотелось Нике наваристого супа с овощами и хоть каким-нибудь мясом, как готовил папа. И воды.       Облик супа остался в ее сознании и подтолкнул на мысль о готовке, но денег, чтобы сходить на рынок и купить продуктов, она тоже не нашла, даже пары эулов, на которые можно купить килограмм мяса. И до оплаты работы в мастерской еще несколько дней. Николь закрыла глаза и призвала клона.       Он был одет в хлопковую рубашку и бурые шорты, точно такие же, как на настоящей Николь. Но так как сама она не собиралась и не могла никуда пойти, а хотела отправить клона на охоту, его нужно было подобающе одеть.       Клон ушел в комнату юной вуирки, пока она сидела в своем кресле около печи. Он достал из сундука одежду Николь и прихватил мешок для дичи, повесив его на пояс, взял лук и колчан из дальнего угла комнаты, где должно было стоять отцовское снаряжение, и вышел из дома.       Эмоции на лицах двух одинаковых вуирок полностью совпадали, и нельзя было отличить одну от другой, если не учитывать то, что настоящая Николь прикована к креслу на колесах. Этой эмоцией была лёгкая радость, заставляющая улыбаться.       Клон прошмыгнул через двор и перепрыгнул забор за домом, быстро и тихо, чтобы не попасться на глаза случайному прохожему.       Вуирка бесшумно шагала по знакомой тропе мягкими лапами, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к звукам леса. С разных сторон раздавались то шорох раздуваемой ветром листвы, то щебетания маленьких пташек; на каждый, даже самый тихий звук, уши Николь дергались в том направлении. Но все было не то: или птица слишком маленькая, или зверь убежит в свою нору и скроется глубоко под землёй.       Ника уже держала лук наготове, ей оставалось натянуть тетиву и выпустить стрелу, нужно было лишь дождаться подходящей мишени.       Она увидела гнездо почти на самой верхушке пожелтевшей ольхи, над которым кружили две черные птицы.       Николь убрала лук и стрелу в колчан на поясе и уцепилась когтями за кору соседнего клена, с которого открывался хороший обзор на воронов. Она не спеша карабкалась до первых толстых веток и не переставала краем глаза наблюдать за гнездом с маленькими серо-бурыми птенцами и их родителями.       — И что делати? — бас отца Николь прозвучал очень близко, и она автоматически обернулась на него.       — Возносити молитвы Уитве, шоб не пускала чужинцев у Хоупир, — молодой вуир был раздражён этой ситуацией и сжимал кулаки, высматривая предмет, по которому можно было ударить.       Ника затаилась за копной крупных листьев клена, чтобы ее не увидели. В разговорах старших не было чего-то нового — все те же позиции, все те же интонации, все те же пути решения. Надежда было только на Уитву: простым смертным не избавиться от чужаков.       Когда вуиры отошли на приличное расстояние, девушка снова сосредоточилась на охоте и подняла лук, направляя наконечник стрелы в одну из птиц. Проследив траекторию ее движения, подгадала момент, когда можно отпустить тетиву, и сделала выстрел. Стрела навылет прошла через крыло, не попав в тело, но ворон все равно начал падать, он махал здоровым крылом и поэтому не упал камнем вниз, а отлетел и рухнул в густую крону липы.       Николь улыбнулась своей удаче и спрыгнула на землю. Она приземлилась на четвереньки и выпрямилась. Нашла глазами липу, на которую упала подбитая птица и забралась на нее. Ещё пару минут занял поиск ворона, и вуирка, наконец, ухватилась пробитое растрепанное крыло, стянула птицу с ветки и засунула в мешок. На соседнем дереве пищали птенцы, а вторая птица хрипло кричала и пролетала все ниже над головой Николь. Вуирка могла бы подбить ее, но тогда птенчики останутся одни и погибнут.       Ещё один громкий «кар!» прямо около уха, хлопки крыльев и тупой удар в плечо от появившегося из темноты ворона. Николь неловко дёрнулась и оступилась. Она потеряла равновесие на ветви и почувствовала, как опора уходит из-под лап.       Успев лишь развести руки в стороны, Ника с глухим звуком рухнула на широкую тропу между двумя деревьями. Весь воздух выбило из лёгких клона, а у девочки в кресле на пару секунд перехватило дыхание. Хоть боли она и не почувствовала, знала, что клон упал.       Вуирка пролежала на земле прямо посреди тропы ещё несколько минут, разглядывая звёзды и чувствуя, как шевелится мешок. Она заметила, что солнце полностью село, только увидев неяркую луну, слегка выглядывающую из-за черных крон.       Напавшая птица поднялась на прежнюю высоту, но бдительность не утратила, а Николь водила глазами вслед за ее еле заметным, скрывающим звёзды, темный силуэтом.       Сколько бы не хотелось просто так лежать и наслаждаться природой, Ника, которая была дома, все же хотела есть. Там вуирка уже заварила чай и вскипятила воду для супа.