Как зайти слишком далеко

      Окна этой спальни на втором этаже выходили на крыльцо у парадного входа, где их караулил Чарльз Андерсон. Около запасного сидела миссис Стил и, подъехавший патрульный. Им двоим ни за что теперь не выбраться из этой крепости. Не сбежать тайком, или тем более напролом.       Коул сидел на кровати, сжав свои руки в замок. Джеймс долго не решался подсесть к нему. И всё же, когда кровать промялась под ним, парень заговорил в пол голоса: — В отличие от Фицроя, мои родители не били меня. Мы были идеальной семьёй — образцом для подражания. — Ты знаешь где они сейчас? — спросил Джеймс, на что его собеседник горько усмехнулся. — Расскажи мне всё. — Не играй со мной Джеймс, — просил его Коул с пронзительным серьёзным взглядом. — Ты действительно хочешь услышать это? — Я хочу понять… Почему? — кладя свою ладонь ему на руку, спрашивал мужчина. — Почему? Потому что для меня всё было очевидно. Я рос среди тех, кто ненавидел таких, как я. Высмеивал, издевался, а по итогу что? Если бы я остался там — то сгнил бы заживо. — Ты пытался с ними об этом поговорить? — Издеваешься? Я нашёл тех, кто видел меня настоящего, и не гнушался этого. Фицрой… Он, он полюбил меня таким, какой я есть, помог мне… Помог пройти трудные периоды, научил защищать себя. — А потом что? — Джеймс… Я ушёл потому, что заранее знал их реакцию. Мне незачем было проходить через все те ужасы терапии, которым подвергались такие, как я. Изгнание «Сатаны», лечение апоморфином, куча психологов, лагеря… — признавался Коул, сжимая в кулак простынь. Всё его тело трепетало, и нос покраснел от сдавивших комом слёз.       На это мужчина бережно прижал мальчишку к своей груди, и укачивая, целовал его в макушку. Казалось, что стало нечем дышать. Ноздри забились, а на сердце упал тяжкий камень, тянущий его вниз. — Ты в безопасности. Ты со мной, — его рука, тёплая и нежная, ласково поглаживала Коула по волосам. Захотелось поспать, но история ещё не была рассказана. Нет, он должен знать. Он единственный, кто имел на это право. — Когда изменился я, изменился и он. Все наши отношения стали больше походить на препирания надзирателя и заключённого. Я боялся Фицроя, ибо он был вспыльчив. Мог ударить меня, лишить еды, или оставить ночевать на улице, как собаку. Поэтому я сбежал, снова. Появился Коул Робинсон из Вирджинии, а тот что был из Филадельфии — умер. — Ты бегал всю жизнь, и мог убежать куда угодно. Почему ты решил вернуться сюда? — Здесь меня точно никто не станет искать. Как говорится: «безопаснее всего в логове зверя».       Коул шмыгнул носом, эти чёртовы глаза не переставали лить горькие слёзы. Он добился того, чего хотел — они сейчас вместе вдвоём. И никто их не побеспокоит до самого утра. Отличный шанс продолжить то, на чём они остановились тогда в гостиной.       Губами он прижался к крепкой мужской шее, а руку просунул тому под штаны. Джеймс опешил, оторвав от себя мальца, и удивлённо посмотрел ему прямо в глаза. — Я люблю тебя, — признался Коул. И от этих слов мужчине будто башню снесло. Он жёстко сжал плечи парня, прижал к себе в страстном поцелуе, зарылся ладонью в траве этих немытых блондинистых волос, а затем посадил на свои колени.       Сам же юноша, объятый морем возбуждения, снимал с Джеймса его штаны. Бледные пальцы дрожали, сердце вырывалось из груди, и Коул утопал в приятно-мокрых прохладных губах, крепких объятьях, в ворохе собственных мешковатых одежд.       Плоть стояла каменным колом, как заряженная пушка. Он приспустил свои джинсы, и, сплюнув на пальцы, смазал промежность. Это был далеко не первый секс в жизни юноши, но почему-то казалось, что с Джеймсом всё будет иначе. Полюбовно.       Для мужчины же этот мальчик представал самым привлекательным ангелом на земле. И в тот момент, когда Коул насадился на него, и издал тихий эротичный стон, Джеймсу многого стоило сдержаться и не обкончаться прямо на месте. Он впился с засосом ему в шею, вцепился руками в бёдра, и начал потихоньку двигать своего ангела.       Пришлось закусить нижнюю губу, чтобы сдерживать стоны, сжать покрепче рубашку, глотать всё не прекращающиеся слёзы. Член внутри будто пульсировал, дотягивался до заветной точки, доводя Коула до исступления. И всё это ускорялось с каждой секундой. Хотелось кричать, плакать… Смеяться. Почему стало вдруг так смешно? На пике этой бешенной скорости, юноша вдруг не сдержался. Тихо рассмеялся сквозь сжатые зубы. Джеймс с недопонимаем на это отреагировал, он потянулся к Коулу за поцелуем, но тот накрыл тонкие губы своей ладонью. Его смех и стоны продолжили усиливаться в истеричном припадке, во время их безумной скачки.       А когда Джеймс всё-таки кончил, раскрасневшееся лицо любимого было сплошь покрыто солёной смесью из пота слёз и соплей. В голубых глазах горела дикая скорбь, довольно резко сменившаяся холодом гнева. Коул даже не слез с него, не поцеловал напоследок, а лишь моментально вытащил из рукава шариковую ручку. Конец её был чётко направлен к шее мужчины. Джеймс явственно в миг ощутил эту острую, давящую на коже, силу его невероятно могучих рук. Вот ещё пару секунд назад Коул ангелом стонал над ним, а уже сейчас представал хладнокровным дьяволом во плоти. — Не двигайся. Один неверный вздох — и ты труп. Я знаю, как порезать артерию на твоей шее, чтобы ты истёк кровью прежде, чем до сюда успеет хоть кто-нибудь добраться. Удивлён? — интересовался Коул, хотя по этим потемневшим зелёным глазам, было видно, что Джеймс всё понимал. — Она была похожа на меня, не так ли? В тот самый момент. Да, пап? — Она была прекрасной, — шептал он. — Хотел бы я вернуться в ту секунду, и предотвратить то, что произошло. — Амелия была моей подругой! А ты погубил её… — Я не хотел, — заявлял он своим скрипучим от подступающих слёз голосом. — Ты заслуживаешь смерти. — Нет, послушай… Я даже не помню, как так получилось… — Теперь твоя очередь рассказывать всё, папа! — не шелохнувшись, потребовал Коул.

***

      Много лет назад, когда телевизоры ещё были огромными неподъёмными ящиками, Джеймс работал многоуважаемым преподавателем в колледже. Денег хватало, все были довольны. И сбережения на счету Доктора Стила, как обычно, уходили на семейный отдых летом на островах.       Гавайи всегда радушно принимали туристов. Не удивительно, что обласканные океаном пляжи, бесчисленные киоски с мороженым, а также удивительной красоты виды из окон отеля буквально влюбили в себя его жену и маленькую дочку Нэнси.       Девочка была в том возрасте, когда всё и все вокруг были очень интересными. Она часто любила исследовать местность, знакомиться с другими детьми, а также порой сбегать ради манящих собой опасных джунглей. — Я тебе что говорила? Не пропадай из виду! — кричала на неё мать. — О чём ты думала, отправляясь погулять в этот лес? — Я хотела поймать кролика! — невинно хлопая глазками, отвечала она. И, это было бы мило, если бы девочке хотелось пушистого питомца, а не талисман в виде заячьей лапки. — Там нет кроликов, милая, — сжимая её плечо, твердила женщина. — Зато там есть огромные и опасные дикие кабаны! У них красные глаза, острые большие зубы, и сильные мощные копыта!       Нэнси от страха расплакалась, закачала головой, и закричав: «Ты всё врёшь!», — убежала на свою кровать этого номера. Тут пришёл Джеймс, и увидев истерику, сразу же принялся успокаивать свою дочь. В полдень у них должен был состояться поход в музей, но миссис Стил, пошла туда одна, обосновывая своё решение, как «вынужденные меры наказания». Нэнси снова готова была разреветься, однако Джеймс вовремя перехватил её внимание одной из своих занимательных лекций.       Он рассказал ей историю о Пёрл-Харбор. О том, что эти самые острова некогда чуть было не захватили японцы. О великом нападении авиации, о стратегии, и о причинах этого конфликта, пока девочка просто слушала своего отца с раскрытым ртом.       Позже на следующий день, мать завидела Нэнси играющую с другими мальчишками в войнушку. Она держала в руках какую-то сухую палку, и «отстреливалась» с помощи неё от «грязных Японцев». Это настолько шокировало женщину, что она тут же отвела дочь обратно в номер, и там снова её отчитала.       Самым пугающим для родителей в этой ситуации было то, что этот случай далеко не первый. По телевизору Нэнси предпочитала смотреть фильмы и передачи с повышенным уровнем жестокости. Ужастики, боевики, фильмы Тарантино, т.д.       В один день по историческому каналу шла передача об Эдварде Джиме Корбетте. Там показывали старые фотографии этого охотника. Нэнси как увидела всё это, то сразу же влюбилась в его знаменитый нож «Тигриную Смерть». Помешалась на нём, и стала упрашивать родителей купить ей такой. Это обеспокоило их. — Девочки не должны играть с ножами, Нэнси! — утверждала её мать. — Но Джим Корбетт герой! Я хочу быть как он! — заявила девочка в ответ. — Джим Корбетт — мужчина! И им положено быть такими. А ты — девочка! Ты должна думать о другом! — Нэнси, пойми, мы переживаем за тебя, — добавил Джеймс. — Давай ты попросишь что-нибудь другое?       Казалось вопрос исчерпан, и их дочь на время успокоилась. Когда пролетело лето, похолодало, и настала зима, к зимним праздникам её, по уже устоявшейся традиции, повели в торговый центр к Санте Клаусу. Там дети выстроились в длинную очередь, чтобы посидеть на коленях здоровяка и попросить у него игрушки. Всё шло хорошо, пока не пришёл черёд Нэнси.       Она уселась Санте на колени, и на вопрос «что ты хочешь на Рождество?», ответила прямо и с энтузиазмом: — «Тигриную Смерть»! — Ч-что? Повтори-ка, девочка, Санта не расслышал… — «Тигриную Смерть»! — с уже более умным выражением на лице повторяла она.       Миссис Стил не на шутку запаниковала, извинившись перед работниками супермаркета, та увела свою дочь подальше. Нэнси предчувствовала, что её вновь отчитают, однако этого не произошло. Её мать просто всю дорогу до дома молчала, а позже, перед сном, они с отцом совсем разругались. — Милая, она здоровая полноценная девочка. Мы не станем водить её по врачам из-за твоих нервозов. — Моих нервозов? Джеймс, она же не какой-то там питомец, она — наша дочь!       В итоге ссора ни к чему не привела. Мать решила пару дней отдохнуть от папы, чему Нэнси откровенно удивлялась. На её вопросы Джеймс отвечал мягко и обнадеживающе. Мол «всё будет хорошо, не бойся. Мамочка просто поехала по делам, и скоро вернётся».       Правда отсутствие причитаний с её стороны стали для Нэнси облегчением. И сама того не заметив, девочка всё чаще и чаще стала отдавать предпочтение своему отцу, нежели матери. Это превратилось в игру, где, чем дальше углубляешься в основы правил — тем сложнее становится контролировать себя.       Следующим летом они всей семьёй, как обычно, собирались полететь на острова, однако произошло то, что эти планы разрушило.       Однажды утром мать семейства обнаружила пропажу одного из столовых ножей. Вначале женщине и в голову не могло прийти, что за этим стояла Нэнси. Она искала его по всей кухне, надеясь найти не помытым в раковине, или заброшенным в ящик среди вилок и ложек. Но нож так и не нашёлся.       Она вышла на крыльцо у задней двери, выходящей на небольшой дворик с песочницей и качелью для Нэнси. Вспомнилось то, как Джеймс гордился собой, когда самостоятельно собрал её, предварительно, раз десять перечитав инструкцию.       В песке возилась их дочь, и до ушей доходили подозрительные хлюпающие звуки. Когда мать подозвала её к себе, Нэнси спокойно обернулась, демонстрируя полностью заляпанный кровью комбинезон. В руке у девочки был тот самый пропавший нож, а в песочнице на половину разделанный труп бродячей кошки.       Сказать, что женщина была в парализующем шоке — ничего не сказать. — Мам-Мам! Я победила Тигра-людоеда! — восторженно и горделиво огласила она. — Мам? Мам?! Почему ты плачешь?       Несчастная миссис Стил опустилась на колени вся в слезах. Ладони не отлипали от губ, по крайне мере до тех пор, пока её не попыталась обнять дочь. В тот момент отвращение к собственному отпрыску дошло до точки, и она оттолкнула Нэнси со всей силы. Девочка упала, заревела от полученных ссадин, и на вой тут же подоспел отец семейства.       В итоге ежегодный отдых на Гавайях накрылся медным тазом. По ходу выяснения случившейся ситуации, было решено отвести девочку к психотерапевту. — Спешу вас успокоить, — говорил врач, после длительной беседы с Нэнси. — Ваша дочь — не монстр. Скорее всего, она просто не понимала, что делает. В её возрасте к животным и к другим детям, типично относиться, как к игрушкам. — Но что нам делать? Как дать ей понять, что у них тоже есть чувства? — спросила мать. — Побольше говорите с ней об этом. Спрашивайте о её состоянии, обращайте внимание на эмоции. Читайте сказки, и помогайте ей анализировать чувства персонажей. Но самое главное — будьте рядом.       Услышав одно мнение, мать поспешила разузнать другое. Таким образом Нэнси перевидала уйму врачей. И к концу дня буквально засыпала на ходу. — Я хочу домой! — заявила она. — Обещаю, что это последний… — Нет! Ты это ещё в прошлый раз говорила! Не хочу туда! Хочу домой! — громко перебивала Нэнси. — Соберись милая. Скоро всё закончится, — с полуулыбкой утешала она, мягко касаясь при этом плеча своей девочки. — Ненавижу тебя! — сорвался крик с её губ.