Теория

Февраль — не тот месяц, который Очако любит. Пусть она и родилась зимой, но любовь к теплу никто не отменял. К тому же ни одна из их тренировочных площадок не обогревается — студенты должны привыкать к любой погоде, температуре и ландшафту, ведь злодеи не будут спрашивать, как героям комфортнее работать. — Почему мы не можем тренироваться возле водопада, когда на улице тепло, а не вот сейчас? — Эйджиро обнимает себя руками и перепрыгивает с ноги на ногу. — Даже геройский костюм надеть нельзя, мол, в случае экстренного вызова и бла-бла-бла… — резко останавливается и активно растирает себе плечи. — Киришима-кун, ты и так в основном полуголый ходишь — тебе это не мешает на миссиях, — фыркает Очако, стараясь не съёживаться от холода. Её геройский комбинезон стабильно держит температуру, поэтому непогода ей не страшна, но сейчас в простом тренировочном костюме, под которым только майка да бельё, вся её кожа в мурашках, а челюсть приходится стискивать так, чтобы не стучать зубами. — Точно! — Ханта бьёт кулаком в открытую ладонь. — Если сенсей опаздывает, то мы можем размяться и заодно согреться до начала урока. Вместе будет веселее. Кто со мной? — вокруг него сразу собирается горсточка тех учеников, кто приходит заранее (и уже второй год об этом жалеющих). — Бакуго, ты с нами? На Ханту бросают убийственный взгляд, мол, сейчас ты сам повесишься на своём скотче, если не заткнёшься. Но Серо Ханта будущий герой, и он ничего не боится! — О, неужели ты сдался, даже не попробовав? А я как раз хотел предложить соревнование, но раз ты заведомо проиграл, то… — Ханта демонстративно отворачивается от Кацуки, которого аж ломает от бешенства, пока он идёт к группе одноклассников. — Что за соревнование, Липучка? — рычит Кацуки, пока в его правой руке зажигаются первые искры. Конечно, для такого взрывного парня это прогресс — на первом году обучения половина учеников была подпалена взрывом без предупреждения, а сейчас только вон угроза, но это не мешает Очако и Момо заблаговременно напрячься в ожидании локального апокалипсиса. — Итак, мои дражайшие друзья! — торжественно начинает Ханта, чтобы все его услышали. — Предлагаю проверить, кто больше всех отожмётся! Победивший имеет право загадать желание любому из проигравших! И да, причуды использовать нельзя! Очако думает, что Ханта козёл и в кои-то веки полностью солидарна с Кацуки, чтобы закопать этого гада где-то на заднем дворе школы. Потому что Очако могла бы победить, облегчив часть себя (её коронная фишка, которую она ещё пока оттачивает), то при таких обстоятельствах… В общем, Ханта реально козёл. — Плюс Ультра! — кричит Изуку и принимает упор лёжа. За ним весь класс с разной реакцией повторяет позу и в разном темпе начинает выполнять упражнение. Очако старается отвлечься от происходящего, потому что, в отличие от парней, у неё сильнее ноги, а не руки, несмотря на всю ту нагрузку, которую она способна выдерживать. Лучше бы в приседаниях с весом посоревновались, честное слово. Очако отжимается размеренно, спокойно, не торопясь, не желая расходовать свои силы в первые две минуты. Никто не считает, сколько отжимается его сосед — за два года обучения все привыкли делиться только честными результатами. В этом нелепом соревновании участвует весь класс, включая Мину и Югу, которые опоздали к началу, что не помешало им тут же влиться в общую суету. Отжиманиями едины, так сказать. Впрочем, именно опоздавшие вылетают первыми из соревнования, затем Цую, Тоору и Денки, чуть погодя — Кёка, за ними валятся и остальные. У кого-то из них раз тридцать получилось, у кого-то перевалило за сотню, но соревнование продолжается. Очако падает пластом после пятидесяти и чувствует, как её руки дрожат от усилий и напряжения. Она с трудом принимает сидячее положение и даже не удивляется, когда замечает, что в лидерах остались Кацуки, Изуку, Эйджиро, Шото и Маширао. Отжимаются они почти в одном темпе, делая это молча и сосредоточенно. — По две сотни каждый! Стоп! Перерыв! Сейчас будет второй этап! — вопит Ханта, явно не желая ждать с моря погоды. — Какой ещё блядский второй этап, недомерок?! — сипит Кацуки, отряхивая ладони. Остальные тоже садятся кто как горазд, ожидая пояснений. Изуку широко улыбается и машет Очако, всем своим видом излучая радость, хотя рука у него подрагивает. — А теперь вам нужно взять кого-нибудь из одноклассников себе на спину и отжаться уже с весом! — декламирует Ханта, задрав подбородок. Видимо, он совсем не был против не дойти до второго этапа. Пока остальные шушукаются, Очако нервно сглатывает: а ведь если бы на неё посадили кого-то из парней, то она бы сдала очень быстро без причуды. Что за вечная несправедливость. Она зависает на пару секунд и выпадает из реальности, занимаясь внеочередным самоедством, пока её не дёргают за руку. В голове мелькает, что это Изуку, которому нужен партнёр, но вон он с Цую обсуждает, как ей лучше на нём сидеть, чтобы двоим было комфортно. Очако поднимает глаза. — Урарака, ты со мной, — ровным голосом говорит Кацуки, чуть заметно хмурясь. — А спросить моего мнения? — склонив голову набок, спрашивает она. Парень продолжает держать её за запястье, но вот только хватка усиливается, чтоб не убежала. — А ты хочешь сказать, что ты кидалово? Твой задрот уже занят, если ты не заметила, а на Киришиме уже Чёрноглазка скачет, — вскидывает бровь Кацуки и подходит вплотную, не позволяя отойти в сторону. — Надо ли мне говорить, что Двумордый уже корячится под мягкой задницей Хвостатой и… — Ты ужасен в дипломатии, ты знал? — фыркает Очако, задирая голову. Она смотрит в красные глаза и почти улыбается. — А если я тебя обниму во время отжиманий, то ты не будешь орать, что я посягнула на твою честь? — Главное, держись покрепче и не трынди на ухо, — скалится Кацуки и тащит её к остальным соревнующимся. — А разве Тодороки не будет сложнее всех? Яомомо всё же самая тяжелая из девушек нашего класса и… — Денки получает подзатыльник от разъярённой Кёки. — Что? Я же не говорю, что она жирная! — Просто заткнись, — шипит Кёка. — Молись, чтобы она тебя не услышала, — она говорит что-то ещё, но Очако уже её не слушает: перед ней стоит в упоре лёжа Кацуки и ей, по идее, на него то ли сесть, то ли лечь. Она оглядывает мощную спину одноклассника, сглатывает и аккуратно усаживается на его поясницу верхом. Ещё с секунду подумав, всё же укладывается вперёд, фактически распластываясь на Кацуки, и аккуратно обнимает его поперёк груди, чтобы не свалиться. Её подбородок оказывается на чужом крепком плече, и Очако с трудом сдерживается, чтобы не зарыться носом в основание чужой шеи, которая мало того, что приятно пахнет, но и от которой ещё и теплом веет. Да и вообще на Кацуки так тепло, словно под покрывало котацу забрался. — Попробуй только не выиграть — больше на тебя не залезу, — негромко предупреждает Очако, после чего краснеет от двусмысленности собственных слов так ярко, что даже спелые помидоры подают на увольнение. — Конечно, я уделаю этих придурков, — ворчит Кацуки, начиная упражнение. Очако слышит, как стучит чужое сердце если опустить голову капельку ниже, как ходуном ходит чужая грудная клетка. Она ощущает равномерное движение вверх-вниз и это так захватывающе, что она зажмуривается, попутно греясь. Очако открывает глаза только тогда, когда Кацуки останавливается. — Ты что, сдаться собрался? — шипит она и даже подумывает от всей души укусить его в основание шеи, как и он её неделей ранее, но вместо просто стучит несильно кулаком по лопатке. Кацуки рычит ругательства сквозь зубы, но делает ещё раз пять, прежде чем окончательно остановиться. — Ах, вот как надо было подбадривать оказывается! — хихикает Мина, продолжая сидеть на распластавшемся Эйджиро. Тот что-то бурчит себе под нос, но вставать не спешит. — Но, дорогая, твой Взрывокиллер и так уже победил — зачем ты его бьёшь? — на слова подруги Очако поднимает голову и осознаёт, что из всей пятёрки только Кацуки стоит в упоре лёжа и лишь подрагивающие локти выдают его усталость. — Бакуго-кун молодец, — блеет Очако, не зная, как лучше сползти. Кацуки решает за неё, отталкиваясь руками от земли и принимая сидячее положение на коленях. Очако висит на нём, как тряпичная кукла, и едва не сползает ниже, к его поясу. — Видно, что ты не зря в двадцатке лучших героев, — успевает шепнуть она, пытаясь скрыть своё неловкое положение. Когда она более-менее аккуратно отлипает от Кацуки, то теряет дар речи: щёки самого буйного парня их класса окрашиваются в едва заметный розовый. — Ты что, во мне сомневалась? — выдаёт Кацуки, но в его голосе даже не слышно привычной злости. А затем уже громче продолжает: — Что, утырки, теперь кому-то не повезёт с выполнением моего желания! — Но всё в пределах разумного, Бакуго — никого из нас не должны исключить из-за твоего желания! — поспешно уточняет Ханта, замечая кровожадный блеск в чужих глазах. — Убивать тоже никого не надо. Ну, разве что Минету — его не жалко. — Эй! Что значит «не жалко»?! — вопит упомянутый одноклассник, тут же швыряя в сторону Ханты липкий фиолетовый шар. Не попал. — Что ж, раз вы такие активные с утра пораньше, тогда начнём с отжиманий, — появление Айзавы всегда внезапно (за исключением тех случаев, когда он спит сразу в классе). — Двадцать раз для начала. По классу прокатывается волна недовольства и даже отчаяния.