Теория

— Ты прости, что своей кислой миной всю ночёвку попортила, — виновато шепчет Очако, переодеваясь. Момо подмигивает ей, улыбается, а затем протягивает последний дайфуку. Остальные девочки мирно сопят, развалившись кто где на гигантской кровати. Очако благодарно кивает и начинает быстро есть. — Ничего, я понимаю — мы же не клоуны, чтобы постоянно улыбаться. Хорошей тебе тренировки, Очако, — она гладит Очако по голове, словно мама, но уже через секунду смущается своего покровительственного жеста и убирает руку. — Бакуго тебе не враг, ему просто нужно привыкнуть к новому, а дальше он себя покажет. Думаю, ты и так в курсе. — Спасибо, Яомомо, — с трудом дожёвывая дайфуку, говорит Очако и обнимает её в знак признательности. Иногда ей кажется, что не будь в их классе уютной Яойорозу Момо, то не вылезать им из тоски по дому никогда. — До вечера. Очако подхватывает свой рюкзак, с которым заявилась на ночёвку, чтобы сэкономить время на сборы с утра, и радуется, что ей осталось, по сути, только зубы почистить. Спускается на первый этаж она уже с собранными насколько позволяет стрижка в хвост волосами и идёт на кухню, где ещё вчера вечером закинула в холодильник бутылку воды охладиться. И сталкивается она там нос к носу с взбудораженным Кацуки, который выглядит одновременно и растерянным, и злым. — Ты! — окликает он её так резко, словно Очако от него убежать пыталась, а не почти врезалась. — Где ты шляешься по ночам?! — после этого вопроса глаза у девушки становятся такими огромными от удивления, что блюдо, которое Момо для сладостей использует, обзавидовалось бы. — Я… Не шляюсь? — отвечает Очако полувопросительно, потому что ей не очень понятно, что происходит. Её замешательство длится всего пару секунд, когда до неё наконец доходит. — Бакуго-кун снова приходил будить меня? — прыскает в кулак, но тут же пытается успокоиться, потому что взгляд алых глаз обещает ей самую мучительную смерть. — Ты мне хоть дверь не выбил? — Открыл так — ты ж не запираешь, дурында, — отмахивается Кацуки, но больше ничего не говорит, злится молча, не желая показывать себя ещё большим дураком. У него настолько напряжены спина и плечи, что Очако почти кожей чувствует эту усталую злость, которая явно портила ему спокойное утро. Она идёт к холодильнику за бутылкой, и остаётся одна уже через секунду. По времени они оба выходят заранее, и Очако могла бы просто немного подождать, чтобы дать остыть чужому гневу, но вместо этого она второпях запихивает бутылку в рюкзак и бежит за Кацуки, который, ссутулившись и запихнув руки поглубже в карманы топает в сторону полигона. Она догоняет его и старается идти в одном темпе, чтобы не отстать. Получается не сразу и остаётся только надеяться, что Кацуки не попытается побежать — всё-таки он реально быстро бегает. Кацуки недовольно цокает языком, но темп не меняет и на саму Очако не смотрит. Ей становится чуточку стыдно за его беспокойство, и единственным правильным решением ей кажется только ответить на вопрос. — У нас с девочками ночёвка была, — как можно жизнерадостнее говорит она, тоже глядя вперёд. — Очень помогает разгрузить голову, — ей хочется поднять ему настроение, но, увы, пока идеальная формула по приведению в чувства Бакуго Кацуки не изобретена. Надо всерьёз задуматься над подобным исследованием. — Урарака, — хрипло зовёт её парень всё так же не поворачиваясь. — Ты слышала про грёбанный режим сна? — Это когда ты в восемь вечера спать идёшь? — шутливо уточняет Очако и смелеет настолько, что даже кончик языка показывает, дразня. — Да бля, всего пару раз такое было! Заебали припоминать! — кричит Кацуки, уже не сдерживаясь. Пинает какой-то камешек по пути со всей силы, что тот летит в сторону родного общежития на уровне второго этажа (Очако не удивится, если прямиком в стекло Изуку). — Так, всё, отъебись! — скрипнув зубами, он ускоряется. Любой из их одноклассников скажет, что нужно ценить моменты, когда Кацуки пытается сдержаться — значит, он не намерен тебя грохнуть сию же секунду. — Ну, Каччан, я не хотела тебя обижать, правда! — с отчаянием в голосе кричит вдогонку Очако, с опозданием осознавая, что намечается утренняя пробежка на ускорении: Кацуки разворачивается к ней с таким бешенством в глазах, в то время как в его ладонях зарождаются первые взрывы. — Сдохни! — во всю силу лёгких вопит он и бежит на неё. Очако знает, что Кацуки её не тронет, не ударит намеренно за исключением тренировочных боев, его максимум — укусить её, но это не мешает ей визжать и убегать на предельных для себя скоростях в сторону полигона — инстинкт самосохранения в этот раз побеждает. И когда становится понятно, что он действительно не пугать её собрался, а нападать по-настоящему, приходится ускориться и заткнуться. Она проскакивает ворота, на ходу сбрасывает рюкзак и резко меняет траекторию. Понятно, что у Кацуки скорость и маневренность уровнем выше, но вряд ли он будет ожидать, что Очако побежит к нему с распахнутыми объятьями, хотя секундой ранее уносилась прочь. Она, уже на семьдесят процентов облегченная, набирает скорость, и когда её пальцы предсказуемо не касаются Кацуки — тот всегда следит за её руками, не позволяя застать себя врасплох, — Очако уходит вправо, чудом избегая пинка коленом, и ныряет за угол. У неё нет времени на раздумья, мол, как простая перепалка переросла в бой и почему ей приходится карабкаться по стенке, которую в прошлый раз они так удачно раздолбали, что есть, за что ухватиться. Им надо договориться о связках и опробовать их. Им надо обсудить разные сценарии развития возможных злодейских нападений и свои действия. Им надо прекратить устраивать спарринги ради выяснения отношений. Им… …наплевать на все эти «надо» в эту минуту. За секунду до того, как Кацуки ракетой взлетает на второй этаж, до которого его напарница успела добраться, она сбивает ногой несколько кирпичей и вваливается внутрь здания. В коридоре нет особо мебели, кроме нескольких почти картонных стеллажей для виду и пары стульев. Прятаться некуда. Очако бежит вперёд, напоминая себе, что здесь несколько кабинетов для полной имитации и рассчитывает затаиться в одном из них, если будет совсем плохо. Но лучше выбраться из здания через пожарный выход. Только бы до лестницы добраться. За её спиной раздаётся взрыв, одним только звуком сжирая ту фору, которую Очако умудрилась себе выцарапать. Сворачивая снова за угол, она лихорадочно думает, как поступить, потому что быть добычей, а не равной ей не нравится совсем, а Кацуки уже разошелся настолько, что успокоить его быстро не удастся. Разве что только вырубить его, но с его твердолобостью это совсем не вариант. Её взгляд цепляется за пробоину в потолке, и она, недолго думая, облегчает себя полностью, молясь, что проскочит до того, как Кацуки до неё доберётся. Она буквально гребёт руками, имитируя свободный стиль, ускоряя свой подъём. Ровно в тот момент, когда она проскальзывает в проём и прижимается к стенке спиной, в коридор заявляется Кацуки, который идёт, неспешно и почти бесшумно. И становится понятно, что отыскать Очако просто вопрос внимательности, потому что пока она бежала, пусть и облегченная, за шум думать не приходилось. Кацуки просто знает, где шаги перестали быть слышны, поэтому уже настороже, ожидая неожиданной атаки откуда угодно. — Что ты вечно бегаешь? Бесишь только! — кричит Кацуки, заставляя Очако желать телепортироваться в другое здание — он совсем рядом с дырой в потолке, значит, верно вычислил место её исчезновения с этажа. Она судорожно оглядывается, надеясь отыскать лазейку, потому что счёт идёт на секунды, но в этот раз она попала в одну из имитаций кабинета, выход из которого только через дверь, которая скрипит, как старая ржавая калитка. И пока единственный вариант уронить свой собственный вес на чужую голову. Сделать она этого не успевает — рядом с ней раздаётся взрыв, вынося часть пола, и плевать, что он бетонный и даже просто обломки могут серьёзно ранить. Очако щурит глаза, в какой раз проклиная отсутствие возможности атаковать без предварительной подготовки, и замешкав на пару мгновений, прыгает в образовавшийся разлом, полагаясь на удачу и дым, который от взрыва ещё не развеялся. Ей действительно везёт, что Кацуки целится в этот момент в другое место, но уже направляя взрыв двумя руками (Очако судорожно пытается вспомнить, где здесь несущие стены), когда возле его плеча пролетает розовый кроссовок. Не попала. Очако приземляется (читай: почти падает) прямиком у него за спиной и тут же делает подсечку, ожидая привычный разворот в полкорпуса и удар локтем в солнечное сплетение. Локоть Кацуки и правда пролетает над её головой, вот только реакция у него дьявольская, и вместо того, чтобы завалиться в сторону, на что ставила девушка, он пинает навстречу, попадая прямо по голени. У Очако звёзды перед глазами от боли, но, скрипнув зубами, она переносит вес на руки и бьёт здоровой ногой по чужим рёбрам. Попадает по правому боку, но удар смазанный, нужный ущерб нанести не удаётся. — Мы же не враги, что ты творишь?! — пыхтит Очако, частично облегчая себя снова, чтобы не терять лёгкости в движении из-за боли в ноге. Кацуки палит в неё новым взрывом, желая отбросить её подальше, пока она на полу. Маневр не удаётся только потому, что ей удаётся откатиться и подскочить на ноги на долю секунды быстрее, чем звучит второй залп. Пользуясь крошечной заминкой, она подлетает к Кацуки и почти без замаха бьёт в челюсть — увернулся, разворот вокруг своей оси и бьёт уже локтем — попадание в основание шеи. Ей не хватает роста для большей точности ударов с таким соперником, как Кацуки, но сдаваться она не намерена. Вот только сегодня не её день. Когда Очако снова целится по ногам, её почти молниеносно перехватывают за руки и больно вжимают в стенку спиной. Очако морщится, потому что пусть пальцы у них и переплетены, но именно из-за этого она не может коснуться Кацуки одновременно пятерней, чтобы применить причуду: её руки буквально утопают в его. И ладони у Кацуки всё ещё горячие от использования причуды. Их руки у головы Очако, и девушка даже подумывает начать кусаться, чтобы освободиться или даже боднуть от всей души Кацуки головой в лоб, но нет места для размаха: Кацуки прижимается, как уже делал однажды, к её лбу своим, буквально впечатывая её голову в стену тоже. Он улыбается полубезумно, явно довольный результатами их «разогрева». — Как ты меня заебала, Урарака, — хрипит он, скалясь. Его руки всё ещё не пытаются сжечь кожу Очако, и она чувствует себя немного уверенней. — У тебя проблемы с чувством юмора, ты знал? — на самом деле, Очако очень хочет спросить, почему он так разошелся, почему то, на что он обычно фыркает и просто посылает куда подальше, заставило его фактически атаковать её. Но это будет потом. Наверное. — Заткнись, — почти рычит он, вжимаясь в неё так сильно, словно собирается к ней под кожу влезть. У Очако горят щёки, сердце грозится выбить к чертям все рёбра, а ноги очень хочется сжать, потому что… Смесь страха и жажды продолжения поднимают в ней волну возбуждения, которое она в принципе до этого не испытывала. — Пора становиться совой, раз ты такой злобный по утрам, — глухо отвечает Очако, уже ощущая чужое дыхание на своём лице. Кацуки вжимается в её губы своими сухими шершавыми, прикусывает нижнюю и делает скорее больно, чем приятно, но в этот раз Очако отвечает, не желая быть единственной, кто «огребает» — кусает его в ответ, подаётся больше вперёд, насколько может, а затем наглеет настолько, что проскальзывает в чужой рот языком и касается кончиком нёба рядом с передними зубами, и тут же убирает — не хватало ещё, чтобы откусили. Из уголка рта течёт слюна, но на это становится наплевать, потому что Кацуки злится, отпускает её руки и укладывает свои ладони ей на затылок, прижимая ближе к себе, бесцеремонно заставляет её открыть рот шире, чтобы быть способным проникнуть глубже. Очако не очень в курсе, как правильно целоваться, но дышать ей становится трудно, и она просто легонько касается своим языком чужого, который так беззастенчиво только что облизнул её нёбо. Конечно, она могла бы применить причуду, чтобы отомстить за чересчур бодрое начало дня, но она ощущает, как тело Кацуки расслабляется с каждой секундой, словно из него испаряется вся накопленная злость. И, наверное, это стоит того. У неё кружится голова от ощущений и чуть дрожат пальцы. Ей бы хотелось ещё. Увы, дышать тоже надо, и Очако несильно толкает его в грудь. Кацуки недовольно отпускает её голову и хмурится. — Чё? — Перерыв на десять минут — мне нужно взять мазь и эластичный бинт. Спасибо, что не сломал мне ногу, — криво улыбается Очако распухшими от поцелуев губами и бодренько хромает в ту сторону, где оставила свой рюкзак. — Нам нужно тренироваться. Кацуки милостиво позволяет возиться с бинтом целых пятнадцать минут, стоя рядом и даже не ворча никаких проклятий себе под нос, отчего Очако искренне считает, что Бакуго Кацуки немного «сломался». Она мотает головой и титаническим усилием воли заставляет себя думать о дальнейшей тренировке. Нормальной тренировке, если быть точным. С партнёром, который бросает вызов не только её физической силе, но и целеустремлённости. Уравити так просто не сдастся. А смущение, вопросы и анализ случившегося — всё потом, потом, потом.