Теория

Представитель агентства выглядит чрезмерно радостным и нервным, и если сначала Очако это особо не напрягало, потому что ей доводилось работать с самыми разными людьми, то после третьего рукопожатия и даже попытки объятий за три минуты знакомства она вынуждена спрятаться за плечом Кацуки, словно так всегда делала, и уповать на то, что тот огрызнется и потребует, чтобы их отвезли уже куда надо. И Бакуго Кацуки не разочаровывает, сердито выпячивая губу и хмуря брови. — Долго нам ещё здесь торчать? Или сразу в другое агентство подать запрос? — Кацуки говорит хрипло и тихо, предупреждая. Очако стоит больших усилий, чтобы не рассмеяться, потому что их новый знакомый оскорбленно закрывает (наконец-то!) рот и идёт к машине. Выбор агентства был самым простым моментом в сотрудничестве с Кацуки: они просто сравнили списки предложений от разных агентств, нашли совпадающие, и путём двухминутного разговора выбрали подходящее им обоим. И если Очако надеялась ещё и подзаработать во время стажировки, то Кацуки делал упор на большое количество заданий вне стен офиса — патрулирование, слежка, да что угодно — стажировка на первом году обучения явно его травмировала. Так что в целом их желания фактически совпали. — Мы сейчас поедем в главный офис, вам выдадут ваше расписание и расскажут, что к чему, — обиженным голосом вещает Ямада, он же представитель агентства, пока юные герои запихивают в багажник свои сумки. — Если есть вопросы — задавайте, — он косится на хмурого Кацуки и поджимает губы, когда тот сам двигается так, чтобы на Очако посмотреть не удавалось. Очако даже немного стыдно за это, поэтому она клятвенно себе обещает, что обязательно поболтает с этим человеком уже в машине, но сидя на заднем сидении во избежание лишних прикосновений — Очако любит обниматься, но только с определёнными людьми, а Ямада-сан пусть гуляет лесом. Какое-то время они едут в молчании, по радио играет какая-то прилипчивая песня, но так тихо, что даже Кацуки, который слишком уж внимательно смотрит в окно, ничего не говорит, витая где-то в своих мыслях. Очако не спешит выполнять своё обещание и молчит, тоже внимательно рассматривая, но только не пейзажи за окном, а профиль Кацуки. Конечно, пришлось принять позу, по которой сразу и не скажешь, куда именно Очако смотрит, но это не мешает ей иногда залипать и тут же одёргивать себя, переводя взгляд на спинку сидения или вид за окном. Но уже через минуту она снова смотрит, стараясь запомнить Кацуки в спокойствии. Ей доводилось видеть его разным, но сейчас от него не исходит угрозы или даже крохотной претензии, и это то редкое состояние, в которое почти не верится. А ещё Очако думает, что Кацуки очень красивый по-своему. В нём нет мягкости Изуку, строгости Теньи или бесконечного смеха Эйджиро, но это не мешает осознавать, что если вы с ним на одной стороне, то ты не побоишься доверить ему свою спину. Очако бы, наверное, и жизнь не побоялась доверить. — Урарака, у тебя сейчас слюна начнёт капать, если будешь так пялиться, — выдёргивает её из розовых девичьих мечт голос Кацуки. Он всё так же сидит от неё на расстоянии одного сидения, почти не сменил позы, разве что выпрямился и голову к ней повернул. И смотрит, едва заметно хмурясь, видимо, переваривая её поведение. — Сожрать меня хочешь? У Очако мгновенно вспыхивают щёки, потому что это звучит так двусмысленно, что ей впору обозвать себя законченной извращенкой за то, что она успела себе напредставлять за пару секунд. — П-прости, Бакуго-кун, я просто засмотрелась, — улыбается она и неловко чешет затылок. Кацуки изучающе проходится взглядом по её лицу, а потом откидывает голову на подголовник и прикрывает глаза. — А я б тебя сожрал — ты мягкая, — негромко, так чтоб не привлекать внимание водителя, говорит Кацуки. Очако почти пищит, прикрывая руками такие горячие щёки и стремится понять, что это было: то ли к ней подкатывали, то ли просто констатировали факт. От Кацуки можно ожидать чего угодно. — Ямада-сан, а расскажите, есть ли особые правила в агентстве? — с запалом спрашивает Очако, отчего водитель буквально расцветает, что ему дали возможность поболтать, и начинает рассказывать о месте своей работы. Пока Очако старательно загоняет себя в рамки самоконтроля, Кацуки тихо сопит рядом, не желая тратить силы понапрасну. *** — В случае, если будут вопросы, то можете смело звонить-писать — вам всегда ответят, — широко улыбается им администратор офиса, когда все инструкции предоставлены, информация переслана в мессенджеры, а в руки вручены конверты с проездными с несколькими тысячами йен на счету, билетами на синкансен и небольшой суммой про запас. — Завтра вам предстоит работать с *Вакаяги, нашим про-героем. Он вас встретит на станции, так что не потеряетесь. — Спасибо большое за заботу, **Шиэн-сан! — благодарно кланяется Очако, едва не врезаясь лбом в чужой письменный стол. Она слышит недовольное фырканье рядом с собой, но ей всё равно: вежливость превыше всего. — Мы приложим все усилия! — Я не сомневаюсь, — смеётся Шиэн. — Вам пора поторопиться — до отбытия поезда не очень много времени. Берегите себя. Попрощавшись, они уходят к ближайшей станции ***JR, не растрачивая впустую время. Прибытия следующего поезда до пересадочной станции ждать целых одиннадцать минут, и они скидывают вещи на железную лавочку, неподалёку от автомата с напитками. На станции раздаётся пение птиц, и Очако по привычке ищет глазами динамик, откуда доносится звук — сравнительно пустынная станция и звуки природы создают определённый настрой, и если бы Очако не знала, куда именно они направляются, то даже могла бы представить, что они собрались на вылазку куда-то за город. — Нам до станции Сидзуока, там буквально три минуты до шинкансена, — говорит Очако. Она болтает ногами в воздухе, глядя вперёд на бетонную стену, которой окружены железнодорожные пути. С рекламы улыбаются известные про-герои, но вместо того, чтобы задумываться о том, что они рекламируют, Очако прикидывает, сколько им заплатили за рекламу. — Отбытие в шесть часов десять минут. Два часа дороги и… — Урарака, — выдыхает Кацуки почти устало и сползает больше по скамейке вниз. — Я видел наши билеты, и ехать нам блядский час и пятьдесят минут. — Твои десять минут много чего изменили, — фыркает Очако и подскакивает на ноги. — Бакуго-кун, поговори со мной, а? — Отвали, — бросает Кацуки и затыкает уши наушниками. Очако чувствует себя преданной. Она дует губы, разминается, даже пару раз подпрыгивает, чтоб наверняка, и снова плюхается на своё место. Подъезжает поезд, и они вдвоём с Кацуки заходят внутрь вагона. Свободных мест нет, но это не страшно, потому что ехать недалеко. Они удобно устраиваются в хвосте вагона, где нет проблем с дверями, которые вечно открываются с разных сторон, и ты не можешь придумать, где тебе лучше встать, чтобы не мешать. За их спинами только дверь, ведущая в другой вагон, к счастью, пока никому не нужная. Они закидывают свои сумки на полки над сидениями, чтобы не загромождать проход, и Очако облегченно вздыхает, расслабившись. Зря. На следующей станции вваливается толпа учеников лет 13-14, которые, судя по спортивной амуниции, только-только с соревнований по теннису. Очако не знает, почему их так много и почему все влезли в один вагон, но ей не до этого: чехлы с ракетками и спортивные сумки буквально давят на неё, как бы постоянно извиняющиеся дети не пытались извернуться. И ладно бы проблема была в весе — Очако бы исправила — но плотность и объём предметов ей не дано искажать. — Блять, — шипит Кацуки, разворачиваясь к человеческому наводнению спиной, затаскивает Очако перед собой, к самой двери в другой вагон, и опирается руками возле её головы, сдерживая натиск. Когда двери закрываются, становится понятно, что каким бы сильным Кацуки не был, не всё ему под силу. Ему давят в спину, и он кривится сердито, не желая уступать, ругается себе под нос, в то время, как его грудная клетка неумолимо приближается к носу Очако. Он замирает в паре сантиметров от Очако, она может отчётливо ощущать его сладковатый запах и краснеть в своё удовольствие, потому что пока она не поднимет голову, то её лица Кацуки видно не будет. Кацуки дышит тяжело, продолжая сдерживать натиск толпы уже опираясь не на ладони, а на согнутые локти, и его дыхание скользит по верхней дуге уха Очако. Это щекотно и очень смущающе. Она понимает, насколько больше неё Кацуки, когда замечает, что он фактически скрыл её ото всех своей спиной. Вряд ли даже её макушку видно. Они проезжают эти несколько неловких станций молча, не шевелясь, но когда до их остановки остаётся всего секунд двадцать и её уже объявляют, Очако позволяет себе вольность, за которую потом будет расплачиваться своими нервными клетками, и обнимает Кацуки за пояс, прижимаясь к нему вплотную. — Спасибо большое, — на выдохе говорит она куда-то ему в ключицу, после чего замирает ещё на пару секунд и отпускает. — Ну, что, берём наши вещи и выходим? — тут же врубает она преувеличенно бодрый голос, не желая ступориться на собственном смущении. Кацуки вопросительно смотрит на неё, пока сама Очако благодарит всех богов, когда вся толпа школьников выходит с ними на одной станции, что на автомате означает минус один взрыв в людном месте.