Последние из Кредо

Закат ― длинная тень ― шаг. Шаг ― длинная тень ― закат. Почти как при дневном переходе, только по городу. Двигаться после паузы на встречу с Саймоном было по-прежнему нелегко, хотя прошёл уже третий час после их разговора, и сейчас они лишь искали себе ночлег после перехода. Пятнадцать часов на ногах ― и всё равно тело ныло, как будто это впервые. Все трое известных ей предков тоже считали это не такой лёгкой необходимостью. Они шли слишком быстро, решила Шарлотта. Стоггард чертовски легко подмечал такую черту: когда чья-нибудь походка выходила за рамки привычной. «Чёртов», «чертовски» ― эти слова он не любил, а потому Шарлотта тут же решила, что он паршивый чертяка. Назло всему, что сотворил с ней эффект просачивания. Хотя Куила как раз принесла в её жизнь самые лёгкие последствия от симуляций: сказывалось хоть какое-то сродство их характеров, взять хотя бы желание добраться до истины и донести до всех, кто сможет её понять. Сосредоточившись именно на Куиле, Шарлотта словно сбросила с себя часть напряжения: стало легче думать о своей походке. И обращать внимание на ту походку Галины: смотреть на стоптанные серые кроссовки, загорелые икры, на топчущий жухлую сентябрьскую траву упрямый шаг. Такие ноги не только для переходов, но и для ударов, на них легко пружинить и давать под дых. Шарлотта снова признала, что дала много воли Куиле. Но это подействовало: она выглядела достаточно отрешённой, чтобы не озираться слишком часто по сторонам, но не слишком замкнутой, чтобы Галина обернулась и сказала ей не отставать. Хотя сейчас она как раз была занята иным: борьбой со своим гневом. Слишком резко дёрнула плечом. Слишком пружиняще оттолкнулась от остатков асфальта возле бывшей автостоянки, где уже давно оставили сплошными рядами ржавеющие танки и ни одной гражданской машины. Слишком резко поправила серую бандану на лбу. Всё же со стороны это смотрелось, как спешка перед комендантским часом. Хотя это всё равно подозрительно, но не так, как могло бы быть. Даже свои ботинки Галина сменила на более неприметную обувь. А вот раздражение и не думала скрывать. Ведь Саймон сказал им чистую правду. Что да, «мисс Риккин» (мисс ― обращение прямо из детства) хотела внедрить новые модели «Анимуса». И внедрила бы, кабы не презрение Алана ко всем вокруг ― даже в своём равнодушии он выказал его дочери, требуя завершить версию проекта с кучей шикарных, но дававших более травматичный опыт симуляций, настроек, благодаря которым модель могла быть разложена буквально в пустыне и выдержать всё, включая сопротивление объекта. Даже если там веками нет и не будет никакой связи. За один её генератор здесь их бы порвали в клочья. Даже за одну модель, которую здесь давно украли. А в отличие от южных штатов, в Мадриде (вспомнить карту, вспомнить детство, это аж за океаном, где не такая пандемия) их остались десятки. И эти модели, вздыхал Саймон, не обязательно дожили бы до дня, когда вы бы связались с Консом. Галину всё раздражало, но дело было не в Саймоне. И не в Алане, хотя тут Юнона явно не промахнулась с выбором ― за обещанные Яблоко и власть на равных с Ису тот бы заразил парочку лишних испытуемых, оставив их бродить сначала по лабораториям без охраны, а не содержаться вместо живого оружия в клетках. Просто Консу нужно было больше условий. Они должны были прийти к Анимусу, что связал бы их. А если нет ― на базу, к которой нет карты ― только слухи от «Цикад». Увы, Конс хочет говорить лишь с Шарлоттой и женщиной, «чей камень принесёт сюда мир». А значит, снова поиски того, чем они не могли бы воспользоваться самолично. Только с кем-то. Далеко не факт, что они их поймут. А значит, всё сводится к той подземной базе, ради которой они снова перережут другую часть дежурящих на КПП и найдут это почему-то важное на взгляд Саймона место. Только там они дождутся тех, кому зашифровал послание Конс. Так что да, Галина и вправду позволяла себе злиться не просто так.