Chill

Последующие три недели проходят так, будто их поставили на ускоренный эдак в четыре раза режим: концертные залы меняются со скоростью света, как и американские города, где они выступают. Бесконечные съёмки то для их шоу, то для рекламы, то для каких-либо коммерческих целей. Каждая минута расписана так, что не остаётся времени на то, чтобы банально покушать и поспать, не говоря уже о размышлениях насчёт каких-то там чувств. Однако даже в такие времена находится что-то позитивное: всё-таки, пребывание в другой стране, в особенности США, благоприятно влияет практически на каждого мембера. Тут люди более открыты, более толерантны, и для молодых парней, в которых плещется энергия, так и просящаяся наружу, заливать этой самой энергией фанатов лишь приветствуется. Парни контактируют между собой куда более открыто, понимая, что народ тут не будет анализировать буквально каждое их действие и взгляд, а просто будет поощрять и наслаждаться процессом. Потому можно сказать, что концерты в этой стране становятся некой отдушиной: они тут дурачатся и смеются, обнимаются, лезут друг к другу, захлёбываясь такой необходимой каждому свободой, ведь каждый понимает, что американский тур не вечен, и скоро всё равно придётся возвращаться в консервативную Корею, где хочешь-не хочешь, а придётся ограничивать себя. Сейчас парни приземляются в Чикаго, где в аэропорту собралось на удивление много фанатов и папарацци. На самом деле, так много, что Чонгук даже теряется на какое-то мгновение, когда, выйдя из самолёта и следуя за охранником, его встречают оглушительными криками и ослепляющими вспышками фотокамер. И да, об этой части младший как-то не задумывался: если громкие фанаты на концертах — это прекрасно, то такие вот крики, когда он просто хочет перейти из точки А в точку В — это уже так себе веселье. Чонгук натягивает чёрную кепку почти на самые глаза, стараясь лишь быстрее добраться до машины, которая ждёт их снаружи, однако не ожидает того, что откуда-то слева его просто нагло потянут за рукав куртки, заставляя чуть ли не свалиться в толпу. Люди в США и правда другие — тут им никакая охрана не помеха, если они хотят увидеть и потрогать кумира. Крики становятся всё громче, а Чонгук начинает конкретно паниковать — охранников слишком мало на такую толпу, а парни и девушки со всех сторон так и тянут к нему свои руки, и им удаётся то тронуть его за бок, то вообще, за зад. Чонгук потерял из виду своего телохранителя, а так как он вышел первый, то и остальных парней было не видать. — Чонгук!!! — слышится ото всех сторон, и какая-то девчонка появляется из ниоткуда и хватает его кепку с головы, тут же ныряя обратно в толпу так, что макнэ не успевает даже среагировать. Увидев, наконец, лицо парня, люди снова кричат, и Чонгуку становится действительно не по себе. Он никогда не наблюдал за собой фобии большого скопления людей, однако, может в этой стране она у него и разовьётся. Вдруг кто-то кладёт ему руку на плечо, а следом на его голову приземляется джинсовая кепка. Чонгук поворачивается и видит Чимина, что тесно прижимает его к своему боку и уверенно ведёт вперёд, не обращая внимания на людей, смотря прямо перед собой. Младший послушно идёт с ним, натягивая одолженную кепку вниз и полностью доверяясь хёну, который всё еще крепко держит его и ни на миллиметр не отпускает. Когда они, наконец, садятся в машину и отъезжают от аэропорта, только тогда Чимин убирает свою тёплую руку, проводит ею по волосам и облегченно откидывает голову на сиденье, закрывая глаза и выдыхая. — Что-то в этот раз совсем какой-то беспредел, — говорит Намджун, который сел с ними в одну машину, и смотрит в заднее окно. — У меня сумку в наглую вырывали прямо из рук, стоит еще парочку охранников добавить, — бурчит он и достаёт телефон, начиная быстро что-то печатать. — Ты как? — тихо спрашивает Чимин у Чонгука, слегка поворачивая голову вбок и приоткрывая глаза. Там, в аэропорту, он буквально чувствовал панику младшего, и сейчас всерьёз волновался за его самочувствие. — Нормально, — так же тихо отвечает Чонгук, поднимая кепку с глаз, чтобы посмотреть на старшего. Отчего-то становится стыдно за свою слабость в той ситуации. — Спасибо, — сконфуженно говорит он и опускает взгляд, потянувшись к головному убору. — Оставь себе пока, — видя, что ему собираются отдать его кепку, говорит Чимин. — Я видел, как твою вырвали чуть ли не с клоком волос, — в тоне старшего появляются нотки злости, и взгляд становится слишком уж недобрым. — Походи с ней, пока не купим новую. «Купим» — ну да, ведь за границей парни всегда вместе ходят по магазинам, так что и в этот раз, наверняка, будут делать покупки вместе, потому что стиль похожий, да и чужое мнение насчёт той или иной вещицы никогда не помешает. Чонгук ничего не отвечает, лишь кивает безмолвно и отворачивается к окну, проваливаясь в сон.

***

Чонгука поселяют в одну комнату с Тэхёном и, в общем-то, ему действительно всё равно, с кем делить пространство, потому что они всемером и так вместе каждый час, и в номер будут заваливаться максимум на пару часов, чтобы поспать. — Два дня отдыха, ты можешь поверить? — блаженно выдыхает Тэхён с улыбкой, лёжа на своей кровати и прижимая джинсы, что он собирался убрать в шкаф, к телу. — Два дня! Ах, надо полностью составить план занятий, чтобы всё успеть, а то мы тут только на три дня. Ты уже знаешь, что будешь делать? Чонгук на это лишь улыбается, умиляясь энтузиазму и прыти друга. — Тэ, мы только пару часов как в городе находимся, сейчас только восемь утра. У меня в планах выспаться, наконец-то! — младший аккуратно ставит камеру на стол и достаёт все необходимые аксессуары для съёмки. Еще в самолёте он прогуглил лучшие места города, где можно было бы поснимать и получить отличные кадры для видео, так что хоть на это сейчас можно время не тратить. — Пустая трата жизни! — фыркает на это Тэхён, возобновляя раскладку своих вещей. — Тут столько крутых магазинов и кафешек, я хочу… Не успевает он договорить свою мысль, как к ним в комнату врывается Чимин, весь свеженький и одетый по погоде: хлопковые шорты, вискозная футболка, кроссовки и очки на голове. И главное, выглядит он так, будто выспался на всю оставшуюся жизнь, хотя Чонгук уверен, что в самолёте тот спал от силы два часа. — Чимин! — тут же прыгает на месте Тэхён и подлетает к нему, беря за руки. — Ты же пойдёшь со мной гулять? — и он начинает покачивать его маленькие ладошки в своих, отчего тот улыбается. — Ну пожа-а-алуйста! — А зачем я, по-твоему, так вырядился? — тот щипает друга за щёку. — Давай, собирайся, я тебя подожду. И сходи в душ, от тебя несёт. Тэхён на это совершенно не обижается, кидает «я быстро» и пулей мчится в ванную, громко захлопывая за собой двери. Чимин на это тихо смеётся и проходит к кровати Тэхёна, ложась на неё и удовлетворённо вздыхая. — А ты не пойдёшь с нами, Чонгук-и? — спрашивает он, полностью поворачиваясь к младшему, что ставит камеру на зарядку и вытаскивает ноутбук. — Можно заодно сразу по магазинам прошвырнуться, купишь себе ту толстовку, что в Нью-Йорке увидел, — он подставил руку под голову и смотрит, как младший копается в своих вещах. Идея довольно заманчивая, к тому же, Чонгук подремал в машине некоторое время, отчего теперь не сильно хотелось спать. Да и по магазинам действительно нужно пройтись, и поснимать тоже. Но есть одно «но». Чонгук вспоминает прошедшие недели с того самого разговора со старшим, и вспоминает, как действительно пытался лишний раз не смотреть на Чимина и даже не касаться его без надобности. И если с последним дела обстояли более-менее нормально (свои конечности за все годы существования группы Чонгук и так держал при себе, и его нельзя было назвать таким уж тактильным человеком), то вот со взглядами всё было куда запущеннее. Сам макнэ свято считал, что не так уж часто смотрел на Чимина, а если всё же и смотрел, то вполне себе обычно. Однако вот пересматривая видео с концертов, или же когда стафф показывал им закулисные отрывки, в глаза сразу бросался Чон, который при любом удобном случае буквально пожирал старшего глазами. Только вот дело даже этим не ограничилось. Чонгук по натуре своей человек ревнивый, особенно он ревнует всех своих мемберов к кому-то извне. Но ревновать кого-то из парней друг к другу было глупо. Ну, так, по крайней мере, Чонгук и думал. Однако на видео он метал взглядом молнии в сторону любого, кто позволял себе слишком уж заигрываться с Чимином, или кто так и жался к нему, или обнимал, или гладил волосы. Макнэ всё еще кривится, когда вспоминает свои собственнические замашки, когда видит, что Чимин не обращает на него внимания, зато милуется с другими. Он клянётся, его лицо живёт своей жизнью, его он контролировать, когда дело касается Чимина, просто не в силах. Все его потайные желания отображаются у него на физиономии, и это — проблема. — Я хочу поспать немного, — отстранённо отвечает Чонгук на предложение, не встречаясь взглядом со старшим, потому что тот сразу всё поймёт, слишком уж хорошо его знает. — Ближе к вечеру пойду гулять. Чонгук продолжает делать вид, что копошится с проводами, чувствуя тяжёлый взгляд Чимина. Он хочет повернуться, но не доверяет самому себе. Прямые контакты с блондином никогда ничем хорошим не заканчиваются, особенно для него самого. В итоге он слышит вздох и краем глаза замечает, как Чимин садится на кровать к нему лицом. — Ты слишком серьёзно относишься к моим словам, Куки, — доносится до него. — Я сказал тебе, прежде всего, просто разобраться в самом себе, а не запрещал полностью со мной контактировать, — он слышит улыбку в голосе Чимина. — В том-то и дело, — говорит младший. — Я не могу разобраться в себе, так что лучше пока пережду, — самому смешно от этих слов. Переждать что, именно? Подождать, пока его отпустит? Так его не отпускает еще с самого дебюта, а наоборот, эта странная потребность в обществе Чимина растёт с каждым годом и в геометрической прогрессии. — Это так не работает, — говорит Чимин. — К тому же, это плохо будет отражаться на тебе самом. — А ты сам? — вдруг спрашивает Чонгук, и глаза его загораются этой мыслью. — Ты что-то ко мне… — младший сглатывает, пытаясь преодолеть море смущения. Еще никогда он так напрямую не спрашивал чего-либо, тем более не такую щекотливую тему, — … чувствуешь? Он всё копается в себе, когда даже понятия не имеет, что обо всем этом думает сам Чимин, ведь это напрямую его касается. Надо ли это Чимину вообще, или он просто подыгрывает, чтобы не обижать младшего? — Я? — хён совсем не ожидает такого поворота, поэтому тут же теряется, приоткрывая рот в удивлении. — Ну, я… мне… я… — его щёки тут же розовеют, и он начинает запинаться, как всегда, когда чем-то смущён. Чонгук же наоборот, чувствует прилив уверенности, видя, как хён тушуется от такого простого, казалось бы, вопроса. Вот, пускай побудет хоть немного в шкуре младшего, когда сам задаёт такие провокационные вопросы. А то легко смущать других и требовать от них ответа, когда и сам не лучше. У Чонгука будто второе дыхание открывается, и он нахально ухмыляется, видя, как горят щеки старшего. Он любит иметь контроль над ситуацией, а смущать Чимина вдруг оказывается очень интересным занятием. Брюнет встаёт со стула и медленно, словно хищник на добычу, надвигается на Чимина, что вдруг резко замолкает и смотрит на макнэ затравленно, боясь, что тот может учудить. Может, лучше вообще не стоило завязывать такого рода разговор, но слов назад уже не вернёшь. Остаётся лишь беспомощно хлопать глазами, пока младший уверенно подходит к нему, не сводя взгляда блестящих глаз. Где-то на грани сознания у Чимина возникает мысль, что в Чонгуке действительно есть что-то хищное. Когда он вот так вот меняет градус разговора, когда понимает, что загнал собеседника в угол, его эго раздувается, и он чувствует себя королём ситуации. Тогда его взгляд, весь он меняется, становясь будто больше, увереннее, и вокруг него появляется некая аура превосходства, которая невольно заставляет стушеваться и опустить взгляд. Взгляда Чимин не опускает, однако только с третьей попытки ему удаётся проглотить слюну, что собралась во рту. Тем временем Чонгук достигает его, и щёки Чимина горят пуще прежнего, когда младший опускается перед ним на колени, оказываясь на одном уровне, и разводит его ноги, чтобы проскользнуть между ними, грубо врываясь в личное пространство. Он ставит руки на его колени, и они чертовски горячие настолько, что кажется, будто там точно останутся ожоги. — Так что? — в этот раз в голосе Чонгука звучат игривые нотки, и это настолько непривычно, однако старший не может пожаловаться. Чимин снова сглатывает, не разрывая зрительного контакта, и от напора упирается руками на кровать позади себя. Макнэ не отстаёт и придвигается ближе, упираясь о колени Чимина. Так близко, что Чимин чувствует теплое дыхание парня на своём лице, видит крохотную родинку под губой и прыщик на носу, и может в мельчайших деталях рассмотреть каждую ресничку. Чимин еще ни разу не видел лицо младшего так близко, поэтому такой вид увлекает. Его взгляд бегает то по глазам парня, то по его губам, что призывно приоткрыты и блестят от слюны. Когда Чонгук проводит языком по нижней губе, Чимин коротко вдыхает, так тихо-тихо, но Чонгук всё равно слышит, и уголки его губ чуть приподнимаются. Теперь он понимает, почему Чимин так любит его дразнить — видеть, как ты можешь контролировать другого человека одним взмахом ресниц, невольно даёт чувство всемогущества, и этим упиваешься. Чонгук решает пойти дальше — он медленно скользит ладонями вверх по бёдрам старшего и останавливается лишь тогда, когда они оказываются в непозволительной близости от его паха. — Прек-крати, — еле как выдыхает Чимин, начиная потеть. — Почему? — невинно отзывается младший, однако послушно возвращает руки на колени блондина, продолжая смотреть. Ему самому до ужаса жарко, но он не отстраняется ни на сантиметр, продолжая разглядывать горящего от смущения парня. Такой милый, хорошенький, такой мягкий до ужаса, такой соблазнительный, что хочется удавиться. — Значит, чувствуешь? — шёпотом выдыхает Чонгук ему прямо в губы, переводя на них взгляд и глухо сглатывая. Он слышит собственное сердцебиение, а ладони на ткани шорт Чимина уже влажные от волнения и какого-то предвкушения. Усилием воли он переводит взгляд выше и натыкается на замутнённый взгляд парня, что дышит глубоко и смотрит прямо на него. Чимин прикрывает глаза, его губы приоткрываются, он подаётся вперед, и Чонгука самого тянет к нему. Он сам закрывает глаза и отдаётся моменту. Потому что хочется. Так чертовски хочется. Больше всего в жизни. Хочется почувствовать, наконец, вкус Чимина, узнать, насколько мягкие его губы, каково это — делить с ним один воздух на двоих, один поцелуй. Их губы прикасаются лишь на долю секунды, прежде чем дверь ванной открывается, и показывается рука Тэхёна. — Айщ! — ругается тот. — Очки забыл. Два парня на кровати подскакивают, словно ужаленные, интимный момент улетучивается мгновенно, и они разбегаются по разным углам. Когда Тэхён, наконец, появляется в комнате, его тут же чуть не сшибает с ног торнадо-Чимин, который проносится мимо него и закрывается в ванной. — Чего это он? — удивлённо протягивает ничего не понимающий Тэ. — Эй, Чимин-а! Мы идём, нет? — Да-да, я сейчас, — слышится приглушённый голос парня по ту сторону. Тэхён лишь неопределенно хмыкает и проходит к своему шкафу, вытаскивая фотоаппарат и начиная в нём копаться. Чонгук сидит к нему спиной и пытается отдышаться, прижимая руки к красным щекам. И хоть сердце выпрыгивает из глотки из-за того, что их чуть не поймали, он не может подавить улыбку, которая расцветает на его губах. Он улыбается как идиот, и ему всё равно. Потому что, хоть Чимин и не ответил на его вопрос, всё и так понятно. Не он один чувствует всё это помешательство, и, зная, что Чимин реагирует на него точно так же, становится немного спокойнее.