Chill

Кажется, случается то, чего Чонгук так сильно боялся — Чимин остывает к нему. Типа, вообще. Если раньше, после того, как макнэ предложил им вернуться в их старое русло общения, Чимин всё ещё хоть как-то контактировал с младшим, показывал, что он рядом, что уважает его решение и что всё равно любит и заботится о нём, то сейчас всё это… пропало. И макнэ растерян, зол и ужасно обижен. Потому что не привык, потому что не было ещё такого за всё время, чтобы Чимин и не лез к нему. И это оказывается неприятно. Раньше Чонгук воспринимал всю заботу и любовь хёна как само собой разумеющееся — ну, Чонгук же классный по идее, ещё и самый младшенький, талантливый во всём, да и милашка, что ещё надо? Хёны жутко баловали его с самого начала — нахваливали, поддерживали, на всех шоу и премиях давали ему как можно больше эфирного времени и внимания, потому что он — их гордость. И больше всего им восхищался Чимин — он буквально души в макнэ не чаял. Что бы он ни сделал — всё встречалось с благоговением и похвалой, потому что это же Чонгук, как тут по-другому? Отдать ему свою порцию риса, когда и сам толком не наелся — что за вопрос, конечно, пускай забирает. Издеваться над его маленьким ростом и обращаться с ним, как с малышом — ничего такого, это же Чонгук-и. Хвалить его при удобном случае и переводить всё внимание на Чонгука — уже как в порядке вещей. Проверять его кровать перед сном и нежно убирать пряди волос с лица — само собой разумеющееся. Однако сейчас, когда всего этого его лишили, Чонгук так остро ощущает, насколько же много в его жизни было Чимина, и как лаконично он вписался в неё, будто он — продолжение самого Чонгука. Как легко оказалось принять всю любовь и нежность хёна, наслаждаясь ею и, по сути, не давая ничего взамен. Ведь тот никогда от него ничего не требовал — он просто дарил и наслаждался смущёнными улыбками и комфортом макнэ. Когда у них заканчивается очередная фотосессия, на которой Чонгук был последним для индивидуальных фотографий, он переодевается в обычную одежду и выходит из гримёрной, по привычке ожидая, что его будут ждать. Потому что так было всегда — даже если съёмки затянутся на три или четыре часа — Чимин послушно ждал брюнета и обнимал после, приговаривая, какой он молодец и как хорошо справился. Поэтому Чонгук открывает двери и ожидает увидеть улыбающегося Чимина, но вместо этого его встречает пустота. Парень пару раз крутит головой — может, тот где-то сидит, или вышел куда? Но проходит пять минут, десять — никого не видно. Чонгук стоит на месте и понуро опускает плечи, закидывая рюкзак на спину и неловко плетясь к выходу, всё ещё оглядываясь, потому что — а может? Но Чимина нет, как и привычного чувства уюта, и сразу становится не по себе и холодно. Когда брюнет возвращается в общежитие, он видит Чимина на диване в гостиной — тот чему-то улыбается, копаясь в своём телефоне, и даже не реагирует на появление младшего. Чонгук не то, чтобы избалованный и требующий внимания — просто столько лет купаясь в обожании хёна, невольно привыкаешь к такому особенному отношению. — Чимин-хён? — неуверенно то ли здоровается, то ли спрашивает Чонгук, снимая панаму. Тот, наконец, поднимает взгляд на вошедшего и слегка улыбается — в глазах такая же нежность, однако на этом всё. Ни приветственных объятий, ни поглаживаний по волосам — ничего. Что за чертовщина? — Нормально всё прошло, Чонгук-и? — спрашивает он. — Да, — всё так же потерянно отзывается младший, не решаясь спросить, почему тот не подождал его, и почему не виснет сейчас. — Хорошо, — снова улыбается блондин и, наконец, встаёт с дивана. У Чонгука дыхание перехватывает, а сердце останавливается на пару мгновений, пока Чимин подходит к нему. Да какого чёрта он так реагирует? Что с ним не так? Макнэ неосознанно приоткрывает рот и ожидает чего угодно, однако Чимин всего лишь хлопает его по плечу и проходит мимо, уходя куда-то на второй этаж. Чонгук стоит на месте и чувствует себя до неприличия глупо, будто его только что самым наглым образом кинули. Хотя, так и есть? — Чонгук? — выглядывает в коридор Тэхён, и младший дёргается, слишком ушедший в себя и свои мысли. — Ты уже пришёл? Кушать будешь? — на утвердительный кивок тот машет ему рукой. — Пошли тогда, мы как раз садимся, — выходит небольшая заминка, прежде чем он всё же продолжает: — Позовёшь Чимина тоже? Чтобы все вместе поели и сразу посуду помыли. Позвать его? Да раз плюнуть. В конце концов, что за детский сад он тут устроил? Чонгук громко топает ногами по лестнице и злится сам на себя — с каких пор он стал таким эмоциональным? Или он такой, только когда дело касается Чимина? Каждое его действие вызывает просто нездоровую бурю различных эмоций, и брюнет не знает, что со всем этим делать. Отключать их он не может, обманывать собственное тело и реакцию на старшего — тоже. Пора прекращать быть эмоциональной соплёй. Честно, Чонгук уже и сам понимает, как жалко выглядит со стороны. Он сам попросил дистанции, сам сказал, что хочет вернуть их отношения на прежний уровень, чтобы просто как раньше — друзья, братья. Так какого чёрта он теперь ожидает от Чимина? — Чимин-а! — громко зовёт Чонгук, заглядывая в каждую комнату в поисках парня. — Чимин-а, ты где? Пошли кушать! В итоге блондин находится в своей спальне, разлегшимся на кровати на животе и обнявшим подушку, сладко зевая. Он одет в просторную белую худи, и его пушистые волосы обрамляют чистое лицо без грамма косметики, а чёлка полностью закрывает глаза. Он приоткрывает один глаз и смотрит на входную дверь, когда младший несмело стоит около порога, и тянется, снова зевая. — Сейчас иду, Чонгук-а, пять минут, — сонно отзывается он и вновь утыкается головой в подушку, вызывая умилённый взгляд Чонгука. Брюнету тут делать больше нечего — он позвал Чимина, тот сказал, что сейчас спустится. Его дело сделано, можно спокойно идти кушать с остальными. Однако он не может заставить себя уйти, потому что взгляд, словно приклеенный, возвращается к небольшой фигуре на кровати. Чимин такой домашний сейчас, такой хрупкий и милый, что хочется просто лечь рядом, обнять, вдохнуть запах его тела и нежиться теплом и спокойствием. Чонгук прикусывает губу и всё-таки делает шаг в комнату, тихо проходя внутрь и садясь на край постели, медленно поднося руку к парню и осторожно кладя её тому на голову, мягко вплетая пальцы в волосы и массируя. Тот что-то мурлычет в подушку и поворачивается немного, показывая свой нос-кнопкой, всё ещё с закрытыми глазами. Чонгук слегка улыбается тому, как старший любит ласку, и продолжает свои незамысловатые движения, не понимая, какого чёрта он вообще сейчас творит, и почему сердце так сжимается. Он придвигается ещё ближе и наклоняется, разглядывая лицо блондина, любуясь мягкими и умиротворёнными чертами лица. Чимин открывает глаза и смотрит прямо на Чонгука, который находится от него буквально в паре сантиметров. Он переворачивается на спину и смотрит на него снизу вверх, слегка склоняя голову и хмурясь. Чонгук сглатывает и облизывает губы, указательным пальцем трогая его бровь, пытаясь убрать эту морщинку. — Что ты делаешь, — получается утвердительно, и блондин не предпринимает никаких действий, продолжая просто смотреть на младшего, у которого замешательство прямо на лице написано. Что он делает? А он и сам не знает, какого чёрта вообще творит. Что он точно знает, так это то, что он скучает по Чимину как сумасшедший. Что не может без его близости, без его прикосновений и присутствия. Что с ума сходит, когда тот не уделяет ему внимания. Чонгук точно знает, что поступил верно, когда ограничил их общение. Но тогда почему кажется таким неправильным быть не рядом с Чимином? И почему кажется таким правильным, когда он подаётся вниз и прикасается губами к тёплым, мягким губам старшего, чувствуя, как всё нутро отзывается на это простое движение, и всё внутри будто оживает по-новому, расцветает, взрывается яркими красками. Простое прикосновение вдыхает в Чонгука жизнь, и он обхватывает лицо Чимина ладонями, целуя его как самое драгоценное, что у него есть. Глаза у брюнета закрыты, однако под ними галактики взрываются, любовь океаном плещется, грозясь вылиться через край и затопить тут всё к чёртовой матери. Потому что он может бороться с чувствами, может отрицать, но отказаться просто не в силах. Поцелуи Чонгука короткие, детские совсем, он чмокает Чимина то в нижнюю губу, то в верхнюю, то просто покрывает ими всё лицо блондина, большими пальцами рук поглаживая его шею. Его поцелуи трогательные и честные, в противовес его собственным словам. Поэтому многие не воспринимают их всерьёз, ведь только по действиям можно понять, что макнэ имеет в виду на самом деле. Брюнет не сразу осознаёт, что ему в грудь упираются ладони, а когда всё же понимает, то тут же распахивает широко глаза и отрывается от любимого лица, непонимающе хлопая ресницами. Чимин хмурится, смотрит из-под чёлки с обидой и отодвигается от младшего, садясь в изголовье кровати и поджимая под себя ноги. — Так нечестно, — говорит он в итоге. — Ты не можешь говорить, чтобы мы прекратили, а потом просто приходить сюда и… — он отворачивается и смотрит в окно, но потом продолжает: — Я старался уважать твои желания. Держался подальше, не позволял лишнего, потому что ты так хотел. Я делаю это, потому что забочусь о тебе и всегда хочу для тебя только лучшего, — он поворачивается к Чонгуку и смотрит обвиняюще. — Но ты ведёшь себя эгоистично. Захотел — поцеловал, захотел — оттолкнул, а о моих чувствах подумать не хочешь? Может, это будет для тебя сюрпризом, но они у меня тоже есть, представь? — в итоге он начинает закипать и встаёт с кровати, намереваясь вновь пройти мимо младшего, однако тот не даёт, хватая его за запястье и прижимая к себе. Он кладёт голову на плечо Чимина и обнимает за пояс, понимая, что заслужил все эти обвинения. И что он и правда эгоист и не думает ни о чём, кроме собственных желаний и чувств. — Так нечестно, Куки, — вновь повторяет блондин, утыкаясь носом в рубашку брюнета, но не обнимая в ответ. — Мне больно, — последнюю фразу он говорит так тихо, но Чонгук всё слышит, и от интонации старшего ему становится совсем тошно. Что с ним не так? Почему он приносит своему хёну такие переживания? Тому, кто заботится о нём больше всех, кто всегда старается сделать ему хорошо и комфортно. Почему Чонгук не может подарить ему это в ответ, а только изводит своими капризами и странным, противоречивым поведением? — Ты не можешь вести себя так, когда захочется, — продолжает Чимин. — Не можешь целовать, когда просил держать дистанцию. Не можешь смотреть так исподтишка, когда думаешь, что я не вижу. Потому что я вижу. Я всегда тебя вижу, Чонгук-и, — он отстраняется немного, но в глаза не смотрит, что странно — обычно именно он инициатор всех их зрительных контактов. Зато Чонгук не может оторвать взгляда от блондина, подмечая каждую эмоцию и разрываясь от желаний. — Прости, но я не могу так больше, — он смотрит на плечо Чонгука и сжимает и разжимает пальцы. — Сейчас ты в настроении целоваться, а завтра снова будешь говорить о давлении. А когда выйдет очередная статья, снова замкнёшься в себе и не позволишь мне помочь, — он бросает короткий взгляд на лицо младшего и отходит от него, печально улыбаясь. — Я не готов быть твоей прихотью, Куки… — Ты никогда не был прихотью! — даже не даёт договорить ему Чонгук, как тут же кричит это, после смущаясь собственного порыва и прикусывая губу. Чимин выглядывает в коридор и закрывает двери, чтобы их не могли подслушать. Смотрит выжидающе и ждёт. Только вот чего? — Чимин, ты никогда не был просто прихотью для меня, я же… — он осекается, чуть не болтая лишнего, и хочет отвернуться, но просто не может. Потому что Чимин заслуживает куда большего, его не должны стыдиться или бояться чувств к нему. А Чонгук именно это и делает — каждый раз заставляет блондина чувствовать себя каким-то постыдным грязным секретом. «Я же влюблён в тебя до безумия» — хочет сказать, но смелости не хватает. Да и хватит ли когда-нибудь, учитывая смущение и робость перед хёном? Перед камерами Чонгук может подурачиться с ним, и быть более смелым и даже дерзким, дразня его, трогая и улыбаясь. Но когда камеры пропадают и остаются лишь они вдвоём — как сейчас — весь запал, все крохи храбрости оставляют макнэ, и он не знает, что сказать, что сделать, чтобы Чимин осознал, что он для него — чуть ли не весь мир. — Прости, — в итоге понуро говорит Чонгук, совсем уж сдуваясь и понимая, что сейчас наверняка разочаровывает старшего. — Ты… наверное, ты устал от меня, от моей вечной нерешительности, но я… я не такой, как ты, понимаешь? — Чимин непонимающе хлопает глазами, и брюнет спешит пояснить. — Я не умею правильно выражаться, не умею показывать свои чувства, и я… я вообще во всём этом не разбираюсь, — он делает неопределённый жест, будто «это» имеет какую-то форму. — Я просто… так получилось, я не могу это контролировать, я уже давно… — он снова прерывается, понимая, что такими темпами просто опозорится перед старшим. — Ты… мне очень дорог, Чимин-а, — он опускает голову, не в силах увидеть на лице блондина хоть какую-то эмоцию. Он чувствует, что тот подходит ближе к нему, и замирает весь, как зверёк, попавший в лапы хищника. Голова его всё ещё опущена. Он чувствует прикосновение к своей щеке, а затем его лицо бережно обхватывают в ладони, и через секунду он видит мягкий взгляд старшего, который пододвигается к нему ближе. — Как ты это делаешь? — тихо спрашивает Чимин, перемещая одну руку на затылок и в привычной манере массируя тёмные волосы. — Каждый раз, когда я хочу хоть немного позлиться на тебя, ты строишь такой вид, что я просто не могу сопротивляться, — Чонгук льнёт к нему ближе, совсем неосознанно, просто тело само по себе так реагирует. — Пойми, я не требую от тебя какой-то публичности, нам этого вообще не нужно, — говорит и приобнимает парня, который уткнулся лбом в его плечо и пытается незаметно вдыхать натуральный аромат старшего. — Я просто хочу чуть больше… я не знаю, определённости, что ли. Хочешь, верь, хочешь, нет, но ты и правда, оказываешь на меня удивительный эффект, и ты нравишься мне безумно, — от этих слов Чонгука пробирает дрожь, и он ощутимо трясётся в объятьях, на что Чимин обнимает его ещё сильнее, полностью обхватывая в кольцо рук и целуя куда-то в волосы. — Я, кажется, люблю тебя, — совсем шепчет Чонгук, осознавая весь масштаб его чувств. Пиздец. Тотальный пиздец. Он в полной жопе. Брюнет благодарит всех богов, что Чимин его не услышал, потому что он пока не готов признаться ему вслух, в полный голос. И тот не должен услышать это в такой обстановке, когда Чонгук весь дрожит от навалившихся эмоций и не может и пары слов нормально связать. Это должно быть красиво, правильно, в нужное время и нужном месте. Но точно не так. После этого инцидента атмосфера между парнями постепенно начинает теплеть и разряжаться. Напряжение уже можно если и не разрезать ножом, то хотя бы махнуть рукой пару раз — и оно на время исчезнет. Чимин просто признал, что не может игнорировать Чонгука — потому что любовь к нему куда выше его обид, и потребность в заботе о нём нужна ему как собственная подпитка. Да и потому что как можно не замечать этого милашку, который перед камерами весь из себя крутой и сексуальный, а на деле неловкий до ужаса, и смущающийся от любого лестного слова в свой адрес. А Чонгук признал, что… без Чимина просто не может. Никак. Ни физически, ни морально. Однако прошедшие пару дней дали ему пищу для размышления, и он пересмотрел их отношения и сделал для себя некоторые выводы. Сейчас он не просто принимающий, а также и дающий — он возвращает блондину ту же заботу; старается, несмотря на природное смущение, хвалить старшего за хорошие выступления и даже обнимать иногда, позволяя себе невесомо мазнуть губами по щеке или виску, чтобы хоть чуть-чуть, хоть немного. Не то, чтобы отношения Чимина и Чонгука были центровыми в группе, однако их недомолвки всё же влияли на общую атмосферу. Так что сейчас, когда дела стали налаживаться, каждый мог спокойно выдохнуть с облегчением и не опасаться за каждое слово или движение на камеру, чтобы не дай бог не спалиться, что у них в группе не всё так гладко. — Вау, Намджун-хён! — возбуждённо кричит Чонгук и улыбается, когда они после выступления на шоу сидят на диване и смотрят запись. — Свэг! — кривляется он, отчего Чимин рядом заливается смехом, закидывает голову назад и шлёпает младшего по плечу. — Чонгук-щи! — присвистывает Тэхён, когда на экране крупным планом показывают макнэ, который дразняще подмигивает и закусывает соблазнительно губу, продолжая двигаться под ритм. — Что это было?! Хосок на это лишь истерически смеётся, прикрывая рот рукой. — В него вселился дух Чимина! — улыбается Сокджин, заходясь в новом приступе хохота, когда на экране показывают уже Пака, что почти идентично повторил предыдущие движения макнэ. — О нет, два Чимина — мир этого не выдержит! — все парни смеются на это, включая самих виновников. — Хей, Чонгук! — зовёт как-то Юнги младшего, когда заходит на кухню и видит брюнета, жующего яблоко. — У тебя всё нормально? — слегка неловко бурчит он, не зная, как ещё можно поинтересоваться о внутреннем самочувствии парня. Макнэ удивлённо перестает двигать челюстью и округляет глаза. — Да, хён, — отвечает он в итоге удивлённо. — Всё хорошо. — Ну, — Юнги топчется на месте, почесав щёку. — Это хорошо, — говорит и выходит из кухни, оставляя Чонгука одного — ничего не понимающего и растерянного. В общем и целом, все парни коллективно радуются тому, что отношения Чимина и Чонгука наладились, и теперь нет более нужды фильтровать собственную речь. Только Джин иногда косится на них, когда те снова проваливаются в свой собственный мир и выпадают из общего разговора, ну, а в остальном — всё возвращается на круги своя.

***

Чонгук в полной мере осознаёт, что они вновь направляются в США, только когда натыкается в твиттере на пост с фотографией, где группа посещала Грэмми и надписью «Что BTS приготовили для Америки в этот раз?». Только тогда, сидя в самолёте и слушая что-то из репертуара Билли Айлиш, макнэ понимает, что они, чёрт возьми, опять едут в Америку. Воспоминания невольно начинают всплывать в памяти, услужливо подкинутые мозгом, и все они связаны лишь с одним человеком, который и подарил ему самые яркие эмоции во время прошлой поездки. Уму непостижимо — их группа посетила столько премий, встречалась со столькими людьми, делала такие потрясающие вещи, а всё, что приходит сейчас на ум брюнету — это улыбки Чимина на сцене, его поцелуи и объятья, его слова и взгляды, от которых даже сейчас, от одних лишь воспоминаний ведёт, как от крепкого напитка. Чонгук поворачивает голову и видит через пару рядов от себя Чимина, который мирно устроился на плече Тэхёна и посапывает, причмокивая время от времени губами. Младший хмыкает и вновь утыкается в телефон, бездумно прокручивая новостную ленту. Что в этот раз ждёт их в этой стране? Учитывая, как много свободы у них там появляется, Чонгук одновременно предвкушает оказаться там, и вместе с тем ужасается. Он помнит свои ощущения — осознание, что он может делать куда больше, чем в родной Корее, давало пьянящее ощущение и заставляло голову ходить кругом. А менталитет США и то, как люди там вообще не обращали внимания на столь тесные отношения мемберов и их тактильность, развязывал макнэ руки и позволял делать то, что хотелось. Их промо с новым камбэком проходит на ура — Америка полюбила их как родных, каждый раз даря им различные безделушки и подготавливая вкусняшки. Учитывая, сколько раз они уже тут были, Чонгук даже начинает вспоминать ведущих и интервьюеров, которые общаются с ними, как со старыми друзьями. — BTS! — приветствует их на очередном шоу знакомый американец, который уже раз пять брал у них интервью и был одним из самых открытых и дружелюбных людей в этой стране. Он тепло обнимает каждого мембера, и сжимает в объятьях Чимина, который зашёл в комнату последним и чуть ли не повис у того на шее. — Чимин! Рад вас всех видеть! Выглядите… ещё более потрясающе, чем в прошлый раз, как у вас это получается? — он разглядывает всех, но взгляд так и останавливается на Чимине, который не понимает, что парень говорит но, наверное, чувствует, что речь идёт о нём, и мило улыбается. А, ну да. Как Чонгук мог забыть, что в США все, абсолютно все без исключения, без ума от Чимина? На самом деле, это даже поразительно — не зная языка и не понимая процентов девяносто из того, что люди вокруг говорят, тот на удивление чутко чувствует каждого человека и отвечает хоть и скудно, но очень в тему, заставляя других просто влюбляться в себя без права выбора. Каждый интервьюер в этой стране без ума от Чимина, потому что тот всегда с энтузиазмом поддерживает каждую их идею или игру, всегда старается слушать внимательно и отвечать по возможности, даже если это одни и те же заученные фразы. А ещё поддерживает смехом или улыбками, что даёт стимул продолжать в таком же духе. Просто весь Чимин настолько яркий, настолько очаровательный и неотразимый, что люди тянутся к нему, как к живительной влаге в невыносимо жаркий день. Именно в такие моменты Чонгуку становится особо не по себе — когда он видит, какой хён производит эффект на окружающих, с какой лёгкостью может очаровать любого, не прилагая даже одной сотой усилий. И который из всех возможных людей, из всего огромного количества парней и девушек он отчего-то решил дарить свою любовь именно ему — Чонгуку. Чонгуку, который боится даже просто улыбнуться ему, не оглянувшись перед этим сто раз в поисках чужих глаз. Чонгуку, который первый тянется к нему, а потом резко отталкивает, когда видит случайного прохожего. Чонгуку, который никакого права сейчас не имеет ревновать, но всё равно делает это, сжимая кулаки до хруста и разминая шею, пытаясь таким образом успокоиться. Чонгуку, который, если честно, трус ещё тот, когда дело касается Чимина, и который борется больше сам с собой, чем с окружающими. На очередной премии наблюдая за флиртом девушки-интервьюера с Чимином, макнэ опускает руку на поясницу старшего и оставляет её там до самого конца, потому что даже просто прикасаться к Чимину придаёт Чонгуку смелости и счастья. Когда они продвигаются по дорожке дальше, брюнет липнет к хёну и не отстаёт от того ни на шаг. Тот совсем не удивлён — похлопывает макнэ по ягодице с хитрой ухмылочкой и идёт себе дальше. — Если я не ошибаюсь, скоро у вас в группе знаменательное событие! — с энтузиазмом, которого хватит на небольшую страну, произносит очередной парень на ковровой дорожке в вычурном смокинге неоново-розового цвета и огромной шляпе с перьями в тон. Американская мода, что тут сказать. Чонгук пытается незаметно разглядывать его, однако тычок от Хосока услужливо подсказывает, что тот просто неприлично пялится. Ну, а что ему делать? Он не привык к такой экстравагантности в Корее, дайте рассмотреть во всех деталях хоть! — Да? — слегка растерянно, однако с вечной вежливой улыбкой отвечает Намджун, не припоминая, что такого должно произойти в их группе. Вроде, камбэк только-только состоялся, альбом выпущен, коллаборация с Холзи стала успехом — что ещё? — Да! — громко на это говорит ведущий. — Сейчас октябрь, и, если информация в интернете достоверна, через два дня день рождения у вашего мембера — Чимина! — восклицает он таким тоном, будто это — национальный праздник, не меньше. Чимин, услышав своё имя, тут же навостряет уши, и после быстрого перевода лидера тут же расплывается в улыбке — мол, вау, вы знаете о таком факте, спасибо, да, всё верно. А у Чонгука сирены в голове пищат. Со всем этим безумным расписанием у него совсем вылетело из головы то, что день рождения Чимина и правда, совсем уже скоро. Чёрт, а ведь он даже не подумал над подарком для него! Такого у него ещё не было — обычно, все предыдущие годы он довольно тщательно готовился к этому дню и пытался переплюнуть сам себя раз за разом. А тут… видимо, он и правда, замотался, что физически, что эмоционально, ведь как раз-таки в моральном контексте у него были просто американские горки эти последние шесть месяцев. Спасибо тому парню в розовом — иначе Чонгук вспомнил бы об этом дне только накануне. Однако теперь вопрос: а что, собственно, ему подготовить? Что подарить? Последующие дни Чонгук смотрит на Чимина почти всё время и глаз отвести не может — даже когда они просто сидят в номере отеля, когда завтракают или ужинают, когда репетируют или просто отдыхают. Он смотрит и смотрит, и одно глубокое, самое потаённое желание макнэ, которое, если честно, зрело у него уже давно, прорывается среди всего остального, отчего сама мысль об этом заставляет Чонгука покраснеть и подавиться воздухом. Он знает, что хочет ему подарить. Что хотел подарить уже очень и очень давно, да вот только смелости не хватало, мужества. Неуверенность в себе и чувствах старшего, боязнь отказа и ужас от возможности, что об этом узнают — всё это, словно чёрный, зловонный клубок поселилось внутри у Чонгука, и именно это сейчас мешает ему принять решение. Но ведь брюнет уже понял, что без Чимина никак. Что только с ним рядом становится правильно и хорошо. Это лишь последний барьер, который им нужно преодолеть, чтобы полностью принадлежать друг другу — так думает Чонгук. Но подумает ли так же Чимин? Нет смысла гадать. Чонгук решается. Когда наступает заветное число, у группы назревает заслуженный выходной. Все мемберы и стафф великодушно дают имениннику выспаться почти до обеда, после чего Хосок не выдерживает и всё-таки прыгает тому на кровать, начиная будить его щекоткой и криками. — Хоби-хён, уйди! — сонно и недовольно протягивает Чимин, даже не подозревая, что в номере уже все собрались с тортом, предвкушающими улыбками и даже воздушными шариками. — Дай поспать, будь человеком, а! — Вставай, валенок несчастный, сколько можно спать! — присоединяется Тэхён и валится прямо на Чимин, который от веса друга болезненно стонет. — Мы тут все пришли к тебе с поздравлениями! Где-то с минуту до блондина доходит смысл его слов, а потом он резко разворачивается на постели и широко распахивает глаза, когда видит все знакомые лица. — С днём рождения!!! — кричат вразнобой, направляясь в сторону именинника, чтобы подарить ему свою порцию ласки. В итоге почти до самого вечера мемберы и стафф отмечают день рождения парня, хотя на деле — это просто был предлог, чтобы собраться всем вместе в ресторанчике неподалёку и отдохнуть и расслабиться в родной компании. Чимин весь светится от счастья и радости, и не устаёт благодарить каждого за слова и подарки, даря всем свои объятья. Чонгуку за всё время так и не удаётся застать хёна одного — тот всегда окружён людьми, а прерывать беседу и попросить уделить ему пару минут — слишком невоспитанно и невежливо, поэтому ему только и остаётся пить сок через трубочку и сверлить глазами блондинистую макушку. Макнэ чувствует покалывание в собственных пальцах, а внутри всё сжимается от предвкушения. Он не знает, как Чимин отреагирует, что скажет, что сделает, но надеется, что тот примет его подарок и воспользуется им. Наконец, ближе к семи вечера, когда люди ещё и не думают разбредаться по номерам, брюнет видит, как Чимин, наконец, остаётся один, и тут же чуть ли не бежит в его сторону, стараясь не упустить единственный за сегодняшний вечер шанс. Он аккуратно кладёт руку ему на плечо, пока тот сидит на стульчике, и сглатывает, когда он поворачивается и смотрит на него снизу вверх, расцветая в нежной улыбке. — Куки! — радостно говорит он, будто только его и ждал, и подрывается на месте, заключая того в тёплые объятья, от которых младший кротко прикрывает глаза и зарывается на секунду тому в шею, прежде чем отстраниться. — Ещё раз с днём рождения, хён, — говорит Чонгук, улыбаясь смущённо, и смотря на него из-под ресниц. — Спасибо, — смеётся Чимин, всё ещё не отпуская мизинец брюнета, будто они младшеклассники в школе. — Я не видел тебя почти весь день, — говорит, поворачивая голову набок и разглядывая неприкрыто. — Надеюсь, ты готовил мне подарок всё это время, а не то я обижусь, — он картинно надувает губы, а Чонгук закатывает глаза, но всё же не может не улыбнуться, потому что иногда не уверен, кто из них ещё хён. — Вообще-то об этом, — откашливается Чонгук и призывает всю уверенность в этом мире, чтобы сейчас позорно не сбежать и сказать то, что он собирался. — Насчёт твоего подарка, — уже тише говорит он и упирается взглядом в свои кроссовки, чувствуя, как кончики ушей невольно начинают нагреваться. — М? — заинтересованно отзывается Чимин, с интересом наблюдая за таким макнэ, который сейчас явно борется сам с собой и пытается взять себя в руки. — Что такое? Что ты мне подаришь? От этих вопросов Чонгук гулко сглатывает и, прикрывая глаза буквально на секунду, раскрывает их и поднимает голову — и смотрит прямо в лицо старшего, буквально шепча: — Себя. Чимин всё ещё продолжает улыбаться, однако понимая, что Чонгук больше ничего не скажет, и что он абсолютно серьёзен, улыбка того начинает подрагивать, после чего уголки его губ опускаются совсем, и он начинает потеряно моргать, с непониманием уставившись на парня перед ним. — Я-я, — начинает запинаться он, когда брюнет следом не переводит всё в шутку, не усмехается и не закатывает глаза, а продолжает всё так же внимательно смотреть своими тёмными глазами, ожидая реакции. — Куки, я н-не понимаю… — он отпускает руку того, и от этого у Чонгука вдруг резко заканчивается дыхание в лёгких, будто ему дали под дых. Он не мог предугадать реакции Чимина, но надеялся, что она будет другой. Точно не такой. Он не ожидал, что тот будет смотреть на него взглядом оленёнка и отойдёт на шаг, отказываясь понимать и принимать. — Что это значит? — в итоге задаёт вопрос Чимин, видимо, отойдя от первой волны шока, потому что он вновь подходит близко-близко и заглядывает в глаза младшего, будто ища ответы. — Я хочу подарить тебе, — всё лицо макнэ окрашивается в розовый, и он последним усилием воли заставляет себя не отвести взгляда, показывая таким образом, что не шутит, и что действительно это имеет в виду, — всего себя. Чимин резко вдыхает воздух, будто не может поверить в сказанное Чонгуком, а затем прикрывает глаза и прикладывает слегка подрагивающую руку ко лбу, облизывая собственные губы. Чонгук прослеживает это движение и облизывается следом, мечтая почувствовать вкус Чимина на языке — и даже больше — сию же минуту. — Это… то, что я думаю? Ты и правда… ты хочешь… это значит… — всё не может подобрать подходящие слова тот, выглядя так взволнованно, как никогда раньше. — Чимин-а, — успокаивающе берёт его за руку Чонгук, прерывая бессвязные бормотания. — Да, — говорит он кратко, смотря серьёзно, без доли шутки. — Именно это я и имею в виду, — он прикусывает губу и отпускает его руку, нервно убирая чёлку с глаз и перекатываясь с носков на пятки. — Ты… примешь мой подарок? Хочешь… — он заминается, и один бог знает, как тяжело ему произносить все эти слова, — меня? Блондин всё ещё неверяще смотрит на младшего и начинает медленно крутить головой из стороны в сторону. Брюнет замирает на месте от этого жеста и округляет глаза в страхе, боясь именно этого. Отказа. Того, что его подарок окажется тому совсем не нужен. — О, ну, — он неловко потупляет взгляд и пытается скрыть краску, что расползается по лицу от унижения, и старается отойти подальше. — Извини, я просто… — Нет, стой! — чуть громче, чем положено выкрикивает блондин, отчего некоторые поворачиваются в их сторону, и Чимин дарит им нервную улыбку, рукой давая понять, что всё нормально, мол, не обращайте внимания. Затем он вновь переводит взгляд на Чонгука, и взгляд его становится внимательным и потемневшим от непонятных чувств. — Ты дурак, — говорит он тихо и за толстовку тянет его к себе. — Конечно, я хочу тебя, Куки, как я могу не? Просто… — он вздыхает, прикусывая губу. — Ты… понимаешь, что ты предлагаешь? Я не хочу, чтобы ты делал это из-за какого-нибудь чувства долга, или потому что тебе было совестно… Чонгук хмурится. — И это я дурак? — вопрошает он. — Думаешь, я предлагал бы такое, будучи не уверенным? Думаешь, я предлагаю это каждому встречному? Чимин, какого чёрта? — начинает закипать он, не понимая старшего. — Ты прав, прости, — потупляет взгляд тот, но рук с толстовки не убирает. — Я… чёрт, — чертыхается он и сжимает ткань в руках сильнее. — Чимин, — требовательно зовёт Чонгук, и тот смотрит на него, утопая в непонятных чувствах. — Ты хочешь этого… со мной? Да или нет? — у самого взгляд тёмный, тело уже покалывает всё от близости парня рядом, и он ждёт его ответа, затаив дыхание. — Да, — выдыхает Чимин ему в губы, и это всё, что младшему требуется — его согласия. Он берёт хёна за запястье и требовательно тянет за собой в сторону отеля — и ему плевать, что он, фактически, уводит именинника с его же дня рождения. В голове мысли клубком путаются, руку обжигает, а сердце хуярит чечётку в груди от слов старшего, от его согласия, от того, как тот переплетает их пальцы и следует за ним, не отставая. Дорога до номера кажется Чонгуку пыткой — Чимин жмётся рядом в лифте, не отпускает его руку из своей, дышит куда-то в шею и смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит, буквально пожирает своим взглядом так, будто хочет поглотить Чонгука целиком и не оставить ни одной косточки. Макнэ тащит его за собой по коридору и кое-как прикладывает ключ-карту к двери, чуть ли не швыряя блондина в комнату и захлопывая за собой двери. Секунда — и он прижимает Чимина к первой попавшейся стене, выдыхая ему в щёку и дрожа от близости и осознания, что да, наконец-то. Он решился, он поборол себя, и награда — такая сладкая, такая желанная — теперь в его руках. Чимин в его руках, хочет его в ответ, смотрит так, что хочется отдаться ему всему без раздумья. И он так и собирается поступить. — Поверить не могу, что это реальность, — шепчет Чимин, откидывая голову назад и подставляя шею настойчивым губам, языку и зубам младшего. Тот, кажется, надышаться своим хёном не может, целуя мощную шею и ведя руками по бокам, забираясь холодными пальцами под водолазку, отчего из старшего вырывается задушенное «ах!», которое тут же утопает в долгожданном поцелуе. Чонгука ведёт, у него даже мир на секунду покачивается от этого забытого чувства губ Чимина на его собственных, и он отчаянно стонет в его рот, вжимая того в стену до хруста, упиваясь ощущением парня в его руках. Он берёт лицо хёна в свои руки и открывает глаза, отрываясь на жалкие сантиметры, чтобы полюбоваться тяжело дышащим юношей с дымкой во взгляде. Макнэ кончиком языка поддевает каплю слюны у того на нижней губе и тихо, низко шепчет, смотря томно: — Сегодня я полностью твой, — и сам кайфует от произнесённых слов, наслаждаясь тем, как это вслух звучит, как тело прошибает электрическим зарядом от смысла, от возможностей и от скрытой вседозволенности. — Блять, что же ты творишь, — выдыхает Чимин, после чего обхватывает младшего за шею и впивается в рот мокрым, грязным поцелуем, языком вылизывая его губы и ряд зубов и прижимаясь ближе, будто желая слиться. Безобразным комком они кое-как добираются до кровати и валятся на нее, всё ещё не отрываясь ни на сантиметр, жарко выдыхая друг другу в лицо и трогая тела в бесконтрольных порывах. Чимин тут же устраивается между гостеприимно разведённых ног Чонгука и продолжает целовать его, будто от этого как минимум зависят их жизни. Он потирается пахом о вставший член макнэ и утопает в его жалобном стоне. Толстовка и свитер тут же летят на пол, и Чимин поцелуями-ожогами спускается вниз по торсу Чонгука, вдыхая запах его кожи и впиваясь пальцами в плечи, желая впитать это ощущение, чтобы навсегда отпечаталось в памяти. Он шумно дышит в его пупок и языком его обводит, из-за чего брюнет под ним ощутимо дрожит и хнычет, подаваясь тазом вперёд, желая большего. Блондин крепко держит его за бока, не позволяя дёргаться, и проникает внутрь языком, не ожидая, что такие ласки вызовут столь бурную реакцию. — Чим-мин, ах! — стонет брюнет, впиваясь пальцами в волосы старшего в попытке то ли притянуть ближе, то ли наоборот — оттолкнуть. Он оттягивает его назад и смотрит дико, облизываясь. — Чего ты хочешь? — хрипло спрашивает тот, дразняще играясь с кромкой спортивных штанов, и шипит, когда его за волосы подтягивают наверх. Младший вновь глубоко целует его, будто никак не может насытиться вкусом блондина, и затем с трудом отлипает, глядя ему в глаза и дёргая уголком губ, походя на маньяка, с его этим лихорадочным блеском на дне зрачков. — Нет, Чимин, — с расстановкой говорит он, и тот просто не узнаёт своего милого макнэ в этом парне перед ним. — Чего хочешь ты? — он подаётся своим пахом вверх, сталкиваясь с эрекцией Чимина, и глухо хнычет, начиная потираться о него сквозь ткань. — Хочешь взять меня? — шепчет он горячо, накрывает правую руку старшего, что покоится на поясе его штанов, своей, и ведёт спортивки вниз, высвобождая налившийся кровью член, показывая, что всё это время был без нижнего белья. — Твою ж мать, Куки, — восхищённо выдаёт Чимин и зачарованно смотрит на орган перед ним, облизываясь от предвкушения. — Я хочу его, хочу тебя, хочу всё, что ты мне предложишь, — он указательным пальцем стирает капельку смазки с головки и под пристальным взглядом младшего облизывает её, прикрывая глаза. — М-м-м, вкусно, — делится он, наслаждаясь огнём в тёмных глазах. А потом всё смазывается, и остаются только ощущения обжигающих прикосновений к коже, мокрых поцелуев на губах и стоны наслаждения, слетающие со рта обоих парней. — Я… не знаю как, я никогда раньше не… — теряется Чимин, когда растирает смазку на пальцах и видит прогнувшегося в пояснице Чонгука перед собой, который дарит ему всего себя и смотрит через плечо масляным взглядом. — Я не хочу сделать тебе больно или неприятно. — Ты никогда не сможешь, — уверяет его младший, заводя собственную руку назад, собирая смазку с пальцев блондина на свои и, пристраиваясь, со вздохом вводит в себя первый палец, стараясь не морщиться от непривычных ощущений, чтобы не спугнуть Чимина, который и так слишком печётся о комфорте брюнета. — Вот так, видишь? Медленно и аккуратно, — он поступательными движениями старается просунуть палец ещё дальше, но в таком положении это сделать очень неудобно. — Ты пробовал это раньше? — тяжело дыша от открывшегося вида, интересуется Чимин и аккуратно выводит палец макнэ, чтобы заменить его своим собственным. — Н-нет, только см-мотрел, — полузадушено отзывается Чонгук и разводит ноги шире, устраивая голову на собственных руках и полностью отдаваясь на милость старшего. — Перед сегодняшним я… много смотрел разных видео, чтобы… понять, как это всё делается, — он резко вдыхает, когда Чимин медленно вводит второй палец и аккуратно двигается внутри, пытаясь расслабить и растянуть колечко мышц. — Давай ещё один, я смогу. — Ты уверен? — Чимин целует его в одну из половинок и ведёт языком вверх, обводя ямочки над ягодицами. То ли вселенское желание не навредить Чонгуку, то ли терпение младшего, однако через несколько минут в Чонгуке находятся уже три пальца, которые успешно его растягивают, подготавливая к кое-чему куда большему. — Ты точно этого хочешь? — в который раз интересуется Чимин, свободной рукой ведя по красиво выгнутой пояснице парня и удерживая его в итоге за шею, придавая телу нужный угол. — Я же уже сказал, чт- ах! — резко выгибается он, когда пальцы проходятся по комочку нервов внутри, и бёдра его начинают дрожать. — Ч-чёрт, что это б- мгх! — стонет он, когда Чимин повторно поворачивает пальцы в нём, начиная массировать его простату и вырывая просто греховные звуки из младшего. Старший крепко держит младшего за шею, пока второй рукой методично трахает его пальцами, уже понимая, куда нужно надавить и как согнуть, чтобы того прошибло сладкой негой и прогнуло в пояснице. Чимину нравится, он толкается ещё глубже, кусает того за загривок, а потом Чонгук прижимается спиной к его груди и оттопыривает свой зад ещё сильнее, укладывая голову тому на плечо и задыхаясь от ощущений. — Ещё, ещё, — словно молитву повторяет он, закидывая обе руки за голову и обхватывая волосы старшего, закатывая глаза от наслаждения. — Глубже, ну, ещё! — бёдрами поддаётся он назад и всхлипывает от того, насколько же хорошо. В итоге, вот и они — Чимин, чей взгляд прикован к единственному человеку, на которого он всегда смотрел, словно на божество, и Чонгук, который стонет под ним с закрытыми глазами, не в силах выдавить из себя даже слова от того, как хорошо его распирает изнутри Чимином. — Чонгук-и, — наклоняется тот вниз и шепчет тому на ухо, языком вылизывая ушную раковину и толкаясь особенно глубоко, вырывая всхлип у макнэ. — Я люблю тебя, слышишь? — Чонгук всё слышит и прогибается ещё сильнее, зажмуриваясь и хватаясь руками за шею старшего. Блондин поудобнее перехватывает его ногу на плече, слегка выходит из него и с громким, бесстыжим шлепком вновь загоняет свой член по самые яйца, отчего Чонгук надрывает горло и задыхается, потому что воздуха просто нет. — Люблю, люблю тебя так сильно, ты даже не представляешь, — всё продолжает говорить ему на ухо Чимин. Они занимаются любовью несколько часов, не переставая дарить друг другу нежные поцелуи, и Чонгук думает, что это лучший из всех подарков, который он только мог подарить. Ведь он в эту ночь подарил своему хёну не только своё тело, он действительно подарил ему себя всего — уже давно, на самом деле. Сегодня лишь смылся очередной барьер, который препятствовал полному слиянию их сердец и душ. Когда он чувствует Чимина глубоко в себе, слышит его горячий шёпот, чувствует заботливые объятья и всю любовь, что проявляется в различных мелочах, то осознаёт, что только рядом с ним и живёт по-настоящему — так, что сердце бьётся в глотке, так, что от одной лишь улыбки цветы внутри распускаются, так, что от ревности хочется стенку разбить, а от поцелуев — рассыпаться на атомы и раствориться в нём насовсем. И только когда изнеможённые, еле как принявшие душ и поменявшие простыни на кровати парни заваливаются на поверхность без сил, они могут выдохнуть с облегчением. Чимин тут же устраивается на груди Чонгука, мило сопя ему в кожу, и почти мгновенно засыпает, убаюканный одним присутствием младшего и его родным запахом и объятьями. Брюнет же ещё какое-то время не спит, любуясь подрагивающими во сне ресницами хёна, его до невозможности пухлыми губами и мерным дыханием. Мыслей никаких в голове не остаётся; даже о том, что будет уже на утро, макнэ думать не в состоянии. В голове пусто, кроме одной единственной мысли, которая назойливо стучит по его черепной коробке уже столько лет. — Я люблю тебя, — шепчет тому в волосы Чонгук. — Спасибо, что всегда рядом.