Perfect Storm

ДЕНЬ ВТОРОЙ | СУББОТА Даже с дополнительным комфортом одеял Гарри просыпается с затекшей шеей и больной спиной, и, разминая плечи, думает, что, кажется, делает все только хуже. Он вздрагивает, когда он садится, и сжимает челюсть, чувствуя стреляющую боль, надеясь, что на стойке регистрации есть какое-то обезболивающее лекарство. Обычно Луи, тот, кто помнит, что нужно взять с собой лекарства — ибупрофен, алоэ вера и все такое, — но Гарри не хочет копошиться в его сумках, так же, как не хочет спрашивать. Луи уже принимает душ, пока Гарри одевается, переворачивая свой чемодан в поисках подходящей для их похода пары обуви. Луи появляется вскоре после этого, с розовыми от горячей воды щеками и обернутым вокруг бедер полотенцем. Гарри пытается не быть слишком очевидным, когда пялится на капельки воды, стекающие по торсу Луи. — Душ свободен, — говорит он. — Если ты хочешь. — Я принял душ перед сном, так что пока подожду. Спасибо. Он кивает. — Ага. Болезненно дружелюбно, но это лучше, чем прошлое молчание. Они продолжают стоять в неловкой тишине, пока Гарри не разрывает её, прочистив горло, снова завладев вниманием Луи, прежде чем он начнет одеваться. — Ты хорошо спал? — Да, — Луи указывает на жалкое подобие кровати на полу. — А ты? — Э-э, да, я…да, — лжет он, потирая затылок. — Спасибо тебе. Ещё раз. — Конечно, — он смотрит на Гарри сквозь ресницы. — Хотя, ты лжешь. Гарри смеётся, опуская руки по бокам бедер. — Вроде того. — У меня есть ибупрофен в переднем кармане рюкзака, — он пожимает плечами. — Если тебе нужно. — Да, на самом деле, — искренне отвечает Гарри. — Это бы очень помогло. Луи указывает на свою сумку, прежде чем он берет свою одежду и направляется обратно в ванную. — Угощайся, Стайлс. Он смотрит, как Луи исчезает за дверью ванной, и хотя вся его спина кричит о помощи, он не тянется к рюкзаку, чтобы найти ибупрофен. Луи впервые обратился к нему по имени с тех пор, как они приехали на Гонолулу, и он знает, что это достижение ничего не значит, но собирается принять его. Они встречаются с остальной группой на завтраке, прежде чем отправиться в поход. Когда Гарри занимает свое место рядом с Луи за столом, он пытается держать в голове советы Найла. Будь игривым, шути, заботься о Луи, как раньше. Он может это сделать. Если Луи позволит ему. Официант подходит к ним и принимает все заказы на напитки, начиная с Эдди и Мории на том конце стола, и идёт по кругу. Когда он останавливается у Луи, тот кладет меню и поднимает взгляд. — Я буду мимозу. Немного больше шампанского, если можно. Официант кивает. — Отлично. Гарри подталкивает Луи локтем. — У тебя изжога от апельсинового сока. — Что, прости? — Спрашивает Луи. — У тебя всегда изжога от апельсинового сока, — повторяет он. — Я, кажется, видел что-то кокосовое в меню. Тебе понравится. — Что ты творишь… Гарри смотрит на официанта. — У вас есть что-нибудь с манго? Мой мальчик любит манго. — Гарри… — предупреждает Луи. — Конечно, — говорит официант. — Натуральный. — Это ты про меня? — шутит Гарри и парень откидывает голову назад, смеясь. Луи, впрочем, это не позабавило. — Да какого черта, привет, я, блять, все ещё здесь, — он выходит из себя. — Я не хочу ничего с манго или кокосом. Я хочу мимозу. — Детка, ты будешь чувствовать себя дерьмово во время похода, — бормочет он, позволяя ласковому прозвищу слететь с его языка впервые за несколько месяцев. Это кажется несправедливо естественным. — Я пытаюсь помочь. — Хорошо, но ты больше не должен этого делать, — еле слышно говорит Луи себе под нос. Гарри смотрит ему в глаза слишком долго, прежде чем разрывает зрительный контакт и поднимает взгляд на официанта. — Мы оба будем воду. — С лимоном? — Это было бы здорово, спасибо. В ту же минуту, когда официант уходит, Луи хлопает руками по столу, приборы подскакивают и со звоном приземляются на поверхность стола. — Какого хрена, Гарри! — Что? — Это было так отвратительно! Я могу сам заказать свои чертовы напитки! Если у меня будет изжога, это моя чертова проблема, не твоя! — Эм, — говорит Гарри, пожимая плечами, — я позволю себе не согласиться. Так как в конечном итоге именно мне придется где-то искать Алка-Зельцер. — Иногда я просто хочу задушить тебя, клянусь Богом. И никаких чаевых официанту, какой мудак. Он начинает смеяться, что, как он знает, рискованный шаг, но потом Лиам тоже смеется. — Вы, ребята, такие предсказуемые, — говорит он, качая головой. — Я знал, что когда Луи закажет что-то с апельсином, это произойдет. Как в тот раз в Сан-Диего, помнишь? Гарри кивает, ухмыляясь. Он помнит. — Да, и он был таким же приятным в то время. — Окей, отъебись. Милый. — Луи откидывается на спинку стула, кажется, он немного меньше раздражен, теперь, когда понимает игру. — Я просто устал, понимаешь? Спал как дерьмо прошлой ночью, потому что кто-то стащил все одеяла. Я замерз. — Может быть, ты не должен был настраивать кондиционер на арктическую температуру? Просто мысль. — Нужно, чтобы кондиционер был включен, потому что ты храпишь так чертовски громко, мне нужен какой-то шум, чтобы заглушить его. — Понимаешь, поэтому нам и нужен телевизор в спальне. — Ты знаешь, что я ненавижу телевизоры в спальнях? Они подшучивают друг над другом еще несколько минут, и хотя большинство из их шуток — полная ерунда, на самом деле приятно игриво спорить, даже если это просто для шоу. Ему удается снять некоторое напряжение во время этого, и когда Гарри обхватывает рукой спинку стула Луи, тот не упоминает об этом. По пути из ресторана Гарри поднимает свисающие на лицо пряди и собирает волосы в пучок, щурясь на солнце. Сейчас только десять часов, а кажется, что уже не меньше сотни градусов жары. — Хей, Стайлс, — Найл подходит к нему сзади и похлопывает по спине, — Только посмотрите на этого мальчика, хорошо постарался. Гарри стонет: — Он побреет мне голову во сне, не так ли? — Неа, не думаю, что ты слишком сильно его достал. — Найл… Найл делает паузу, чтобы рассмеяться. — Да, я бы сказал, что потерять волосы — это не такая большая плата. Но чувак, когда ты начал говорить о том, как он разбрасывает носки по полу, о Боже, выражение его лица того стоило. Отличная работа. Группа проводит день, осматривая потрясающие виды Гонолулу, делая остановки, только чтобы кричать на Гарри каждые пару минут, так как тот замедлял их поход. Спасибо фотоаппарату, висящему на его шее. В течение последних нескольких лет он сделал много фотографий — много — он никогда раньше не был в таком тропическом месте, с кристально чистой водой, яркими цветами, бухтами, животными и культурой, процветающей на каждом углу. Он даже не потрудился выключить свою камеру, во время их путешествия по острову, его палец, по сути, никогда не покидал кнопку фотоаппарата. Гарри приходил в восторг от того, каким ярким все кажется, даже через объектив его камеры. Стоит отметить, что он не просто фотографирует пейзажи, пока группа ходит и рассматривает виды. Гарри делает просто до чёртиков ненормальное количество фотографий его друзей, особенно много — Лиама и Энни, качая головой, когда Найл косит глаза, поймав Гарри, направляющего на него камеру, привычка, которую он определенно отнял у Луи. Он улыбается, думая об этом. Это подсознательное действие, тот факт, что к концу дня, на трети фотографии запечатлен Луи. Гарри всегда тянуло к тому, как двигается Луи, как он щурится на солнце, и если Гарри удастся сохранить все на пленке, он это сделает. Просто потому, что они не вместе, не значит, что он не признает, насколько потрясающий Луи на пленке — и нет. Старые привычки, видимо, умирают с трудом. Даже если Луи понимает, что он был главной моделью Гарри в течение почти двух часов, он об этом не упоминает. Тем не менее, он удивляет Гарри, зависая с ним, когда группа останавливается у водопада. Гарри стоит достаточно далеко, чтобы капли воды не долетали до его камеры. — Хорошие снимки? — спрашивает он, натягивая майку на голову. Гарри кивает, удивляясь, как, черт возьми, Луи уже стал загорелым. Он выглядит безупречно. — Да, несколько действительно милых Ли и Энни, вообще-то. Я надеюсь, что смогу получить пару хороших искренних кадров и поставить их в рамку, когда мы вернемся. — Это хорошая идея. — Луи приподнимает солнечные очки к макушке. — Можно взглянуть? — На фотографии? — Нет, на камеру. Я хочу немного развлечься. — Да, конечно, почему нет. — Гарри снимает с шеи ремешок фотоаппарата, передавая его Луи. Это ощущается смутно похоже на все те разы за последние несколько лет, когда Гарри охотно давал Луи некоторые базовые уроки фотографии, довольный, что Луи схватывал все на лету. — Ты хочешь сделать что-то конкретное? — Нет, вообще-то, — он оборачивает кожаный ремешок вокруг шеи, проводя пальцем по верхней части камеры. — А где крышка объектива? — Я оставил ее в отеле, тебе зачем? — А твой телефон? — Вместе с моим кошельком в камере хранения. Почему… Луи пожимает плечами, прижимая камеру к лицу: — Просто интересно. Как ты думаешь, как близко я смогу подойти к водопаду, чтоб не намочить камеру? Или уронить ее? — Я думаю, ты можешь сделать ещё несколько шагов. — Хм. Окей. Еще один вопрос. Как изменить режим? Гарри удивлённо поднимает брови. — Что? Ты знаешь, как это делать. — Я забыл. — Ладно, иди сюда. Луи делает шаг навстречу ему, камера зажата в левой руке, и прежде чем Гарри может понять, что происходит, Луи подталкивает его, пока он совсем не теряет равновесие и падает в воду. И это не большое падение — не более чем четыре или пять футов — но шок заставляет Гарри кричать. — Луи, какого хрена! — бормочет он на поверхности воды, отводя волосы с глаз и дёргая ногами, чтобы оставаться на плаву. — Ты только что столкнул меня в чертов водопад! — Ты не под водопадом, плакса, — кричит Луи, пожимая плечами, лицо расплывается в улыбке. — Достаточно близко! Зачем ты это сделал?! — Это за то, что не дал мне заказать свою мимозу. И ты идиот, если думаешь, что я на самом деле не знаю, как изменить режим камеры. Иисусе. — Ты серьёзно?! — Как сердечный приступ. — Он ухмыляется, делая неприлично много фотографий Гарри. Его мокрые волосы покрывают лицо, свисая прядками и капая водой на глаза, одежда полностью прилипла к его телу. Остальная часть группы теперь указывала на них, истерически смеясь. Гарри ненавидит их всех. К тому времени, как он поднимается и выходит на сушу, встряхивая воду с его кудрей, он не столько зол, сколько впечатлен, что Луи вспомнил о крышке объектива, прежде чем он столкнул его с гребаной скалы. (Ну, он не уверен, что падение в четыре фута можно считать скалой, но настроение все ещё испорчено.) И Луи тоже явно доволен собой, судя по тому, как он покачивает бедрами и улыбается, когда Гарри возвращается к нему, съеживаясь, слыша звук хлюпающих ног в кроссовках. — Ты такая заноза в заднице, — Гарри бормочет, качая головой, откидывая волосы назад. — Теперь мы квиты. — Я не думаю, что то, что ты сделал, было на одном уровне с тем, что случилось за завтраком. — Он вздыхает, когда видит, что Луи стучит ногой, и ему легче просто подыграть. — В любом случае, ты прав. Мы квиты. — Спасибо. Гарри закатывает плечи, морщась от боли, которая, кажется, не уходит. — Вода была действительно хорошей. Намного теплее, чем я ожидал. Если бы было холоднее, мы бы сейчас разговаривали по-другому. Луи хмурится: — Подожди, твоя спина все ещё тебя беспокоит? — Нет, но ты — да. — Гарри. — Он серьёзен. Он вздыхает. — Да, немного, но все в порядке. — Нет, мы скоро сможем вернуться. Я уверен, что на стойке регистрации есть что-то для тебя. — Я в порядке. Правда. Он смотрит, положив руку на бедро. — Не делай этого. — Чего? — Не лги. Снова. Гарри смеётся: — У меня всегда была отстойная спина. Не беспокойся об этом. — Ты уверен? — Луи спрашивает, играя с кнопками на камере. — Да. — Хорошо, если ты действительно уверен, — гудит он. — Да. Луи закатывает глаза. — Я знаю, что ты все еще врешь. Он старается не улыбаться. — Я в этом не сомневался. После того, как Луи уходит с камерой, чтобы присоединиться к Мории и Стеф, Найл отстает, самодовольно глядя на Гарри. Гарри поднимает бровь. — Чем могу помочь. — Ты справляешься гораздо лучше. Луи тоже. Он пинает камень, отталкивая его с пути, счастливый, что его одежда, наконец, почти высушена. — Что ты имеешь в виду? — Тот разговор про твою спину. Хорошо получилось. — Оу, — Гарри смотрит вперед, наблюдая, как Луи останавливается, чтобы сфотографировать скалы. Ему интересно, сколько бесполезных фото теперь занимают место на его карте памяти. — Эм, да. Это. — Было по-настоящему. — Хорошо получилось. — говорит он. — Ты в порядке? Впереди, Луи заставляет Лиама и Энни сделать постановочное фото вместе с самодельным букетом из сорняков и палок в ее руках, что заканчивается Лиамом, целующим девушку в щеку. Он бросается назад, когда он замечает толстую палку, по ошибку попавшую в связку веточек, но Энни, кажется, в полном восторге кричит о том, как замечательно получилось. Гарри невольно смеется. — Да, я в порядке. На этот раз он не врет.

***

Задолго до того, как Гарри получил работу преподавателя фотографии в колледже три раза в неделю после окончания школы, он проводил почти все свое свободное время, приклеенный к своему фотоаппарату, своему «ребенку», как он его называл. Его мама подарила его Гарри на 19-й день рождения, а Луи пошел дальше и купил второй объектив для их второй годовщины, «потакая зависимости», — сказал Луи. Чем больше он практиковался, тем больше знаний он получал, и обучение казалось захватывающим, совсем не похожим на рутинную и скучную работу. Разница между его навыками в самом начале по сравнению с несколькими годами позже была почти смехотворной. Раньше он думал, что он хорош, действительно хорош, но когда он оглянулся назад, стало ясно, насколько сильно он полагался на Photoshop и перенасыщение. Ничто не выглядело естественно, и хотя иногда Гарри нравилось преувеличение, его любимые снимки обычно выглядели немного более сырыми, открытыми, честными. И он никогда не рассматривал это как работу; не многие люди могут с гордостью сказать, что их хобби — это их работа, и Гарри сорвал джек-пот в этом деле. Гарри часто тащил Луи вместе с собой, с фотоаппаратом, висящим на шее, в город весной, чтобы найти цветущие деревья, мокрые тротуары, пешеходов, суетящихся вверх и вниз по улицам без тяжелых курток, с большим воодушевлением и бодростью в шаге. Осенью они отважились отправиться в горы, Гарри любил то, как красные, оранжевые и желтые оттенки смотрелись на фоне безоблачного неба. Зима всегда сопровождалась большим количеством снежинок, морозных окон, сосулек, следов на снегу; лето было полно моментов на озере, внутри переполненных баров, ежегодного сборища его семьи на четвертое июля. И хотя Гарри любил постоянно меняющиеся сезоны в Колорадо, яркий контраст между природой и городской жизнью и незнакомцами, у него был любимый объект съёмки, который, казалось, всегда пробирался в большинство его фотографий, дикий, громкий и красивый. Тот, кого он любил яростно, и убедился, что это известно всем, кто будет слушать. Это была их воскресная утренняя традиция с тех пор, как Гарри был страстным любителем фотографии. Вместе они с Луи отправлялись в типографию, где собирали фотографии Гарри, сделанные в течение недели, Луи дразнил Гарри за их бессчётное количество, а Гарри закатывал глаза, улыбаясь. Они устраивались в кафе ниже по улице с фотографиями в руках, сортируя хорошие и плохие, ели крендельки, смазанные слишком большим количеством сливочного сыра, пили кофе и чай. Луи никогда не занимался фотографией, и он все еще с любопытством спрашивал Гарри, как работает большинство функций на фотоаппарате, но он отлично разбирался в качестве фото, указывая, какие фотографии ему больше всего нравятся. Гарри соглашался с ним четыре раза из пяти. — Разница между фотографиями с настоящей камеры и фотографиями, сделанными на твой iPhone, просто шокирует, — Луи говорил между укусами круассана. — Но даже несмотря на то, что качество обычно лучше чем у твоего Канона, они мне не всегда нравится, если это имеет смысл. Гарри кивнул, полностью понимая. — Определенно. Вроде этого, — он поднял полароид, который снял в начале недели, размытую фотографию мороза на лобовом стекле. — Ничего особенного, но мне нравится. — Похоже на туман. Мне нравится. Он улыбнулся. — Мне тоже. Одноразовые, полароидные, снятые на телефон или фотоаппарат, все они были такими разными, все захватывали уникальные моменты, но единственное, что у них было общего, — это Луи, дикий, громкий и красивый объект съёмки Гарри. — Это становится немного неловко, Стайлс, — дразнил его Луи однажды ночью, глядя на кучу фотографий на кухонном столе. — Если бы незнакомец просматривал эти фотографии, они бы подумали, что у тебя нет других друзей. Или посчитали бы тебя сталкером. — Люди обычно соглашаются переехать к своим сталкерам? — Я всегда был немного необычным. В начале Луи был раздражен постоянной съемкой, учитывая, что он, казалось, всегда был в кадре. Он закрывал лицо руками, скулил и выключал камеру. Но время шло, он принял это (после осознания, что он не мог ничего сделать, чтобы остановить Гарри), шутя, что мир, наконец, может увидеть его как «сияющую звезду», которой он действительно был. Он перестал позировать всякий раз, когда Гарри поднимал камеру, что Гарри обычно и предпочитал. Искренние фото были более честными, беззаботными, простыми, Луи, и в итоге он распечатал слишком много из них. Оставлять их на экране, где никто не мог их увидеть, было попросту расточительством. Он назвал их естественными фотографиями, и именно такими они определенно были. Серия фотографий, на которых Луи развалился в спортивных штанах за кухонным столом, приподняв колено к подбородку. Луи, потирающий кроссовки об оживленные тротуары. Луи, чистящий зубы, с низко обернутым вокруг талии полотенцем после душа. Луи посреди разговора по телефону с мамой, что видно по тому, как он смеется, показывая морщинки вокруг глаз. Голая кожа Луи посреди ночи, вся в мурашках, и белые простыни, смятые под ним. Луи напротив него за столом в их любимом ресторане в центре города, с бокалом красного вина в руке, тени от мерцающей свечи танцуют на его лице. Рука Луи в руке Гарри, средний палец слегка искривился с того времени в средней школе, когда он сломал его, сражаясь с ребенком по соседству, когда тот высмеивал его младшую сестру. Только одна из многих, крошечных деталей о Луи, которыми Гарри был одержим. Камере удавалось запечатлеть сияние Луи, но этого всегда как будто было недостаточно, и Гарри неустанно работал, чтобы сделать все возможное для его сохранения, постоянно меняя угол съёмки, снимая в раннем утреннем свете их спальни, когда Луи все еще просыпался, мягкий и медленный, и только для глаз Гарри. Гарри любил фотографии своей семьи, гор, пляжей, самолетов, граффити и звездного ночного неба. Но в его мальчике было что-то такое, что принижало всю остальную его работу. И каждый раз, когда он просматривал их совместные фотографии, или свои любимые снимки Луи, когда тот был застигнут врасплох, смотря на Гарри тем особым взглядом, который был только для него, Гарри проводил пальцем по краям, оставляя отпечатки и размазывал углы, и единственное, о чем он мог думать было Вот так выглядит любовь.