***
Даже если кто-то и улавливает смену настроения, никто ничего не говорит. Между ними все еще есть очевидная боль, но теперь есть неопределенность, смешанная с облегчением. Когда Гарри просит Луи передать солнцезащитный крем, тот в ответ не подстегивает его язвительными фразами, как в первый день, или закатывает глаза, полностью игнорируя его. Он немного мягче, немного тише, и Гарри расслабляется в полотенце при этой едва заметной перемене. Однако он делает ошибку, шутя с Луи где-то около обеда. — Если бы я знал, что минет — это все, что нужно, чтобы расслабить тебя, я бы сделал это в самолете. — Он указывает на синяк на шее Луи. — И засос тоже неплохой. От кого он? Луи смотрит на него так, как будто хочет ударить. — Я бы хотел утопить тебя в гребаном океане. — Я шучу! Я просто пытаюсь быть смешным, — он выдыхает. — Лу. — Да, ну, продолжай в том же духе. — Он уходит к воде и плечи Гарри резко опускаются. Время. Им нужно больше времени, чтобы понять, как быть рядом друг с другом. Может однажды. Гарри смотрит, как Луи заводит плечи назад, прежде чем погружается в прозрачную воду, положив одну руку на бедро, а другой — защищая глаза от солнца, и Гарри отчаянно хочет, чтобы однажды наступило прямо сейчас.***
Остаток дня проходит примерно так же, учитывая, что Луи едва ли проводит какое-то время возле Гарри, если Лиама или Энни нет поблизости. Он не прилагает особых усилий, чтобы вести себя так, будто ему весело с самим собой, независимо от того, кто смотрит, и примерно четыре маргариты спустя, Лиам отводит Гарри в сторону, чтобы спросить его. — Что-то случилось с Томмо? Я мечтал о тихом Луи с тех пор, как мне было 12 лет, но теперь я просто обеспокоен. Гарри фыркает, задирая солнечные очки на переносицу, и наблюдает, как Луи прыгает на волнах с парой подружек невесты. Это почти напоминает Гарри о том, как он играет со своими братьями и сестрами, и это заставляет его улыбаться. — Мечты имеют свойство сбываться. Он, наконец, замолчал. Лиам смеётся: — Я серьезно, вообще-то. — Я не знаю, правда, — он лжёт. — Может быть, он все еще чувствует себя дерьмово из-за всего алкоголя прошлой ночью. Говоря о, — он указывает на руку Лиама, — как, черт возьми, ты все еще держишься? — Пробовал что-нибудь из этого? — Лиам тычет напитком Гарри в лицо. — Выпей. Я не знаю, что, черт возьми, он туда добавил, но, чувак. Я бросаю Энни ради бармена. Он смеётся, отталкивая Лиама. — Я в порядке, правда. — Ладно. Ты можешь просто убедиться, что Лу тоже? Я подумал, что после того, как вы двое выбежали из клуба прошлой ночью, он определенно должен чувствовать себя хорошо сегодня, если ты понимаешь, о чем я. Щеки Гарри наливаются густым румянцем. — Да, я думаю, все слушающие понимают о чем ты. — Да, возможно, ты мог бы быть немного более скрытным ради детей, — говорит Стеф, качая головой, ее глаза закрыты, пока она расслабляется в своем пляжном кресле. — Каких детей? — Она указывает на Найла. — Этих. Он в ответ гримасничает. — Прошу прощения. Я не ребенок. А теперь передай мне, пожалуйста, лопату. Я хочу выкопать ямку.***
Гарри присоединяется к Луи у воды через несколько минут, слегка вздрагивая, когда волны приближаются к его лодыжкам -вода холоднее, чем он ожидал. Он резко заходит и Луи поворачивается, когда слышит приближение Гарри, и опускается глубже, так что видны только его голова и плечи. — Что? Гарри уставился на пальцы ног, в восторге от того, что вода достаточно чистая, чтобы хорошо видеть океанское дно и то, как его пальцы шевелятся в песке, мягком, как порошок. — Ты был один. — Мой выбор. — Ты уверен, что не хочешь вернуться на пляж с остальными? Без тебя наверху так тихо. — Луи коротко улыбается на это. — Уверен, это так. — Так… Нет? — Вода хорошая, — он выдыхает. — Я в порядке. Гарри смотрит, как вода капает с ключиц Луи, стекая по груди. Вода действительно хорошая. — Хорошо, ладно, мы, скорее всего, скоро пойдем на ужин. Я думаю, Энни сказала, что они забронировали для нас место в миле или около того от отеля. — Окей. Он продолжает смотреть, не в силах ничего с собой поделать, и не пытается остановиться, не тогда, когда он знает, что его глаза скрыты за солнцезащитными очками. — Эй, эм, извини за ту шутку. Ты же знаешь, что мне становится неудобно, когда я чувствую напряжение. Луи взмахивает рукой. — Я знаю. У меня все утро ужасно болит голова. Похоже, это вымещается на тебе. Почему ты позволил мне так много пить прошлой ночью? Гарри не скрывает улыбки; это знакомый разговор. — Эй, я обернулся на три минуты, и за это время тебе как-то удалось выпить около 800 шотов. — Не уверен, что их на самом деле было так много, но моя голова раскалывается. — А что насчет твоих ног? — А что насчет моих ног? — Я помню, как ты по какой-то причине ходил босиком в клубе. — Какого черта, я бы никогда этого не сд… — Луи замолкает с испуганным выражением лица. — Боже мой, ты прав. Я сделал это. Гарри! Что делать, если у меня болезни?! Гарри смеётся, качая головой. — Думаю, ты в порядке. — Думать не значит быть уверенным! Нет, Господи, я точно прошел через лужу болезней! Не могу поверить, что забыл об этом! — Он кричит, шлепая руками по воде и создавая брызги. А потом Луи издает леденящий кровь вопль и Гарри закатывает глаза. — Луи, Боже мой, если уж на то пошло, все, что ты сделал, это прошел по чьей-то пролитой выпивке. Я думаю, ты выживешь, королева драмы. — Нет, Гарри, черт возьми! — Теперь он кричит громче, снимая солнечные очки, и Гарри удивлен, увидев слезы в его глазах. — Моя нога! — Подожди, ты это серьезно? Что случилось? — Он делает шаг вперед в воде, паникуя, когда понимает, что Луи дрожит. — Луи, ты пугаешь меня, что происходит. — Я не знаю, Боже мой, моя нога, она так болит, помоги мне. — Малыш, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, что случилось. — Гарри слышит, как ласковое прозвище соскальзывает с его языка, прежде чем он может что-либо с этим поделать, и он вздрагивает, надеясь, что Луи не заметит, но затем Луи начинает плакать сильнее, протягивая руки Гарри. Гарри мгновенно обхватывает его за спину. — Мне нужно выбраться из воды, — он задыхается, сжимая пальцы Гарри так сильно, что становится больно. — Меня кто-то укусил или ужалил. Я не знаю. Черт, какого хрена. — Ладно, иди сюда, я тебе помогу. Хочешь, чтобы я тебя понес? — Луи хмурится. — Нет, я не настолько жалок, я могу ходить. — Но затем он делает один шаг ближе к берегу и сразу болезненно вскрикивает. — Нет, нет, я жалкий, я не могу, это слишком больно. Гарри. — Ты хочешь залезть ко мне на спину или мне понести тебя, ну, в свадебном стиле? — Что из этого менее унизительно? — стонет он. — Мне все равно, просто выбери что-то одно потому что мне нужно о тебе позаботиться. Он крепко зажмуривает глаза, со свистом выдыхая. — Я заберусь к тебе на спину. Это не так сильно заденет мою гордость. — Отлично. — Гарри наклоняется достаточно низко, чтобы Луи смог приподняться. Его нога задевает бедро Гарри, и только эта небольшая стимуляция заставляет его снова кричать. — Черт, прости, — Луи всхлипывает. — Просто, осторожно, пожалуйста. — Конечно, — обещает он, делая все возможное, чтобы идти медленно, боясь сделать что-нибудь, что снова заставит Луи издавать эти душераздирающие звуки. Он уверенно поднимается по песку, остальная часть их группы смеется, когда они видят, что Луи держится за Гарри так, как будто от этого зависит его жизнь, крича, какой Гарри скользкий, но их выражения лица меняются, когда они действительно понимают ситуацию. — Подожди, что случилось?! — Лиам спрашивает. — Томмо, что случилось с твоей ногой?! — Я не знаю, — стонет он. — Я даже не успел посмотреть. Я думаю, что наткнулся на что-то в океане. — Да уж. Гарри, положи его сюда. Гарри кивает, наклоняясь, чтобы Луи мог соскользнуть вниз, помогая ему удерживать равновесие. И когда он опускает взгляд, чтобы посмотреть на ногу Луи, его почти рвет. — О, Боже, Лу, — бормочет он. — Тебя ужалила медуза. Наверняка. — Ты что, блядь, эксперт?! — рявкает Луи. — Черт возьми, это больно. Он ведет Луи на пляжное полотенце Лиама, его взгляд прикован к грубым красным следам, которые исполосовывают нижнюю части ног Луи, переплетаясь вокруг его голени. Выглядит так, как будто его ударила молния, и чем ближе он смотрит, тем больше он уверен, что в его коже застряли кусочки жала медузы. — Я не эксперт, — спокойно говорит он, — но я не уверен, что ещё это может быть. Луи смотрит вниз и морщится. — Это был целый флот медуз?! Посмотри на это! — Ладно, Лу, оставайся здесь. Я собираюсь очень быстро вернуться в комнату, чтобы захватить нам сухую одежду, а затем мы отправимся в больницу, — инструктирует Гарри. — Не двигайся. — Подожди, Гарри, вам не нужно идти в больницу, — говорит Найл, с трудом выбираясь из смехотворно большой ямы, которую ему удалось выкопать для себя. Как он нашел для этого время, и, просто. Зачем. — Ты должен пописать на него. — Ты правда думаешь, что это сработает? — недоверчиво спрашивает Энни. — Черт возьми, нет, отвези его в больницу. — Да, Найл, вернись обратно в свою нору, — ругает Стеф. — Даже если бы это сработало, я бы не стал писать на Луи перед вами, — говорит Гарри, ища ключ от номера Луи в сумке. — Это отвратительно. И, возможно, травмирует. — Подожди, ты бы пописал на него, но не перед нами? — медленно спрашивает Лиам. — Боже мой, все заткнитесь. — Гарри находит карточку и хватает свою обувь. — Я вернусь через пять минут. — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь еще пошел с тобой, Луи? — спрашивает Энни. — Я могу помочь. — Нет, все в порядке, — говорит он сквозь зубы. — Мне просто нужен Гарри. Гарри резко выдыхает, кивая. — Я быстро.***
Он бежит через весь отель так быстро, что к тому времени, когда он возвращается на пляж с охапкой несочетающейся одежды, капли пота стекают по его лицу, капая с носа.***
Врач в отделении неотложной помощи подтверждает, что это травма от медузы, объяснив, что мучительная боль была из-за жала, застрявшего прямо в пятке Луи, как и предполагал Гарри. Луи крепко сжимает руку Гарри, пока они удаляют крошечные кусочки, оставляя полукружные следы на коже Гарри. Гарри ничего не говорит, просто стоит, стоически позволяя Луи вымещать свои разочарования. — Тебе хорошо досталось, — говорит доктор, осматривая заднюю часть икры Луи. — Ты был глубоко в воде? Луи медленно, почти лениво, качает головой. Обезболивающее творит чудеса. — Нет. По грудь, я думаю. — Думаю, это было достаточно глубоко. По шкале от одного до десяти, десять — самая сильная, какая у тебя сейчас боль? Он закрывает глаза и сморщивается лицо. — Четыре? Может быть? Да. Четверка. — Отлично, — тихо говорит она. — Гораздо лучше, чем сначала, когда ты только поступил. Луи гудит себе под нос: — Гораздо лучше. — И вы уверены, что избавились от всех этих ужасных колючек? — спрашивает Гарри. — Абсолютно? — Да, безумно обеспокоенный парень, — дразнит доктор. — Он должен быть в порядке, и будет нормально ходить в течение следующего часа или около того. Я хочу задержать тебя еще на час, чтобы убедиться, что нет реакции на лекарства. Звучит хорошо? Гарри кивает со своего места в кресле рядом с кроватью. Он кладет руку на бедро Луи, поглаживая его большим пальцем. — Лу? Хорошо? Он снова гудит: — Да, ма-ам. — Отлично. Я вернусь, чтобы проведать тебя. — Она выходит из комнаты, оставляя их вдвоем, постоянный звук пикающих машин раздражает и успокаивает одновременно. Гарри продолжает гладить большим пальцем ногу Луи, кожа царапается от остатков песка, а глаза Луи все еще закрыты, когда он бормочет: — Безумно обеспокоенный парень. Она попала не в бровь, а в глаз, да? Ты всегда был таким. Его сердце грозит выпрыгнуть из груди. — Ты напугал меня. Я ничего не мог с собой поделать. Господи, я никогда не видел тебя, испытывающим такую боль, я ненавидел это, парень или нет. К черту медуз. К черту всех медуз. Выглядят так мило, когда они за стеклом, но совсем не такие, когда они бьют вас током в океане. Луи открывает один глаз. — Эй, иди сюда. — Куда? На кровать? — Мхм, — он двигается на дюйм или два, как будто этого будет достаточно, чтобы поделиться, но Гарри все равно встает. Он сделает это. Он осторожно ложится, чтобы не дергуть капельницу или не наткнуться на раны, разбросанные по правой ноге Луи, и притягивает Луи к себе, оборачивая руку вокруг его плеча, на секунду замирая, чтобы вдохнуть, выдохнуть. Он не понимал, как напряжен был до этого момента, и Луи пахнет солнцезащитным кремом, солнцем, песком, потом. Луи постукивает Гарри по колену. — Как ты думаешь, я наступил на что-то в клубе, что прилипло к моей ноге и привлекло медузу? — Боже мой, — фыркает Гарри. — Почему ты до сих пор думаешь об этом?! — А почему ты — нет?! Гарри, я, чёрт возьми, был босиком в отвратительном клубе. Он смеётся, опустив голову на плечо Луи. Он так устал, а Луи такой теплый. — Хочешь подать в суд на клуб? — Наверное. — Луи вздыхает, прислонив голову к Гарри. — Спасибо, что заботишься обо мне. Гарри кивает, его зрение немного размыто, и он пытается вытереть слезы, прежде чем Луи увидит их, смущенный, что несколько слов так сильно на него повлияли. — Всегда пожалуйста. — Его голос выдает его, шаткий и очевидный. — Стайлс, ты что плачешь? — спрашивает Луи, смеясь. — Чертовски жалко. Даже я не расплакался. — Нет, ты плакал! В воде! — Хорошо, это был не мой выбор. Слезы подкрались ко мне. — Очевидно. И я определенно выбираю плакать прямо сейчас. — Именно. Гарри закатывает глаза, пододвигаясь, подтягивая Луи ближе. — Эй, — шепчет он, — знаешь, о чем это мне напоминает? Луи делает паузу. — Заткнись. — Ты знаешь, не так ли? — Я сказал тебе заткнуться. Он смеется, сжимая бедра Луи. — Поговорим о безумно обеспокоенном парне. — Неважно, — говорит он, но Гарри слышит смех за его словами. — Ты знаешь, что прошло почти два года? — Ммм. Март, верно? — Да. Не достаточно холодно для снега, но достаточно холодно для льда. — И в этом была проблема, не так ли. — Так и было.***
Проклятый черный лед; он покрыл всю парковку их жилого комплекса толстым слоем, и Гарри ушел на свой 8-часовой класс достаточно рано, чтобы обслуживание еще не позаботилось о чистке тротуара. По пути к машине, он был полностью уничтожен, и он знал, что сломал запястье, как только услышал хруст. Острая боль пронзила его левую руку, заставляя оцепенеть и выбивая воздух из лёгких. Тем утром он сам поехал в больницу, не потрудившись разбудить Луи, чтобы попросить отвезти его, и он не сказал ему, где он был, пока он не сделал рентгеновский снимок, который подтвердил, что его запястье действительно было сломано. В трех местах. Впечатляет, сказал доктор. Луи был таким же крикливым и на грани психоза по телефону, когда Гарри сказал ему, что происходит, как он и ожидал. Даже когда он заставил Луи поклясться не появляться в неотложке, он все равно приготовился к своему чрезмерно переживающему парню, зная его достаточно хорошо, чтобы предположить, что он появится в течение получаса. — Хорошо, мой мальчик очень беспокоится обо мне, — предупредил он ухаживающую за ним медсестру, — и он очень заботливый и чересчур сильно меня защищает. Он может закатить скандал. Просто чтобы ты знала. Луи залетел в больницу через 21 минуту (предсказуемо, подумал Гарри) с красными щеками, беспорядком на голове, в слишком больших тренировочных брюках, и при дальнейшем рассмотрении Гарри понял, что они его. — Малыш, я же говорил тебе не приходить, — вздохнул он. — Нет, заткнись, — приказал Луи, его нижняя губа дрожала. — Пододвинься. Они лежали вместе, всхлипывали на крошечной больничной койке, Луи осторожно проводил пальцами по бинтам, держащим сломанные кости Гарри на месте, хмыкая, когда Гарри поморщился на то, что у доктора слишком грубые руки. — Не нужно плакать, — засмеялся Гарри. — Я в порядке. — Тебе больно, и я ненавижу это, — возразил Луи, нахмурившись. — И я подам в суд на нашего мастера по техобслуживанию. Серьёзно. — Отлично, я рад, что ты мыслишь логически. — Да. Никогда еще не было такой ясности в мыслях. Гарри дразнил Луи за его чрезмерно озабоченное поведение в течение нескольких недель — даже, месяцев — но сегодня, наблюдая за тем, как медсестра перевязывает ногу и голень Луи, а тот шипит от давления с закрытыми глазами, сердце Гарри болит за все времена, когда он высмеивал Луи за слишком большую заботу. Теперь он понимает. Полностью.***
Они пропускают запланированный причудливый ужин, оставив группу. Лиам предлагает перенести ужин так много раз, что Гарри в конце концов перестает отвечать на телефонные звонки, и вместо этого они наслаждаются вкусной едой, состоящей из пудинга и эскимо, любезно предоставленной тележкой, припаркованной возле больничной палаты Луи. Еда определенно не была предназначена для того, чтобы Гарри ее стащил, но то, что медсестры не знают, им не повредит. Это был один из лучших ужинов, что был у Гарри за последние несколько месяцев.***
Они возвращаются в отель, когда солнце садится, и Гарри удивляется, когда Луи предлагает ему посмотреть закат с пляжа. Они усаживаются рядом друг с другом на песке, Луи старается не пачкать бинты, и на этот раз, думает Гарри, тишина между ними не неудобна. — Мне жаль, что я был так неприятен в первые несколько дней здесь, — говорит Луи через некоторое время, нарушая тишину, водя пальцами по песку. — И в последние несколько месяцев, правда. Я был зол. И мне было больно. Гарри морщит нос. — Да уж, я согласен. — Я извиняюсь, а ты собираешься быть засранцем? — Прости. — Он вздыхает. — Извинения приняты. Это непростой отпуск. И последние несколько месяцев тоже не были легкими. Я все понимаю. Луи фыркает. — Чёрт. Ну и отпуск. Застрял с моим бывшим на острове, притворяясь, что мы вместе, чтобы жених не сошел с ума и не прыгнул в вулкан. И только что был атакован Королевской Медузой. Так что, да. Здорово. Гарри смеётся, качая головой. — Я знаю. Это отстойно. Но подумай, насколько все было бы гладко, если бы ты не ненавидел меня. — Но это то, что я делаю лучше всего. Он ухмыляется. — Верно. Думаешь, мы оба можем делать это немного лучше? Я так устал, Луи. Луи облизывает губы, уставившись на горизонт, он явно тянет время. — Просто легче злиться. Я, вроде как, — он вздыхает. — Я чувствую, что всегда злюсь. Он щурится, смотря на оставшиеся солнечные лучи, которые, наконец, начинают садиться над морем. — Я знаю. Все это полный отстой. — Это ты ещё преуменьшил. — Извини. — Он не знает, почему он извиняется, но он чувствует, что ему нужно продолжать это говорить. — Мне очень жаль. — Гарри, это… тебе не обязательно, эм, — он делает необъяснимый жест рукой, не утруждая себя закончить предложение, надеясь, что Гарри поймет. Он понимает. — Только до воскресенья, верно? Потом мы, — Гарри прочищает горло, заставляя себя говорить. Каждое слово даётся ему с трудом, словно у него полный рот битого стекла. — Тогда мы действительно можем расстаться. И не нужно больше этого делать. Луи зарывает пальцы в песок, почти закапывая в него ладони. — Не могу дождаться. Гарри не упоминает сарказм, которым сочатся слова Луи, и он не говорит о том, как его голос дрожит, совсем немного, почти незаметно. Это что-то, что только Гарри сможет заметить, проведя последние несколько лет вместе, изучая и запоминая каждую его деталь, которую мог. Вместо этого он кладет руку на колено Луи и сжимает, успокаивая, и Луи не говорит ему двигаться. Солнце садится, и они остаются там. Компанию им составляют звуки их дыхания, волны, бьющиеся о песчаный пляж и вечеринка позади них. У них нет причин продолжать сидеть там, нет недосказанных слов, но сегодня Гарри позволено касаться Луи так долго, как никогда за эти месяцы, к тому же, никто не смотрит, и Боже, он знает, что это скользкая дорожка, но он не может заставить себя отказаться от этого. Луи молчит, пока пляж вокруг них погружается в темноту, и Гарри почти уверен, что он думает. Хотя он не утруждает себя вопросами. Он чувствует, что, спустя столько времени, они, наконец, на одной странице. Мысли, скорее всего, отражают друг друга. Как всегда.