. . .
Он, возможно, снова плачет, когда Лиам и Энни танцуют свой первый танец под «Something» Битлз, его зрение полностью размывается, когда они осторожно, но счастливо делают обороты, кружась по комнате. Гарри протягивает ему салфетку со стола, и Луи не может собраться с силами, чтобы сказать ему, что она ему не нужна. — Ты говоришь речь шафера через минуту, дорогой. Думаешь, сможешь взять себя в руки? Луи хочет ударить его, а еще хочет лечь к нему на колени. — Со мной все будет хорошо. — Я уверен, что так и будет. Лиам и Энни возвращаются к столу, когда песня заканчивается. Жених садится рядом с Луи, Энни рядом с Дженни, и как только они привлекают внимание всех остальных в комнате, диджей передает микрофон Дженни. Ее голос дрожит, когда она начинает свою речь свидетельницы, она говорит о своем детстве и сестринстве с Энни, ее голос теплый и искрящийся от энергии, и к тому времени, как она заканчивает, большинство подружек невесты в слезах. Она передает микрофон Луи и улыбается. Он встает, готовясь начать. Луи откашливается в микрофон, убедившись, что его слышно сквозь шум дождя и ветра на берегу. Все поворачиваются, переведя взгляд на него и закончив утирать слёзы, и он шарит по карманам своего пиджака в поисках бумажки с речью. — Добрый вечер, — начинает он. — Какой прекрасный день для свадьбы. — Все в зале легко смеются, и Луи расслабляется. Он не из тех, кто обычно так напряжен перед толпой, но Луи чувствует, что на этот раз ему есть что терять. Он смотрит на исписанный каракулями лист, где его мысли написаны синими чернилами, которые размазались в некоторых местах. Это был его первый черновик, единственный. — Оба, Гарри и я, — шаферы Лиама, но я умнее, так что я беру на себя ответственность за это дело. До Луи доносится «Хэ-эй», и он ухмыляется, прежде чем глубоко вздохнуть и продолжить. — Я встретил Лиама в средней школе. Мы вместе учились в седьмом классе. И мне потребовалось около трех минут, чтобы решить, что я его ненавижу. — Он делает паузу, чтобы рассмеяться, и остальная толпа присоединяется. — Все наши занятия были общими, и он был любимцем всех учителей. Боже, он был ужасным ботаником. Всегда первый отвечал на вопрос, первый предлагал помочь учителям помыть доску или раздать задания. — Он закатывает глаза, думая о том, насколько раздражительным был Лиам, о том, как учителя всегда в это верили. — У нас не было абсолютно ничего общего, и, вероятно, поэтому миссис Уилер заставила нас быть партнерами в этом гигантском проекте, который мы должны были сделать для нашего научного класса. Наверное, она решила преподать нам урок. Лиам сразу же пожаловался на это. Он просил другого партнера, говоря, что я ленивый и некомпетентный. Ну, Пейно, — говорит Луи, пожимая плечами, — смотри, кто сейчас в медицинской школе. Лиам громко смеется и кивает. — Ладно, но если честно, ты проспал большую часть седьмого класса, откуда мне было знать, что ты окажешься интерном в лучшей больнице округа?! — Тс-с, я все еще говорю о том, как сильно я тебя люблю. — Мне кажется, я еще ни слова не услышал о любви. — Тогда не перебивай меня. В любом случае. — Взгляд Луи скользит вверх, он оглядывает комнату — приятно видеть, что его все еще с интересом слушают. — Миссис Уилер сказала Лиаму, что мы оба можем учиться друг у друга. Она, очевидно, знала, что делает, — говорит он, улыбаясь, — потому что вот мы здесь, прошло каких-то 15 лет, и я выступаю с речью шафера на его свадьбе. Но в то время мы оба были упрямыми и надоедливыми, боролись при каждом удобном случае. К концу третьего дня мы не достигли абсолютно ничего, за исключением того, что нас выгнали из библиотеки за то, что мы кричали друг на друга, и единственное, о чем мы могли договориться — это работать на нейтральной территории. Наступил день презентации, и это была, очевидно, огромная катастрофа. Ни одно предложение из наших записей не совпало, поскольку мы не обсуждали их, мы пропустили почти все ключевые моменты, и на половине рассказа миссис Уилер пришлось остановить нас и спросить, совместная ли это работа. Она сказала что, она очень разочарована в нас. Мы получили три с минусом. Это была первая тройка Лиама… — Но не твоя, и определенно не последняя, — прерывает его Лиам и подмигивает. — Не выходи за рамки приличий, придурок. — Луи ухмыляется, его щеки пылают. — Как я уже говорил, это была первая тройка Лиама, и он чуть не убил меня, когда мы вышли из класса, сказав, что я испортил его отличные оценки, что это моя вина, что если бы я не был таким невозможным идиотом, мы могли бы работать вместе. И когда я сказал ему, что ему нужно расслабиться, это снова вывело его из себя. Он был так зол, кричал и говорил мне, что я ничего не добьюсь в жизни… — Луи смеется, качая головой, не утруждая себя чтением остальных слов из своих заметок. Он знает, что будет дальше. — Я не помню, когда мы объявили перемирие. Мы застряли на совместных занятиях на следующие пять лет, и это не значит, что мы стали лучшими друзьями за день, нет. Но со временем, я думаю, мы оба поняли, что ни один из нас никуда не денется. Потребовался целый год, чтобы мы начали тусоваться вне школы, и за это время мы научились друг у друга. Он принял мой совет и расслабился, я принял его — и сосредоточился на учебе немного больше… После всех этих лет, мы все еще во многом учимся друг у друга. Мы уравновешиваем друг друга. Мы команда мечты. Мы не осознавали этого в классе миссис Уилер, но теперь мы это знаем. — Потом он встретил Энни. Милую, умную и острую на язык Энни, которая может надрать ему зад в футболе. — Луи замолк и посмотрел на неё, Энни, улыбаясь, смотрела на него в ответ. — Она пробуждает в нем лучшее и делает это с самого первого дня. Обычно я злюсь, когда кто-то занимает моё место лучшего друга Лиама, но разве я могу сердиться на неё? Луи чувствует, как его губы сами собой растягиваются в улыбке. — Она идеально его дополняет. Она бросает ему вызов, поддерживает и вдохновляет, сдерживает, если нужно… По сути, она — женская версия меня, и, вероятно, поэтому я ее так люблю. — Он подмигивает ей, и, хотя она закатывает глаза, Луи видит, слабое мерцание в её глазах. Да. — Они — новая команда мечты. Лучшая. Они созданы друг для друга. Я не смог бы придумать лучшей пары, даже если бы попытался. Луи делает глубокий вдох. Он почти закончил, но следующая часть трудная. Он не поддерживает ни с кем зрительный контакт, когда продолжает, просто смотрит вдаль, наблюдая, как дождь безостановочно падает на песок и океан. — Лиам дал мне так много за все время, что мы знакомы. Он давал мне пассажирское сиденье своей машины на протяжении всей средней школы, давал мне свободу выбора музыки, разрешал кричать на него всякий раз, когда он проезжал мимо выхода, что было часто, потому что он ужасный водитель. Он дал мне комнату в общежитии, где я мог переночевать, когда был пьян или скучал, или просто хотел его разозлить. Он говорил мне слова поддержки и позволял плакать ему в жилетку, когда мой дедушка умер, и я абсолютно развалился. Он не отходил от меня ни разу. Он, эм. — Луи замолкает, тяжело сглотнув. — Он подарил мне моего мальчика, любовь всей моей жизни, лучшее, что когда-либо случалось со мной. Лиам увидел что-то в нас раньше, чем Гарри или я, и в ту секунду, когда мы решили попробовать, это казалось самой естественной, самой простой вещью в мире. Мы подошли друг другу, как кусочки головоломки. И это всё ещё так. И, просто. — Он не может перевести взгляд на Гарри, но его глаза блуждают правее него слишком долго, чтобы быть совпадением, прежде чем он снова отворачивается. — Лиам, ты подарил мне все это. Надеюсь, ты знаешь, как я благодарен тебе за это и за все, что ты для меня сделал. Ты один из лучших людей, которых я знаю; ты заслуживаешь ответного «лучшего». И оно начинается с сегодняшнего дня, с этой минуты и до конца дней. Он поднимает бокал шампанского, все остальные в комнате следуют его примеру. — Я чувствую, что все, что мы делали в эти выходные, — это пили за двух моих лучших друзей, но, — говорит он, его голос дрожит, — это оправдано. Последний раз. За Лиама и Энни. Я люблю вас. Мы все любим вас. Коллективное «За Лиама и Энни» слышалось со всех сторон, и после того, как Лиам заключает его в долгое объятие, Луи садится на свое место. Он чувствует, что Гарри смотрит на него, и не оглядывается. Румянец расползается по его затылку, и он знает, что Гарри все видит. Луи вздыхает и проводит рукой по лицу. — Что? — Когда ты… — Гарри замолкает. — Когда ты написал эту речь? Он сдвигается на стуле, заставляет себя посмотреть на Гарри. — Примерно через неделю после того, как мы расстались. Гарри выглядит расстроенным. — Ты писал о нас, когда мы уже расстались? — Да, — кивает он. — Даже когда ты ненавидел меня? — Господи, Гарри, я никогда тебя не ненавидел. Гарри наклоняется ближе. — Я так рад, что не стал ничего писать. — Почему нет? — Я бы просто не смог написать что-то лучше твоей речи. Луи фыркает. — Благодарю. Он мягко улыбается и скользит руками по бедрам Луи, облизывая губы. — Это было очень красиво… Уверен, Лиаму понравилось. — Да. — Он выдыхает. — Понравилось. Гарри крепко сжимает бедра Луи. — Ты знаешь, что я всем обязан Лиаму? За то, что он привёл тебя ко мне? Луи сглатывает, смутно осознавая, что диджей делает объявление. Он понятия не имеет, что именно он говорит, не способный сосредоточиться ни на чем, кроме того, как Гарри смотрит на него. — Не будь таким сентиментальным, — шепчет он, пытаясь сделать разговор легким, потому что внезапно все это кажется слишком тяжелым, удушающим и сокрушающим его. — Это всего лишь несколько слов. — Ладно. — Гарри кивает, подходя достаточно близко, чтобы Луи мог рассмотреть еле заметный шрам на подбородке, услышать его дыхание сквозь шум музыки. — А это всего лишь поцелуй. У него не хватает времени, чтобы осознать слова Гарри, прежде чем его губы накрывают губы Луи осторожно и медленно. Гарри убирает руки с его бёдер и накрывает ладонями челюсть, притягивая ближе. Луи не пытается вырваться, просто не хочет. Он подходит ближе, пробуя Гарри на вкус, он так сильно скучал по всему этому, что кажется, может задохнуться. Это длится не так долго, как Луи хочет, они оба знают, что сидят за главным столом, и почти все их видят, и когда Гарри упирается лбом в лоб Луи, Луи с трудом пытается побороть желание снова наклониться, прикоснуться к нему и никогда не останавливаться. Гарри отстраняется, лениво улыбась, но не убирает рук, а опускает их ниже, проведя ладонями по груди Луи, и достигнув его руки, переплетает их пальцы. — Могу я открыть тебе секрет? Пожалуйста, нет. — Да. — Я думал об этом весь день. Луи медленно выдыхает, сдуваясь как воздушный шар. Больше нет смысла лгать. — Я тоже. Улыбка Гарри становится шире. — Должен сказать, — тихо произносит он, — это, вероятно, будет самая запоминающаяся свадьба в моей жизни. Может даже больше моей собственной. Он смеется. — Наверное. — Из-за погоды и краткого сеанса терапии в холле. — Он кивает Луи. — И этого. Луи не хочет сейчас в это углубляться. Это не то место. Он еще не готов. Позже. Может, позже. — Это, да. И погода, конечно. Подожди. — Подожди, что? Он отпускает руки Гарри и встает, пробираясь мимо Лиама к Энни, план формируется в его голове. — Эй, Энни, — говорит он, — Ты скоро переоденешься во второе платье? Она кивает. — Я не хочу торчать в этом всю ночь. Я переоденусь минут через пятнадцать. — Потрясающе. И у Лиама наверняка есть другой костюм, верно? — Да, он привез несколько штук. Хотел набрать красивых вещей для медового месяца. Верно, Лиам? Лиам оборачивается на звук своего имени. — Что? Луи ухмыляется. — Отличный. Энни, ты не могла бы пока не переодеваться? — Почему? — У меня есть идея. — Какая? — Мы примем бурю и воспользуемся ей, как Гарри сказал сегодня утром. — Он оглядывается на Гарри, который все еще с любопытством наблюдает за ним. — Эй, Стайлс. Хватай камеру.. . .
Они вчетвером крадутся на пляж, пока салаты разносят по кругу. Никто даже глазом не моргнул, когда Лиам и Энни чудесным образом проскальзнули мимо. Камера Гарри висит у него на шее, крышка объектива лежит в кармане. — Нет никакой гарантии, что получится хорошо, учитывая, что дождь все еще льет. Луи пожимает плечами и выскальзывает из ботинок как раз перед тем, как они начинают идти по песку. — Просто фотографируй. Гарри с улыбкой кивает. — Это я могу. Все они промокают до костей за считанные секунды, крупные капли дождя безжалостно падают на песок. И это неожиданно очень забавно, быть здесь, фотографируя свадьбу молодоженов под ветром и проливным дождем. Но Гарри все равно беспрерывно щелкает фотоаппаратом, говоря Лиаму и Энни сменить позу, пытаясь прекричать шум волн, бьющихся о берег. И Луи наблюдает за ним, он всегда любил фотографа-Гарри, то, насколько серьезным он становится из-за объектива, независимо от сценария. Он не уверен, как Гарри удается сохранять серьезное лицо прямо сейчас, видя, как дождь капает с его лба, кудрей и костюма. И Луи не намного лучше. Его волосы были уложены идеально — ему потребовалось 20 минут, чтобы они выглядели точно так, как он хотел, — но теперь они повисли тонкими безжизненными прядями, падающими на глаза, и его пиджак отяжелел от дождя. Он все еще не уверен, что это действительно хорошая идея, и есть ли в этом есть хоть какой-то смысл, но Лиам и Энни истерически смеются, щурясь от непогоды, и Гарри толкает Луи в плечо. — Клянусь, это уже в тысячу раз лучше, чем те, что мы сняли внутри. Он смаргивает дождь, довольный собой. — Хорошо. — И ты поможешь мне заплатить за новую камеру, если эта сломается? — Мечтай. Они не задерживаются там долго, может быть, еще минут десять или около того. Достаточно долго, чтобы Луи три или четыре раза переставлял Лиама, сказав ему: «не все могут быть моделью, это нормально, что ты не знаешь, как сделать приличную фотографию». И хотя дождь все еще льет как из ведра, солнце ненадолго появляется из-за темной тучи, освещая пляж не более чем на полторы минуты. От этого все кажется мягче, почти светящимся. «Время волшебства», — думает Луи, надеясь, что Гарри получил несколько четких снимков под небесным сиянием. Он оглядывается через плечо и видит, что палец Гарри на кнопке, а фотоаппарат прижат к лицу. Однако камера направлена не на Лиама и Энни.***
Луи знает, что фотографии вышли великолепными; ему не нужно смотреть на них, чтобы понять, что Гарри удалось захватить лучшую сторону их друзей-молодоженов. Он всегда делает потрясающие снимки, когда он находится в нетрадиционных местах, таких как терминал, где они ждали автобус в Южном Бостоне, или больница, когда они навещали отчима Гарри после операции, торговый центр в Черную пятницу, когда Луи сражается до смерти в магазине Apple. Гарри способен сохранить реальную жизнь на фото таким образом, чтобы каждый раз, безошибочно, сбивать Луи с ног. Переодеваясь из промокшего насквозь костюма и натягивая последнюю чистую пару брюк, понимая, что его прическа безнадежно испорчена, он изо всех сил старается не думать о том, как Гарри не очень скрытно нацелил камеру на Луи между кадрами Лиама и Энни, пытается не думать о том, как он смотрел на Луи на пляже, нахмурив брови и закусив нижнюю губу, пытается не думать о губах Гарри на его губах. Это было слишком заманчиво. Гарри всегда был и останется единственной самой важной вещью в жизни Луи. Он чувствует на себе взгляд Найла, когда они возвращаются к стойке регистрации. Вчетвером они устраиваются на своих местах за передним столом, не объясняя, почему они все в разной одежде и с мокрыми волосами, и когда Луи начинает есть свой крабовый пирог, он краем глаза видит Гарри, безуспешно сдерживающего улыбку. Это похоже на секрет, на этот раз хороший. — Нет, серьезно, где вы были? — Спрашивает Найл, переводя взгляд с Луи на Гарри, Лиама и Энни. Луи пожимает плечами, набивая рот крабовым пирогом. — Извини, у меня рот набит, говорить невежливо, потом расскажу. Ужин оказывается восхитительным. Бесконечно неприятные планы Лиама за последний год явно окупились, и Луи наслаждается множеством морепродуктов, предаваясь кальмарам, креветочным коктейлям и свежему тунцу. Он смотрит на тарелку Гарри, полную гребешков и лосося, и едва открывает рот, чтобы попросить попробовать, как Гарри со вздохом протягивает ему вилку. Распитие напитков тянется бесконечно медленно и томно; все они чокаются бокалами, наполняя и наполняя, и к тому времени, как подают торт, Луи уже серьезно пьян. Его зрение слегка затуманено, когда он ищет бармена, чтобы заказать выпивку. Гарри идет на шаг впереди него, каким-то образом балансируя с шестью шотами в руках. Луи смотрит поверх них, подняв брови. — Ты что камикадзе? — Официальный спонсорский напиток на свадьбе Пейна. Луи ухмыляется. — Тогда до дна. Они пьют.. . .
Тонкая грань между легким шумом в голове и тяжелыми пьяными конечностями преодолевается почти мгновенно. Все кажется забавным и теплым, и когда Гарри с застенчивым выражением лица протягивает руку, чтобы проводить Луи на танцпол, Луи не задает вопросов, а просто уходит. Он держится изо всех сил, стараясь не растаять от того, как Гарри держит руки на пояснице, каким невесомым он себя чувствует, от этого чувства комфорта, близости и того, каким знакомым все кажется. Это все, чего он хочет, отдаться этому моменту. Он разберется с последствиями позже. Сейчас Луи позволяет Гарри обнять себя, поцеловать в макушку и медленно кружить по комнате. Он смутно осознает, что это не песня для медленного танца — это ремикс на песню Бруно Марса, ради Бога, — но они не размыкают объятий, покачиваясь достаточно близко, чтобы Луи мог слышать дыхание Гарри и биение его сердца. Такое же быстрое как и у Луи. Луи поднимает взгляд и видит, что Гарри уже смотрит на него, и Луи не может поверить, что после шести лет, он все еще ошеломлен тем, как великолепен Гарри. Его глаза всегда были одной из любимых вещей Луи — глубокие и всегда такие выразительные — и Луи трудно отвести взгляд, он слишком сосредоточен на том, как Гарри немигающе, пристально смотрит. Ему кажется, что все его тело скрутили в тугую пружину, а мозг стал каким-то туманным и ясным одновременно, когда он скользит руками вверх по груди Гарри, обвивая руками его шею, поднимаясь на цыпочки. Луи достаточно трезв, чтобы понять, что это плохая идея — снова — но он достаточно пьян, чтобы не волноваться, и он задерживает дыхание, прежде чем губы Гарри касаются его, лишь едва, но этого хватает, чтобы Луи наклонился к нему, желая большего. Гарри берет Луи за подбородок, другой рукой все еще сжимая его спину, и Луи теряет счет времени, задыхаясь от того, как Гарри прижимает Луи к себе, как его пальцы запутываются в кудрях Гарри, как он проводит большим пальцем по скуле Луи. Это самое простое, что случилось за все выходные, думает Луи, и это опасная территория. Это не должно казаться таким нормальным. Больше нет. И все же он продолжает, заходит дальше, стараясь замедлить момент, ведь он нужен ему, как дыхание. Гарри первым отстраняется, его глаза все еще закрыты, когда Луи просовывает палец в петлю на поясе Гарри, прижимаясь ближе. Гарри делает глубокий вдох, и когда он говорит, его голос хриплый, как будто он только что проснулся. — Это должны были быть мы. Луи хмурится и опускает руку. — Что именно? — Это. Это должны были быть мы, — повторяет Гарри, лихорадочно вглядываясь в лицо Луи и обхватывая его за талию. — Это должна была быть наша свадьба. Он чуть не смеется; их мозги словно соединены проволокой, обрабатывая информацию и работая бок о бок. Он с трудом выносит выражение лица Гарри, или то, как он держится, будто не может отпустить. Он сглатывает, пытаясь пошутить. — Ты хочешь сказать, что хотел довести всю нашу семью до безумия и заставить потратить тысячи долларов на свадьбу? Луи наблюдает, как Гарри сглатывает, качая головой, очевидно, не в настроении подыгрывать. — Вместо этого все пошло наперекосяк. Это слишком реально. Свет слишком яркий, музыка слишком громкая, алкоголь, кажется, может вернуться. Луи делает шаг назад, спотыкаясь о свои собственные ноги. — Пожалуйста, только не сейчас, ладно? Мы на свадьбе Лиама. Гарри втягивает щеки, глядя в землю. — Я не смогу делать это вечно, Лу. Не после прошлой недели. Мне так много… — он замолкает, поднимая глаза. — Ладно, ты прав. Мы на свадьбе Лиама. Луи убирает волосы с глаз. — На супер-дорогой, нелепой, дождливой гребаной свадьбе Лиама. Он замолкает, склонив голову набок. Гарри выглядит так, будто хочет что-то сказать, и сдается в последнюю минуту, вздыхая. — Нелепо, да. — Гарри моргает несколько раз. — Ох, черт, ты сегодня отлично выглядишь. Луи подавляет смех, не ожидая этого. Он знает, что это отвлекающий маневр, способ снять внезапное напряжение, но это работает. — Спасибо. Гарри коротко улыбается, засовывая руки в карманы. — Хочешь еще выпить? Он смотрит на часы. 10:11. Ему уже кажется, что он на тонком льду, и Луи боится полностью утонуть. — Нет, — говорит он, — уже поздно. Я не хочу просыпаться с больным желудком или с сильным похмельем. Пытаюсь сделать перелет домой как можно проще. — Домой, — эхом отзывается Гарри. — Верно. Они больше не говорят об этом, и Луи хотел бы сказать, что он держит руки при себе всю оставшуюся ночь, но Гарри продолжает обнимать его, целовать в челюсть, не спрашивая разрешения, шептать ему всякие глупости на ухо, когда никто не обращает внимания. Гарри явно на грани потери рассудка, не зная, что делать, что сказать, как остановиться, и Луи находиться на том же уровне. Они все еще притворяются, но теперь они притворяются для себя. Он хотел бы сказать, что с ним все в порядке, что его не трогают долгие прикосновения и улыбки, предназначенные только для него, но это может быть самая большая ложь, которую он сказал с тех пор, как они приземлились на Гавайях девять дней назад, а он лгал довольно много.